астрофа?

Наставник долго молчал, а потом ответил:

- Люди много лет находились в состоянии войны с природой. Думали, что
покорили ее. Но природа нанесла решающий удар. Да, мой мальчик, любое
насилие чревато непредвиденными последствиями.

- Откуда взялась радиоактивность? - продолжал допытываться Корлис. - Не
могла же она появиться ниоткуда, сама собой?

Тогда наставник рассказал об эффекте радиационной лавины.

- В течение десятилетий промышленные предприятия, работавшие на атомной
энергии, выделяли в атмосферу продукты распада, как тогда казалось, в
пренебрежимо малых количествах: то произойдет аварийный выброс, то
загрязнятся фильтры. Радиоактивный фон от этого постоянно возрастал.
Экологи предупреждали об опасностях, но речь шла о будущих поколениях, а
люди не слишком заботились о потомках, жили сегодняшним днем. Они считали,
что если непосредственной угрозы их существованию нет, то и беспокоиться не
о чем. А об эффекте лавины тогда не подозревали.

- А что это за... эффект?

- В один недобрый день фон достиг порогового уровня. А следом произошло
непредвиденное: если прежде рост фона был связан с человеческой
деятельностью, то теперь начался самопроизвольный лавинообразный процесс
воспроизводства радиации. Это противоречило науке, но наука часто бывает
самонадеянна и пытается навязывать природе свои законы, выдавая их за ее
законы.

- А что было потом?

- Радиоактивный ураган прокатился по Геме. Он не выбил ни одного стекла, не
подкосил ни единой опоры в линиях энергопередач. Люди с их несовершенными
органами чувств его даже не заметили. Тревогу забили приборы, но было уже
поздно.

"Поразительнее всего, - думал Корлис, став взрослым, - что наиболее
уязвимыми оказались высшие формы жизни и, в первую очередь, мыслящая
материя. Сама же жизнь не исчезла, а, утратив разум, пустилась в
невообразимый дикий пляс, в бешеный разгул, порождая чудовищных монстров".

Уродливые растения-мутанты росли с фантастической быстротой, взламывая
бетон, металл стремительно коррозировал, а стекло кристаллизовалось,
распадаясь на зерна. Все созданное руками человека было проклято и
отторгнуто природой - она словно задалась целью стереть память о людях.

За полтора века, прошедшие со дня катастрофы, растительный мир Гемы
претерпел колоссальную акселерацию, обогатился множеством новых форм,
заполнил плотной массой всю поверхность суши, а животный, напротив,
выродился. Непосредственно через телескоп была видна буро-зеленая масса,
укрытая шапками облаков. И лишь сложная система послойных фильтров
позволяла наблюдать бренные останки человеческой цивилизации...

Вздохнув, Корлис принялся за панорамные снимки. Прежде черновую работу
выполняли автоматы, люди лишь систематизировали и осмысливали информацию,
хотя это осмысливание сводилось к мрачной констатации: увы, процесс
необратим и надеяться на благоприятный перелом бесполезно. Но вот уже пять
лет, как все приходится делать вручную. Автоматы обветшали, утратили
надежность, стали часто ошибаться, а запасные части к ним были
израсходованы. Технологические возможности Базы, ограниченные с самого
начала, с каждым днем становились все более скудными...

Когда Корлис закончил съемки, он еще долго рассматривал Гему в различных
длинах световых волн, инфракрасных и ультрафиолетовых лучах, через
поляризационные и послойные фильтры, в глубине души надеясь обнаружить
что-либо, свидетельствующее о разумной деятельности. Как ученый, он
сознавал, что эта надежда призрачна, но чисто по-человечески искал в ней
опору, как ищут в пустыне родник. "Поиски разума" стали для него
своеобразным ритуалом, символической акцией, которую он упрямо повторял
всякий раз перед тем, как закончить вахту в обсерватории. А для всякого
ритуала характерна отработанная последовательность действий, жесткая
программа.

Сегодня Корлис уже выполнил се, как всегда, безрезультатно и собирался
уйти, когда неожиданная мысль заставила его изменить решение.

