кользнуть мимо,
не глядя ей в лицо. Удавалось это не всегда, бывало, что Тихон получал
задание вместе со всей группой - расходясь по капсулам, они непременно
сталкивались, и тогда пухлые губы Марты растягивались в гадкой
сочувственной улыбке.
  В таких случаях Тихон поспешно нырял внутрь и надевал датчик еще до того,
как опустится крышка. Пройдя через страдание от запаха клубники, он с
наслаждением растворялся в КБ, идеально защищенном логове его личности.
Тихону не нравилось, что ему вверяют не весь танк, а только половину, но
особенно его возмущало то, что выбирает эту половину лейтенант. Это Игорь
решал, кем быть Тихону, - стрелком или водителем, мотором или пушками.
Впрочем, бытие в форме двух башен и шести орудий его тоже устраивало. Это
было не так мучительно и бесполезно, как обычное человеческое
существование.
  Война, из-за которой он попал в Школу, по-прежнему оставалась далекой и
чужой. Макеты на полигоне не имели с ней ничего общего. Они даже не
уклонялись от голубых разрядов, случайно ложившихся рядом, и в
смертоносность конкурской техники Тихон верил все меньше.
  Привычная активация танкового самоликвидатора утвердила его в мысли, что
смерть - это не точка, а лишь запятая, за которой всегда следует
продолжение.
  Может быть, именно поэтому стрелял Тихон неважно. Дисковидные
ракетоносцы-медузы не только катались по степи, но еще и периодически
взлетали, причем в самый неподходящий момент. В тире их обычно было не
более пяти, хотя количество роли не играло - к концу занятия все они
оставались целехоньки.
  Против юрких мух он тоже оказался бессилен. Кроме того, что они были
склонны резко менять траекторию, в воздухе отсутствовали кусты, канавы и
прочие ориентиры, благодаря которым Тихону иногда удавалось распотрошить
пару блох. Как-то раз в свинцовом небе нарисовались светлые облака - не
иначе, капитан решил подсобить, - но использовать их как привязки для
стрельбы все равно не удалось.
  Слонов к нему не подсылали. Огромная медлительная машина была слишком
легкой мишенью даже для Тихона - естественно, при условии, что она не
вздумает обороняться.
  Печка кормила все той же гадостью. Лишь изредка, словно забывшись, она
потчевала его чем-нибудь приличным типа куска свинины, но это означало,
что следующие двадцать часов он просидит на одном пюре.
  С Игорем отношения не клеились. Во время третьей серии занятий Тихон
попытался заговорить, но лейтенант отвечал строго и односложно, как и
подобает армейскому начальнику.
  Тучную Зою Тихон видел настолько редко, что с ней не имело смысла даже
здороваться.
  Анастасия была ему чем-то симпатична, и, чтобы порадовать старушку, он
каждый раз учтиво склонял перед ней голову. Тихон завидовал вовсе не ее
меткой стрельбе, хотя это ему тоже не помешало бы. Анастасия была
курсантом "номер раз" и в Школе оставалась по каким-то формальным причинам
- когда она торжественно и величаво выбиралась из своего обтекаемого
гроба, Егор не уставал повторять, что ее место на Посту.
  Нетрудно было догадаться, что танк Анастасия освоила в совершенстве, - вот
это Тихона и смущало. Глядя на семидесятилетнего оператора, он испытывал
какую-то иррациональную ревность, точно старушка не просто заняла его
личную территорию, но и переустроила ее по своему вкусу. Для Тихона танк
давно уже не был машиной, он стал больше, чем домом, больше, чем телом, -
образом жизни. Тем досаднее были неуспехи Тихона на стрельбище. В памяти
все чаще всплывала история с неудачником Филиппом, и он боялся даже
подумать о том, что когда-нибудь его могут точно так же отправить на Землю.
  Однажды, прибыв по очередному вызову, Тихон обнаружил в классе незнакомых
курсантов - двоих мужчин и женщину. Первый имел внешность настолько
скучную и невыразительную, точно его специально выбирали как некое среднее
арифметическое: пшеничные волосы с косым пробором, ровные ухоженные баки и
короткие усики. На родине он наверняка служил каким-нибудь небольшим
начальником. Тихону почему-то подумалось, что до Школы мужчина жил на
Земле, однако эта мысль не принесла ничего, кроме глухого раздражения.
