чую 
гипотезу. Я не говорю, что каждое его слово непогрешимая истина. 
Возможно, он чего-то не понял, ошибся, что-то перепутал. Но пока это 
единственные сведения, на которые мы можем опереться. 
	- Не верю ни единому слову,- отрезал Хайрам.- Тут какой-то 
гнусный заговор, и я... 
	Громко, на всю комнату зазвонил телефон. Шервуд снял трубку. 
	- Тебя,- сказал он мне.- Это опять Элф. 
	Я подошел и взял трубку. 
	- Здорово, Элф. 
	- Я думал, ты мне позвонишь,- сказал Элф.- Ты обещал позвонить 
через часок. 
	- Я тут влип в одну историю. 
	- Меня выставили из мотеля,- сказал Элф.- Всех переселяют. Я 
теперь в гостинице возле Кун Вэли. Гостиница препаршивая, я уж хотел 
перебраться в Элмор, только сперва надо бы потолковать с тобой. 
	- Вот хорошо, что ты меня дождался. Мне нужно тебя кое о чем 
порасспросить. Насчет той лаборатории в Гринбрайере. 
	- Валяй, спрашивай. 
	- Какие вы там задачки решаете? 
	- Да самые разные. 
	- А они имеют касательство к растениям? 
	- К растениям? 
	- Ну да. Что-нибудь про цветы, сорняки, про овощи. 
	- А, понятно. Дай-ка сообразить. Да, бывало и такое. 
	- Например? 
	- Да вот хотя бы может ли растение мыслить? 
	- И к какому выводу ты пришел? 
	- Ну, знаешь, Брэд! 
	- Послушай, Элф, это очень важно. 
	- Ладно, изволь. Сколько я ни думал, вывод один: это невозможно. 
Нет такой движущей силы, которая побуждала бы растение мыслить. У 
него нет причины стать разумным. А если бы оно и стало мыслить, оно бы 
от этого не выиграло. Растение не может воспользоваться разумом и 
знаниями. У него нет никакой возможности их применить. Оно для этого не 
приспособлено, само строение не то. Пришлось бы ему заиметь чувства, 
которых у него нет, чтобы полнее воспринимать окружающее. Пришлось 
бы заиметь мозг- хранилище знаний и мыслительный механизм. Задача 
очень простая, Брэд, стоит вдуматься - и ответ напрашивается сам собой. 
Растение никогда и не попытается мыслить. Причины я определил не сразу, 
но, когда разобрался, все получилось очень ясно и убедительно. 
	- И это все? 
	- Нет, была и еще задачка. Разработать верный, безошибочный 
способ истребления вредных сорняков, причем таких, которые легко 
прививаются в любых условиях и быстро приобретают иммунитет ко всему, 
что для них губительно. 
	- Тут, наверно, ничего не придумаешь,- сказал я. 
	- Да нет, одна возможность все-таки есть. Только малоприятная. 
	- Какая же? 
	- Радиация. Но если сорняк и правда очень выносливый и легко 
приспосабливается, так и это, пожалуй, не вполне надежное средство. 
	- Значит, растение с таким решительным нравом никак не 
истребишь? 
	- По-моему, никакого средства нет... это свыше сил человеческих. 
Слушай, Брэд, а к чему ты клонишь? 
	- Пожалуй, мы сейчас как раз в таком положении. 
	И я наскоро рассказал ему кое-что о Цветах. Элф присвистнул. 
	- А ты все как следует понял? - спросил он. 
	- Право, не знаю, Элф. Вроде понял все, но наверняка сказать не 
могу. То есть Цветы там живут, это точно, но... 
	- В Гринбрайере нам задавали еще один вопрос. Очень подходящий 
к тому, что ты рассказываешь. Дескать, как бы вы встретили пришельцев 
из другого мира и как бы установили с ними отношения. Значит, по- 
твоему, наша лаборатория работает на них? 
	- А на кого же? И заправляют ею те же люди, которые делают эти 
самые телефоны. 
