аю, валюсь на спину, почему-то я падал очень 
долго. Наконец, брякнулся о мостовую - она оказалась тверже, чем я думал, 
и это было больнее, чем удар, который сбил меня с ног. 
	Я стал шарить вокруг, пытаясь опереться на руки и подняться. А 
стоит ли хлопотать? - мелькнула мысль. Ну, встану, а он опять меня свалит. 
Но нет, надо подняться, надо подниматься опять и опять, покуда хватит сил. 
Так уж издавна повелось у нас с Хайрамом, таковы правила игры. Всякий 
раз, как я поднимался, он снова сбивал меня с ног, но я поднимался упрямо, 
до последнего дыхания, и ни разу не запросил пощады. ни разу не признал 
себя побежденным. И если я выдержу так до конца жизни, победителем 
выйду я, а не Хайрам. 
	Но на этот раз что-то невмочь. Не выходит. Никак не поднимусь. 
Быть может, пришел тот час, когда мне уже не встать? 
	Я все шарил ладонями, ища опоры, и вдруг наткнулся на камень. 
Наверно, какой- нибудь мальчишка запустил им в воробья ли, в собаку ли 
или швырнул просто так, для забавы. Камень остался посреди улицы, 
может, он пролежал здесь не день и не два и теперь я нащупал его правой 
рукой и стиснул - очень подходящий камень, так удобно поместился в 
кулаке. 
	Громадная мясистая ручища опустилась с высоты, сгребла меня за 
грудки и рывком подняла на ноги. 
	- Я тебе покажу! - заорал хриплый голос.- Будешь знать, как 
нападать на представителя порядка. 
	Опять перед глазами плавает разбитая в кровь морда, искаженная 
злобой и ненавистью. Как он упивается тем, что он больше, тяжелей, 
сильнее меня! 
	Я снова ощутил под собою ноги, яснее различил физиономию 
Хайрама, а за ним - еще стену лиц, нетерпеливо теснящуюся толпу, которая 
жаждет полюбоваться убийством. 
	Сдаваться нельзя, подумал я, вспоминая наши прежние драки, я 
никогда не сдавался. Пока держишься на ногах, надо драться, и если даже 
тебя свалили наземь и ты уже не в силах встать, все равно нельзя 
признавать себя побежденным. 
	Хайрам обеими руками вцепился в меня, лицо его придвинулось 
вплотную. Я крепче сжал камень и размахнулся. Я размахнулся из 
последних сил - все, что во мне еще оставалось, я вложил в этот удар: всем 
корпусом от пояса вверх - и в челюсть. 
	Голова его резко откинулась на толстой бычьей шее. Он зашатался, 
разжал пальцы и нескладной тряпичной куклой повалился на мостовую. 
	Я отступил на шаг и смотрел на Хайрама сверху вниз; в голове 
прояснилось, я ощутил собственное тело, избитое, в ссадинах и 
кровоподтеках,- оно болело сплошь, болел каждый сустав и каждый мускул. 
Но это неважно, это пустяки: впервые за всю мою жизнь я одолел Хайрама 
Мартина! Я свалил его с ног, потому что у меня оказался камень - ну и что 
ж, наплевать! Я не искал его, просто камень подвернулся под руку, и я 
невольно зажал его в кулаке. Я вовсе не думал пустить его в ход, но раз уж 
так получилось - черт с ним! Если бы я успел подумать, я, наверно, сделал 
бы это умышленно. 
	Кто-то подскочил ко мне. Том Престол. 
	- Да неужто мы ему такое спустим? - завизжал он, обернувшись к 
толпе.- Он же ударил полицейского! Камнем! Он подобрал камень! 
	К нам протолкался еще один человек, ухватил Престона за плечи, 
приподнял, как котенка и сунул обратно в первые ряды толпы. Это был 
Гейб Томас. 
	- Не лезь! - только и сказал он. 
	- Он ударил Хайрама камнем! - вопил Престон. 
