я могу побиться об 
заклад: на всех этих кустах, на всех листьях-банкнотах повторяются одни и 
те же тридцать порядковых номеров. 
	- Интересно знать,- заговорил Чарли Хаттон, - как мы их, по-
вашему, станем делить? То есть, понятно, когда они дозреют. 
	- А я, признаться, об этом еще не подумал,- отозвался мэр.- 
Наверно, это будет наш общий фонд - и станем выдавать нуждающимся, 
кому сколько надо. 
	- Несправедливо! - возразил Чарли.- Эдак одни получат больше, 
другие меньше. А по-моему, надо разделить всем поровну. Всяк получит 
свою долю и распорядится ею, как знает. 
	- Что ж, может, и в этом есть резон,- сказал Хигги.- Но только тут 
нельзя решать наспех. Вот я сегодня же начну комиссию, она этим 
займется. У кого есть какие предложения, давайте, мы их обсудим и 
рассмотрим со всех сторон. 
	- Уважаемый господин мэр! - тонким голосом выкрикнул Дэниел 
Виллоуби.- Мне кажется, мы упускаем из виду одно обстоятельство. Что бы 
мы тут ни говорили, а ведь это не деньги. 
	- Но они в точности похожи на деньги. Когда листья вырастут, их 
не отличишь от настоящих. 
	- Вы правы, они похожи на деньги,- согласился наш банкир.- 
Такими бумажками очень многих можно будет одурачить. Может быть, 
даже всех. Может, вообще ни одна душа не догадается, что это не деньги. 
Но если станет известно, откуда они взялись, как, по-вашему, велика ли им 
будет цена? Хуже того, станут подозревать, что все деньги, сколько их есть 
в Милвиле, фальшивые. Если мы можем вырастить бумажки по пятьдесят 
долларов, отчего бы нам не разводить и десятки, и двадцатки? 
	- И чего вы расшумелись! - выкрикнул Чарли Хаттон.- Никто 
ничего и не узнает, только болтать ни к чему. Будем держать язык за 
зубами. Все дадим клятву, что никому и полсловечка не скажем. 
	Толпа одобрительно загудела. Дэниел Виллоуби весь побагровел - 
того и гляди, хватит удар. Одна мысль о такой массе фальшивых денег 
невыносимо оскорбляла его нежную душу. 
	- Все это сможет решить моя комиссия,- ласково промолвил наш 
мэр. 
	По тому, как он это сказал, стало совершенно ясно, что у него на 
уме и какое решение примет эта самая комиссия. 
	- Вот что, Хигги,- вмешался адвокат Николс.- Мы упускаем из виду 
еще одно обстоятельство. Эти деньги не наши. 
	Мэр в ярости уставился на него. 
	- А чьи же? 
	- Как чьи? Конечно, Брэда. Они выросли на его земле - значит, это 
его собственность. Ни один суд не решит по- другому. 
	Все так и застыли. Все взгляды обратились на меня. Я 
почувствовал себя загнанным кроликом, на которого наставлены сотни 
ружейных дул. 
	- Вы в этом твердо уверены? - через силу выговорил Хигги. 
	- Безусловно,- сказал Николс. 
	В мертвой тишине десятки пар глаз по- прежнему держали меня на 
прицеле. 
	Я осмотрелся - все с вызовом встречали мой взгляд. И никто не 
говорил ни слова. 
	Несчастные, слепые, сбитые с толку дураки. Они учуяли одно: 
деньги у себя в кармане, богатство, о каком никто из них и мечтать не смел. 
И не понимают, что это - угроза (а быть может, обещание?), с какой 
стучится к нам чуждое, неведомое племя, добиваясь доступа в наш мир. И 
откуда им знать, что из-за экого чужого племени над куполом, которым 
накрыт наш город, бешеным финалом разнузданных, неукротимых сил 
готова вспыхнуть слепящая смерть? 
	- Не нужны мне эти бумажки, мэр,- сказал я. 