  Второй был намного моложе, почти ровесник Тихона, но выглядел куда более
развитым. Задняя часть его бритого черепа сливалась с шеей и отвесно
уходила под черный воротник рубахи. Массивная, округлая нижняя челюсть не
сулила в случае ссоры ничего хорошего, а внимательные глаза под широкими
бровями, кажется, так и выискивали способ доказать это на деле.
  Женщина производила впечатление вечно усталой работницы с фермы для не
слишком одаренных людей. Ее обветренное лицо в обрамлении рыжеватых кудрей
не было ни дебильным, ни даже глупым, но взгляд, маниакально устремленный
в какую-то пылинку на полу, побудил Тихона встать от дамочки подальше.
  Марта топталась в другом углу, терпеливо ожидая, пока лейтенант
распределит новобранцев по кабинам. Незнакомка заняла место Анастасии, из
чего Тихон сделал вывод, что старушка наконец отправлена на Пост. Мелкий
начальник неловко перевалился через борт капсулы и, устраиваясь на лежаке,
что-то вполголоса забормотал. Тихон понял, что усатый земляк будет его
соседом, и вконец огорчился. Когда настала очередь крепыша, в класс,
смешно тряся животом, вбежала Зоя.
  - Прости, Игорь, я опоздала, - выдохнула она, оглаживая взмокший лоб.
  - У тебя было тридцать шесть минут, - монотонно произнес лейтенант.
  - Последний раз, - жалобно молвила Зоя.
  - Последний раз был в прошлый раз, - дурным стихом ответил Игорь. - От
имени армии выражаю тебе благодарность за сотрудничество.
  - Игорь... - Она уронила руки и стала еще ниже и еще толще. - Не надо,
Игорь! Я согласна на кару, пусть будут все семь баллов, только...
  - Только не клянчи. Ты боишься скорости, а медленный танк - это не танк.
  - Зато маскировка... - с надеждой начала Зоя, но умолкла. Спорить с
лейтенантом было бесполезно, и она это знала.
  Филипп, паж удачливой Анастасии, также пытался уговорить Игоря, но все же
вернулся домой, предварительно забыв и о Школе, и о самой войне. Узкие
специалисты на Посту не нужны, тот, кто не может овладеть каждым элементом
управления, никогда не станет оператором. Машина живет в бою недолго,
поэтому она должна выдать максимум того, на что способна. Оба оператора,
втиснутые в чип командного блока, отвечают одновременно за все. Филиппу не
удалось упросить лейтенанта, не удастся этого и Зое. Чтобы предсказать
финал ее карьеры, напрягать воображение Тихону не пришлось: "сброс до
жопы" и платформа переноса. Из какой она колонии? А черт ее знает. После
того знакомства в проходе они больше не общались. Но даже если б они стали
близкими друзьями, что он мог от нее услышать? "В Школе с такого-то
года..."
С первых же минут в чреве мертвой планеты курсант подвергается мягкому
обезличиванию: никакого прошлого, никакого будущего - только настоящее, от
которого зависит все. Родина вместе с воспоминаниями о ней осталась где-то
там, под теплым солнцем. В капсуле для нее слишком мало места, в КБ боевой
машины его еще меньше. И отсутствие привычного времяисчисления, и
пронумерованные коридоры, для прогулок по которым требуется не память, а
лишь знание арифметики, - все это было направлено на подавление связи с
внешним миром.
  Вместо мира им дали нечто другое - возможность уйти и вернуться. Тихон
понимал, что двигало Владом, но взглядов его не разделял. Прерывая свою
жизнь, человек теряет самое главное - шанс. В танке все по-другому. Ты
ложишься в кабину и умираешь - за тебя начинает жить машина. Когда она
становится не нужна, ты убиваешь и ее, и возрождаешься тем, кем был.
  Возможность выбора - вот что им дали вместо предопределенности судьбы
обычного человека. Их научили умирать, оставаясь в живых.
  Это неважно, в какую колонию попадет Зоя. Она не будет помнить Школы, но
никогда не утратит того ощущения власти над смертью, что получила во время
влипания. Рано или поздно она повторит этот счастливый опыт, с той только
разницей, что возврата уже не будет.
  - Скорость, - сказала Зоя. - Однажды у меня получилось целых сто
двадцать...
  - Это не целых, курсант, - возразил Игорь. - Сто двадцать - это всего
лишь. Иди и жди меня в кубрике. Да, и вот что. Отдай мне свой пояс.
