более оправдан, чем столкновение с боевой техникой.
Если конкуров убедить, что спокойной жизни в захваченных колониях не
предвидится, то, возможно, охота воевать у них пропадет.
  Теория о пользе геноцида не выдерживала никакой критики, однако Тихона это
не смутило. Пожелай он найти глубинный смысл предстоящей операции -
непременно нашел бы.
  Конкурские дома и впрямь казались чем-то вспомогательным и непостоянным.
От бесформенного города они отличались, как шалаш от небоскреба. Иметь
отличную строительную технику и прозябать в хибарах, состряпанных из
подручного материала, было по меньшей мере странно. Жилища напоминали
глинобитные хижины, известные Тихону по курсу социальной истории. Он не
сомневался, что поселок выполняет какую-то вспомогательную роль и скоро
его либо бросят, либо возведут на этом месте что-нибудь более достойное.
Например, транспортную систему. Очередной лабиринт.
  Приблизиться к поселку незамеченными было невозможно, да и "перисты" уже
пошуровали на славу. Тихон еще издали заметил стайку черных птиц с
опущенными клювами, кружащую над поселком. Конкуры беспорядочно метались
по кривым улочкам, забегали в дома, тут же выскакивали, неся в руках
какие-то предметы, и, распоротые пополам, валились на землю.
  Сопротивления колонисты не оказывали, возможно, они прибыли совсем без
оружия. Будто несколько засад и мины-ловушки способны оградить их от всех
неприятностей. Или уже расслабились, почувствовали Шадан своим? Рано,
ребятки, рано! С началом войны такое понятие, как безопасность, ушло в
прошлое. Достаточно одного маяка, чтобы на планете появились гости, и не
обязательно с цветами. Один передатчик размером с яблоко, и колония уже не
может спать спокойно: когда-нибудь вас навестят, сожгут дома, выпустят
соседям кишки, растопчут весь уклад жизни.
  "Перисты" полосовали городок вдоль и поперек, однако количество конкуров
не убывало. Тихон раздал задания экипажам и переключил радар на
инфракрасный спектр - примерно четыреста теплокровных особей. Работы
хватит всем.
  Безволосый конкур в фиолетовой накидке несся так быстро, что Тихон ему
позавидовал. Прошло уже больше пяти минут, а трехногий до сих пор не
выдохся, лишь оглядываться стал все чаще и чаще. Он крепко Прижимал к
груди два каких-то свертка, и, хотя они мешали бежать, избавиться от них
он не торопился.
  - Что там - деньги или продукты? - спросил Тихон у Филиппа. - Какие
предположения?
  - Не знаю, - буркнул тот. Операция против мирного населения по-прежнему
вызывала в нем протест.
  - Для того чтоб эти мирные здесь расположились, другие, не очень мирные,
истребили целую колонию наших, - назидательно проговорил Тихон, но Филипп
вступать в дискуссию не пожелал.
  Колонист еще раз обернулся и, напоровшись на спутанные стебли травы,
выронил один из мешков. На морде конкура отразился неподдельный ужас, и
Тихон всерьез заинтересовался его ношей. Чтобы так огорчиться, нужно
потерять нечто особенное. Конкур неожиданно остановился и бросился назад,
к свертку.
  Расстояние между танком и упавшим кульком стремительно сокращалось, но
трехногий все же предпринял отчаянную попытку спасти свое добро.
Подыгрывая, Тихон затормозил, и конкур успел выхватить мешок из-под самого
трака. При этом в его глазах блеснуло что-то вроде благодарности, так, во
всяком случае, Тихону показалось.
  - Эй, стрелок, не спи!
  - Я же сказал: не буду, - упрямо заявил Филипп.
  - Обуза, вот ты кто, - укорил Тихон, чуть прибавляя скорости.
  На такую прыть конкур был не способен. Заостренный край брони неумолимо
приближался и наконец стал подталкивать его в спину. Тварь с опозданием
сообразила, что можно было попробовать свернуть, но теперь этот шанс
остался позади - Тихон вел ее ровно посередине, и на лишний шаг в сторону
требовалась далеко не лишняя секунда.
  - Ладно, побаловались, - сказал он и, дав волю рвущемуся двигателю,
отправил трехногого под днище.
  Снизу раздался короткий крик, окрашенный обертонами, похожими на писки
котят, но машина была уже далеко. Тихон заметил несущуюся толпу и
нацелился в самый центр.
  - По-моему, ты не одного прикончил, - сдавленно проговорил Филипп.