	- Что ж,- отозвался Хигги,- это очень благородно с твоей стороны, 
Брэд. Надо полагать, люди по достоинству оценят твой поступок. 
	- Не мешает оценить, черт побери,- сказал адвокат Николс. 
	И вдруг послышался отчаянный женский крик... еще один... Крики 
доносились откуда- то сзади, я круто обернулся. 
	С холма, от дома доктора Фабиана, бежала женщина... впрочем, 
бежала - не то слово. Она силилась бежать, но только еле- еле ковыляла. 
Все тело ее корчилось в судорогах непомерного напряжения, она протянута 
вперед руки, чтобы опереться на них, если упадет, шагнула еще раз - и не 
удержалась на ногах, покатилась по косогору и наконец обмякла в какой-то 
выбоинке бесформенной кучей тряпья. 
	- Майра! - вскрикнул Николс.- Майра, что случилось?! 
	Это была миссис Фабиан; на зелени травы, в солнечных лучах 
сверкали до странности яркой белизной ее седые волосы. Она всегда была 
маленькая, хрупкая - в чем только душа держится,- да еще много лет назад 
ее скрутил артрит, и теперь страшно и жалко было смотреть на этот 
несчастный, чуть живой комочек. 
	Я кинулся к ней, за мной - остальные. 
	Билл Доневен добежал первым, опустился на колени и взял ее на 
руки. 
	- Все хорошо,- уговаривал он,- все обойдется! Поглядите, тут все - 
ваши друзья. 
	Миссис Фабиан открыта глаза: казалось, она цела и невредима, но 
она лежала на руках у Билла, как младенец, и даже не пробовала 
шевельнуться. Седые волосы упали ей на лицо. Билл бережно отвел их 
огромной, неловкой, заскорузлой от черной работы ручищей. 
	- Доктору плохо,- выговорила наконец миссис Фабиан.- Он без 
сознания... 
	- Да он же час назад был жив и здоров!- заспорил Хигги.- Я только 
час назад с ним говорил. 
	Миссис Фабиан подождала, пока он замолчит, и повторила: 
	- Он без сознания, и я не могу привести его в чувство. Он прилег 
вздремнуть, а теперь его никак не добудиться. 
	Билл Доневен поднялся, все еще держа ее на руках, как ребенка. 
Она была такая крохотная, а Билл такой огромный, что казалось - в руках у 
него кукла, просто кукла с милым сморщенным личиком. 
	- Помогите ему,- попросила миссис Фабиан.- Он всю свою жизнь 
вам помогал. А теперь ему самому нужно помочь. 
	Норма Шепард тронула Доневена за локоть. 
	- Отнесите ее в дом. Я о ней позабочусь. 
	- А мой муж? - настойчиво повторила миссис Фабиан.- Кто ему 
поможет? Вы придумаете, как ему помочь? 
	- Ну, конечно, Майра,- пообещал Хигги.- Мы его без помощи не 
оставим. Мы ему стольким обязаны. Конечно, мы что-нибудь да 
придумаем. 
	С миссис Фабиан на руках Доневен двинулся в гору. Норма 
Шепард побежала вперед. 
	- Пойдемте еще кто-нибудь,- предложил Батч Ормсби.- Поглядим, 
что можно сделать для нашего доктора. 
	- Ну, что скажешь, Хигги? - спросил Чарли Патрон.- Ты жирная 
морда, тут разорялся громче всех. А как ты ему поможешь? 
	- Кто-то должен же ему помочь! - объявил дядюшка Эндрюс и для 
пущей выразительности стукнул костылем оземь.- Сейчас док нужен, как 
никогда, без него нам пропадать. Так ли, эдак ли, а надо поскорей 
составить его на ноги, больше некому лечить наших больных. 
	- Все, что можно, мы сделаем,- сказал Лен Стритер.- Прежде всего 
уложим его поудобнее. И вообще в меру нашего разумения о нем 
позаботимся. Но ведь никто из нас в медицине не смыслит... 