Кроме оптического телескопа с набором приспособлений и нескольких
радиотелескопов на разные длины волн, обсерватория Базы располагала
уникальным беслеровским телескопом, с помощью которого в былые времена
исследовали Метагалактику. До катастрофы орбитальная станция, впоследствии
ставшая зародышем Базы, была центром астрофизических исследований. Потом
стало не до них. Единственным заслуживающим внимания объектом наблюдения
оставалась Гема, но использовать для этой цели беслеровский телескоп,
рассчитанный на вселенские масштабы, казалось бессмысленным. Полтора
столетия прибор бездействовал, пока о нем вдруг не вспомнил Корлис.

Мысль воспользоваться беслеровским телескопом показалась ему настолько
нелепой, что он из духа противоречия решил воплотить ее в действие, хотя бы
как курьез, благо ничто этому не препятствовало.

И вот снят защитный кожух...

Юстировка оказалась безукоризненной. И все же не верилось, что телескоп
Беслера, настроенный давно ушедшими из жизни людьми, будет работать. Но он
заработал. И главное - на его дисплее высветилась упорядоченная вереница
цифр. Они не плясали близ нуля, отображая естественный шум, отсутствовали и
резкие выбросы, наблюдавшиеся при естественных всплесках беслеровского
излучения. Последовательность чисел была детерминированной, причем
изменения происходили в последних трех знаках, четыре первых стояли как
вкопанные. Никакие природные катаклизмы не дали бы такого закономерно
организованного числового ряда.

"Сигнал! Осмысленная передача!" - ошеломленно подумал Корлис и поспешил
включить записывающее устройство.

2. Кей

- Салют, дружище! - приветливо воскликнул главный диспетчер Базы Горн,
поворачиваясь на своем вращающемся креслице к двери.

- Салют, - сдержанно ответил вошедший - невысокий крепыш с хмурым,
замкнутым выражением покрасневших от усталости глаз. - Как ноги?

- Не слушаются, подлые. Вот, даже встать не могу. Атрофия нервных стволов
или другая пакость, похуже.

- А что сказал Пеклис?

- Что говорят в таких случаях врачи? Выкручивается, хитрит. Жить, мол,
будете; и за это спасибо. После такой травмы... "А как с космосом?" -
спрашиваю. "О космосе забудьте".

- Да, крепко вас... Год уже прошел?

- Скоро два. Время-то летит... Мне уже не верится, что был когда-то
космокурьером.

- И еще каким! Никогда не забуду...

- Но-но, Кей! Только без лирики. И не надо мне сочувствовать. Как-никак, я
теперь начальство. Так что докладывай по всем правилам!

- А что докладывать? Все нормально. Слетал. Вернулся.

- Отдохнул? Впрочем, за три часа разве отдохнешь после такой прогулки! Эх,
дружище, не стал бы я посылать тебя, сам бы пошел, да идти-то нечем. Одним
словом...

- Короче, Горн! Чувствую, дело не из легких.

- Чертовски трудное, Кей. И опасное. Но ты вправе отказаться, если...

- А я когда-нибудь отказывался?

Главный диспетчер промолчал. Он отодвинул шторку иллюминатора и сделал вид,
что рассматривает ажурную арматуру Базы, видневшуюся на фоне мелькавших
звезд. Не так-то легко послать друга если не на гибель, то на дело почти
безнадежное. Однако Кей как никто другой подходил для подобного рода дел.
То, чем он занимался изо дня в день и чем еще недавно занимался Горн, было
на грани безумства, хотя по важности и осмысленности не имело с ним ничего
общего.

Когда-то на Геме профессия курьера считалась непрестижной, не требовала ни
ума, ни таланта, ни образования. Здесь же стала самой почетной,
феноменально устойчивая нервная система, мгновенная реакция,
изобретательный ум - этими и многими другими столь же редкими достоинствами
нужно было обладать, чтобы после длительной теоретической и практической
подготовки сделаться космокурьером.

Кей обладал ими. Внешне ничем не примечательный, самый что ни на есть
обыкновенный, он был способен месяцами находиться в открытом космосе и все
это время рисковал оказаться пронзенным шальным метеоритом.

К моменту катастрофы на окологемных орбитах находилось девяносто шесть
исследовательских станций. Все они были обитаемыми.