  - Как это?
  - Их там несколько было.
  Тихон мельком взглянул на красную кашу, размазанную по траве, -
подробностей было не разглядеть.
  - Я пока еще в своем уме. Откуда остальные могли взяться?
  Филипп опять промолчал, возразить ему было нечего. Тихон захотел еще раз
слазить ему в душу, но передумал. То, что в ней творилось, он представлял
и так. Сознание стрелка утратило ядро, вокруг которого вертелась его
вселенная, - любимую занозу. Теперь оно в срочном порядке подыскивало
альтернативу. Нечистая совесть - такой же действенный мотиватор, как и
маленький пенис. Для деструктивной личности все едино, был бы только
повод. Такие люди рождаются с установкой на страдание, а всякие там случаи
из жизни - это лишь мишура.
  Тихон поразился своим познаниям из области психологии, но скоро обнаружил,
что копается в закрытом разделе энциклопедии. Там было еще много такого,
что на досуге могло бы развлечь, но сейчас его волновали совсем другие
вопросы.
  - Приказываю открыть огонь, - жестко произнес он.
  - На каком основании? - спросил Филипп, борясь с желанием подчиниться.
  - На таком, что я здесь главный.
  - Главный по чему? По убийствам?
  "Капризничает, - умиротворенно подумал Тихон. - Воспитывает в себе новую
боль, взамен старой. Это хорошо. Пусть воспитывает. Может, из Филиппа
что-нибудь и получится".
  Отряд медленно продвигался от окраин к центру. Семь машин раскидывали
вокруг голубой огонь, и только Тихон да танк с поврежденными орудиями
вынуждены были довольствоваться ролью катков.
  Колонисты не успели разбежаться, и Тихон влетел в самую гущу. К отрывистым
крикам добавились скрежет и хруст. На траки намоталось что-то эластичное,
и ему пришлось повертеться, счищая какую-то скользкую гадость.
  Уцелевшие конкуры ринулись в один проулок. Дома там стояли тесно, и на
всех места не хватало. Возникла свалка, наиболее хилые оказались на земле,
и сородичи затоптали их не хуже, чем танки.
  Сейчас они особенно напоминали стадо. Многие тащили по одному, а то и по
два свертка, в которых угадывалось слабое шевеление. Домашние животные?
Странное единство вкусов, , да еще и редкостная сентиментальность. Тихон
не видел, чтобы кто-нибудь оставил кулек в покое и занялся спасением
собственной персоны, хотя простая логика подсказывала именно это.
  Он свернул вслед за толпой и, снеся броней половину хижины, воткнулся в
первые ряды. Пробуксовав, танк двинулся дальше, но улица сузилась
настолько, что он начал цеплять постройки по обе стороны. Дома, слепленные
из глины и высохших стеблей, осыпались, но скорость все же гасили.
Колонистам удалось немного оторваться, и, перейдя на панический галоп, они
понеслись к тупику с овальным отверстием на уровне земли.
  Тихон уже решил, что конкуры уйдут через лаз, но в этот момент торцевая
стена рухнула лавиной пыли, и из-за нее показалась другая машина. Бешено
заверещав, трехногие принялись карабкаться в боковые окна. Чтобы
скоординировать действия, танкам даже не пришлось выходить на связь: оба
приняли правее и поехали навстречу прямо по хибарам. Крыши из дерна и еще
какой-то дряни с треском обваливались внутрь, если под обломками кому-то и
удавалось спастись, то лишь до тех пор, пока сверху на них не наезжали
тяжелые траки.
  Разворотив последний дом в переулке, Тихон обнаружил, что города уже нет.
За пробитой стеной разворачивалась панорама из серых руин. Кое-где торчали
одинокие углы с косыми навесами крыш, местами сохранились даже целые дома,
выдержавшие сквозной проезд танка, но жизни в этих развалинах не было.
  Некоторые колонисты все-таки сумели выбраться за пределы поселения и,
обессилев от гонки, вяло плелись в разные стороны. Такими занимался
специально назначенный Владом "перист". Птица с обманчивой неторопливостью
перелетала от одной букашки к другой и педантично их склевывала. При
двадцатикратном увеличении было хорошо видно, как после каждого виража в
бурьян падают извивающиеся обрубки. Еще два "периста" азартно дожигали
пустые жилища, остальные двое куда-то сгинули.
  - Молодцы, тараны!
  - Кто говорит?