	- Вот что,- опять заговорил Хигги.- Свяжитесь-ка кто-нибудь по 
телефону с кем- нибудь из врачей и расскажите им, что к чему. Мы им 
опишем, что творится с больным, может,тогда они определят, какая это 
болезнь, и присоветуют, как быть. Норма у нас сестра - ну, хоть без 
настоящего образования, а все-таки уже года четыре доктору помогает, так 
что и она сейчас нам опора. 
	- Да, пожалуй, больше ничего не выдумаешь,- сказал Стритер.- Но 
только этого мало. 
	- Слушайте, люди добрые! - громким голосом заявил дядюшка 
Эндрюс.- Стоять да языки чесать - от этого толку не будет. Надо дело 
делать, да поживей! 
	Что и говорить, Стритер прав. Может, ничего больше мы сделать 
не в силах, но этого слишком мало. Медицина - это не только слова и 
советы по телефону. А в Милвиле и кроме лежащего без памяти доктора 
есть больные, и они нуждаются в таком сложном лечении, что он не сумеет 
им помочь, даже если сам и поднимется на ноги. 
	Но, пожалуй, тут может помочь еще кое-кто - и если они могут, 
пусть не пробуют отвертеться, не то я уж как-нибудь да проберусь к ним 
опять и с корнями повыдергаю их из земли. 
	Пора уже тому, другому миру раскачаться. Ведь не кто-нибудь, а 
Цветы втравили нас в беду, так пускай теперь выручают. Они непременно 
хотят доказать нам, что умеют творить чудеса? Нам нужней другие 
доказательства, куда более веские, чем кусты с долларами вместо листьев и 
прочие дурацкие фокусы. 
	Можно бы, конечно, позвонить по одному из телефонов, взятых в 
лачуге у Шкалика, они хранятся в муниципалитете, но, чтоб до них 
добраться, мне сперва пришлось бы, наверно, проломить башку Хайраму. 
Нет, новой стычки с Хайрамом я сейчас не жажду. 
	Я поискал глазами Шервуда - ни его, ни Нэнси не видать. Может, 
кто-нибудь из них сейчас дома, тогда я смогу позвонить из кабинета 
Шервуда. 
	Довольно много народу двинулось к дому доктора Фабиана; я 
повернулся и пошел в противоположную сторону. 
 
 
 
	20. 
 
	Мне долго не отворяли. Я позвонил несколько раз, подождал, 
потом толкнул дверь - она оказалась не запертой. 
	Я вошел в дом и затворил за собой дверь. Стук ее утонул в 
торжественной тишине, что стояла в прихожей и дальше, до самой кухни. 
	- Есть кто дома? - крикнул я. 
	Где-то отчаянно зажужжала одинокая муха - верно, застряла, как в 
западне, между стеклом и занавеской, и никак не вырвется. В полукруглое 
окошко над дверью вливались солнечные лучи - на полу расплескалась 
узорчатая лужица яркого света. 
	Мне никто не отозвался, и я прошел через прихожую в кабинет. На 
массивном письменном столе по-прежнему стоял телефон без диска. Как 
прежде, поражали сплошные стены книг в дорогих переплетах. На 
шкафчике с напитками стояли наполовину пустая бутылка виски и 
невымытый бокал. 
	По толстому ковру я дошел до стола и придвинул к себе телефон. 
	Едва я снял трубку, Таппер сказал знакомым голосом делового 
человека: 
	- Наконец-то, мистер Картер, как приятно вас слышать! Надеемся, 
что все идет хорошо. Вы, надо полагать, уже начали предварительные 
переговоры? 
	Как будто они сами не знают! 
	- Я вам не потому звоню,- резко сказал я. 
	- Но ведь таков был уговор. Мы рассчитываем, что вы выступаете 
от нашего имени. 
	От этой вкрадчивой и невозмутимой любезности меня взорвало. 