Эти заатмосферные островки и послужили пристанищем для людей, обрекших себя
на суровое, но единственно возможное существование. Они разлетелись кто
куда, рассеялись по станциям без всякого плана и согласования - не до того
было. И, естественно, оказались разобщены: площадь гипотетической сферы, на
поверхности которой "плавали" космические ковчеги, в несколько раз
превосходила некогда обитаемое пространство Гемы.

Справившись с потрясением, беглецы быстро поняли, что порознь им не выжить.
Часть станций постепенно удалось перевести на новые орбиты, сблизить,
состыковать в единое целое - Базу. На это ушла большая часть не
возобновляемых энергетических ресурсов. Чуть больше половины станций так и
остались на прежних местах. Связь между ними и Базой осуществлялась по
радио. Но мощные планетарные генераторы за полтора столетия пришли в
негодность, отслужив все мыслимые сроки.

Одна за другой станции умолкали. Выждав некоторое время, на замолчавшую
станцию посылали космокурьера. В легких энергоскафандрах с заплечными
контейнерами жизнеобеспечения, космокурьеры преодолевали тысячи миль, и
каждая могла стать последней.

Это было как на войне...

До катастрофы Гема представляла собой два огромных противостоящих лагеря.
Непрестанное, не поддававшееся разумному сдерживанию соперничество
послужило одной из причин радиоактивного катаклизма.

Оказавшись на орбитальных станциях, люди забыли о конфронтации. Она была бы
для них непозволительной роскошью. Чтобы облегчить общение, синтезировали
универсальный язык, и теперь на нем говорили все, независимо от
национальности. К тому же их было слишком мало, чтобы вспоминать о
национальной принадлежности. Крошечный осколок общечеловеческой
цивилизации, того и гляди готовый рассыпаться в прах под ледяным дуновением
космоса, - вот что они собой представляли и продолжают представлять до сих
пор...

Обо всем этом думал главный диспетчер Горн, глядя невидящим взглядом на
хоровод звезд.

- И долго еще будем молчать? - не выдержал Кей.

- Необходимо лететь на Гему.

- Что-о?

- Ты не ослышался, - жестко сказал Горн.

Теперь это был не вызывающий жалость инвалид, а твердый в решениях
руководитель, способный и сам пойти на смерть, и послать на нее другого.

- Ну и ну... - только и смог выдавить из себя Кей.

- Корлис принял сигнал. По-видимому, просьба о помощи.

- На Геме... люди?

- А кто же еще!

- Столько лет прошло... Передавали по радио?

- Нет, на волнах Беслера.

- Бе-сле-ра? Что это за волны?

Горн хмыкнул.

- Спроси у Корлиса!

Кей обессиленно опустился в креслице рядом с диспетчером.

- Ну и дела...

- Так полетишь?

- Придется.

- С тобой будут еще двое.

- Кто?

- Первый - сам Корлис. Не ожидал?

- Вы шутите?

- Ничуть.

- Но это же кабинетный ученый. Он не способен ни на что, кроме... Нет уж,
увольте!

- Второй, точнее, вторая, - не обратив внимания на протесты Кея, продолжал
Горн, - Инта.

- Эта девчушка? Да ей же еще в куклы играть!

- Инта превосходный врач, ученица Пеклиса. Он ее рекомендовал.

- Не нужен мне врач!

- Тебе, возможно, и не нужен. Но тем, на Геме, скорее всего необходим. А
какая девушка! Веселая, неунывающая. Красивая, наконец! Еще влюбишься!

Космокурьер презрительно усмехнулся.

- Я?! И не подумаю.

- Не зарекайся!

- Все равно я не согласен, - стоял на своем Кей. - Кандидатуры Корлиса, а
тем более этой... Инты, меня абсолютно не устраивают!

- Его не устраивают, видите ли! - взревел Горн, с натугой приподнимаясь на
руках. - А развалина в роли главного диспетчера Базы тебя устраивает?
Думаешь, от хорошей жизни я тут? Да у нас каждый человек на счету. Ты что
не знаешь, как обстоят дела? Нас самих спасать надо, понял? Сырье почти
полностью израсходовано. Технология на уровне древности, паршивый микроблок
сами сделать не можем. Постепенно утрачиваются знания, а их и так слишком
мало. Каждое новое поколение на шаг ближе к дикости. Но первобытное
состояние не для нас. Можно позавидовать первобытным людям: они укрывались
в пещерах, добывали пищу охотой, были обеспечены воздухом и водой - дыши и
пей сколько хочешь! А мы? Вокруг, куда ни глянь, космический вакуум, среда,
в которой естественное существование попросту невозможно. Следовательно,
впасть в дикость - значит погибнуть. И к этому идет!

