ой руки  прогносеолога Гура. Пол  - или
следовало называть его  почвой?  -  не обладал  незыблемостью Земли.  Совсем
рядом  его участок был поднят, два человека  при  свете  скрытого  освещения
возились  в  открывшейся  под  гладкой  поверхностью  неразберихе  проводов,
трубок, волноводов всех цветов, диаметров и назначений, что-то приглаживали,
поправляли... И даже не  зрелище обнаженной сущности этой планетки, а именно
то,  что здесь  люди,  согнувшись в три погибели, руками исправляли  что-то,
тогда как  на  Земле эта  работа  давно уже стала уделом  роботов, заставило
Кедрина с небывалой остротой почувствовать удаленность этого мира от того, в
котором  он прожил последние  годы. А ведь  мысли о своей отрешенности  чаще
всего приходят именно ночью, и это была первая ночь, когда он не спал.
     Наверное, и отсутствие биополя сыграло  в этом  роль - ведь на Земле мы
всегда,  если  только  мы  не  в  центре  обширной  пустыни,  бессознательно
воспринимаем  биополе,  созданное  напряжением  мозга миллионов людей,  и  в
какой-то  степени  находимся под  его  влиянием;  здесь  же все  каюты  были
заэкранированы, и если человек в коридоре был один, то он был один... Кедрин
не  хотел быть  один. Он  вспомнил, что его ждут, но в темной сети переходов
сориентироваться  было трудно, где  теперь  искать  переулок  Отсутствующего
звена. Кедрин заторопился.
     Через каждые несколько  метров из-под пола  выходили  невысокие, тонкие
колонки с гранеными головками; пробегая мимо них, Кедрин все же заметил, как
эти слабо  светящиеся головы  бесшумно поворачиваются,  словно следя за ним,
что-то  сообщая  друг другу. Ему стало  жутко.  Раздался жалобный, протяжный
свист, отразился от стен и прозвучал в другом конце коридора. Кедрин свернул
в первый попавшийся переулок. Печальный свист провожал его. "Это был плач по
человеку", - пришло ему в голову. Куда же это он в конце концов идет?
     Он  остановился  с ходу,  сильно качнувшись  вперед.  Неярко освещенная
преграда возникла перед  ним, казалось, внезапно: переулок оказался тупиком.
Огромная,  во всю стену,  дверь не  поддалась усилиям Кедрина. Она выглядела
совсем  иначе,  чем остальные,  -  гладкая,  без  всякого  выступа  стальная
поверх-ность, чуть  выпуклая  и с маленьким прозрачным глазком  в  середине.
Прозрачным -  так казалось, но когда  Кедрин прильнул к  нему, он не  увидел
ничего, только  черноту. Очевидно, за дверью было темное  помещение. Вдруг в
нем возник слабый огонек, зеленоватые лучики протянулись от него - это  была
звезда,  внезапно  возникшая  в  глазке  звезда,  а  чернота  была  чернотой
пространства. Кедрин отшатнулся.  Как он  не  подумал,  что здесь могут быть
резервные выходы в пространство?
     "На Земле  нет  дверей, ведущих  в бездны", -  подумал он, и  тоска  по
родной  планете с ее  надежностью  и с ее ночами, полными теплого, душистого
воздуха, охватила его, как зыбкая вода пловца.
     Наверное,  этот  внезапный  приступ тоски  по  запахам  Земли привел  к
галлюцинации: запахло  сильно и чудесно, чем-то странным, незнакомым и таким
простым... Это было  что-то похожее - на что? Похожее, только  гораздо более
сильное и вместе повелительное  и  влекущее, чем лучшие  запахи Земли. Мысли
ушли,  и  осталось  только  желание  вбирать  в себя  этот  запах не  только
ноздрями,  но  всей  кожей,   глазами,   ртом,  волосами.  Внезапно   Кедрин
почувствовал,  что  уже  полон  запахом,  еще  немного -  и  он  разорвется,
распадется; он  больше не может дышать, он  сыт дыханием, как человек бывает
сыт едой  и питьем. Он поднял руки к лицу, чтобы  прекратить доступ запаха в
легкие, что бы ни было потом.
     Он  не  знал, куда  бежит,  и  слишком поздно  понял  это;  он бежал  к
человеку, к которому приходят мужчины  в тяжелы. минуты,  чтобы найти защиту
от многого и в первую очередь от самого себя. К женщине,  которая тебе ближе
всех или была ближе всех. Дверь ее каюты Кедрин открыл стремительно, даже не
подумав о том, что не следует делать так.
     Она была одна, длинная ткань обтягивала ее тело, почти целиком открывая
грудь. Он  закрыл за собою дверь  и прислонился к  ней  спиной, тяжело дыша.
