ится мой концерт.

- Его все ожидают с нетерпением.

- Это будет не просто концерт, а отчет перед людьми.

- Представляю, какой он вызовет резонанс.

- Но я имела в виду другое.

- Что же?

- Этот концерт будет последним.

- Ты шутишь? - поразился Ктор.

- В своем творчестве я достигла вершины, - твердо сказала Джонамо. - И она
связана с Гемой. Большей вершины впереди нет. Идти вверх уже не смогу. А на
одном уровне не удержишься, двинешься вниз. Как музыкант-исполнитель, я
исчерпала себя. Повторяться не хочу. Нужно вовремя уйти, иначе можно из
движителя превратиться в тормоз.

- Непостижимо! - воскликнул Ктор. - Я же только что слушал твою игру. Это
же... - он не находил слов.

- Гема, милый. Я зациклилась на Геме, а у людей много важных задач и целей
помимо нее. И отвлекать их...

- Но ты же не проживешь без музыки!

- Почему без музыки? Вспомни Тикета. Он пойдет дальше меня. Но кто мешает
мне воспитывать новых Тикетов? Буду учить музыке. Музыка - одно из
воплощений добра. И чем больше людей научатся не только воспринимать ее, но
и творить, тем более активным, действенным станет добро. Так пусть же
миллионы моих учеников продолжат начатое мною!

Эпилог

Сквозь пластохрусталь галереи виднелись скользящие по черному полю
светлячки-звезды. В поляризованном свете звездная взвесь казалась
одномерной, а небо плоским, словно тщательно, но неумело нарисованная
декорация.

Впрочем, чтобы обратить на это внимание, надо было оглянуться или
посмотреть вверх. Однако ни у кого из сотен людей, заполнивших трибуны,
опоясывающие в несколько рядов кольцевую галерею, такого желания не
возникало. Их взоры скрещивались в центре гигантского тора, где, отделенные
от галереи прозрачной, также кольцевой, перегородкой, возвышались свечи
звездных кораблей в "подсвечниках" пусковых ферм.

Большинство присутствовавших впервые оказались в космическом пространстве.
В иное время уже одно это переполнило бы их впечатлениями. Но сейчас
впечатления не затрагивали сознания, ускользали от него как нечто мало
существенное.

Никто даже не думал о том, что за тонким панцирем галереи господствует
космический вакуум, что гравитация создается искусственно и что тысячи миль
отделяют их от поверхности Мира, над которой с кажущейся неподвижностью
"подвешен" гигантский тороидальный астродром - гиростабилизированная
платформа с пусковыми установками в центральной части и галереей для
зрителей по круговому периметру.

Космический лифт соединял это уникальное сооружение с его проекцией на
поверхность планеты. Сегодня он доставил на орбитальный астродром около ста
участников межзвездной экспедиции и в несколько раз больше провожавших -
родственников и друзей.

Была бы техническая возможность - и число собравшихся здесь перевалило бы
за миллиард...

Улетавшая на Гему армада была снаряжена по последнему слову науки, техники
и технологии. Гюнт, возглавлявший экспедицию, невольно сравнивал
звездолеты, сооруженные под руководством Игина, с "Зовом" и "Поиском".
Разве они с Крилом могли мечтать о таком великолепии!

Экипажи кораблей состояли не только из профессиональных астронавтов. На
Гему отправлялись ученые многих специальностей: ботаники и океанологи,
астропалеонтологи и физики, генетики и филологи... Во главе этого отряда
был Оэл, признанный величайшим после Борга ученым Мира.

О каждом участнике экспедиции подробно рассказывали по глобовидению. Их
знали в лицо. Повстречавшись, здоровались, как с добрыми знакомыми. И не
оттого люди рвались на орбитальный астродром, что иначе не смогли бы
наблюдать старт, - это было можно сделать в любой точке планеты. Нет,
каждый считал за честь лично проводить звездных героев.

Командирами девяти кораблей были возмужавшие со времени первого чемпионата
по скоростному спуску с орбиты Пет, Ли, Янш, Рикко и их товарищи. Опыт
космического слалома пригодится на Геме во время разведывательных спусков
на легких космопланах - ими оборудованы все звездолеты.

Командиром флагманского корабля, на котором летели Гюнт и Оэл, назначили
малоизвестного астронавта Банга.