- И вы еще собираетесь спасать других?

- На Геме не другие. Там тоже мы. И здесь, и там - мы. Объединившись, мы
станем сильнее. Но речь идет не просто о спасательной экспедиции. Побывав
на Геме, вы внесете ясность: можно ли рассчитывать...

- На возвращение туда? - быстро спросил Кей.

- Да!

- Ну что ж, согласен.

- Ты еще не знаешь главного. Корабля не будет.

- Как не будет? - не понял космокурьер.

- А вот так и не будет. Вам придется лететь в энергоскафандрах.

- Но это...

- Безумие, хочешь сказать?

- Хуже. Убийство. Я не знаю, смогу ли опуститься на Гему в энергоскафандре
- может, опущусь, а может, и нет. Однако то, что Инта и Корлис живыми не
опустятся, знаю точно. А я не хочу быть убийцей.

- Тогда тебе ничего не остается, как натаскать их. Учи, объясняй, тренируй!

- На это потребуется время.

- Времени в обрез, но несколько дней дать могу.

- Несколько дней... Ну хорошо, предположим, что мы благополучно сядем на
Гему, в чем я не уверен. А что потом? Так и останемся там? Взлететь-то с
нее все равно не сможем, вам это известно не хуже, чем мне!

- Да, известно, - с болью проронил Горн. - Ах, если бы я мог... Так ты
отказываешься?

- Один хоть сейчас.

- Пойми, у нас единственный корабль и рисковать им мы не имеем права!

- А тремя жизнями?

- Постой. Корабль за вами прилетит. Но позже. Когда вы убедитесь, что это
целесообразно. Если же нет... Никого из вас я не принуждаю.

Они надолго замолчали.

- Ну? - спросил Горн.

Кой глухо, словно пересиливая себя, сказал:

- Другого выхода, действительно, нет. Можете на меня... на нас положиться.

3. Планета предков

В жизни Корлиса перелет с Базы на Гему стал событием чрезвычайным. Кей был
точен, назвав его кабинетным ученым. Планетолог привык к размеренной работе
в обсерватории, к умственному труду, который не слишком ценился орбитянами.
Еще месяц назад он и не помышлял о вылазках в космос, не говоря уже о столь
рискованном предприятии, как спуск на Гему.

Как и все, жившие на Базе и станциях, он привык к соседству с беспредельным
пространством, к бегущим по аспидно-черному небу звездам, к искусственной
гравитации и даже невесомости. Ему приходилось пользоваться скафандром при
переходе из одного блока в другой, хотя он всегда путался в застежках и
уплотнениях и, облачаясь в громоздкое космическое одеяние, испытывал
дискомфорт и боязнь сделать что-нибудь не так.

Короткие и недальние прогулки вокруг Базы в принципе не могли его удивить,
хотя Корлис по возможности избегал их: он считал себя скорее трусом, чем
героем. В нем как бы сочетались два совершенно разных по характеру
человека. Один - целеустремленный, умеющий задавать себе дерзкие задачи
(кстати, именно ему принадлежала идея полета на Гему). Другой -
сомневающийся, зараженный комплексом неполноценности. Объединяла их общая
мечта - вернуть орбитян на планету предков.

Дни тренировок запечатлелись в памяти одной мучительной полосой. Кей был
беспощаден. Перегрузки на грани потери сознания, кислородное голодание,
ударные перепады температур - все это пришлось перенести Корлису, как,
впрочем, и неунывающей Инте. Между ним и Кеем с самого начала установились
неприязненные отношения. Ученому казалось, и не без основания, что
космокурьер смотрит на него свысока, полупрезрительно. Это рождало протест,
и Корлис в свою очередь вел себя надменно.

Руководство экспедицией возложили на Корлиса. Но было оно чисто
символическим. Фактически же во всем, что не касалось непосредственно
научных исследований, планетолог обязан был безоговорочно подчиняться Кею.
Их взаимоотношения, построенные скорее на мнимом, чем на действительном
двоевластии, не удовлетворяли обоих.

