постоянной
тревоге, ни словом, ни малейшим намеком не упрекнула его. Ему же казалось,
что она преисполнена презрения.

"И поделом! - казнил себя он. - Отсиживаюсь, как последний трус. Дезертир,
вот кто я такой!"

Со времени, когда он, вчерашний кабинетный ученый, решился очертя голову
лететь на Гему, его психика претерпела поразительные изменения. Планетолог
переродился в космопроходца. Изменилось мышление, стало иным представление
о долге, трансформировалась система моральных ценностей. И все это дала ему
школа Гемы, в которой учителем был Кей. Но какой ученик не мечтает
превзойти своего учителя!

Теперь Корлис не хотел и вспоминать о годах, когда день за днем выполнял
кропотливую, монотонную работу - разглядывал и фотографировал планету
предков. Даже гораздо более активная и напряженная деятельность главного
диспетчера уже не могла удовлетворить его, а тем более увлечь.


... Как всегда, Корлис простился с друзьями на причальной платформе.

- Будьте осторожны, берегитесь перегрузок!

- Брось, дружище, кому ты это говоришь?! - рявкнул Горн.

- Он теперь большой начальник, его слушаться надо, - пошутил Кей.

- И это называется друзья? - притворно обиделся Корлис.

Он еще долго следил за тем, как отчаливает корабль. Платформа располагалась
вдоль оси вращения Базы и, сохраняя постоянную ориентацию в пространстве,
соединялась с ней подвижным креплением. Поэтому здесь в отличие от
внутренних помещений господствовала невесомость. Звезды, едва заметно
смещаясь, не мерцали тепло и призывно, как на Геме, а отстранено леденели
светящейся россыпью на черном небе.

Но Корлис не обращал внимания на эту величественную и мрачную картину, в
иное время настраивающую на философские размышления о бренности и о
вечности. Его взгляд был прикован к кораблю...

Вот беззвучно раскрылись стыковочные замки, космолет, движимый
воздушно-реактивной тягой, отплыл на безопасное расстояние,
сориентировался, из дюз вырвались ослепительные струи. Все дальше и дальше
пульсирующий огонек...

Возвратившись в центр связи, который правильнее следовало бы назвать
аппаратной, поскольку помещался он в тесном и не слишком удобном для работы
отсеке, Корлис снял скафандр и подсел к экрану слежения. Светящаяся точка,
изображавшая проекцию корабля на поверхность Гемы, зигзагообразно ползла
над материками и океанами.

На другом экране высвечивалось движение корабля в вертикальной плоскости:
волнистая кривая ниспадала к условной горизонтали - уровню моря на Геме.

Корлис порывался вызвать друзей на связь, но не хотел лишний раз отрывать
их от дела.

"Все идет нормально", - успокаивал себя он.

Нормально... Слово из лексикона Кея. У него всегда все нормально. "Как
дела, Кей?" - "Нормально". - "Устал?" - "Нормально". - "Боковой ветер, не
перевернешься?" - "Нормально!"

Так стоит ли задавать вопросы?

А перед глазами, точно вот она рядом, изъеденная бурыми проплешинами,
разукрашенная цветами побежалости обшивка космолета. Сколько она еще
выдержит? Ох уж этот златоуст Лоор, надо дать ему бой, пока не поздно!

"А вдруг уже поздно?" - сжалось сердце в недобром предчувствии.

Кровь стучала в висках, словно при перегрузке. Взгляд метался между
экранами. Корлис не верил в предчувствия, но то было прежде. Сейчас он
твердил заклинание: "Только бы ничего не случилось, только бы пронесло!
Последний раз, и все..."

И в это мгновение на табло вспыхнула надпись: "Цель потеряна". Одновременно
исчезла точка на экране слежения. Оборвалась волнистая линия на втором
экране.

Корлис вскочил, бесцельно заметался по отсеку. Затем бросился к пульту,
включил передатчик.

- Горн, Кей, что с вами? Отвечайте!

Молчание... Одно из двух: или одновременно вышли из строя средства
траекторного контроля и радиосвязи, что маловероятно, или произошла
катастрофа, и корабля больше не существует...