Впрочем, его не знали именно как астронавта. Вообще же, несмотря на
молодость, он был фигурой исторической. Этот неунывающий крепыш в свое
время стал победителем всемирного энергетического конкурса, подсказав
специалистам идею "ловушки для Светоча".

И теперь в небе Мира трудились десятки "ловушек", питая планету энергией.
Без них оказалась бы невозможной и экспедиция на Гему.

- Как вам пришла в голову такая блестящая мысль? - до сих пор спрашивали
его.

Бывший малолетний преступник неизменно отвечал:

- Это еще что! Вот когда мы с Тикетом...

И рассказывал о диверсии на компьютериале, учиненной двумя несмышленышами,
один из которых в конце концов стал прославленным пианистом, а другой -
зачинщик диверсии - астролетчиком.

Среди сидевших на трибунах выделялась супружеская пара: старик с серебряной
головой и все еще красивая немолодая женщина - изящная, хрупкая, со смуглым
точеным лицом и смоляными, с легкой проседью волосами.

Старик держал ее руку в своей, иногда неуловимо поглаживая или пожимая.
Жена изредка грациозным движением клала ему голову на плечо, но тотчас,
словно спохватившись, выпрямлялась. И столько нежности было в этих
неслучайных прикосновениях, что ни у кого не могло возникнуть сомнений в их
бережном отношении друг к другу.

Они старались не привлекать к себе внимания, но сидящие поблизости
временами посматривали на них, а встретившись взглядами, вставали и
почтительно кланялись.

Оба молчали, думая о прожитой жизни. Все ли в ней было как надо? Вероятно,
нет...

Джонамо вновь и вновь возвращалась памятью к своему последнему концерту.
То, что он будет последним, знали все. Возможно, это даже усилило эффект и
без того феноменальный.

Люди уже познакомились с Гемой благодаря серии передач по глобовидению,
начатой посмертным выступлением Борга. Но Джонамо заставила слушателей
пережить то, что пережила сама. Испытать страх перед неизведанным. Испить
чашу одиночества и бессилия. Прочувствовать свободный полет среди звезд,
холодную отрешенность бескрайних пространств. Видеть смерть Инты.
Приобщиться к коллективному мозгу "призраков".

И, пройдя через очистительное горнило ее музыки, люди стали сильнее и
добрее.

А вскоре и Ктор перестал быть Председателем, передав свой нелегкий пост
преемнику, такому, о каком мечтал, - молодому, мудрому, осмотрительно
смелому...

За час до старта к Джонамо подошел Гюнт, поцеловал ей руку.

- Крил порадовался бы за вас, - сказала она.

- Прошу выполнить нашу просьбу. Напутствуйте нас музыкой. Она принесет нам
счастье!

- Но как же я...

- Мы позаботились об инструменте.

Гюнт сделал кому-то знак, и словно из-за кулис огромного театра выплыл
рояль. Галерея зааплодировала.

С пылающим лицом, сопровождаемая старым астронавтом, Джонамо вышла на
импровизированную сцену.

- Мой рояль... Самый первый...

- Мы взяли его в музее. Нам не смогли отказать.

Прежде чем сесть за инструмент, Джонамо поднялась на носочки и прикоснулась
губами ко лбу Гюнта.

- Благословляю...

Негромкая музыка заполнила астродром. Как никогда прежде умиротворяющая,
теплая, безмятежно прозрачная. Была в ней и светлая, возвышенная печаль, и
тихая, далекая от экзальтации, радость. Свободная от страстей, впитавшая
мудрость ушедших поколений, преисполненная веры, она вобрала в себя
миллиарды добрых напутствий, всю любовь, которая только существует в этом
мире...

Джонамо играла, а из ее широко раскрытых удлиненных глаз струились слезы. И
не было человека ни на трибунах астродрома, ни у миллиардов глобовизоров,
кто не разделил бы с ней этих слез.

Джонамо играла и не видела, как распались фермы пусковых установок, как
заклубились дымы из ракетных дюз. Не видела, как, погасив звезды, прорезали
черноту десять ослепительных струй...

Она играла, пока не почувствовала на плече руку Ктора.

- Вот и все, - сказал он.

- Как бы я хотела быть с ними...

Ктор помог ей встать.

- Если бы ты знала, как тяжело ожидание...

- Но ты же дождался, - улыбнулась сквозь слезы Джонамо.