	- Мы же так и подумали. Помнишь, когда барьер двинулся и мы с 
тобой говорили по телефону. 
	- Слушай, Элф, а как вы ответили на тот вопрос? Насчет встречи с 
пришельцами? 
	Элф как-то принужденно засмеялся. 
	- Отвечали на тысячу ладов. Встречать можно по-разному, смотря 
что за пришельцы. И тут есть известная опасность. 
	- А больше ты ничего не помнишь? В смысле - никаких других 
задач и вопросов? 
	- Нет, не припомню. Ты мне расскажи еще, что у вас происходит. 
	- И рад бы, да не могу. У меня тут полно народу. А ты сейчас 
едешь в Элмор? 
	- Ага. Как доберусь туда позвоню тебе. Ты будешь дома? 
	- Куда же я денусь. 
	Пока я говорил с Элфом, в комнате все как воды в рот набрали. 
Сидели и слушали. Но едва я положил трубку, Хигги выпрямился и скорчил 
важную мину. 
	- Я полагаю,- начал он,- пора бы нам пойти встречать сенатора. 
Пожалуй, мне следует назначить комиссию по приему высокого гостя. 
Разумеется, в нее войдут все здесь присутствующие и, может быть, еще 
человек шесть. Доктор Фабиан и, скажем... 
	- Одну минуту, мэр,- прервал Шервуд.- Приходится напомнить, что 
это касается не только Милвила и сенатор едет к нам не с визитом. Тут 
нечто более важное и совершенно неофициальное. Сенатору нужно 
поговорить только с одним человеком - с Брэдом. Брэд - единственный, у 
кого есть необходимые сведения и... 
	- Но я только хочу...- не выдержал Хигги. 
	- Все мы знаем, чего вы хотите,- прервал Шервуд.- А я хочу 
подчеркнуть, что если Брэду нужна в помощь какая-либо комиссия, так 
пусть он сам ее и подбирает. 
	- Но мой служебный долг...- бубнил наш мэр. 
	- В данном случае ваш служебный долг ни при чем,- отрезал 
Шервуд. 
	- Джералд!- вскинулся Хигги.- Я старался сохранить о вас 
наилучшее мнение. Я уверял себя... 
	- Послушайте, мэр, бросьте вы ходить вокруг да около,- мрачно 
заявил Престон.- Давайте без дураков. Тут что-то нечисто, заговор какой-
то, какие-то темные дела. Ясно, что замешан Брэд, и замешан Шкалик, и... 
	- Если вы так уверены, что тут заговор, значите и я замешан,- 
вставил Шервуд.- Это мои телефоны. 
	Хигги даже поперхнулся: 
	- Что-о?! 
	- Это мои телефоны. Их выпускает моя фабрика. 
	- Так вы с самого начала все знали? 
	Шервуд покачал головой: 
	- Ничего я не знал. Я только выпускал телефоны. 
	Хигги без сил откинулся на спинку стула. Он сжимал и разжимал 
руки и смотрел на них невидящими глазами. 
	- Не понимаю,- бормотал он.- Хоть убейте, ничего не понимаю. 
	А по-моему, он отлично все понял. Впервые до него дошло, что тут 
не просто какое-то чудо природы, которое понемногу сойдет на нет, 
сослужив Милвилу отличную службу: такая реклама для туристов, каждый 
год тысячами будут съезжаться любопытные... Нет, впервые мэр Хигги 
Моррис осознал, что перед Милвилом и перед всем миром встала задача, 
которую не разрешить при помощи простого ведении или на заседании 
Торговой палаты. 
	- Одна просьба,- сказал я. 
	- Чего тебе? - отозвался Хигги. 
	- Верните мне телефон. Тот, который стоял у меня в конторе. Тот 
самый, без диска. 
	Мэр поглядел на Хайрама. 
	- Ну, нет,- заявил Хайрам.- Не отдам я ему этот телефон. Он уже и 
так здорово напакостил. 
	- Хайрам,- только и сказал мэр. 
