альные четверо будут сидеть в катере и  не  должны  покидать
его ни в коем случае. - Он обвел нас мрачным взглядом и твердо добавил:  -
Я хочу, чтобы  вы  усвоили  это  крепко-накрепко.  Четверо,  остающиеся  в
катере, ни в коем случае не имеют права  его  покидать,  даже  если  вдруг
появятся все остальные и станут на коленях умолять их выйти.  Поскольку  к
тому времени под личиной товарищей уже, возможно, будут скрываться  совсем
не они!
   - А предположим, они  вовсе  не  станут  молить  нас  выйти  к  ним,  -
предложил сплошь покрытый татуировкой Келли. Я заметил, что  в  кулаке  он
сжимает свой ненаглядный гаечный ключ.
   Макналти, видимо, также заметил могучий инструмент и ядовито заметил:
   - Эту штуку можете оставить  здесь.  По-моему,  излучатель  вам  скорее
пригодится. - Он презрительно фыркнул и продолжал: - Конечно же, если  они
не будут пытаться выманить вас наружу - все в порядке.  Тогда  и  проблема
отпадает.
   - Значит, мы можем их впускать? - настаивал неугомонный Келли.
   Ну и ну! Надо было видеть в этот момент лицо капитана. Он  открыл  было
рот, но тут же снова закрыл его, покраснел, а потом побагровел.  Затем  он
повернулся к Элу Стору, умоляюще заламывая руки:
   - Тут затронут серьезный  вопрос,  Эл.  Если  членов  поисковой  группы
долгое время не было в поле зрения, как оставшиеся  на  катере  определят,
можно ли впустить их на борт?
   Эл немного подумал.
   - Проще всего воспользоваться  паролем,  причем  у  каждого  из  членов
группы он должен быть своим. Того, кто не сможет или  не  захочет  назвать
его, нужно сжечь прямо на месте. Конечно,  это  довольно  суровый  способ,
особенно если кто-нибудь просто  его  забудет,  но,  думаю,  рисковать  не
стоит.
   Правда, "и нам, и капитану эта идея не особенно понравилась. Лучше было
бы придумать  что-нибудь  еще  более  надежное,  более  верное.  Если  эти
инопланетяне  в  состоянии  обмануть  наши  глаза,   то   существовала   и
возможность того, что они способны обмануть и наши уши, внушив нам, что мы
слышим правильный пароль, и  именно  тогда,  когда  нужно.  Мной  овладело
неприятное чувство, что они вполне могут убедить нас написать завещание  в
свою пользу, причем мы будем твердо уверены, что  именно  они  и  являются
нашими законными наследниками.
   Однако никто из нас в  тот  момент  так  и  не  смог  придумать  ничего
лучшего. Идеальным решением был бы анализ крови, но  нельзя  же  у  такого
количества людей взять кровь и исследовать ее под микроскопом, в то  время
как за этими людьми по пятам, возможно, гонится целая вражеская армия. И в
этом случае  беспомощные  люди  бесцельно  погибнут  из-за  того,  что  мы
окажемся не в состоянии быстро определить, что они действительно люди!
   Оставив Макналти отбирать и инструктировать добровольцев для  поисковой
группы "Марафона", мы занялись освобождением катера  от  всего  лишнего  и
погрузкой на него того, что нам скорее может пригодиться. Катер был раза в
три больше шлюпки и имел на борту очень много такого, что  вряд  ли  могло
понадобиться в столь недолгой вылазке, как наша.  Например,  на  нем  была
почти тонна продовольствия, запас  воды,  достаточный,  чтобы  экипаж  мог
продержаться  на  ней  два  месяца,  баллоны  с   кислородом,   скафандры,
космический компас, мощная радиостанция и тому подобное. Вытащив все  это,
мы  погрузили  на  катер  скорострельную  пушку  и  побольше  боеприпасов,
газомет, контейнер с бомбами и некоторые другие,  столь  же  малоприятные,
подарки для местных жителей.
   Я как раз тащил к шлюзу две запасные снарядные ленты для  пушки,  когда
заметил, что один из двух стоящих на  вахте  техников  зачем-то  открывает
входной люк, а другой тем временем стоит прислонившись  к  стене  шлюза  и
наблюдает за ним, рассеянно ковыряясь в зубах.  У  обоих  вид  был  как  у
портовых стивидоров, которым  вот-вот  предстоит  наблюдать  за  погрузкой
мешков с марсианскими болотными стручками.