  - Башни вверх, земноводные! Совсем в небо смотреть разучились!
  Низко над головой пронесся одинокий перехватчик-истребитель. Влад.
  - Это было красиво, - похвалил он. - Впервые жалею, что я не танк.
  - Ты где был?
  - О! Ты и меня, начальник, решил в оборот взять? А был я неподалеку. А что
там нашел, словами не передать. В общем, такой же населенный пункт, только
раза в три больше.
  - Это же прекрасно!
  - Для кого как. Наш ресурс заканчивается, еще минут пять, и баста.
  - Тогда не тяни, - потребовал Тихон. Он принял координаты и на всякий
случай раздал их экипажам. Сорок километров на северо-запад, в глубь
равнины. И какого дьявола конкуры привязались к этой степи? Трава и глина,
больше ничего.
  Тихон уже собирался попрощаться с "перистами", как вдруг почувствовал, что
упустил из виду нечто существенное. Он несколько секунд промучился
невозможностью вспомнить какую-то важную мысль, пока Филипп, сжалившись,
не подсказал:
  - Карла разыскать.
  - Точно! Влад, ты еще здесь? - Он ощупал радаром небо и с облегчением
заметил пять мелких точек. - Влад, ответь!
  - Вещай, но быстро.
  - Наш общий знакомый, двести второй... как на него выйти? Ты это можешь?
  - Вы с ним одной породы, вам состыковаться легче. А мы только между собой
общаемся.
  - Да не легче, не легче! - Тихон поразмыслил и, решив, что ничего ему за
это не будет, сказал: - Нас с Карлом разводят. Не знаю, как объяснить,
времени мало. Если коротко, то не поймешь...
  - Почему? Очень даже понятно. Только выкинь это из головы, слышишь? Такой
треп в эфире не нужен... Черт, и меня заодно подставляешь! То, что
разводят, это для вашего же блага. Не старайся с ним встретиться, все
равно не дадут. И вообще, забудь...
  - Да я уже...
  - Я о другом, - нетерпеливо перебил Влад. Он определенно знал, что имел в
виду Тихон. - Не ройся в этом дерьме, завязнешь. Думай о чем-нибудь
позитивном, о бабах, к примеру. Или забудешь по-настоящему.
  - Ты... ты говоришь про сброс памяти?
  - Молчи, дубина! - испуганно крикнул Влад. - Все, прощай. Удачно подраться.
  Вот так номер! Влад, оказывается, тоже из "склеротиков". И если б
действительно болезнь какая, так ведь сброс! Он страшен даже не тем, что
необратим, а тем, что происходит по чьей-то воле.
  Тихона тогда развеселило, как представился в Лагере вербовщик. Он сказал:
"Я склероз". И сбросил воспитателю память на семь минут. Совпадение просто
фантастическое. Впрочем, теперь уже ясно, что никакое это не совпадение.
Их сбрасывают в массовом порядке. Не "до жопы", конечно, как
курсантов-недоучек, мягенько - от тридцати до пятидесяти часов, чтоб все
необходимые навыки остались. Что же из них вымарывают? Что они такое могли
узнать - и неуловимый Карл, и зоолог-гуманист Зенон, и он, Тихон?
Находиться на разных Постах и узнать почти одновременно!
  - Сто семнадцатый, дельные советы игнорировать не следует, ясно? -
спокойно сказал Игорь, и Тихон спохватился, что думает в открытую, на весь
эфир.
  Экипажи подавленно молчали - либо сочли его сумасшедшим, либо еще что.
  Операторы "перистов" уже отлипли, и за чертой города крестом темнели пять
кострищ. Крылатые любили, чтоб все было аккуратно и симпатично. Даже
смерть.
  - Чего приуныли? - с показной бодростью спросил Тихон. - Возражения против
второго рейда имеются? Нет? Тогда пошли!
  - Имеются, - нерешительно вякнул Филипп.
  - А ты права голоса лишен, - заявил он, и стрелок покорно согласился. - И
чтоб обязанности свои выполнял!
  Филипп не издал ни звука, лишь мысленно кивнул и совсем поник.
  Танки привычно построились в колонну, и дефективный, встав на случай
обнаружения мин во главе, тронулся с места. Вторая машина выждала, пока он
не отъедет на безопасное расстояние, и отправилась следом.
  В спешке нужды не было, поэтому отряд набрал среднюю маршевую скорость и,
поделив диапазоны, раскинул по окрестностям сеть интенсивного внимания.