11. В плену у Гемы

Как всегда в минуты крайней опасности, мозг Кея работал четко и отрешенно,
словно в черепной коробке была заключена вычислительная машина
баснословного быстродействия. Однако машине наверняка не хватило бы времени
прийти к окончательному выводу, потому что математическая логика движет ею
шажок за шажком от одного микрозаключения к другому. Мозг же Кея, опираясь
на подсознание, мобилизуя интуитивное мышление, достигал результата на
крыльях наития, единым скачком, без промежуточных выкладок. И эта
несвойственная машине алогичность, скорее даже парадоксальность умственной
работы, позволяла преодолеть инерционность нервных клеток.

Спустя несколько мгновений космокурьер уже понял, что произошло.
Микрометеорит, ничтожная крупинка межзвездного вещества, несущаяся с
колоссальной скоростью, пробил ослабленную обшивку корабля и
последовательно вывел из строя шесть систем, начиная с маневровых
двигателей и кончая контуром термопарного охлаждения.

Вероятность такого "снайперского выстрела" была пренебрежимо мала, как
невелика и вероятность столкновения с микрометеоритом, который, разминись
он с кораблем, через несколько микросекунд сгорел бы в атмосфере Гемы. Будь
обшивка космолета достаточно прочной, она поглотила бы значительную часть
энергии "космического снаряда", и повреждения наверняка оказались бы не
столь катастрофическими. Но все эти "если" теперь уже не имели ни малейшего
значения.

Кей видел, что спасти корабль невозможно.

- Командир, нужно катапультироваться!

- Ты что, дружище, - прохрипел Горн, пытавшийся запустить маневровые
двигатели. - Это же наш единственный космолет! А без него...

- Еще минута, и будет поздно!

- Тогда катапультируйся, живо!

- Без вас не стану.

- Немедленно катапультируйся, это приказ!

- Только вместе с вами! Что вы де...

Договорить Кей не успел: Горн с командирского места дотянулся до пускового
рычага катапульты на штурманском кресле и рванул его. Переговорное
устройство, прежде чем отключиться, донесло слова:

- У тебя малыш растет... Обними за меня Инту... Прощай, дружище!

Кей едва смог сгруппироваться. Но все-таки, несмотря на неожиданность,
реакция не подвела, иначе ему не удалось бы избежать тяжелых травм, а
возможно и гибели.

От перегрузки померкло сознание. Кей смутно чувствовал, как его швыряет,
переворачивает, дергает из стороны в сторону.

Постепенно сознание прояснилось. Скорее машинально, чем осмысленно - Кей
все еще был оглушен - он сориентировался в пространстве, дозированными
тормозными импульсами погасил скорость. Подумал: "Хорошая все же вещь -
энергоскафандр. Не подвел!"

Дышалось тяжело.

Во рту ощущался солоноватый привкус крови - то ли ударился при
катапультировании, то ли лопнул сосудик при перегрузке. Но это пустяки по
сравнению с тем, что могло быть.

"Ты везунчик!" - вспомнились слова Горна и пробудили тревогу за судьбу
командира.

"Неужели не спасся?"

А внизу уже все отчетливее вырисовывались контуры Гемы. Кей воспроизвел в
памяти карту, отождествил с ней развернувшуюся под ногами панораму и понял,
что опустится в нескольких сотнях миль от Большого Сонча.

Его сносило мощным воздушным течением. Впереди по курсу сквозь дымку
полыхнуло огнем. Кей понял, что это встретил свой конец Горн, который,
видимо, до последнего мига пытался спасти корабль, если только не сгорел
заживо еще во время падения.

Кей вздрогнул, явственно расслышав рокочущий бас Горна: "Держись, дружище!"
и даже оглянулся, хотя нисколько не сомневался, что это всего лишь мираж,
рожденный душевной болью.

Вскоре он опустился на берегу реки. Река была широкая, с крутым
противоположным берегом, над которым нависли уродливо скрюченные кроны
деревьев. Вода в реке рыжая, взмученная, течение быстрое, хотя и
сравнительно спокойное. Как жаль, что русло проходит почти перпендикулярно
направлению на Большой Сонч, а то не составило бы большого труда смастерить
плот и... Увы, отпадает!