  Зоя покорно сняла ремень, и ее пузо из квадратной подушки превратилось в
тяжелую, пружинящую каплю. Она так и не отдышалась после бега по
коридорам, а теперь к вздыманиям ее мощной груди добавились еще и
булькающие всхлипы.
  Лысый смотрел на нее с таким сарказмом, что Тихон только за это
возненавидел его раз и навсегда. Хотя, возможно, отчисление Филиппа он сам
воспринял так же пренебрежительно, ведь он тогда был уверен в каких-то
своих сверхспособностях. А Филипп всего-навсего не умел маскироваться на
местности. По сравнению с провалом на стрельбах это такая ерунда...
  - Тихон, - строго позвал лейтенант, и у него сжалось сердце - может быть,
впервые за всю жизнь.
  - Мы же его собирались... - неопределенно напомнил капитан, и Игорь,
спохватившись, кивнул, отчего у Тихона бешено застучало в висках.
  - Марта, давай. Задание получишь на месте. По-моему, Егор приготовил тебе
что-то интересненькое. Так, Филипп, - обратился лейтенант к лысому. - Твоя
кабина будет седьмой. Вон та, с краю. Ложись и расслабься, как будто
хочешь заснуть.
  Курсант перемахнул через полированный борт - у него это получилось ловко и
даже слегка грациозно - и скрылся в закругленном вырезе капсулы.
  Тихон проводил его настороженным взглядом. Филипп, конечно, имя
популярное, но не до такой же степени. Минуту назад он думал о том
Филиппе, которого списали, и вот еще один: улыбчивый, самоуверенный,
вальяжный какой-то. Что он делает в Школе? Такому и среди людей неплохо.
  Сыграв на клавиатуре длинную неслышную мелодию, капитан развернулся в
кресле и заговорщически подмигнул Тихону:
  - У этого перспектив мало. Драчун - еще не боец. Игорь повозился у кабины
Филиппа и толкнул крышку вниз. Затем оглядел класс, словно убеждаясь, что
они остались втроем, и присел на стул.
  - Теперь ты, Тихон. Надежд на тебя было много, и начинал ты великолепно, а
вышло...
  - Переходи к делу, лейтенант, - сказал Егор. - Видишь, он белый весь.
Загубишь парня, а у него ведь еще не все потеряно.
  - Не все, - согласился Игорь. - Но ты, курсант, стоишь у самого обрыва,
это тебе ясно? Столько сил на тебя потрачено, столько времени, а ты сраную
блоху подстрелить не можешь. "Второй Алекс", - передразнил он капитана. -
Даже не десятый. Тот лупил конкуров так, что свои от страха прятались.
Чего молчишь? Ясно?
  - Ясно, - понуро вякнул Тихон.
  - Короче, есть специальная программа, вроде курса для отстающих. Кого
сразу выгонять жалко, тому дают последнюю возможность. Ты и сам знаешь, мы
здесь никого не запугиваем. Годишься - добро пожаловать на Пост, не
годишься - получи новую анкету и прощай. Ну что, попробуешь?
  - Странный вопрос! Только, Игорь... - Тихон умоляюще посмотрел ему в
глаза. - Если сразу не получится, не выдергивай меня, ладно? Я буду очень
стараться!
  - Ты уж правда постарайся, - сказал Егор. - Самое важное - жалеть их
меньше, чем себя. Не жалей их, слышишь? Никого.
  Тихон улегся поудобнее и, аккуратно взяв датчик, с особым тщанием надел
его на голову.
  - Приступим, - разнесся над полигоном голос лейтенанта. - Задания будут
самые простые, проще уже некуда. Но вначале - разминка. Это вообще
комедия. Суть в следующем: мишени сами притягивают разряды. Целиться за
тебя будет симулятор, тебе остается только стрелять, ну и делать вид, что
это ты такой молодец. В принципе можно выпустить несколько залпов наугад,
все равно не промажешь, но желательно хотя бы соблюдать приличия.
Представь, что ты на военном параде или еще где. Поехали.
  Тихона окружил хоровод нескладных блох. Машины вяло перекатывались на
огромных тугих колесах, и ему казалось, что вслед за знакомыми
неровностями ландшафта повторяются и покачивания броневиков - сто раз
виденные, заученные наизусть.
  - Курсант, ты там не заснул?
  - Сейчас, сейчас, - суетливо ответил Тихон. Симулятор будет целиться сам.