	- Жаль, что не дубиной,- сказал Герб.- Надо бы ему совсем башку 
размозжить. 
	Хайрам зашевелился и сел. Рука его потянулась к револьверу. 
	- Только попробуй,- сказал я.- Только тронь револьвер - и, бог 
свидетель, я тебя убью. 
	Хайрам уставился на меня. Уж верно было на что посмотреть. Он 
измордовал меня, исколошматил, и все-таки я свалил его, а сам устоял на 
ногах. 
	- Он ударил тебя камнем! - заверещал Престон.- Он тебя... 
	Гейб протянул руку и спокойно, аккуратно взял Тома за глотку. Он 
сдавил его тощую шею, и Престон разинул рот и высунул язык. 
	- Сказано, не лезь,- повторил Гейб. 
	- Хайрам - представитель закона,- вмешался Чарли Хаттон.-Брэд не 
имел права ударить полицейского. 
	- Слушай, друг,- отвечал ему Гейб.- Барахло ваш полицейский, а 
никакой не представитель закона. Порядочный полицейский не станет 
затевать драку. 
	Я все не сводил глаз с Хайрама, и он тоже следил за мною, но тут 
он отвел глаза и опустил руку. 
	И я понял - победа за мной. Не потому, что я сильней или дрался 
лучше,- ничего подобного,- а просто он трус: ему здорово досталось, и 
теперь у него уже не хватит пороху, больше он не полезет, побоится боли! И 
револьвера мне тоже нечего опасаться. Хайрам Мартин не посмеет убить 
человека в честном бою, лицом к лицу. 
	Хайрам медленно поднялся на ноги, постоял минуту. Поднял руку, 
осторожно потрогал челюсть. Повернулся и пошел прочь. Толпа смотрела 
молча, так же молча, раздалась и пропустила его. 
	Я поглядел ему вслед, и неистовая, кровожадная радость закипела 
во мне. С детства он был мне враг, больше двадцати лет,- и наконец-то я 
его отлупил. Правда, не в честном бою: чтобы взять верх, мне пришлось 
прибегнуть к запрещенному приему. Но все равно. Честно или нечестно, а я 
его одолел. 
	Толпа медленно попятилась. Никто не сказал мне ни слова. И 
вообще никто ничего не сказал. 
	- Видно, больше охотников нету,- заметил Гейб. - А ежели кто 
желает, придется иметь дело и со мной. 
	- Спасибо, Гейб,- сказал я. 
	- Не на чем. Я ж ни черта не сделал. 
	Я разжал пальцы, камень упал на мостовую. В тишине он загремел 
на всю улицу. 
	Гейб вытащил из заднего кармана штанов большущий красный 
платок и шагнул ко мне. И, одной рукой придерживая мой затылок, начал 
вытирать мне лицо. 
	- Эдак через месячишко у тебя опять будет вполне приличный вид,- 
заметил он в утешение. 
	- Эд, Брэд!- крикнули из толпы.- Кто он таков, твой приятель? 
	Я не увидел, кто это кричал. Кругом было полно народу. 
	- Мистер!- заорал еще кто-то.- Не забудьте утереть ему нос. 
	- А ну, валяй! - прогремел Гейб.- Кто там остряк-самоучка? Выйди-
ка, покажись, сейчас я тобой подмету улицу. 
	Мамаша Джоунс сказала громко, чтобы расслышал дядюшка 
Эндрюс: 
	- Это шофер с грузовика, он разбил Брэду машину. Видно, если кто 
полезет драться с Брэдом, так этот малый ему задаст. 
	- Ишь ты, хвастунишка! - закричал в ответ дядюшка Эндрюс.- Ну и 
хвастунишка! 
	Вдруг я увидел Нэнси, она стояла у калитки и смотрела, и лицо у 
нее было такое... совсем как в детстве, когда мне приходилось вот так же 
драться с Хайрамом. Ей было противно. Она терпеть не могла драки, она 
считала, что драться - глупо и пошло. 