Кей тоскливо посмотрел в небо, словно искал там спасения. Чистое и
холодное, оно, несмотря на густую синеву, редкую для Гемы, а может быть,
именно поэтому, показалось ему опрокинутой бездной. У него даже закружилась
голова, чего никогда раньше не случалось.

Затем он огляделся. Отмель, где посчастливилось опуститься, была обрамлена
кромкой леса, правда, не такого густого, как на противоположном берегу.
Содрогнувшись, он представил, каково бы ему пришлось, если бы его занесло в
заросли. Правда, и в атмосфере энергоскафандр давал некоторую свободу
маневра, но даже с большой высоты лес казался бескрайним - на сотню миль
вокруг нашлось единственное пригодное для посадки место.

Кей подумал, что ему снова повезло, если только после постигшей их беды
можно говорить о везении...

"Спасибо судьбе за отсрочку. А что делать дальше, ума не приложу..."

В сознание прокралась мысль, что для него было бы, пожалуй, лучше разделить
участь командира. Кей отбросил малодушную мыслишку, и на этом эмоции
закончились. Он выкинул из головы все, что могло отвлечь от цели: пробиться
к Большому Сончу.

Кей прикинул плюсы и минусы своего положения. Месячный аварийный запас
сублимированной высококалорийной пищи - несомненный плюс. Еще один -
оставшийся в топливном резервуаре энергол, которого надолго хватит для
обогрева. Можно ли что-нибудь добавить к этим двум плюсам? Разве лишь то,
что он жив, здоров и сохраняет ориентировку. Уже немало...

А минусы? Кругом непроходимые дебри. Лучевого ножа хватит десятка на
два-три миль, затем его энергия иссякнет. А что потом? Использовать
энергоскафандр невозможно: мощность двигателя слишком мала для взлета с
поверхности Гемы, да и будь она достаточна, все равно не хватит энергола.

Но, пожалуй, самый огорчительный минус - нет связи с Космополисом:
приемопередатчиком энергоскафандр не оборудован, незачем это было делать, а
переговорное устройство имеет радиус действия в несколько десятков миль,
чего в обычных обстоятельствах вполне хватает. Кто же мог предположить, что
случится такое?

Да, хуже всего, что нет связи...

Кей представлял себе, как переживает сейчас Инта, как мечется Корлис. Вот с
кем он не согласился бы поменяться местами! Главный диспетчер обречен на
пассивность. А это самое скверное, когда ничего нельзя предпринять и
остается ждать, постепенно теряя крохи надежды...

Вот и выходит, что Кей в выигрышном положении. По крайней мере, он может
действовать. Как? Нужно думать, думать, думать. И решение придет.

В конце концов, дела не так уж плохи. Он жив и невредим, это главное. А
если бы погиб? Ведь знали же они с Горном, что корабль изношен... Знали! И
только потому не настояли на постройке нового космолета, что при всей
экспансивности и предвзятости Лоора в одном он был прав: слишком малы
средства, которыми располагают орбитяне, и распылять их недопустимо.

Да и катастрофа произошла не оттого, что корабль исчерпал ресурс.
Изношенность лишь усугубила последствия. Редчайший расклад случайностей...
Увы, так бывает. И еще неизвестно, как бы повел себя в этой ситуации новый
космолет...

Как ни чурался Кей эмоций, как ни отгонял все, что может ослабить волю,
мысль об Инте не покидала его. Она лишь отступила на задний план, но
нет-нет да и возникала ненавязчивым и в то же время неотступным рефреном.

Инта... Каково ей, ведь она считает его погибшим! Ну ничего, Инта сильный
человек. Даже если ему не суждено вернуться, малыш вырастет стойким. И
когда-нибудь заменит отца в трудном мужском деле.

Кей уже не был новичком на Геме. Теперь он знал, чего нужно опасаться
здесь, а чего нет. Предпринимать что-либо на ночь не имело смысла. Не
стоило строить и поспешные планы: по-видимому, понадобятся месяцы, чтобы
добраться до Большого Сонча. Днем раньше, днем позже - роли не играет.

Первое, с чего начал Кей, было сооружение шалаша. При всей примитивности
такого жилья, не шедшего ни в какое сравнение с надувным домом, приютившим
участников первой экспедиции, оно обеспечивало безопасность и даже
создавало видимость уюта. Впрочем суровая жизнь на орбите не
предрасполагала к уюту. Неприхотливый Кей тем более не нуждался в комфорте
и был вполне доволен своим убежищем.

