-моему, совсем не в том дело. Что с тобой, Брэд? С самого 
начала мне казалось, что эти Цветы, на твой взгляд, не так уж плохи. 
	- Может, они и не плохи. Но они столько раз меня обманывали, и 
каждый раз я попадался на удочку. По их милости я - пешка, козел 
отпущения. 
	- Так вот что тебя точит. 
	- Я себя чувствую последним мерзавцем,- признался я. 
	Мы еще посидели молча. Улица лежала тихая, пустынная. За все 
время, пока мы сидели вот так рядом на крыльце, мимо ни разу никто не 
прошел. 
	- Не понимаю, как люди могут обращаться к этому чужому 
доктору,- вновь заговорила Нэнси.- Меня от одного его вида жуть берет. 
Кто его знает... 
	- Мало ли народу верит знахарям и шарлатанам,- сказал я. 
	- Но это не шарлатанство. Он и вправду вылечил доктора Фабиана 
и всех остальных. Я совсем не думаю, что он жулик, только он страшный, 
отвратительный. 
	- Может быть, мы ему тоже страшны и отвратительны. 
	- Тут еще другое. Слишком непривычно он действует. Никаких 
лекарств, инструментов, никакой терапии. Он просто смотрит на тебя, 
влезает в самое нутро - безо всякого зонда, но все равно ты это 
чувствуешь,- и пожалуйста, ты совершенно здоров... не просто вылечился 
от болезни, а вообще совершенно здоров. Но если он так легко справляется 
с нашим телом, как насчет духа? Вдруг он может перекроить и наши души, 
весь строй наших мыслей: 
	- Некоторым гражданам города Милвила это было бы совсем не 
вредно. Хигги Моррису, например. 
	- Не шути этим, Брэд,- резко сказала Нэнси. 
	- Ладно. Не буду. 
	- Ты так говоришь просто, чтобы отогнать страх. 
	- А ты говоришь об этом так серьезно, потому что стараешься 
сделать вид, будто все очень просто и обыкновенно. 
	Нэнси кивнула. 
	- Только я зря стараюсь,- призналась она.- Совсем это все не 
просто и не обыкновенно. 
	Она поднялась. 
	- Проводи меня. 
	И я проводил ее до дому. 
 
 
 
	24. 
 
	Когда стало смеркаться, я пошел к центру города. Сам не знаю, 
чего меня туда потянуло. Должно быть, просто я не находил себе места. 
Слишком большой и слишком пустой у меня дом - никогда еще он не был 
так пуст,- и слишком тихо все по соседству. Ни звука, лишь изредка, 
урывками, откуда-то донесется неестественно громкий, механически 
усиленный голос - то взволнованный, то наставительный. Во всем Милвиле 
наверняка нет такого дома, где не слушали бы сейчас последних известий 
по радио или по телевидению. 
	Но когда я включил было у себя в гостиной телевизор и попробовал 
смотреть и слушать, мне стало совсем невмоготу. 
	Комментатор - один из самых популярных - разглагольствовал с 
необычайным хладнокровием и уверенностью: 
	@ј...никакой возможности проверить, действительно ли 
приспособление, которое сейчас вращается в нашем небе, в состоянии 
сыграть роль, для которой, как уверяет наш гость из другого мира, мистер 
Смит, оно предназначено. Оно многократно было замечено радарными 
установками и всякими наблюдательными пунктами, но похоже, что, по 
тем или иным причинам, они сразу же теряют его из виду; были также 
сообщения, и как будто вполне достоверные, о случаях визуального 
наблюдения. Но более точных и определенных сведений пока получить не 
удалось. 
	В Вашингтоне, очевидно, полагают, что неизвестному существу,- а 
нам ничего не известно ни о его личности, ни о расовой принадлежности,- 
едва ли можно просто поверить на слово. Видимо, сегодня в столице ждут 
дополнительных заявлений, исходя из которых возможно будет прийти к 
более обоснованным выводам, и лишь после этого, вероятно, будет 
обнародовано какое-либо официальное сообщение. 