	- А, ладно,- буркнул Хайрам.- Пускай подавится. 
	- Мне думается, все мы поступаем весьма неразумно,-заговорил 
отец Фленеген.- Я предложил бы обсудить все, что произошло, спокойно и 
обстоятельно, по порядку. Только таким образом можно было бы... 
	Его прервало тиканье - громкое, зловещее, оно разносилось по 
всему дому, словно отбивая такт шагам самого рока. И тут я понял, что 
тиканье это началось уже давно, но сперва оно было тихое, чуть слышное, и 
я смутно удивлялся - что бы это могло быть. 
	А теперь, от удара к удару, оно становилось все громче, резче, и 
пока мы слушали, оцепенев, ошеломленные, испуганные, тиканье 
переросло в гул, в мощный рев... 
	Мы в страхе повскакали на ноги, в раскрытую дверь видно было: 
стены кухни озаряются и гаснут, словно там то включают, то выключают 
слепящие фары,- комнату заливал нестерпимо яркий свет, на миг погасал и 
вспыхивал вновь. 
	- Так я и знал!- взревел Хайрам и кинулся к двери.- Я сразу понял, 
это вроде бомбы! 
	Я бросился за ним с криком: 
	- Берегись. Не тронь! 
	Это была јмашина времениЅ. Она взлетела со стола и парила в 
воздухе, в ней, мерно пульсируя, нарастала какая-то неведомая, огромная 
энергия, воздух полнился мощным гудением. На столе валялась моя 
измятая куртка. 
	Я ухватил Хайрама за локоть и пытался удержать, но он вырвался 
и уже тащил из кобуры револьвер. 
	Ярко вспыхнув, шар взмыл кверху. Вот- вот ударится о потолок - и 
хрупкие линзы разлетятся в пыль. 
	- Не надо!-крикнул я, 
	Шар ударился о потолок, но не разбился. Ни на миг не замедляя 
полета, он прошел сквозь потолок. Я так и замер с раскрытым ртом, глядя 
на аккуратную круглую дыру. 
	Позади затопали, захлопали дверью - и, когда я обернулся, комната 
была пуста, одна только Нэнси стояла у камина. 
	- Идем! - крикнул я, и мы выбежали на крыльцо. 
	Все столпились во дворе, между крыльцом и живой изгородью, и, 
задрав голову, смотрели в небо: яркий мигающий огонек стремительно 
уносился ввысь. 
	Я глянул на крышу - машинка продырявила ее, по краям отверстия 
торчали осколки разбитой, перекосившейся черепицы. 
	- Вот оно! - сказал у меня над ухом Джералд Шервуд.- Хотел бы я 
знать, что это такое. 
	- Понятия не имею,- ответил я.- Они нарочно подсунули мне эту 
штуку. Провели как последнего дурака. 
	Меня трясло, меня душили стыд и злость. В том мире мною 
воспользовались, как пешкой. Провели, одурачили, заставили притащить 
сюда, на мою Землю, какую-то штуку, которую не могли доставить сюда 
сами. 
	И нет никакой возможности понять, что все это значит... хотя, 
боюсь, очень скоро мы это узнаем... 
	Ко мне подступил разъяренный Хайрам. 
	- Что, добился своего? - рявкнул он.- И не прикидывайся, не ври - 
мол, знать не знаю и ведать не ведаю. Черт их разберет, кто там есть и что 
они затевают, а только ты с ними отлично спелся. 
	Я молчал. Отвечать было нечего. 
	Хайрам шагнул ближе. 
	- Хватит! - крикнул Хигги.- Не тронь его! 
	- Надо выбить из него правду! - орал Хайрам.- Если узнать, что это 
за штука, может, мы сумеем... 
	- Хватит, кому говорю,- повторил Хигги. 
	- Ты мне осточертел,- сказал я Хайраму.- Осточертел и опостылел, 
и пропади ты пропадом. Только сперва отдай телефон, он мне нужен. Да 
поживее. 
	- Ах ты, сука! - взревел Хайрам и сделал еще шаг ко мне. 