	- А вы при этом выставляете меня круглым дураком? Такого 
уговора не было! 
	- Мы вас не понимаем,- испуганно и удивленно сказал деловитый 
голос.- Будьте так добры, поясните свою мысль. 
	- А јмашина времениЅ? 
	- Ах, это... 
	- Да, јах, этоЅ! 
	- Но, мистер Картер, если бы мы попросили вас захватить ее с 
собой, вы решили бы, что мы злоупотребляем вашими услугами. Вероятно, 
вы бы не согласились. 
	- А так вы не злоупотребили моими услугами? 
	- Н-ну, отчасти... Нам была необходима чья-то помощь. 
Чрезвычайно важно было переправить этот механизм в ваш мир. Как 
только вы ознакомитесь с нашими планами... 
	- Плевать мне на ваши планы!- обозлился я.- Вы меня обманули и 
сами в этом признаетесь. Хорош способ завязывать отношения с другим 
народом! 
	- Мы крайне об этом сожалеем. Не о том, что именно сделано, но о 
том, как сделано. Если мы можем быть чем-либо полезны... 
	- Очень даже можете. Первым делом прекратите это жульничество 
с деньгами на кустах. 
	- Но это же вознаграждение! Мы ведь говорили, что вернем вам 
полторы тысячи долларов. Мы обещали, что вы получите не полторы 
тысячи, а гораздо больше... 
	- Вы когда-нибудь просили ваших чтецов читать вам книги по 
экономике? 
	- Ну, разумеется! 
	- И вы что же, сами долгое время наблюдали за тем, как строится 
наша экономика? 
	- В меру своих сил. Иногда понять очень трудно. 
	- Конечно, вам известно, что деньги растут на кустах. 
	- Нет, ничего такого нам не известно. Мы только знаем, как они 
делаются. Но какая разница? Деньги есть деньги, откуда бы они ни 
исходили,- разве не так? 
	- Вы глубоко ошибаетесь,- сказал я.- Вам следует получше 
ознакомиться с этим вопросом. 
	- Разве наши деньги не годятся? 
	- Ни черта не стоят ваши деньги. 
	- Надеемся, что мы никому не причинили вреда,- удрученно 
промолвили Цветы. 
	- Деньги - это не так важно,- сказал я.- Есть вещи поважнее. Вы 
отрезали нас от окружающего мира, а у нас тут есть больные. И на весь 
город только один врач, несчастный старик, не бог весть какой мастер 
своего дела. Сейчас он и сам заболел, а другие врачи по вашей милости не 
могут к нам попасть. 
	- Вам нужен распорядитель. 
	- Нам нужно избавиться от барьера, чтобы мы могли, если надо, 
выбраться из Милвила, а приезжие могли попасть к нам. Иначе неизбежно 
умрут люди, которых ничего не стоит спасти. 
	- Мы пришлем распорядителя,- был ответ.- Сейчас же пришлем. 
Величайшего знатока. Самого опытного, самого лучшего. 
	- Насчет распорядителя не знаю. Но нам нужна помощь, да 
поскорее. 
	- Мы сделаем все, что в наших силах,- пообещали Цветы. 
	Голос умолк, в трубке все заглохло. И вдруг я спохватился, что не 
спросил о самом главном: для чего им понадобилось перебросить к нам 
јмашину времениЅ? 
	Я постучал по рычагу. Положил трубку, снова снял. Стал кричать, 
звать - все без толку. 
	Оттолкнув аппарат, я растерянно остановился среди комнаты. 
Безнадежно, ничего тут не добьешься. 
	Столько лет они нас изучали - и все равно не понимают ни нас 
самих, ни того, как устроено наше общество. Они до сих пор не поняли, что 
деньги - не просто клочок бумаги, а символ. Они даже не задумывались над 
тем, что может случиться с городом, начисто отрезанным от мира. 