Ночь прошла спокойно. Кей не страдал бессонницей: в самой напряженной
обстановке он умел как бы экранировать мозг от возбуждающих мыслей,
вызывать в сознании "белый шум" - хаотический поток образов, захлестывающих
друг друга, становящихся все более расплывчатыми и бессвязными, переходящих
в сновидения.

Космолетчик проснулся свежим и полным сил. Несмотря на драматизм ситуации,
он ощущал необычайную бодрость, взлет духа. Вот теперь самое время
поразмышлять о будущих действиях.

У Кея был свой собственный, необычный, способ решения "безнадежных" задач.
Он никогда не пытался решать их в лоб. Не исходил из определенных
"граничных условий". Известно, что иногда самое оригинальное,
нетрадиционное и в то же время эффективное решение находят дилетанты. И Кей
притворялся таким дилетантом - намеренно избегал профессионально очевидных
путей, ходил вокруг да около, позволял себе фантазировать, мысленно
проигрывать варианты, на первый взгляд казавшиеся не заслуживающими
внимания.

Время от времени он давал мозгу отдых, причем отдых активный, напоминающий,
скорее, спортивную разминку после сидячей работы. Разглядывая окружавшие
его джунгли, представлял исторически недавнюю эпоху, когда их не было и в
помине, выстраивал в воображении стоявшие на этом месте здания, виденные
лишь на картинках. Прокладывал магистрали. Населял их стадами бешено
мчащихся механических чудовищ...

Стоп! До радиоактивного катаклизма территория, где он находится,
действительно была густо населена: мегаполис окружала промышленная зона. От
ее многочисленных сооружений не осталось видимого следа: растения-мутанты
расправились с ними за прошедшие полтора века. Ну а подпочвенный слой, тот
самый культурный слой, который кропотливо исследовали археологи,
воссоздавая картину былой жизни? Он, безусловно, сохранился, ведь
повстречалось же им в тот раз кладбище! Значит, нужно на время превратиться
в археолога, нужно искать подпочвенные клады и воспользоваться найденным
для решения основной задачи: находки могут оказаться самыми неожиданными!

Кей разобрал переговорное устройство, от которого все равно не было проку,
и из его деталей на скорую руку соорудил примитивный металлоискатель.
Поднеся щуп к двигателю энергоскафандра, он услышал в шлемофоне истошный
вой: прибор получился довольно чувствительным.

Затем началась монотонная, однообразная, но необходимая работа, Кей наметил
несколько радиальных просек и принялся расчищать их лучевым ножом, то и
дело зондируя почву металлоискателем. Иногда слышался писк. Порывшись, он
извлекал ржавый осколок или изъеденный коррозией моток проволоки.

Все, за что брался Кей, он делал на совесть. Но у тщательности есть
неизменная спутница - медлительность...

За эти дни запас сублимированной пищи почти не убавился: Кей утолял голод
растительной пищей. Еще в прошлые посещения Гемы он установил, что
некоторые виды мутантной флоры при всем своем отталкивающем виде съедобны.
Эксперимент был рискованным, пару раз пришлось расплачиваться отравлением,
благо они располагали всевозможными противоядиями. Но зато теперь
казавшиеся безрассудными опыты окупились сполна.

И вот однажды металлоискатель поднял дикий визг. Под слоем обуглившихся
растительных остатков Кей обнаружил вход в бункер. На заплесневелых
стеллажах бессчетными рядами стояли большие тяжелые пластмассовые коробки.
Что в них?

Кей с трудом вытащил одну из коробок наружу. Перерезал проволочное -
крест-накрест - крепление. Содрал кожуру-оболочку. Под несколькими слоями
пластиковой пленки тускло отсвечивал цинк.

Отъюстировав лучевой нож на тончайший разрез, Кей отделил крышку запаянного
цинкового ящика и отпрянул. В ящике были снаряды...

Бункер служил складом боеприпасов!