	Дверь моего дома распахнулась, с крыльца сбежал Джералд 
Шервуд. Подбежал и схватил меня за руку. 
	- Идем скорей! Звонит сенатор. Он ждет тебя на шоссе. 
 
 
 
	18. 
 
	По ту сторону барьера ждали четверо. Поодаль остановились 
несколько машин. Там и сям кучками стояли солдаты. Примерно в 
полумиле к северу все еще работал экскаватор. 
	Я шел к людям, которые ждали меня на дороге, и чувствовал себя 
дурак дураком. Ну и вид же у меня, должно быть,- как у нечестивейшего 
грешника в аду! Рубашка изодрана, левая рука горит, точно ее надраили 
наждачной бумагой. Правая рука разбита о Хайрамовы зубы, левый глаз, 
чувствую, заплывает - будет изрядный синяк. 
	По ту сторону незримого барьера по- прежнему тянулся вал 
вывороченной с корнем растительности, его расчистили только рядом с 
шоссе, на два-три десятка шагов вправо и влево. 
	Я подошел ближе и узнал сенатора Гиббса. Раньше и его никогда 
не встречал, но видел портреты в газетах. Крепкий, коренастый, совсем 
седой и всегда без шляпы. Сейчас на нем был двубортный пиджак и ярко- 
синий галстук в горошек. 
	С ним был какой-то военный, на погонах - звезды. Третий - 
маленький, щуплый, волосы точно лакированные, черствая, непроницаемая 
физиономия. Четвертый тоже невелик ростом, но пухлый, круглолицый и 
синеглазый - никогда еще я не видал таких ярких синих глаз. 
	Я подошел к ним фута на три и ощутил легкое сопротивление: 
впереди был барьер. Тогда я отступил на шаг и посмотрел на сенатора. 
	- Вы, наверно, сенатор Гиббс,- сказал я.- Меня зовут Брэдшоу 
Картер. Вам про меня говорил Шервуд. 
	- Рад с вами познакомиться, мистер Картер,- сказал сенатор.- Я 
думал, Джералд тоже придет с вами. 
	- Я его звал, но он решил, что ему не следует идти,- объяснил я.- 
Они там поспорили. Мэр хотел назначить комиссию для встречи с вами, а 
Шервуд никак не соглашался. 
	Сенатор кивнул: 
	- Понимаю. Значит, мы будем говорить только с вами. 
	- Если вы хотите вызвать еще кого- нибудь... 
	- Нет-нет, зачем же! Ведь всеми сведениями располагаете именно 
вы? 
	- Да, я. 
	- Прошу извинить, я вас представлю. Мистер Картер - генерал 
Уолтер Биллингс. 
	- Здравствуйте, генерал,- сказал я. 
	Странное чувство: знакомиться с человеком, не подавая руки. 
	- А это Артур Ньюком,- продолжал сенатор. 
	Человечек с черствым, непроницаемым лицом холодно улыбнулся. 
Такой - будьте уверены! - никаких шуток не потерпит. Он, видно, возмущен 
до глубины души уже тем, что кто-то посмел допустить существование 
какого-то там барьера. 
	- Мистер Ньюком - представитель государственного департамента,- 
пояснил сенатор.- А это доктор Роджер Дэйвенпорт, биолог и притом 
весьма знаменитый. 
	- Доброе утро, молодой человек,- сказал Дэйвенпорт.- Простите за 
нескромный вопрос - что это с вами приключилось? 
	Я улыбнулся ему, толстяк сразу пришелся мне по душе. 
	- Так, малость не сошлись во взглядах с одним земляком. 
	- Могу себе представить, какое в городе волнение,- сказал 
Биллингс.- Пожалуй, скоро трудно станет поддерживать закон и порядок. 
	- Боюсь, что вы правы, сэр,- сказал я. 
	- Ваш рассказ потребует времени? - спросил сенатор. 
	- Да, некоторое время понадобится. 