	Подскочил Хигги и наподдал ему по щиколотке. 
	- Я сказал - хватит, черт подери! 
	Хайрам запрыгал на одной ноге, потирая ушибленное место. 
	- Что это вы, мэр,- ныл он.- Так не положено! 
	- Поди принеси ему тот телефон,- сказал Том Престон.- Пускай 
пользуется. Пускай позвонит своей шайке и доложит, как он здорово на них 
поработал. 
	Я бы рад был излупить их всех троих, особенно Хайрама и Тома 
Престона. Но где там. Когда мы были мальчишками, Хайрам частенько 
разделывал меня под орех, и я отлично знал, что мне с ним не сладить. 
	Хигги ухватил его и потянул к воротам. Хайрам шел прихрамывая. 
Том Престон распахнул перед ними калитку, и все трое, не оглядываясь, 
зашагали прочь. 
	Лишь теперь а заметил,что и другие разошлись, на веранде 
остались только отец Фленеген, Джералд Шервуд и Нэнси. Священник 
держался в сторонке и, встретясь со мной взглядом, виновато ревел руками. 
	- Не осуждайте людей за то, что они ушли,- сказал он.- Они в 
тревоге и смятении. Вот и поспешили удалиться. 
	- А вы? Вас это все не тревожит? - спросил я. 
	- Да нет, нисколько. Хотя, признаться, я чуточку смущен. Все это 
немножко отдает ересью. 
	- Может, вы еще скажете, что поверили мне,- проговорил я с 
горечью. 
	- У меня возникли некоторые сомнения, и я не вполне от них 
избавился,- ответил Фленеген.- Но эта дыра в крыше - веский довод в вашу 
пользу против чересчур упорных скептиков. Притом я не разделяю весьма 
модных ныне цинических воззрений. Мне кажется, в наши дни в мире есть 
место и для порывов мистических. 
	Я мог бы ответить ему, что тут мистикой и не пахнет: тот, другой 
мир, очень прочен и реален, там тоже светят солнце, звезды и луна, я ходил 
по его земле, пил его воду, дышал его воздухом, и под ногтями у меня еще 
застрял песок, в котором я рылся, выкапывая из откоса над ручьем 
человеческий череп. 
	- Они вернутся,- продолжал отец Фленеген.- Им надо немного 
подумать, освоиться со всем тем, что они от вас услышали. Это не так 
просто принять. Они вернутся, и я тоже, а сейчас мне нужно пойти 
отслужить мессу. 
	По улице неслась орава мальчишек. За полквартала до моего дома 
они остановились и, тыча пальцами, стали глазеть на продырявленную 
крышу. Они толклись посреди мостовой, весело пихали друг дружку под 
бока и что-то горланили. 
	Из-за горизонта вынырнул краешек солнца, деревья вспыхнули 
яркой летней зеленью. 
	Я кивнул в сторону мальчишек. 
	- Уже прослышали,- сказал я.- Через полчаса тут соберется весь 
Милвил и все станут пялить глаза на мою крышу. 
 
 
 
	17. 
 
	Толпа на улице росла. Никто ничего не предпринимал. Просто 
стояли и удивлялись, глазели на дыру в крыше и негромко 
переговаривались... ни крика, ни визга, просто негромкий говор, будто все 
знали, что вскоре непременно случится что-то еще, и терпеливо ждали. 
	Шервуд шагал из угла в угол. 
	- Гиббс должен звонить с минуты на минуту,- сказал он.- Не знаю, 
отчего он замешкался. Он уже должен бы позвонить. 
	- Может, его что-нибудь задержало,- отозвалась Нэнси.- Может, 
самолет запаздывает. Или на дороге затор. 
	Я стоял у окна и смотрел на толпу. Почти все лица хорошо мне 
знакомы. Это мои друзья и соседи, прежде им ничто не мешало ко мне 
постучаться, войти в дом и потолковать со мной. А сейчас они держатся 
поодаль, и смотрят, и ждут. Как будто мой дом стал клеткой, а сам я - 
чужой, неведомый зверь из каких-то дальних стран. 