Зачем? Чтобы он успокоился и поверил, что молотить ненавистных блох
все-таки можно? Он и так верит...
  Короткая голубая струя ударила в самый центр броневика. Из полуметрового
отверстия смрадно полыхнуло, и блоха остановилась.
  - Экономно, молодец. Продолжай. На этом уроде не зацикливайся, с него
довольно.
  Тихон перевел взгляд на другую машину. Чем-то она ему не понравилась, и он
решил, что раздолбить ее второй будет справедливо.
  Блоху немедленно разорвало пополам, и ее угловатые части, вертясь и
разбрасывая мелкие детали, поднялись высоко вверх.
  - Многовато, не свирепствуй. Набирай темп. Не надо целиться, просто
стреляй. Расслабься, курсант! Война - это удовольствие.
  И он набирал, и стрелял, и расслаблялся, и удовольствия поимел на всю
катушку - за свою обиду, за невозмутимость блох, за то, что по их милости
оказался подвешен на волосок. Школа его не интересовала, плевать он хотел
на Школу, но танк - его танк! - ведь Тихон мог с ним расстаться!
  Целиться не надо, упражнение для дураков: враг - злость - залп. В клочья.
Еще один. Следующий. Тихон раскидывал огненные языки налево и направо,
нисколько не заботясь о том, куда они летят, - лишь боковым зрением
отмечая, что летят они именно туда, куда следует.
  Земля шевелилась и дымила. Вокруг не осталось и травинки: все было либо
сожжено, либо накрыто кусками обшивки. Длинные ртутные пушки, похожие на
спортивные шесты, вырываясь из разбитых машин, подолгу вертелись в темном
небе и втыкались в золу, как жуткие знаки смерти. В треснутых корпусах еще
что-то жило - короткие толстые змеи, мучительно изгибаясь, хлестали и
пытались выползти из пекла. Они протискивались в узкие дыры, но ранились о
заусенцы и, выпустив на раскаленную броню густой кипящий ручей, замирали.
  Тихон крутанул башню на триста шестьдесят градусов, но не нашел ни одного
целого противника.
  - Хватит, курсант, теперь с медузами. Помнишь такую заразу?
  Круглые приплюснутые ракетоносцы на воздушной подушке появились, как и
блохи, из ниоткуда, но было их не пять и не тринадцать, а не менее
тридцати. Они висели в метре над землей и передвигались плавно, словно
танцуя. Мелкие неровности почвы им были нипочем, и, только наезжая на
глубокую рытвину, медузы чуть ныряли, сохраняя при этом строго
горизонтальное положение.
  Возни с ними оказалось немало. Завидев наведенное орудие, они тут же
скользили в сторону, да и дистанцию держали приличную, поэтому времени на
каждый выстрел уходило несравненно больше. Кроме того, свалить эту машину
можно было лишь мощным выстрелом из главного орудия, залпы же из малых
прожигали серии отверстий, иногда вырывали из узкой части целые куски,
однако серьезной угрозы не представляли.
  Как Тихон ни торопился, на борьбу с ракетоносцами он потратил почти
двадцать минут. Впрочем, борьбой назвать это было нельзя: все тот же тир,
только водители в медузах сидели пошустрее и подставляться под разряд не
желали.
  Труднее всего было сбить первую. Тихон вдруг засомневался насчет
симулятора - а ну как выстрелы перестанут самонаводиться? Одна из машин,
словно уловив его смятение, подобралась совсем близко и подняла складчатое
веко над овальным отверстием, из которого выглянул острый обтекатель
ракеты.
  - Надо же так совесть потерять, - посетовал Тихон и харкнул в черный глаз
плотным голубым разрядом.
  - Без пижонства, курсант, - предостерег Игорь. - Она и ответить может.
  Ракета взорвалась прямо в шахте. Машина, мощно содрогнувшись, накренилась
и срезала добрый холм размером с танк, но тут же повернулась к Тихону
неповрежденной стороной и стала выравниваться.
  - Добей, - велел Игорь, и Тихон шарахнул второй молнией - не из-за приказа
лейтенанта, а потому, что сам уже разгорелся, заразился кровавым азартом
везучего стрелка.