   Обычно я в чужие дела стараюсь не лезть, иначе очень  трудно  ладить  с
людьми, если ты наглухо запаян в одной жестянке с ними и которые, чуть что
не так, сразу норовят вцепиться в глотку. Но, видимо,  в  свете  последних
событий я стал немного нервным,  потому  что  вдруг  остановился,  лязгнув
висящими на мне лентами:
   - Кто велел открывать люк?
   - Никто, - сообщил тот, что ковырялся в зубах.  -  Вернулся  Пойнтер  и
просит, чтобы его впустили.
   - Как вы узнали?
   - А чего тут знать, если он там стоит? - Он смерил меня одним из  таких
"А твое какое дело?" взглядом и добавил: -  Он  постучал  в  крышку  люка.
Может, что-то случилось с Джепсоном, и он пришел за подмогой.
   - Может быть, - сказал я, сбрасывая на пол снарядные ленты и выхватывая
излучатель. - А может, и нет?
   Второй тем  временем  уже  как  раз  почти  отпер  люк,  а  ковыряльщик
уставился на меня так, будто я совсем с ума сбрендил. Крышка люка звякнула
и распахнулась. За ней открылась широкая черная дыра. Тут же в проеме люка
появился  Пейнтер,  который  спешил  так,  будто  за  ним  гналась  тысяча
дьяволов, и через шлюз направился внутрь корабля прямо мимо меня. Я громко
окликнул его:
   - Стой, ни с места!
   Он даже ухом не повел. И ничего не ответил. Мы всегда  с  ним  были  на
довольно короткой ноге, и он наверняка ответил  бы  мне  что-нибудь  вроде
"Какая муха тебя укусила, сержант?". Скажи он  что-то  подобное,  и  я  бы
сразу успокоился. Но он не произнес ни слова.
   Какую-то долю мгновения я смотрел на него, не веря своим глазам, потому
что я действительно видел: это настоящий Пейнтер, Пейнтер с головы до ног,
даже с хорошо мне знакомой седой прядью в волосах.  Он  казался  абсолютно
настоящим до самой мелкой детали - и одежда,  и  все  остальное.  До  того
настоящий, что я  даже  испугался;  неужели  я  сейчас  хладнокровно  убью
человека?
   Я нажал на спуск. Луч попал ему прямо в живот, когда он не успел пройти
еще и ярда.
   От того, что случилось потом, у меня даже на спине волосы встали дыбом,
а уж двоим разгильдяям-вахтенным и вовсе стало плохо. Перед глазами у меня
будто что-то щелкнуло, и Пейнтер вдруг исчез, вроде  как  кто-то  выключил
проектор. Вместо него посреди шлюза оказалась какая-то масса  перепутанных
черных веревок, которые извивались, стараясь завязаться в миллионы  узлов.
Из этой  массы  то  и  дело  высовывались  то  концы,  то  петли,  которые
непрерывно дергались и дрожали. Не было видно ни глаз, ни носа,  ни  ушей,
ни каких-либо иных узнаваемых органов - ничего, кроме кома  жирных  черных
веревок, будто множество змей сплелось в один агонизирующий узел.  Он  тут
же покатился обратно, я еще раз успел пронзить его лучом, и  он  вывалился
куда-то в темноту.
   - А ну-ка быстро! - рявкнул я, чувствуя, как по спине у  меня  ручейком
стекает пот. - Задраить люк!
   Они начали выполнять приказ, но как-то вяло и сонно.  Один  потянул  на
себя рычаг, и крышка люка стала медленно закрываться. Я не уходил  до  тех
пор, пока люк не был окончательно закрыт и задраен. В шлюзе стоял какой-то
слабый запах, напомнивший  мне  запах  поджаренного  на  костре  коала,  с
которого дураки гуппи забыли снять шкуру.
   Когда я наклонился, чтобы  поднять  с  пола  снарядные  ленты  и  снова
взвалить их на себя, появился  Эл  Стор.  Он  сразу  обратил  внимание  на
необычный запах, бросил взгляд на ошалевших вахтенных и сразу  понял,  что
случилось что-то неладное.
   - Что такое? - спросил он.
   - Пейнтер вернулся, - сообщил я. - Только это был не Пейнтер.
   - Вы впустили его?
   - Да. И это был самый настоящий Пейнтер. Я помню его гораздо лучше, чем
собственную мамашу.
   - Ну и?..
   - Только он не мог или  не  хотел  говорить.  Не  отвечал  на  вопросы.
Поэтому я решил не рисковать. - Я вспомнил о том, что произошло, и спина у
меня мгновенно взмокла. - Я угостил  его  лучом  в  брюхо,  и  он  тут  же
превратился в какое-то кошмарное чудовище.