Всех смущало одно и то же: полтысячи трупов - и никакого возмездия. Если
конкуры так легко относятся к жизни своих сограждан, то ради чего они
воюют?
  - Ноль девяносто девятый, - позвал Тихон. - Игорь, ответь.
  - Я надеюсь, ты хорошо подумал, что можно и чего нельзя говорить в эфире?
  - Не напрягай. Меня же не выгонят. Такие операторы, как я, на вес золота.
В худшем случае подвергнут каре. Кстати, я до сих пор не понял, за что ты
меня тогда наказал.
  - Да ни за что, - благодушно отозвался Игорь. - Традиция такая: каждый
должен через это пройти, иначе не будет страха. Сейчас тебя легко удержать
в рамках, ты привязан к машине. А раньше, когда еще только учился, нужен
был бич. Слишком много внутренней свободы - это нехорошо. Это разъедает
дисциплину, ясно?
  - Так мои поиски родственников ни при чем?
  - Повод. Кто у тебя напарник - сто тринадцатый?
  Спроси, чем заслужил кару он.
  - Смешал морковную пасту с яблочной, - буркнул
Филипп. - Все равно дерьмо, но так хотя бы есть можно.
  - Забавно. Одинаковые наказания и за кулинарные эксперименты, и за выход в
интервидение.
  - Филипп получил на балл меньше, - возразил ради справедливости Игорь. -
Но я же говорю: под кару попадали абсолютно все.
  - И ты?
  - И я.
  - Интересно, как ты мог провиниться.
  - Так же, как и ты. Молодой был, глупый. Озарило про сестер-братьев, вот и
сунулся в общую сеть.
  - Ну и?.. Нашел?
  - Нашел, - сказал он с усмешкой. - Четыре балла на нейровибраторе. А, ты
про это? Не знаю, больше желания не возникало. Мне мой лейтенант тогда
мозги запудрил, я и поверил. И сейчас верю. Так удобней.
  - Во что веришь? - не понял Тихон.
  - В смерть биологических родственников. Стандартная школьная версия: мы
умерли для них, они умерли для нас. Никто никого не ищет, а курсант
получает дополнительную мотивацию.
  - Постой... Значит, то, что ты рассказал про мою мать...
  - Естественно.
  - И не исключено, что она жива... - задумчиво произнес Тихон.
  - Очень может быть, - равнодушно молвил Игорь. - Только тебе это зачем?
  - Мамы, папы... Сто семнадцатый, а почему бы тебе прадедушку не откопать?
- хохотнул кто-то из операторов. - Повесишь его черепушку в кубрике. Зато
как занимательно! Люди удивляются, а у тебя гордость: родня все-таки.
Гены-фигены и так далее.
  - Ой, как смешно! - огрызнулся Тихон, но спорить не стал - тема была
закрыта. Он пока еще не представлял, как поступит: возобновит поиски или
махнет на них рукой. Если честно, то, конечно же, это было блажью. Вся
Конфедерация живет без родителей, и ничего, одному ему неймется.
  "Все - это все, - упрямо подумал Тихон. - Они существуют отдельно".
  Плавный подъем закончился, и за холмом показался конкурский поселок,
который уже без преувеличения можно было - назвать городом. Какая-либо
система в расположении улиц отсутствовала - узкие проходы начинались где
придется и, пропетляв около сотни метров, упирались в глухие стены. Низкие
дома были построены по тому же принципу, что и в первом селении, и скорее
всего из того же материала.
  Это обстоятельство Тихона особенно порадовало: земляные хижины рассыпались
от первого же сильного толчка, поэтому никаких трудностей, кроме пылевой
завесы, в бою не предвиделось. Затем он вспомнил, что стрелок обещал
прекратить саботаж, и настроение поднялось еще больше.
  - Ты готов?
  - Возьми самый крупный план, - вместо ответа попросил Филипп.
  Тихон нацелил объективы на ближний квартал и, последовательно увеличив
картинку, получил портрет конкура с кульком. Из-под толстой материи
выпростались три отвратительно гибких змейки, в которых он угадал верхние
конечности.
  - Ребенок, - мрачно произнес Филипп.
  - Детеныш, - поправил его Тихон.
  - Я бы даже сказал, зверек, - вмешался Игорь. - Особь на стадии
взросления. Когда вырастет, заберется в кабину какого-нибудь "кита" и
пойдет рубить наших колонистов. Все ясно?