- Я понимаю, - говорил Корлис Горну несколько дней назад, - Кей опытен, у
него хорошая профессиональная подготовка, но в научной экспедиции он должен
оставаться исполнителем. И это необходимо оговорить со всей
определенностью. Люди его склада не признают чужого мнения, все решают
самолично. Но что он смыслит в науке, а ведь эта сторона дела главная! Мы
же не на прогулку отправляемся...

- Вот именно, не на прогулку, - сказал в ответ главный диспетчер. - Но
вы-то иначе, чем к прогулкам, не подготовлены. Я понимаю: вы ученый, а он
не слишком образованный, возможно, с вашей точки зрения, даже
невежественный человек. Да еще любит делать по-своему!

- Иронизируете?

- Иронизирую. И знаете, почему? Десять лет назад я тоже был космокурьером.
А Кей ходил у меня в учениках. И я смотрел на него... ну, как вот вы
сейчас. И, как выяснилось, зря. Однажды полетели мы на двадцать первую. Вам
должно быть известно, что это одна из самых удаленных станций. И вдруг на
полдороге слышу зуммер: баллон с дыхательной смесью пуст.

- А как же регенератор воздуха?

- Потом выяснили: утечка, видимо, не обнаружили перед вылетом. И, ясное
дело, запас смеси не возобновлялся. Чувствую, мне конец. "Дальше полетишь
один, - приказываю Кею. - Сплоховал твой учитель". А у самого в глазах
темно: дышать нечем. Очнулся на станции, уже без скафандра. Оказывается,
Кей, с риском погибнуть, ухитрился присоединить мой дыхательный шланг к
редуктору своего баллона. Как это ему в голову пришло, в считанные-то
мгновенья, до сих пор не пойму. А ведь знал, на что идет: система травит,
давление падает... "Как я здесь очутился?" - спрашиваю его. "Простите
учитель, пришлось вас... это самое... усыпить... ну, загипнотизировать, что
ли". - "Зачем?" - "Иначе бы не долетели". - "А сам-то как дышал?" - "Я могу
подолгу задерживать дыхание, есть такой способ. Выходит, не зря
тренировался, пригодилось". - "А гипнотизировать давно научился?" -"Не
знаю, никогда прежде не пробовал". - "Первый раз попробовал, и сразу
получилось?" - "Вы еще сомневаетесь?" Вот дерзкий мальчишка! Хотел его
поставить на место, да неудобно как-то: ведь жизнью ему обязан!

Сейчас Корлис вспомнил этот разговор и подумал, что здесь, на Геме, Кею не
раз придется подтверждать свою репутацию. Но удастся ли им поладить, или
они так и будут конфликтовать до самого конца, каким бы он ни оказался?

Панорамные съемки позволили составить подробную карту Гемы. В центре
района, где предположительно находился источник беслеровского излучения,
был Большой Сонч - один из крупнейших мегаполисов, некогда столица
Ассоциации государств.

Корлис предложил опуститься на Гему в самом Сонче. Тогда бы они сразу же
оказались у наиболее вероятной цели.

- Рискованно, - не согласился Кей.

- И это говорите вы, человек, по словам Горна, не знающий, что такое страх?

- Горн ошибается. Я трус. Если, конечно, слово "бесстрашие" означает
пренебрежение риском. Будем опускаться здесь, - Кей указал место в
окрестностях мегаполиса.

Возник спор. Корлис, как и полагалось ученому, не признавал волевых решений
и требовал убедительных доводов. Кей не счел нужным обосновать свою точку
зрения.

- Вы собираетесь все делать по принципу "я так хочу"? - возмутился
планетолог.

Кей тоже вспылил, но сдержал себя и холодно отрезал:

- Ну вот что. Этот спор первый и последний. Иначе нам не по пути!

До самого вылета они не разговаривали. Однако за час до старта Кей
тщательно проверил снаряжение и устроил Корлису с Интой форменный экзамен,
который оба выдержали достойно, хотя Корлис счел себя оскорбленным.

Автономный многочасовой полет, напоминавший, скорее, падение, не шел ни в
какое сравнение даже с изощренно мучительными тренировками, а тем более с
безобидными (хотя вероятность угодить под метеорит и не равнялась нулю)
прогулками вокруг Базы.

Особенно ошеломляющими оказались послед