   - Хм! Жаль, меня здесь не оказалось... можно было бы проверить, вижу ли
я то же самое, что и все вы. - Он немного подумал, затем продолжал: - Судя
по всему, говорить они не могут, равно как и внушить нам, что говорят. Это
немного упрощает дело. Значит, в дальнейшем нам будет легче.
   - Легче было на венерианской линии, - заметил я с нескрываемой тоской.
   Не обратив на мои слова ни малейшего внимания, он продолжал:
   - Кроме того, теперь мы точно знаем, что Пейнтер действительно у них, а
скорее всего, и Джепсон тоже, поскольку в противном случае они  не  сумели
бы создать правдоподобный образ одного из них. - Он повернулся  к  парочке
поникших вахтенных: - Люк больше не открывать, не  получив  предварительно
разрешения от самого капитана. Это приказ!
   Они угрюмо кивнули. Эл отправился дальше по своим делам, я - по  своим.
Через час катер был готов. Мы набились в него как сельди в бочку. Кли  Янг
явился в своем дыхательном аппарате, наслаждаясь любимыми тремя фунтами, и
расположился, вольготно раскинув свои  многочисленные  щупальца  по  нашим
коленям. Одно из них легло и на  мои.  Оно  было  чуть  повернуто  ко  мне
внутренней стороной, на которой виднелась одна  из  присосок  величиной  с
небольшое блюдце. Меня так и подмывало взять да и плюнуть в нее  -  просто
так, безо всякой особой причины, просто потому, что это наверняка  бы  ему
не понравилось. Наконец катер с ревом взмыл в  ночное  небо.  Пилотировал,
как и в прошлый раз, Бэнистер.  Несмотря  на  непроглядную  темень,  найти
шлюпку  большого  труда  не  составляло.  На  носу  катера  имелся  мощный
прожектор  и  полный  набор  аппаратуры  для  полета  в  условиях   плохой
видимости.  Особенно  выручало  то,  что  генераторы  шлюпки   по-прежнему
работали и радиоканал оставался открытым: нам оставалось  лишь  не  терять
издаваемые рацией шлюпки шумы и держать курс прямо на них.
   Вскоре  мы  уже  пронеслись  над  поселком  туземцев.  В  свете  нашего
прожектора ярко блеснул серебристый  цилиндрический  корпус  шлюпки.  Сами
хижины мы увидели только мельком, но мне показалось, что я различаю  между
ними какие-то темные  бесформенные  силуэты,  перемещающиеся  с  места  на
место. А может, это мне только почудилось.
   Прямо за околицей деревеньки Бэнистер сбросил  серию  напалмовых  бомб.
Они достигли земли и  легли  в  ряд  длиной  четыреста  -  пятьсот  ярдов,
полыхнув ослепительным всепожирающим огнем.  Мы  пролетели  дальше,  давая
пламени время как следует  потрудиться,  затем  сделали  широкий  разворот
прямо  над  грядой  невысоких  холмов  и  над  озером.  Наконец  мы  снова
пронеслись над хижинами на высоте пятидесяти футов - так низко,  что  чуть
не посшибали крыши, и скользнули на  выжженную  бомбами,  покрытую  свежим
пеплом посадочную площадку. Затем мы выбрали четверых, которым  предстояло
остаться на борту и никого обратно не впускать, - это касалось  и  тех  из
членов поисковой  группы,  у  кого  могли  возникнуть  нелады  с  памятью!
Остающиеся тщательно записали все наши пароли.  Моим  паролем  было  слово
"нани-фани" -  одно  из  грязных  венерианских  ругательств.  Поскольку  я
простой космонавт, а  не  какой-нибудь  там  интеллигент,  ругательства  я
всегда запоминаю хорошо, а забываю очень редко.  Но  мне  и  в  голову  не
приходило, что когда-нибудь настанет день,  когда  от  неприличного  слова
будет зависеть моя жизнь.
   Покончив со всеми этими приготовлениями, мы проверили излучатели, взяли
по бомбе, затем Бренанд открыл люк и  вышел  наружу.  За  ним  последовали
Молдерс, Келли, я, потом Кли Янг,  и  последним  выбрался  Уилсон.  Я  еще
помню, как наблюдал за вытатуированной на руке Келли девицей,  пустившейся
в бешеный пляс, когда он вылезал из люка. На сей раз он все-таки расстался
со своим ключом и теперь для  разнообразия  сжимал  в  кулаке  излучатель.