Женщина  ступила ему  навстречу,  и  Кедрин  послушно  сделал  шаг вперед  и
остановился перед нею.
     - Ты испуган,  - сказала  она, коснувшись рукой его влажного лба. - Что
произошло?
     - Не  знаю, - сказал он медленно, - не  знаю... Что-то произошло... Да,
запах. Возле резервного выхода.
     - Которого?
     - Не знаю...
     - Ты сможешь найти его?
     - Не знаю... Может быть.
     - Ты уверен, что это?..
     - Запах.  Вдруг  расхотелось дышать..- Что  делать? Надо что-то делать.
Это ведь опасно...
     - Успокойся, Виталий, - сказала она.
     Она  видела, что  он  не успокоится,  и, чуть  приподнявши  на  носках,
поцеловала его. Он сразу обмяк, и сел на кровать и сидел неподвижно - только
глаза следили за нею. Она набрала номер.
     - Седов... Слушай, только что обнаружен  запах. Кедрин. Он у меня... Об
этом потом. Вторая еще не вышла? Седов, может быть, запретить выход?
     -  Нельзя  запрещать  выход,  -  проговорил  голос  в  трубке.  -  Надо
установить направление. Он помнит, где именно?..
     -  Он вспомнит,  - сказала  она, мельком взглянув  на Кедрина. - Он уже
вспоминает...
     -  Пусть  вспомнит.  Немедленно  вышлем  Особое звено.  Может  быть, им
удастся, наконец, определить  направление и закончить экранирование рабочего
пространства. Смена должна выйти - запах не держится долго.
     - Хорошо, - сказала она. - Я тоже
     - Незачем. Ты не Особое звено.
     - Я хочу выйти.
     - Нет. Сейчас я подниму Особое звено. А он пусть вспоминает.
     - Хорошо, - нехотя проговорила  она, положила трубку. Ты  вспомнил, где
это было? Как ты шел?  Сейчас шеф-монтер поднимет Особое звено, они выйдут в
пространство.
     Он сидел, опустив голову. Она уселась рядом с ним, положила руку на его
плечо.
     - Тебе все еще страшно? Ты не хочешь идти к себе?
     Кедрин  встал, сделав усилие, почти  исчерпавшее его силы. Но он принял
решение, и силы откуда-то прибывали снова.
     - Я выйду с Особым эвеном. Они не сориентируются без меня.
     - Ты можешь рассказать им все, пока они будут одеваться.
     - Нет, - сказал он. - Я должен выйти с ними.  "Должен, - поняла она,  -
чтобы завтра не стыдиться самого себя и тебя".
     -  Хорошо,   -  сказала  она.  -   Только  в   таких  случаях   одевают
компенсационный костюм. Возьми мой, он достаточно эластичен.
     - Спасибо, - сказал Кедрин.
     Он поцеловал ее, уже не боясь, что  она рассердится, и подумал, что она
все та же и так же красива.
     Уже по дороге в гардеробный отсек,  где стояли скваммеры,  он вспомнил,
что  должен  был  зачем-то  зайти  вечером  к  этому  самому Особому  звену,
командиром  которого,  как  ни странно,  был  не  решительный Холодовский, а
несколько легкомысленный Гур. Но теперь поздно было думать о том, чего он не
успел. Время было думать о том, что он еще может сделать.

        "Х"

     Если до  сих  пор в поведении исследователей  на орбите Трансцербера  и
наблюдалась  какая-то  нервозность,  то  сегодня  она исчезла  окончательно.
Капитан  Лобов с  удовольствием  констатировал  про себя, что  исследователи
наконец-то окончательно поверили в  спасение.  Теперь, как  понимал капитан,
они будут спокойно заниматься своими исследованиями до того  самого момента,
когда помощь придет - или не придет.
     Так же  полагает и  инженер Риекст, который  по-прежнему молчит, но  на
этот раз удовлетворенно. Того же мнения придерживаются и пилоты.
     Так  считают  и  сами исследователи.  Наконец-то  стало  ясным то,  что
заставляло   их  нервничать  все  последнее  время:  несовпадение  показаний
приборов.  Теперь   выяснилось:  виной   этому   было  не  какое-то   новое,
неисследованное явление,  а просто  часть  приборов  по  неизвестной причине
сбилась  с  точной  настройки.  Ученые  отрегулировали приборы,  и теперь их
показания   совпадают.  Правда,  при   этом   выяснилось,   что  встреча   с
Трансцербером произойдет не через четыре с половиной месяца, а через три.

     Четыре   скваммера  неслись,  удаляясь  от   спутника,  от  почти   уже
законченного круглого  корабля,  от  мерцающих  маяков  - к  внешней границе
рабочего пространства,  туда, где  были  установлены экраны  для  защиты  от
запаха.