Чувство отвращения охватило Кея. Как и все орбитяне, он ненавидел войну. И
пусть не она была непосредственной причиной радиоактивной катастрофы,
погубившей цивилизацию Гемы, все равно корень зла заключался в ней. Не будь
войн и лихорадочной подготовки к ним, не происходил бы и тот пресловутый
"технический прогресс", который исподволь подтачивал природу, изничтожал
среду человеческого обитания. Захваченные азартом создания все более
изощренных видов оружия, ученые оправдывали эту пагубную игру тем, что
войны якобы создают почву для научно-технического прогресса, стимулируют
его развитие и тем самым косвенно способствуют человеческому благу. До чего
же они были слепы!

Превозмогая отвращение, Кей взял в руки снаряд. Какую начинку таит он в
себе? Сколько же таких мерзких орудий уничтожения придумали предки!
Поневоле закрадывается мысль, что их постигло справедливое возмездие. Но
почему должны страдать мы?

При мысли о том, что ящик мог взорваться, попади луч на один из снарядов, у
Кея противно задрожали колени. Он испытал внезапный приступ страха.
Погибнуть так, как погиб Горн, - почетная смерть. Но умереть, подорвавшись
на "гостинце" из прошлого...

Отныне он будет помнить об этой опасности. А пока... одно лишь
разочарование. Что толку от злосчастной находки!

Кей уже собирался перейти на соседнюю просеку, когда внезапная мысль
заставила его еще раз, уже заинтересованно, осмотреть трофеи...

12. Позывной "Инта"

В эти тревожные часы центр связи был переполнен. Прибежал с запоздалым
раскаянием Лоор. Один за другим заходили свободные от полетов космокурьеры.
Сейчас им прибавилось работы: на простейших ракетных "шлюпках" они
переплывали космический "океан", доставляя на станции энергол, автоматику,
навигационное оборудование - все то, что переправляли с Гемы Горн и Кей.

Корлис поддерживал радиосвязь с "призраками". Они, как и орбитяне, были
огорчены и встревожены случившимся и тоже не представляли, что произошло с
космолетчиками.

Главный диспетчер знал многих "призраков" по именам. Слыша их голоса, он не
мог отделаться от мысли, что разговаривает с обыкновенными людьми, такими
же, как Горн, доктор Пеклис или Лоор. А с одним из "призраков",
астрофизиком Угром, у него были общие профессиональные интересы. Спустя
некоторое время между ними установились отношения, напоминавшие дружбу. А
может, это и было дружбой?

Угр помнил множество стихов и, когда позволяли условия, читал их Корлису,
для которого поэзия стала сущим откровением.

Тем сильнее недоумевал орбитянин, пытаясь понять, как могли люди, несущие в
себе такое поистине божественное начало, поэзию, в то же время вести войны,
уничтожать себе подобных и под конец совершить почти всеобщее самоубийство.

- Скажите, Угр, - как-то спросил Корлис, - вы участвовали в войне?

- Да, - коротко ответил "призрак".

- И убивали?

- Я мог бы отмежеваться от прошлого, сказать: "нет", но не стану этого
делать, даже рискуя потерять ваше расположение. Да, убивал. Тогда я был
молод.

- Вы все еще ищете оправдания?

- Знаете, кто были у нас самые убежденные поборники мира? - уклонился от
прямого ответа Угр.

- Ну?

- Отставные генералы.

- Они выходили в отставку в знак протеста?

- Нет, выйдя в отставку, становились миротворцами.

- Видимо, у вас было слишком мало отставных генералов, - горько пошутил
Корлис.

- Став впоследствии ученым, - продолжал Угр, - я не участвовал в военных
программах. Уже тогда пытался хотя бы в малой мере искупить вину. Надеюсь,
это мне удалось.

- Вы имеете в виду бессмертие?

- Нет, информационное бессмертие здесь ни при чем. Впрочем... если
подразумевать под ним бессмертие человеческих знаний, то именно так. Не
думайте только, что я приписываю заслугу в этом себе. Нас, ученых,
осознавших в конце концов ответственность перед человечеством, было немало.
И некоторые несли на своей совести еще большую тяжесть, чем я. Ложно
трактуемый патриотизм, а зачастую и тщеславие - оно ведь у людей науки
развито не меньше, чем у генералов - толкали к открытиям, которых потом
приходилось стыдиться. Прекраснодушные побуждения тоже нередко
оборачивались кошмаром