Затем я и сам спрыгнул на землю, тут же мне на голову свалился Кли Янг,  и
мы, переплетясь руками, ногами и щупальцами, покатились по земле.  Наконец
мне кое-как удалось выпутаться, и я вылез из-под него, не забыв  упомянуть
при этом, что ни на одной планете, кроме Красной, не  появляется  на  свет
столько имбецилов.
   Тьма стояла хоть глаз выколи.  Мы  едва  видели  смутные  очертания  не
тронутых огнем деревьев и кустов по краям выжженной  полосы.  У  всех  нас
имелись мощные фонари, но мы предпочитали не включать их, чтобы  не  стать
мишенями  для  вражеских  стрелков  с  их  неизвестным  оружием,  возможно
прячущихся в темноте. Когда имеешь дело с непонятным  противником,  всегда
нужно быть  максимально  осторожным,  даже  если  при  этом  и  приходится
двигаться вперед буквально на ощупь.
   Но мы все-таки знали, в какой стороне от катера находится деревушка,  и
все, что от нас требовалось, - это идти по полосе выжженной земли  до  тех
пор, пока она не кончится. Первым и наиболее вероятным  местом  пребывания
Эмброуза и Макфарлейна - или их останков, - несомненно,  являлись  хижины.
Поэтому мы и направились прямо к ним, бесшумно и  осторожно  идя  друг  за
другом. Неприятности начались в самом конце нашего пути, шагах в  двадцати
от деревни. Перед нами возникла группа кустов и деревьев, не  пострадавших
от бомб, за которыми в призрачном свете звезд уже смутно виднелись крайние
хижины. Думаю, мы вообще не признали бы в этих размытых силуэтах очертаний
домов, если бы не знали, что они вот-вот должны появиться  перед  нами,  и
если бы наши глаза уже не свыклись с темнотой.
   Бренанд осторожно миновал первое из  деревьев.  Ярдах  в  двух  за  ним
крался Молдерс. Как вдруг раздалось глухое "тунк!",  и  Молдерс  удивленно
вскрикнул. Огромный  швед  на  секунду  или  две  приостановился,  пытаясь
отыскать взглядом Бренанда, который как сквозь землю провалился. Затем  он
сделал еще несколько осторожных шагов вперед, пялясь в темноту, и  тут  мы
снова услышали "тунк!". Третьим шел Келли,  который  сразу  остановился  и
хрипло прошептал:
   - По-моему, дело неладное. Я все же включу фонарь.
   Мы подтянулись к нему, и он направил луч своего фонаря вперед. В  круге
яркого света мы сразу увидели Бренанда и Молдерса, растянувшихся на  траве
и похожих на усталых детишек, сморенных сном на сеновале. Было  совершенно
непонятно, отчего они вырубились,  поскольку  никаких  живых  существ  или
подозрительных звуков мы не заметили. Впечатление создалось  такое,  будто
они просто взяли да и упали замертво. Но пока мы разглядывали их,  Молдерс
вдруг сел, осторожно щупая затылок. На лице его застыло выражение крайнего
удивления. Бренанд же лишь пару раз пошевелился и почмокал губами.
   Щурясь от яркого света, Молдерс пожаловался:
   - Меня оглушили!
   Он кряхтя поднялся на ноги, огляделся и неожиданно яростно воскликнул:
   - Кажись, вон то дерево!
   С этими словами он выстрелил в деревце высотой футов в  пять,  растущее
чуть в стороне. Я решил, что парень свихнулся. Но в следующий  момент  мне
пришлось задуматься, не поехала ли крыша у меня самого.
   Деревце,  абсолютно  ничем  не  примечательное,  с   длинными   тонкими
блестящими  листьями,  на  вид  явно  являло  собой  не  что   иное,   как
представителя местной флоры. Луч Молдерса угодил  ему  прямо  в  ствол,  и
деревце мгновенно исчезло, растаяв как дым. На его месте  возник  один  из
тех больших кошмарных клубков, которые мне уже приходилось видеть раньше.
   Прямо позади разъяренного Молдерса стояло еще одно  такое  же  деревце.
Несмотря на то что взгляд мой был прикован к происходящему, краем глаза  я
заметил, что это второе дерево начинает шевелиться,  как  будто  собираясь
что-то сделать. Думаю, еще никогда  в  жизни  я  не  ухитрялся  выстрелить
молниеноснее. Я всадил в него луч так быстро, что никто и глазом  моргнуть
не успел. И дерево тут же исчезло, превратившись в  жирный  клубок  бешено
дергающихся веревок.