	- Где-то там были стулья,- произнес генерал Биллингс.- Сержант, 
где там... 
	Не успел он договорить, как сержант и двое солдат, стоявшие у 
обочины, подошли со складными стульями. 
	- Ловите!- сказал мне сержант и кинул стул сквозь барьер. 
	Я поймал стул на лету. Пока я его расставил и сел, четверо по ту 
сторону барьера тоже уселись. 
	Прямо сумасшедший дом какой-то: сидят пять человек посреди 
шоссе на шатких походных стульчиках! 
	- Что ж,- сказал сенатор,- я думаю, можно приступить к делу. 
Какой порядок вы предлагаете, генерал? 
	Генерал закинул ногу на ногу и уселся поплотнее. С минуту он 
раздумывал. 
	- Этот человек должен нам сообщить какие-то сведения,- сказал он 
наконец.- Так отчего бы нам тут же, на месте, его не выслушать? 
	- Ну, разумеется,- сказал Ньюком.- Послушаем, что он скажет. Но 
знаете ли, сенатор... 
	- Да-да,- поспешно прервал Гиббс,- я понимаю, обстановка не 
совсем обычная. Впервые мне приходится заседать под открытым небом, 
но... 
	- По-видимому, другого выхода у нас нет,- заметил генерал. 
	- Это довольно долгая история,- предупредил я. - И кое-что может 
показаться невероятным. 
	- Так ведь и это невероятно,- сказал сенатор Гиббс.- Этот, как вы 
его называете, барьер. 
	- И, как видно, вы - единственный человек, которому что-то 
известно,- прибавил Дэйвенпорт. 
	- Итак, приступим,- заключил сенатор Гиббс. 
	И я стал рассказывать свою повесть во второй раз. Я не торопился, 
говорил обстоятельно обо всем, что видел, стараясь не упустить ни одной 
мелочи. Меня не прерывали. Раза два я умолкал на минуту - может, о чем-
нибудь спросят? - но в первый раз Дэйвенпорт просто кивнул: продолжай, 
мол, а потом все четверо только молча ждали, чтобы я опять заговорил. 
	Это порядком действовало на нервы, уж лучше бы они меня 
перебивали. Все мои слова падали в молчание, как в яму, я пытался хоть 
что-то прочесть по их лицам, понять, много ли до них доходит. Но - ни 
единой ответной искорки, никакого движения не мог я уловить на этих 
застывших физиономиях. Да ведь и правда, как нелепо, наверно, все это 
звучит... 
	Наконец-то я все досказал и откинулся на стуле. 
	По ту сторону барьера беспокойно зашевелился Ньюком. 
	- Прошу извинить, джентльмены, но я решительно протестую. Не 
понимаю, с какой стати мы сюда тащились и выслушивали эти нелепые 
россказни. 
	- Артур,- перебил сенатор Гиббс,- за мистера Картера поручился 
мой старый друг Джералд Шервуд. Я знаю Шервуда больше тридцати лет, 
и уверяю вас, он очень проницательный человек, в высшей степени трезвый 
и деловой, но при этом не лишенный воображения. Как ни трудно нам 
принять сообщение мистера Картера или, во всяком случае, некоторые 
частности его сообщения, я все же убежден, что от них нельзя просто 
отмахнуться, мы должны их обсудить. И позвольте вам напомнить, что это 
первые конкретные данные, на которые мы можем опереться. 
	- Мне тоже трудно поверить хотя бы одному слову,- сказал генерал 
Биллингс.- Но ведь вот этот барьер - неопровержимое свидетельство, хоть 
он и недоступен нашему сегодняшнему пониманию. Безусловно, положение 
таково, что мы вынуждены будем и дальше принимать на веру 
свидетельства, которые превосходят наше понимание. 
	- Давайте предположим на минуту, что мы решительно всему 
поверили,- подсказал Дэйвенпорт.- Попробуем поискать в этом какое-то 
рациональное зерно. 
	- Это невозможно!- взорвался Ньюком.- Это вызов всему, что мы 
знаем! 