	Всего лишь сутки назад я был такой же, как они, житель тихого 
городка Милвила, я вырос среди этих людей, столпившихся на улице. А 
теперь в их глазах я - какое-то чудище, урод, а для некоторых, пожалуй, и 
похоже что то зловещее, враждебное, что грозит если не их жизни, то 
благополучию и душевному спокойствию. 
	Ибо Милвил уже никогда не станет прежним... а быть может, и 
весь мир уже не станет прежним. Ведь даже если незримый барьер исчезнет 
и Цветы отвернутся от нашей Земли, нам уже не возвратиться в былую 
мирную и привычную колею, к успокоительной вере, будто на свете только 
и может существовать та жизнь, какая нам знакома, а наш способ познания 
и мышления - это единственно возможный и прямой путь, единственная 
торная дорога к истине. 
	Жили-были в старину людоеды, но потом их изгнали. Привидения, 
вампиры, оборотни и прочая нечисть тоже повывелись, им не стало места в 
нашей жизни: все это могло существовать лишь на туманных берегах 
невежества, в краю суеверий. А вот теперь мы снова впадем в невежество 
(только иное, чем прежде) и погрязнем в суеверии, ибо суеверие питается 
недостатком знания. Теперь, когда рядом замаячил другой мир - даже если 
его обитатели решат не вторгаться к нам или мы сами найдем способ 
преградить им путь,- нашу жизнь опять наводнят упыри, ведьмы и 
домовые. По вечерам у камелька мы пойдем судить и рядить о другом, 
потустороннем мире, станем из кожи вон лезть, лишь бы как- то обосновать 
страх перед тем неведомым, что будет нам чудится в его таинственных и 
грозных далях, и из этих наших рассуждений родятся ужасы, 
превосходящие все, что может таиться во всех чужих мирах. И, как некогда 
в старину, мы станем бояться темноты, всего, что лежит вне светлого круга, 
отброшенного нашим малым огоньком. 
	Толпа на улице прибывала, подходили еще и еще люди. Вот стучит 
костылем по тротуару дядюшка Эндрюс, вот мамаша Джоунс в своем 
дурацком капоре и Чарли Хаттон - хозяин јВеселой берлогиЅ. Тут же, в 
передних рядах, и мусорщик Билл Доневен, а жены его не видно... 
интересно, приехали ли Мирт с Клейком за их детьми? А вот и Гейб Томас, 
шофер грузовика, тот самый, что первый после меня наткнулся на 
невидимый барьер; он такой горластый и неугомонный, будто весь свой век 
прожил в Милвиле и всех и каждого тут знает с пеленок. 
	Кто-то шевельнулся возле меня: Нэнси. Видно, она еще раньше 
подошла и стала рядом. 
	- Ты только погляди на них,- сказал я.- Нашли развлечение. Прямо 
цирк, сейчас начнется парад-алле. 
	- Они самые простые, обыкновенные люди,- сказала Нэнси.- Нельзя 
требовать от них слишком много, Брэд. А ты, по-моему, требуешь слишком 
много. Неужели ты хочешь, что бы те, кто здесь тебя слушал, вот так, сразу, 
приняли на веру каждое твое слово! 
	- Твой отец мне поверил. 
	- Отец - другое дело. Он человек незаурядный. И потом, он какие-
то вещи знал заранее, он мог хоть что-то предвидеть. У него тоже был 
такой телефон. Ему было кое- что известно. 
	- Кое-что,- повторил я.- Не очень много. 
	- Я с ним не говорила. Не было случая поговорить с глазу на глаз. 
А при всех я не могла его спросить. Но я знаю, он тоже замешан в эту 
историю. Это опасно, Брэд? 
	- Не думаю. Оттуда, из того мира - уж не знаю, в каком месте и в 
каком времени он находится,- опасность не грозит. Сейчас пока опасен не 
чужой мир. Вся опасность в нас самих. Мы должны что-то решить - и 
решить, как надо, без ошибки. 