   Я продолжал стрелять, и Молдерс тоже последовал моему примеру. Особенно
отвратительными казались две характерные особенности  этих  представителей
здешней  жизни.  Во-первых,  то,  что  они  воспринимали  попадание   луча
абсолютно безмолвно, не издавая ни малейшего звука. Во-вторых, в то  время
как я лучом отсекал торчащие концы  и  петли,  остальное  тело  продолжало
пульсировать, будто не ведая о том, что  происходит,  а  отрезанные  куски
извивались и  корчились  на  земле,  как  будто  живя  своей  собственной,
независимой от остального организма, жизнью.
   Короче говоря, мы разрезали их на пару сотен кусков, которые как  ни  в
чем не бывало продолжали извиваться, подобно большим черным  червякам.  На
помощь им так никто и не пришел. Все окружающие деревья  стояли  абсолютно
неподвижные и бесстрастные. Может, они просто были настоящими.  Теперь  мы
этого никогда не узнаем.
   К тому времени, как мы закончили, Бренанд тоже пришел в себя,  поднялся
и осторожно ощупывал здоровенную шишку на черепе. Он почти ничего не видел
и был исключительно мрачен. Кисло взглянув на Кли Янга, он заметил:
   - Ну вот ты и увидел этих тварей. - Он указал на  все  еще  шевелящиеся
обрубки на земле. - И какими, интересно, они тебе представлялись?
   - С прискорбием вынужден констатировать,  что  мне  они  представлялись
просто деревьями, - промямлил Кли Янг, тем самым неохотно  признавая,  что
тоже был введен в заблуждение, как и ничтожные земляне.
   - Ну что, по-прежнему будешь настаивать на преимуществах своих глаз  на
шарнирах, да? - ядовито заметил Бренанд. Он снова пощупал голову и  пинком
отшвырнул в сторону шестидюймовый кусок извивающейся веревки. - Пошли!
   Мы зачем-то перешли на бег, добежали до первой хижины и набились в  нее
как  сельди  в   бочку.   Изнутри   строение   выглядело   гораздо   более
вместительным, чем с воздуха: оно  было  раза  в  три  просторнее  обычной
земной комнаты. Внутренних перегородок не оказалось, и обстановка вызывала
легкое недоумение.
   Стены и крыша были плетеными, причем такими плотными, что защищали и от
ветра, и от дождя. Каркас хижины был сделан  из  прочных  упругих  шестов,
напоминающих стволы бамбука. На  полу  лежала  толстая  травяная  циновка,
украшенная искусным орнаментом. У одной стены стояли три круглых  стола  в
фут высотой и фута четыре в диаметре. Это я их называю столами,  хотя  они
вполне могли быть и стульями, и кроватями.
   На стропилах  крыши  висели  довольно  своеобразные  предметы  обихода,
некоторые были вырезаны из  дерева,  другие  -  из  тусклого,  отливающего
свинцом металла. У большей части  этой  утвари  имелись  тонкие  изогнутые
носики, оканчивающиеся малюсенькой дырочкой, которую, наверное, можно было
бы заткнуть булавкой. Лично мне  показалось,  что  существа,  пользующиеся
такой посудой, должны сосать из нее ртом не больше пуговицы от ширинки.
   Особенно привлекло  наше  внимание  висящее  на  стене  напротив  двери
устройство. Оно имело круглый циферблат с нанесенными на него сорока двумя
точками. На нем был закреплен еще один диск всего с одной точкой, и,  пока
мы разглядывали прибор, этот второй  диск  очень  медленно  повернулся,  и
точка  на  нем  совместилась  с  точкой  на  большом  круге.  По-видимому,
устройство служило чем-то вроде часов, хотя они не тикали, да и вообще  не
издавали  никаких  звуков.  Тем  не  менее  эта  штука  служила  очевидным
доказательством того, что в данном случае мы имели  дело  не  с  какими-то
дикарями, а  с  существами,  обладающими  довольно  развитым  сознанием  и
умеющими делать довольно сложные вещи.
   Хижина была пуста. Ее обитатели скрылись,  а  странные  часы  на  стене
молчаливо отсчитывали местное время. Мы осветили фонарями буквально каждый
кубический дюйм помещения и совершенно уверились в том, что в  хижине  нет
ни души. Я мог бы поклясться чем угодно) что хижина пуста, хотя и  обратил
внимание на легкий козлиный запашок, который я  объяснил  себе  затхлостью
воздуха или даже тем, что он остался после ухода обитателей этого жилища.
   Хижина номер два оказалась точно  такой  же.  В  ней  никого  не  было.
Правда, мебели в ней