  Всполошившись, медузы перегруппировались и отчего-то сбились в кучу
подальше от рухнувшей машины. Удивляться их странной тактике времени не
было, и Тихон, благодарно ругнувшись, жахнул по стае длинными струями из
всех шести орудий. Сколько их там сгорело, он не смотрел - остальные
разлетелись, как перепуганные птицы, и лихорадочно заметались над еще
курящимися останками блох.
  Вскоре земля покрылась новыми трупами. Тихона не смущало то, что машины
всегда были мертвыми и приводились в действие немощными сапиенсами.
Истребители угрожали танку, а танк и был Тихоном. Не самим собой, но и не
механической куклой. Это был органичный сплав желаний и возможностей -
ярость, помноженная на мощность реактора.
  - Так, мухи пошли, - всплыл в тишине голос лейтенанта. - Быстрее, не
чухайся! Еще быстрей! .
  В воздухе замелькали юркие летательные аппараты. Они были так же
нескладны, как и блохи: аэродинамику их конструкторы игнорировали напрочь,
но маневренность мух была отменной. Шмыгая там и сям, они нагло
проносились прямо над головой, - Тихон именно так и подумал: "над головой"
- и чтобы сфокусировать на них взгляд, ему приходилось вращать обе башни.
  - Большие орудия оставь в покое, - нудно указал Игорь. - По одному
выстрелу из малого. Главное - поймать муху на развороте. Инерцию для них
никто не отменял, вот этим и пользуйся.
  - Я же без ног, - пожаловался Тихон. - Мне бы хоть какую-нибудь
возможность передвигаться.
  - Этого, курсант, не предусмотрено. Либо то, либо Другое.
  - Будут тебе ноги, курсант, - вмешался Егор.
  - О-па! - сказал кто-то рядом, настолько близко, точно голос звучал в нем
самом. - Ты, что ли, сладенький? Снова вместе!
  - Тебя здесь только не хватало.
  - Эй, разговорились! - одернул их Игорь.
  - Ну что же он грубит Водителю? - жеманно протянула Марта.
  - Нет, так дело не пойдет. Экипаж!! - рявкнул лейтенант. - Доложить
обстановку!
  - Атака противника, семнадцать аппаратов типа "муха", - скороговоркой
произнесла Марта.
  - Уничтожить. Даю вам тридцать четыре секунды. Танк пробежал несколько
метров и мгновенно развернулся - именно так, как хотел Тихон. Марта
появилась на полигоне только что, однако успела не просто сосчитать мух,
но и оценить их расположение. Благодарить ее было некогда - летательные
аппараты кинулись врассыпную, и Тихон одиночными плевками поджег сразу
пять или шесть.
  - Не обольщайся, сладкий, - мурлыкнуло в мозгу. - Когда останется одна
штука, придется погоняться.
  Говоря это, она отскочила назад, и мухи вновь оказались в стороне. Тихон
наугад ударил по скоплению - небезуспешно, судя по тому, что пяток
угловатых машин повалился на своих остывающих собратьев.
  "Ну да, - сообразил он, - специальная программа для убогих".
  Танк постоянно передвигался по полигону, всякий раз выбирая для стрельбы
наилучшую позицию. После каждого скачка в поле зрения попадала пара мух,
так что Тихону и не было нужды поворачивать башню. Марта словно читала его
мысли.
  - Отстань ты со своими мыслями! - тут же отозвалась она. - Вон еще одна
сволочь, а у нас всего шесть секунд.
  Последняя муха изобразила что-то вроде мертвой петли и, выйдя из пике над
самой землей, устремилась в серую даль.
  - Четыре, - проскрежетало рядом. - Четыре секунды.
  Танк наклонился назад, на какой-то миг замер и бросился следом. Муха
летела так низко, что порой скрывалась за ближними холмами, и тогда Марта
возбужденно прибавляла скорости. Воздух между близко посаженными стволами
тревожно гудел и давил на лобовую броню тугим, осязаемым потоком.
  Сорвавшись с очередного трамплина, танк взмыл на несколько метров, и Тихон
инстинктивно съежился в ожидании удара.
  - Ничего тебе не будет, трус! Три секунды осталось. За пригорком
развернулась идеальная равнина. Муха неслась впереди, порывисто меняя
высоту и направление. Издали она и впрямь выглядела как насекомое: черная,
едва различимая точка, которая сама толком не знает, куда летит.
  Нет, не попаду, решил Тихон. Нереально. Пусть Игорь даст другое задание.
Это же только разминка. Затянулась она что-то.
  - Чего ты канителишься? - недо