	- Откуда нам знать, какое решение правильное? - возразила Нэнси.- 
Ведь прежде ничего подобного не случалось. 
	В том-то и беда, подумал я. Как ни крути, что ни решай, 
подкрепить решение нечем, опереться не на что. 
	С улицы донесся какой-то крик, и я придвинулся к окну, чтоб было 
дальше видно. По середине мостовой шагал Хайрам Мартин, в руке у него 
был телефон без диска. 
	Нэнси тоже его заметила. 
	- Он все-таки возвращает тебе телефон. Забавно, вот не думала... 
	Это Хайрам и кричал, даже не кричал, а пел - громко, насмешливо, 
с вызовом: 
	- Вылезай, чертов гад! Получай свой телефон! 
	Нэнси тихонько ахнула. Я кинулся к двери, рывком распахнул ее и 
вышел на крыльцо. 
	Хайрам был уже у ворот, он больше не пел. Минуту мы стояли и 
смотрели друг на друга. Толпа зашумела, придвинулась ближе. Хайрам 
поднял аппарат высоко над головой. 
	- На, держи! - заорал он.- Получай свой телефон, ты, гнусный... 
	Что он там еще орал, я не расслышал - толпа взревела, 
заулюлюкала. 
	Хайрам запустил в меня аппаратом. Это не мяч и не палка, бросать 
его несподручно, и бросок вышел неудачный. Трубка на длинном проводе 
отлетела в сторону. Провод взвился дугой, потом натянулся, траектория 
аппарата переломилась, и он грохнулся на асфальтовую дорожку на 
полпути между калиткой и верандой. Во все стороны брызнули осколки 
пластмассы. 
	Не раздумывая и не рассчитывая, не помня себя от бешенства, я 
сбежал с крыльца и ринулся к калитке. Хайрам чуть попятился, я выскочил 
на улицу и остановился перед ним. 
	Хватит с меня Хайрама Мартина. Я сыт им по горло. Вот уже два 
дня он въедается мне в печенки, баста, надоело! Ох, переломать бы ему 
ребра, живого места не оставить! Чтоб вовек больше не измывался надо 
мной! Ведь только тем и берет, наглая скотина, что вымахал с телеграфный 
столб и кулачищи у него точно кувалды! 
	Как когда-то в детстве, багровая пелена упрямой ненависти 
застлала мне глаза. Я смотрел сквозь нее на Хайрама - конечно же, он 
отдубасит меня, как не раз дубасил в школьные годы... все равно, пусть 
отведает моих кулаков, буду лупить его с восторгом, с наслаждением, изо 
всех сил! 
	Кто-то заорал: 
	- А ну, расступись! Шире круг! 
	Я кинулся на Хайрама, и он ударил. Ему негде и некогда было 
путем размахнуться, но его кулак сильно и больно ударил меня в ухо, и я 
пошатнулся. Хайрам тотчас ударил снова, но второй удар пришелся вкось, я 
даже не почувствовал боли - и на этот раз дал сдачи. Я влепил ему левой 
чуть повыше пояса, он скрючился от боли, и я дал ему в зубы, да так, что 
ожег о них костяшки пальцев, ободрал в кровь. И опять размахнулся изо 
всех сил, но тут невесть откуда мне на голову обрушился кулак,- мне 
показалось, голова лопнула; в ушах зазвенело, из глаз посыпались искры. 
Под коленями вдруг очутился жесткий асфальт, но я все же поднялся и в 
глазах прояснилось. Ног я не чувствовал. Казалось, я пробкой плаваю и 
подскакиваю в воздухе. Где-то близко, наверно в футе от меня возникла 
рожа Хайрама - губы расквашены, и на рубашке кровь. Я опять ударил по 
губам - пожалуй, не слишком сильно, я порядком выдохся. Но Хайрам 
зарычал, потом вильнул вбок, я снова кинулся на него. 
	И тут он меня добил. 
	Я почувствовал: пад