	- Мистер Ньюком,- возразил биолог,- человек только и делает, что 
бросает вызов всему, что он знал прежде. Лишь несколько веков назад он 
твердо знал, что Земля - центр Вселенной. Каких-нибудь тридцать лет 
назад, даже и того меньше, он знал, что люди никогда не смогут побывать 
на других планетах. Сто лет назад он знал, что атом неделим. Ну, а мы с 
вами? Мы знаем, что время - это нечто из веки веков непостижимое и 
неуправляемое и что растения не могут быть разумными. Так вот, 
разрешите вам сказать, сэр... 
	- Вы что же, всему этому верите? - спросил генерал. 
	- Ничему я не верю. Это было бы весьма необъективно. Но я 
считаю, что нам надо повременить с окончательным суждением. По совести 
скажу, я с восторгом займусь этой проблемой, понаблюдаю, проведу кое-
какие опыты и... 
	- Вы можете и не успеть,- сказал я. 
	Генерал круто обернулся ко мне. 
	- А разве поставлены какие-то сроки? Вы об этом не упоминали. 
	- Верно. Но у них есть способ нас поторопить. Они в любую минуту 
могут пустить в ход очень веские доводы. Хотя бы - двинуть дальше этот 
барьер. 
	- И далеко они способны его продвинуть? 
	- Вы можете гадать с таким же успехом, как и я. На десять миль. 
На сто. На тысячу. Понятия не имею. 
	- Вы говорите так, как будто они вообще могут столкнуть нас в 
межпланетное пространство. 
	- Не знаю. По-моему, они и это могут. 
	- По-вашему, они так и поступят? 
	- Возможно. Если увидят, что мы все тянем и водим их за нос. Не 
думаю, чтобы им этого хотелось. Мы им нужны. Им нужен кто- то, кто 
может применить на практике накопленное ими знание и тем самым 
придать ему смысл. По-видимому, до сих пор они не нашли никого, кто был 
бы на это способен. 
	- Но нельзя же решать наспех! - запротестовал сенатор.- Нельзя 
допустить, чтобы нас подгоняли. Нужно очень много сделать. Необходимо 
обсудить все это на самых разных уровнях - в государственном и 
международном масштабе, с экономистами, с учеными. 
	- Мне кажется, сенатор,- сказал я,- все мы забываем главное. Мы 
сейчас имеем дело не просто с другим государством, с другими людьми. 
Мы имеем дело с чужими существами, с пришельцами из другого мира. 
	- Это все равно,- сказал сенатор.- Мы должны действовать так же, 
как всегда. 
	- Оно бы неплохо, только надо еще, чтобы они нас поняли,-заметил 
я. 
	- Придется им подождать,- сухо сказал Ньюком. 
	Меня взяло отчаяние. Безнадежно. Ничего тут нельзя решить, 
человечество не готово к этой встрече, мы только все испортим, все 
загубим. Пойдут нескончаемые споры, разговоры и переговоры, 
обсуждения и словопрения,- и все на нашем, человеческом уровне, все 
только с наших позиций, никто даже не попытается понять, что думают и 
чего хотят пришельцы. 
	- Учтите, что в речи просителей выступают они, а не мы,- заявил 
сенатор.- Они, а не мы начали переговоры, они хотят доступа в наш мир, а 
не наоборот. 
	- Пятьсот лет назад белые прибыли в Америку,- сказал я.- 
Очевидно, тогда они выступали в роли просителей... 
	- Но индейцы были дикари, варвары! - возмутился Ньюком. 
	Я кивнул: 
	- Вы совершенно точно выразили мою мысль. 
	- У вас не слишком удачная манера острить,- ледяным тоном 
произнес Ньюком. 
	- Вы меня не поняли,- сказал я.- Я и не думал острить. 
	- Пожалуй, в этом что-то есть, мистер Картер,- заговорил 
Дэйвенпорт.- По вашим словам, эти растения уверяют, что они хранят 
огромные запасы знаний. И, как вы полагаете. это - познания многих 
разумных рас. 