	Они меня обманули, воспользовавшись мною как слепым орудием, 
а им следовало бы знать, что никакая иная обида не вызывает такой злости 
и досады, как обман. Они должны бы это знать, но не знали, а может, и 
знали, да отмахнулись, как от мелочи, от пустяка,- и это еще хуже! 
	Я вышел из кабинета в прихожую. И не успел сделать нескольких 
шагов, как парадная дверь отворилась и вошла Нэнси. 
	Я остановился у лестницы, ведущей на второй этаж, минуту мы 
стояли и смотрели друг на друга и не знали, что сказать. 
	- Мне надо было позвонить по тому телефону,- выговорил я 
наконец. 
	Нэнси кивнула. 
	- Еще я хотел сказать... мне очень неприятно из-за этой драки с 
Хайрамом. 
	- Мне тоже.- Она то ли не поняла меня, то ли притворилась, будто 
не понимает.- Но, мне кажется, ты не мог иначе. 
	- Он запустил в меня телефоном. 
	Но, конечно, суть не в телефоне, не только в телефоне. Сколько раз 
так бывало и раньше, до всяких телефонов. 
	- Помнишь, в тот вечер ты сказала, что мы выберем время и 
съездим куда-нибудь - выпьем, поужинаем. Видно, придется с этим 
подождать. Сейчас из Милвила никуда не выберешься. 
	- Да, тогда мы бы начали все сначала. 
	Я молча кивнул, худо было у меня на душе. 
	- Я собиралась одеться понаряднее,- продолжала Нэнси,- и мы бы 
повеселились вовсю. 
	- Как будто мы опять школьники,- сказал я. 
	- Брэд... 
	- Да. 
	Я шагнул к ней. И вдруг она очутилась в моих объятиях 
	- Можно обойтись без выпивки и без ужина,- сказала она.- Нам с 
тобой это ни к чему. 
	Да, правда, подумал я, нам это ни к чему. 
	Я наклонился и поцеловал ее, и обнял крепче, и во всем мире 
остались только мы двое. Не стало ни плененного, отрезанного городка, ни 
угрозы чуждого нашествия. Осталось одно, только одно важно: девушка, с 
которой мы когда-то ходили по улицам, взявшись за руки, и которая ничуть 
этого не стыдилась. 
 
 
 
	21. 
 
	Распорядитель прибыл в тот же день - маленький, сухонький 
гуманоид, похожий на обезьянку, с живыми, блестящими глазами. С ним 
явился еще один гуманоид, совсем другого склада - огромный, несуразный 
и неуклюжий, хмурый, суровый, с лошадиной физиономией. Ни дать ни 
взять газетная карикатура на дипломата. Сухонький драпировался, точно в 
мантию, в какую-то бесформенную и не слишком чистую тряпку; на 
долговязом была набедренная повязка и что-то вроде жилета с огромными 
карманами, до отказа набитыми разной разностью. 
	Все население Милвила загодя выстроилось на косогоре позади 
моего дома; бились об заклад, что никакой помощи нам не дождаться. Куда 
бы я ни двинулся, все переходили на шепот, а то и вовсе умолкали. 
	А потом появились эти двое - просто неведомо откуда возникли 
посреди сада. 
	Я спустился с холма и пошел к ним через сад. Они стояли и ждали, 
а позади меня, на косогоре, густая толпа затаила дыхание. 
	Когда я подошел ближе, великан шагнул мне навстречу, сухонький 
- за ним, чуть поотстав. 
	- Я недавно говорю по вашему языку,- сказал великан.- Когда 
непонятно, спрашивайте еще раз. 
	- Вы очень хорошо говорите,- заверил я. 
	- Вы - это мистер Картер? 
	- Совершенно верно. А вы? 
	- Мое название для вас непонятица,- серьезно сказал он.- Я так 
решаю, вы меня только зовите мистер Смит. 
	- Милости просим, мистер Смит,- сказал я.- Все мы вам очень 
рады. Вы и есть распорядитель, о котором мне говорили? 