	Такова, разумеется, версия для широкой публики: что делается за 
кулисами, можно только догадываться. И смело можно сказать, что то же 
самое происходит во всех столицах на всем земном шаре. 
	Совсем иное настроение царит вне правительственных сфер. 
Новость повсеместно вызвала бурю восторга. В Лондоне стихийно 
возникли манифестации, по улицам движутся веселые, праздничные 
шествия; Красная площадь в Москве заполнена шумной, ликующей толпой. 
Как только новость распространилась, во всех странах в церкви и храмы 
начал стекаться народ, спеша вознести благодарственные молитвы. 
	В народных массах не чувствуется ни малейших сомнений и 
колебаний. Как у нас, в Соединенных Штатах, так и в Англии, во Франции, 
да и во всем мире простые люди приняли странное заявление пришельцев 
за чистую монету. Потому ли, что человеку свойственно верить в то, во что 
хочется поверить, или по каким-то иным причинам, но факт остается 
фактом: недоверие, которым не далее как сегодня утром встретила новость 
широкая публика, рассеялось с поразительной быстротой. 
	По-видимому, общественное мнение отнюдь не склонно учитывать 
какие-либо привходящие обстоятельства и предполагаемые осложнения. 
Перед вестью о том, что отныне ядерная война невозможна, все остальное 
стало мелким и ничтожным. Это лишь показывает, в каком молчаливом, 
быть может, подсознательном, но страшном и тягостном напряжении жило 
до сего дня человечество...Ѕ@ 
	Я выключил телевизор и пошел бродить по дому; быстро темнело, 
шаги мои непривычно гулко отдавались в пустынных комнатах. 
	Хорошо этому благодушному, самодовольному комментатору 
сидеть где-то там, за тысячу миль, в ярко освещенной студии и, по-актерски 
играя отлично поставленным голосом, неторопливо рассуждать о том, что 
происходит. Хорошо им всем, всем, кроме меня, даже здесь, в Милвиле, 
сидеть и слушать его рассуждения. А я не могу слушать... просто 
выдержать не могу. 
	Отчего я терзаюсь, виноват я, что ли? Может, и виноват, ведь не 
кто-нибудь, а я принес на Землю ту машинку, не кто-ни будь, а я привел 
Смита на пресс-конференцию у барьера. Я свалял дурака - ох, какого же я 
свалял дурака! - и мне чудится, что всему свету это известно. 
	А может, после разговора с Нэнси в глубине души у меня зреет 
уверенность, что есть какая-то малость, какой-то пустяк, случайность, 
неясное побуждение или мелкое обстоятельство, которое я прозевал, 
которое никому из нас не удается заметить и понять,- и если бы только 
уловить эту крупицу истины, все разом станет просто и ясно, и в 
надвигающейся перемене мы увидим некий смысл? 
	Я искал эту неизвестную величину, туза, который нежданно 
обернется козырным, неприметную малость, которую все мы проглядели и 
которая, однако, сулит последствия необычайной важности,- искал и не 
находил. 
	А может быть, я все-таки ошибаюсь. Может быть, ее и нет, этой 
спасительной неизвестной величины. Просто мы попали в капкан и 
обречены, и надеяться не на что. 
	Я вышел из дому и побрел по улице. Идти никуда не хочется, но 
надо: может, от ходьбы, от вечерней свежести прояснится голова. 
	За полквартала от дома я услыхал постукивание. Оно как-будто 
приближалось, а вскоре я различил какой-то белый ореол, который словно 
бы подскакивал в такт этому мерному стуку. Я остановился и смотрел, не 
понимая, а постукивание и вздрагивающий белый круг все приближались. 
Еще минута - и я понял: навстречу, в ореоле снежно-белых волос, шла 
миссис Тайлер, опираясь на неизменную палку. 