  - Ив том городе тоже находились дети, - пробормотал Филипп. - В каждом
свертке - ребенок. Зачем мы это сделали?
  - Сто семнадцатый, высади своего напарника, пусть возвращается на Пост
пешком, - пошутил Игорь. - Еще слюнтяи имеются?
  - Это не слюни, а элементарная порядочность, - высказался голос, успевший
за время операции стать знакомым.
  - Назовись, слюнявый, - велел Игорь.
  - Шестьсот восемьдесят седьмой.
  - Кто с тобой в экипаже?
  - Шестьсот двадцать пятый, Петр.
  - Твое мнение, Петя.
  - Я это... подчиняюсь старшему.
  - А сам что думаешь?
  - Это... не нужно их убивать. Ну, я про мелких.
  - Понятненько.
  Игорь выехал из строя и, мгновенно развернув башню, ударил по одному из
танков короткой голубой стру„й. Разряд просверлил броню и, вонзившись
внутрь, расплавил основные узлы. Машина конвульсивно рыпнулась вперед -
назад, но командный блок уже сгорел, а без него она была мертвой телегой.
  - Вот так, шестисотые, - удовлетворенно молвил Игорь. - За неподчинение
приказу. Я никого не задел?
  - А что, был какой-то приказ?
  - А разве не было? Командир! Мы тебя слушаем.
  - Приказ, - немедленно отозвался Тихон. - Зверинец должен сгореть.
  Увидев, что танки не двигаются с места, он помедлил и слегка удивленно
сказал:
  - Это все.
  Машины перестроились в шеренгу и покатились вниз. Город был лишен не
только военной техники, но даже примитивных средств связи и оповещения -
кон - - куры зашевелились лишь после того, как танки стали видны
невооруженным глазом.
  - Кажется, здесь одни самки, - опять заныл Филипп.
  - Ты читал, что написано на сержантском шевроне? - спросил его Тихон.
  - "Без жалости", я помню. Но на шевроне было про врагов.
  - А это кто? Друзья?
  - Невиновные.
  - Я тебя последний раз...
  - Нет, - быстро сказал Филипп.
  Тихон отгородился от него непроницаемой стеной и задумался. Дальше так
нельзя. Все имеет свой предел, и терпение тоже. Он, оператор номер сто
семнадцать, объединил отдельные экипажи в отряд. Он взял их под свое
командование, хотя не очень-то и старался. И он не может справиться с
каким-то комплексующим убожеством!
  Тихон размягчил перегородку до упругой мембраны и осторожно ступил на
территорию личности стрелка. Филипп был уверен, что водитель поглощен
ездой, поэтому на защите особо не концентрировался. Вторжение прошло
незамеченным, это уже полдела. Тихон полностью погрузился в чужое сознание
- никакого сопротивления.
  Найдя волевой центр, он нежно к нему прикоснулся и чуть надавил. Жесткий.
Для такой дешевки, как Филипп, довольно странно. Тихон собрался с духом
и... Это было похоже на влипание в КБ - ничего принципиально нового.
Филипп всполошился, но поздно: теперь в нем находились двое. Тихон
по-хозяйски осмотрелся и мысленно присвистнул, так, чтобы до Филиппа дошло.
  Ага, что тут у нас? Новый узел боли почти сформирован. Из чего? Ну
конечно, детоубийство: Быстро он управился. Где он детей-то нашел? Просто
мазохист какой-то.
  Филипп попытался вытолкнуть его обратно, но безуспешно. Тихон дотянулся до
самых сокровенных уголков и вытряс наружу все, что в них накопилось.
Богато. Этих переживаний хватило бы на целый Пост, а он морочит себе
голову убиенными детенышами. Псих! А что здесь?
  - Уйди, - простонал Филипп.
  - Стрелять будешь?
  - Буду.
  - Неискренне. Сам себя обманываешь. Он нащупал какую-то глубоко
запрятанную мыслишку и выволок ее на поверхность. Защитник младенцев
оказался вовсе не безобидным.
  - Ты что же, гнида, задумал? - медленно спросил Тихон. - Ты меня
прикончить решил, да?
  - В тебе много зла. Таиться Филиппу смысла не было, водитель уже вывернул
его душу наизнанку и перебрал содержимое; рассортировал, взвесил, но до
этого - подержал в своих грязных ладонях. Осквернил.
  - Много зла, - повторил Филипп. - Такое говно и в таком хрупком тельце. Я
же тебе голову сверну двумя пальцами. Привык понарошку умирать, но
уб