	- Так они мне сказали. 
	- Запасы знаний, связанных между собой и приведенных в систему. 
Не просто свалка разнородных сведений. 
	- Да, именно система,- сказал я.- Только учтите, я не могу 
утверждать это под присягой. Я никак не мог проверить, правда ли это. Но 
Таппер, который говорил за них, уверял меня, что они никогда не лгут. 
	- Понимаю.- сказал Дэйвенпорт.- В этом есть логика. Им незачем 
лгать. 
	- Однако они не вернули вам полторы тысячи долларов.-вставил 
генерал Биллингс. 
	- Не вернули. 
	- А говорили, что вернут. 
	- Да, это они мне твердо обещали. 
	- Значит, они лгут. И они хитростью заставили вас принести на 
Землю какую-то штуку, которую вы считали машиной времени. 
	- Это они очень ловко подстроили,- заметил Ньюком. 
	- Не думаю, что мы можем всерьез им доверять,- сказал генерал 
Биллингс. 
	- Но послушайте,- спохватился Ньюком,- мы уже стали 
разговаривать так, как будто поверили каждому слову этой басни. 
	- Так ведь с этого мы и начали,- напомнил сенатор Гиббс.- Мы 
решили принять сведения, которые нам сообщил мистер Картер, за основу 
для обсуждения. 
	- В данный момент нам следует подготовиться к самому худшему,- 
провозгласил генерал. 
	Дэйвенпорт даже засмеялся: 
	- Что ж тут особенно плохого? Впервые в истории человечество 
может познакомиться с другими мыслящими существами. Если мы будем 
вести себя разумно, такая встреча может оказаться для нас очень полезной. 
	- Этого мы еще не знаем,- сказал генерал Биллингс. 
	- Конечно, не знаем. У нас пока слишком мало данных. Надо 
сделать какие-то шаги к дальнейшему сближению. 
	- Если эти цветы вообще существуют,- вставил Ньюком. 
	- Если они существуют,- согласился Дэйвенпорт. 
	- Джентльмены,- сказал сенатор,- мы кое-что упускаем из виду. 
Ведь барьер существует, это реальность. И он не пропускает ничего 
живого... 
	- Это еще неизвестно,- возразил Дэйвенпорт.- Вспомните случай с 
автомобилем. В нем наверняка были какие-то микроорганизмы. Просто не 
могло не быть. Мне кажется, барьер поставлен как преграда не для всего 
живого вообще, а лишь для того, что думает и чувствует. Это - преграда для 
жизни высокоразвитой, обладающей сознанием. 
	- Так или иначе, перед нами несомненное доказательство, что 
происходит что-то очень странное,- сказал сенатор.- Мы не можем просто 
закрывать на это глаза. Надо действовать, опираясь на те сведения, какими 
мы располагаем. 
	- Ну, хорошо,- заявил генерал,- перейдем к делу. Можем ли мы с 
уверенностью предполагать, что эти чужаки чем-то нам угрожают? 
	Я кивнул: 
	- Может быть, и так. При известных обстоятельствах. 
	- При каких именно? 
	- Не знаю. Откуда нам знать, что они думают и чего хотят. 
	- Но все-таки тут может скрываться угроза? 
	- Мне кажется,- прервал Дэйвенпорт,- мы слишком много 
рассуждаем об опасности. Сначала нужно бы понять... 
	- Мой долг прежде всего в том, чтобы предусмотреть возможную 
опасность. 
	- И если она есть? Что тогда? 
	- Мы можем их остановить,- сказал генерал.- Только надо 
действовать без промедления. Действовать, пока они еще не захватили 
слишком большую территорию. У нас есть способ их остановить. 
	- Вы, военные, умеете действовать только силой,- вспылил 
Дэйвенпорт.- Ничего другого у вас и в мыслях нет. Да, конечно, 
термоядерный взрыв уничтожит