	- Добрый вечер, миссис Тайлер,- сказал я как мог тихо и ласково, 
чтоб не испугать старуху. 
	Она остановилась, повернулась ко мне. 
	- Это Брэдшоу, да? Я плохо вижу, но я узнала тебя по голосу. 
	- Да, это я. Поздно вы гуляете, миссис Тайлер. 
	- Я шла к тебе, да только прошла мимо твоего дома. Забывчива 
стала, вот и прошла мимо. А потом вспомнила и повернула обратно. 
	- Что я могу для вас сделать? 
	- Так ведь все говорят, ты видел Таппера. Даже погостил у него. 
	- Это верно,- признался я. 
	Меня даже в пот бросило, я со страхом ждал следующего вопроса. 
	Она придвинулась ближе, закинула голову, всмотрелась мне в 
лицо. 
	- А правда, что у него там хорошая служба? 
	- Да,- сказал я,- очень хорошая. 
	- И начальство ему доверяет? 
	- Да, так я понял. Я бы сказал, ему доверен немаловажный пост. 
	- Он что-нибудь говорил обо мне? 
	- Да,- солгал я.- Он про вас спрашивал. Сказал, что все хотел вам 
написать, да уж очень занят. 
	- Бедный мальчик, он всегда был не мастер писать. А выглядит он 
хорошо? 
	- Очень хорошо. 
	- Я понимаю, он на дипломатической службе. Кто бы подумал, что 
он станет дипломатом. По совести сказать, неспокойно мне за него было. И 
понапрасну беспокоилась, глупая старуха - ведь правда? 
	- Да, конечно,- сказал я.- Он вполне преуспевает. 
	- А когда он собирается домой, не говорил? 
	- Пока не собирается. По-видимому, он очень занят. 
	- Ну что ж,- весело сказала миссис Тайлер.- Теперь мне незачем его 
искать. Можно и отдохнуть. Не надо выбегать каждый час на улицу 
смотреть, не идет ли он. 
	Она повернулась и пошла было прочь. 
	Миссис Тайлер,- сказал я,- позвольте, я вас провожу. Становится 
темно. 
	- Да что ты! - возразила она.- Зачем меня провожать? Я ничего не 
боюсь. Раз я знаю, что Таппер жив и здоров и хорошо устроился, мне 
теперь ничего не страшно. 
	Я стоял и смотрел ей вслед, белый ореол ее волос мелькал в 
темноте, постукивала палка; длинной, извилистой тропой брела она в мире 
своих грез. 
	Что ж, так лучше. Хорошо, что она может из грубой реальности 
создать для себя что-то причудливое и отрадное. 
	Я стоял и смотрел ей вслед, пока она не скрылась за углом и стук 
палки не заглох в отдалении, потом повернулся и пошел в город. 
	В торговом квартале горели фонари, но огни в магазинах уже 
погасли - тревожный знак, ведь обычно почти все они торгуют до девяти. А 
сейчас даже јВеселая берлогаЅ и кинотеатр - и те закрыты. 
	В муниципалитете горел свет, у входа слонялись несколько 
человек. Видно, прием больных подходит к концу. Любопытно, что думает 
обо всем этом доктор Фабиан. Уж наверно, старика возмущает и ужасает 
такое неслыханное врачевание, хоть оно его же первого исцелило. 
	Поглядел я, поглядел, засунул руки глубоко в карманы и поплелся 
по улице, сам не зная куда и зачем. Что делать, куда девать себя в такой вот 
вечер? Сидеть дома, уставясь на мерцающий экран телевизора? Уединиться 
с бутылкой и медленно, но верно напиваться? Отыскать приятеля или 
соседа, охочего до пустопорожних разговоров, и судить и рядить с ним все 
о том же, толочь воду в ступе? Или просто забиться в угол потемнее и 
покорно ждать, что будет дальше? 