	- Не я. Вот этот. Но у него нет названия, чтобы я вам сказал. Он не 
говорит звуками. Он слышит и отвечает просто мозгом. Он немножко 
странный. 
	- Телепат, - сказал я. 
	- Да, только понимайте меня верно. Он очень большой ум. И все 
умеет сразу, скоро. Видите, мы из разных миров. Есть много разных миров, 
много разных народов. Мы рады принять вас тоже. 
	- Вас послали к нам как переводчика? 
	- Переводчика? Не ухватываю значение. Я выучил ваши слова 
очень скоро от механизма. Имел немного времени. Не удалось поймать все 
слова. 
	- Переводчик - это значит, вы говорите за него. Он скажет вам, а 
вы - нам. 
	- Так, конечно. И тоже вы скажете мне, а я - ему. Но я переводчик - 
это не все. Я тоже дипломат, очень сильно обученный. 
	- То есть? 
	- Помогать переговорам с вашим народом. Всему помогать изо 
всех сил. Наверно, очень много объяснять. Делать всякую помощь, что вам 
нужно. 
	- Вы сказали, есть много разных миров и много разных народов. 
Это значит - длинная, непрерывная цепь миров и народов? 
	- Не в каждом мире есть народ. В некоторых никого нет. Совсем 
никого живого. В других мирах есть живые, но нет разумных. Еще в других 
прежде жили разумные, но теперь нет.- Он как-то странно повел рукой.- 
Это очень печально, что случается с разумной жизнью. Она сильно 
непрочная, она не может оставаться всегда. 
	- А разумные существа все - гуманоиды? 
	- Гуманоиды? - неуверенно переспросил великан. 
	- Ну, такие, как мы. Две руки, две ноги, голова. 
	- Больше всех гуманоиды,- подтвердил он.- Больше всех - как вы и 
я. 
	Сухонький вдруг забеспокоился и стал дергать моего собеседника 
за жилет. Великан обернулся и замер - воплощенное внимание. Потом 
вновь повернулся ко мне. 
	- Очень волнуется,- объяснил он.- Говорит, все здесь больные. 
Страдает большой жалостью. Никогда не видел столько ужасно больных. 
	- Да нет же! - воскликнул я.- Он ошибается, больные лежат у себя 
дома. Тут все здоровые. 
	- Это не может быть,- сказал мистер Смит.- Он горестно поражен. 
Может видеть внутри человека, видит - все плохо. Говорит, кто сейчас не 
больной, очень скоро сделается больной, говорит, внутри у многих болезнь 
пока спит, может проснуться, у других внутри мусор от прежних болезней, 
надо выбросить. 
	- А он может их подправить? 
	- Не подправить. Полная починка. Тело будет совсем как новое. 
	Между тем к нам потихоньку придвигался Хигги и за ним еще 
несколько человек. Большинство оставалось на косогоре, подальше от 
греха. И понемногу в толпе поднялся глухой говор. Сперва все онемели от 
изумления, но теперь языки развязались. 
	- Хигги,- позвал я,- познакомься с мистером Смитом. 
	- Смотри-ка! - удивился Хигги.- У них такие же имена, как у нас! 
	Он протянул руку, мистер Смит секунду смотрел на нее с 
недоумением, потом подал свою, и они обменялись рукопожатием. 
	- Тот, другой, не может говорить,- объяснил я.- Он телепат. 
	- Вот жалость! - посочувствовал Хигги.- А который из них врач? 
	- Маленький,- сказал я.- И еще не известно, можно ли назвать его 
врачом. Похоже, что он чинит людей, они у него получаются как новенькие. 
	- Ну,- заметил Хигги,- собственно, докторам так и полагается, 
только это у них не очень выходит. 
	- Он говорит, мы тут все как есть больные. И хочет всех нас 
привести в порядок. 
	- Что ж, очень хорошо,- одобрил Хигги.- Весьма любезно с его 
стороны. Можно в здании муниципалитета устроить клинику. 
	- Но ведь по-настоящем