	Я добрел до перекрестка; на улице, что уходила вправо, горел на 
тротуаре яркий прямоугольник: из какой-то витрины падал свет. Что за 
притча? А, понятно, это редакция нашей јТрибюнЅ, должно быть, там 
сидит Джо Эванс и разговаривает по телефону; наверно, ему звонят из 
Ассошиэйтед Пресс или из јНью-Йорк таймсЅ и других газет и требуют 
самых наиновейших новостей. У Джо сейчас хлопот по горло, мешать ему 
не надо, но, может, он не будет против, если я на минутку загляну. 
	Джо и впрямь говорил по телефону, он сгорбился за письменным 
столом, прижимая трубку к уху. Закрывая за собою дверь, я легонько 
стукнул ею, Эванс поднял голову и увидел меня. 
	- Одну минуту,- сказал он в трубку и протянул ее мне. 
	- Джо, что стряслось? - спросил я. 
	Потому что явно что-то стряслось. Лицо у Джо было 
ошеломленное, он уставился на меня расширенными, невидящими глазами. 
На лбу проступали капельки пота и скатывались до бровей. 
	- Это Элф,- еле выговорил он непослушными губами. 
	- Элф,- сказал я в трубку, все еще не сводя глаз с Джо Эванса. 
	Лицо у Джо такое, словно его только что ударили по голове чем-то 
большим и очень тяжелым. 
	- Брэд! - закричал Элф.- Брэд, это ты? 
	- Ну да, я. 
	- Где ж ты был? Я сколько времени тебя разыскиваю. Звонил по 
телефону - никто не подходит... 
	- А что случилось, Элф? Ты, главное, не волнуйся. 
	- Ладно, постараюсь не волноваться. Постараюсь поспокойнее. 
	Очень мне не понравился его тон. Сразу слышно - человек здорово 
напуган и пытается подавить страх. 
	- Ну, рассказывай,- поторопил я. 
	- Насилу добрался до Элмора. Дороги забиты - жуть! Ты сроду 
такого не видал, что тут творится на дорогах. Всюду военные патрули, 
заставы... 
	- Но ты все-таки добрался. Ты мне и раньше говорил, что едешь в 
Элмор. 
	- Ну да, все-таки добрался. По радио услыхал про ту делегацию, 
которая ездила разговаривать с тобой. Сенатор, генерал и прочие. А когда 
попал в Элмор, слышу, они остановились в этой... как ее, черт... в 
јКукурузеЅ, что ли... забыл, как называется. В общем, я подумал - не 
мешает им знать, что делается у нас в штате Миссисипи. Может, тогда они 
лучше разберутся, что к чему. И пошел в эту самую гостиницу к сенатору... 
думал, сумею с ним поговорить. А там сумасшедший дом. Народу кругом - 
не протолкнешься, полиция сбилась с ног, старается навести порядок. 
Репортеров - туча, кто с блокнотом, кто с микрофоном, кто с телекамерой... 
в общем, к сенатору я так и не пробился. Но с одним человеком я все-таки 
поговорил. В газетах были фотографии, и я его узнал. Дэйвенпорт его 
фамилия. 
	- Биолог,- сказал я. 
	- Ну, да. Ученый. Я припер его к стенке и объясняю - мне, мол, 
непременно надо видеть сенатора. Толку от него было чуть. По-моему, он 
даже не слыхал, что я ему говорил. Смотрю, он какой-то перевернутый, 
белый как полотно и пот с него ручьями. Может, вам нездоровится, 
спрашиваю, может, я могу вам чем-нибудь помочь? Тут он мне все и 
выложил. Наверно, у него просто с языка сорвалось. Может, он после и 
пожалел, что проболтался. Но он был до черта зол, вот и не стерпел, в ту 
минуту ему было на все наплевать. Понимаешь, он был прямо вне себя. В 
жизни я такого не видал. Вцепился в меня, держит за отвороты пиджака, 
придвинулся нос к носу, спешит, захлебывается словами, чуть ли не пена 
изо рта. Если б его совсем не перевернуло, он бы нипочем ни стал так 
разговаривать, не такой он человек. 
	- Ну что ты тянешь! - взмолился я.- Объясни толком! 
	- Да, я забыл сказать: тут как раз объявили про летающее блюдце, 
которое ты с собой приволок. Радио только о том и трещит. Как эта штука 
выслеживает запасы урана и прочего. Ну вот, я стал говорить этому 
биологу, для чего мне надо повидать сенатора, и про лабораторию в 
Гринбрайере. Вот тут-то он и вцепился в меня, чтобы я не удрал, и давай 
выкладывать. Мол, это условие, которое выставили пришельцы, чтоб мы 
раскидали ядерные завесы,- это гроб, хуже некуда. Мол, Пентагон решил, 
что эти пришельцы нам угрожают и надо их остановить. 
	- Элф...- пролепетал я. 
	У меня подкосились ноги, я уже понимал, что будет дальше. 
	- Мол, надо их остановить, пока они не захватили большей 
территории, а для этого есть только одно средство - сбросить на Милвил 
водородную бомбу. 
	Элф задохнулся и умолк. 
	Я молчал. Просто не мог выговорить ни слова, будто меня расшиб 
паралич. Мне вспомнилось, какое лицо было у генерала во время нашего 
разговора нынче утром, и как сенатор сказал мне: јМы вынуждены на вас 
положиться, друг мой. Мы в ваших рукахЅ. 
	- Брэд! - с тревогой позвал Элф.- Алло, Брэд! Ты слушаешь? 
	- Да,- сказал я,- слушаю. 
	- Дэйвенпорт сказал - как бы из-за этого нового способа 
выслеживать ядерные запасы военная братия не кинулась нажимать 
кнопки... мол, они сообразят только что надо действовать поскорей, а то 
никакого оружия не останется. Он сказал - это все равно, как будто идет 
человек с ружьем в руках, а навстречу дикий зверь. Без крайности убивать 
зверя неохота, а может, зверь еще вильнет в сторону и стрелять не 
придется. Ну, а допустим, человек знает, что через две минуты останется 
без ружья: оно рассыплется, пропадет, мало ли... тогда волей-неволей 
пойдешь на риск и выстрелишь, пока ружье еще не пропало. Придется 
убить зверя, пока ружье еще у тебя в руках. 
	- Значит, теперь Молвил и есть дикий зверь,- сказал я ровным 
голосом, я и не думал, что сумею говорить так спокойно. 
	- Не Милвил, Брэд. Просто... 
	- Ну, конечно, не Милвил. Ты это скажи людям, когда на них 
сбросят бомбу. 
	- Этот Дэйвенпорт прямо не в себе. Он не имел права мне ничего 
говорить... 
	- А по-твоему, он точно все знает? Утром они с генералом крепко 
поспорили. 
	- По-моему, он знает куда больше, чем успел мне сказать. Он 
говорил минуты две, а потом прикусил язык. Видно, спохватился, что не 
имеет права болтать. Но он вот на чем помешался. Он думает, военных 
может остановить только одно: гласность. Общественное мнение. Мол, если 
про этот их план узнает много народу, поднимется такая буря, что они не 
посмеют ничего сделать. Во- первых, люди возмутятся, это же гнусное, 
хладнокровное убийство, а главное, все равны пришельцам - тут кому 
угодно обрадуешься, лишь бы они покончили с этой проклятой бомбой. Ну, 
и твой биолог хочет раскрыть секрет. Он так прямо не сказал, но, видно, он 
о том и хлопочет. Я уверен, он подкинет эту новость кому-нибудь из 
газетчиков. 
	У меня все перевернулось внутри, задрожали колени. Я прижался 
покрепче к столу, чтобы не упасть. 
	- Это безумие, весь Милвил сорвется с цепи. Я же утром просил 
генерала... 
	- Как - просил генерала! Черт подери, неужели ты знал?! 
	- Конечно, знал. То есть не знал, что они на это пойдут. Просто - 
что есть у них такая мысль. 
	- И ты никому ни слова не сказал?! 
	- А кому говорить? Чего бы я добился? И потом, это ж не было 
твердо решено. Так - предположение... на самый крайний случай. Погубить 
триста человек, зато спасти три миллиарда... 
	- А ты сам?! И все твои друзья?! 
	- Ну, а что было делать, Элф. Что бы ты сделал на моем месте? 
Раззвонил бы по всему Милвилу - и чтоб все посходили с ума? 
	- Не знаю,- сказал Элф.- Сам не знаю, что бы я сделал. 
	- Слушай, Элф, а сенатор сейчас где? В гостинице? 
	- Думаю, там. Ты хочешь ему позвонить, Брэд? 
	- Не знаю, будет ли толк. Но, может, стоит попробовать. 
	- Тогда я кладу трубку. Вот что, Брэд... 
	- Да? 
	- Счастливо тебе... То есть... о, черт! Просто - желаю успеха! 
	- Спасибо, Элф. 
	В трубке щелкнуло - он дал отбой, теперь я слышал только гудение. 
У меня так затряслись руки, что я и не пытался опустить трубку на рычаг, а 
осторожно положил ее прямо на стол. 
	Джо Эванс смотрел на меня в упор. 
	- Так ты знал,- сказал он.- Все время знал. 
	Я покачал головой. 
	- Что они на это пойдут - не знал. Генерал обмолвился об этом как 
о последнем средстве, на самый крайний случай. И Дэйвенпорт на него 
накинулся... 
	Я не договорил, я уже и не помнил, что хотел сказать. Слова теряли 
всякий смысл. Джо все не сводил с меня глаз. И вдруг меня взорвало. 
	- Не мог я никому сказать, черт возьми! - заорал я. - Я попросил 
генерала, если уж ему придется на это пойти, так чтоб без предупреждения. 
Чтоб нам ничего не знать заранее. Просто вспышка - и все, мы бы, наверно, 
ее и не увидели. Ну, погибли бы, но одна смерть куда ни шло. А так 
умираешь тысячу раз... 
	Джо взялся за телефон. 
	- Попробую дозвониться до сенатора,- сказал он. 
	Я сел. 
	Пусто внутри. Точно меня выпотрошили. Джо говорит по телефону, 
а я не разбираю слов, будто на несколько минут создал отдельный 
крохотный мирок для себя одного (видно, в обычном мире, среди людей, 
мне уже нет места) и укрылся в нем, как укрываешься с головой одеялом. 
	Худо мне, тошно, и зол я, и мысли путаются. 
	...Джо мне что-то говорил, а я даже не замечал этого, только под 
самый конец спохватился: 
	- Что? Что такое? 
	- Я заказал междугородный разговор. Нас соединят. 
	Я кивнул. 
	- Я объяснил, что дело очень важное. 
	- Не знаю...- сказал я. 
	- То есть как? Конечно же, это... 
	- Не знаю, что тут может поправить сенатор. Не знаю, что 
изменится, если мы с ним и поговорим - я, ты, кто угодно. 
	- Сенатор Гиббс - человек влиятельный,- сказал Джо. И он очень 
любит это показывать. 
	Некоторое время мы сидели молча и ждали звонка. Что скажет 
сенатор? Что он знает о нашей судьбе? 
	- А как быть, если никто за нас не вступится? Если никто не станет 
за нас драться? - вновь заговорил Джо. 
	- Ну, а что мы можем? Бежать - и то нельзя. Никуда не денешься. 
Сиди и жди, пока в тебя трахнут,- очень удобная мишень. 
	- Когда в Милвиле узнают..