     Солнце  было за Землей,  стояла темнота.  Звезды  неподвижно висели  на
местах, не приближаясь  и  не  удаляясь.  Это  было  очень хорошо  -  лететь
стремглав в пространстве  не одному, а вместе с тремя товарищами, на которых
можно положиться, с которыми,  пожалуй, не будет страшно  нигде. Они  летели
колонной.  Это  полагалось  на  тот  маловероятный  случай,  если произойдет
встреча с чем-либо:  тогда  опасность  будет угрожать только первому.  И они
менялись, как меняются  на  ходу  велосипедисты: чтобы не приходилось одному
все время принимать на себя давление возможных  опасностей.  Трое  менялись.
Кедрин и сам понимал, что до этого  ему еще далеко - до права лететь впереди
Особого  звена. Он  летел  замыкающим, и  ему было доверено нести  небольшой
контейнер с какими-то приборами, которые могли понадобиться.
     Они  летели минут двадцать. Потом  щупальца прожекторов  зацепились  за
странную  конструкцию  впереди - громадную снежинку  замысловатого  рисунка,
медленно перемещавшуюся в пространстве. Это была одна из антенн статического
поля,  окружавшего  рабочее  пространство.  Звено  держало  курс   на   нее.
Монтажники уменьшили скорость.  Внезапно мурашки стали разбегаться  по телу,
приятно закололо и  защекотало сначала в  кончиках пальцев,  потом  по всему
телу. Тогда Холодовский, шедший в это время первым, дал команду тормозиться.
Они  начали  торможение, одновременно  развертываясь в  цепь, и Кедрин вышел
точно на свое место  крайнего слева. Все-таки скваммер привыкал повиноваться
ему.
     Здесь начинались экраны.  Широчайшие прозрачные полотнища  из  гибкого,
почти эластичного полиметаллопласта уходили во все стороны; их растягивали и
удерживали на  месте гравификсаторы,  обозначенные маяками, - приближаться к
ним не рекомендовалось.
     Монтажники медленно плыли вдоль экранирующих полотнищ.  Приблизиться  к
ним  вплотную было нельзя  - слишком  сильным было  напряжение  статического
поля, наведенного  скрытыми в центре антенн мощными генераторами. Оказалось,
все было в порядке. Никакого нарушения целости  экранов  не  замечалось, как
сформулировал Холодовский. "Ну, ну..."  - с сомнением ответил ему Дуглас, но
возражать не стал.
     Запаха  не  было.  Прошел  час,   пока  была  пройдена  почти  половина
заэкранированного пространства. Тогда Тур подал сигнал остановиться.
     Они сблизились,  хотя разговаривать можно было и на  расстоянии. Такова
уж была привычка  -  разговаривая, сходиться.  Несколько  секунд они глядели
туда, где чуть в стороне  от спутника мелькали огоньки: вторая смена вышла в
пространство. Кедрин вдруг почувствовал себя чем-то вроде часового, которому
поручено  сейчас  охранять  этих  людей,  торопившихся  очистить  место  для
закладки нового корабля.  Он  не знал, думают ли  то же самое  монтажники из
Особого  звена,  и  вряд  ли  они  думали так  торжественно; вернее, они  не
представляли себе, что об этом нужно еще специально думать. Но Кедрин не мог
не думать об этом.
     - Итак,  многоуважаемые друзья  мои,  - неторопливо сказал  Гур,  и  по
голосу его можно было, пожалуй,  подумать, что  он  чем-то озадачен. - Итак,
половина экранов  в порядке. Если  и вторая  половина окажется в порядке, то
могут быть лишь два вывода.
     - Три вывода, - сказал Холодовский.
     -  Третий  за  тобой.  Мои  таковы:  или   мы  неправильно   определили
направление, которое следовало  защитить, или твои  экраны,  о  высокочтимый
друг мой Слава, ни  к черту не  годятся,  и  защищаться  ими все равно,  что
носить воду... этим - ну, как его? - которое с дырочками.
     - Ну, ну, - сказал Дуглас. - Проанализируй.
     -  С  неизъяснимым  удовольствием, - сказал  Гур  и  заставил  скваммер
сделать  нечто напоминающее реверанс. - Направление. Кедрин принял запах. Он
находился  у резервного выхода.  Ои не знает,  у какого. Я  не  ошибаюсь?  -
вежливо вопросил он.
     И Кедрин буркнул:
     - Не знаю.
     - Он не знает. Но, решая эту задачу в пространстве - времени, мы пришли
к выводу; это мог  быть только резервный люк, номер  восемь. До других люков
он не смог бы дойти, постоять там, принять запах и вернуться в... туда, куда
он   вернулся  в  такой  промежуток  времени,  какой   ему   понадобился   в
действительности.  Этот  вывод  был  принят  единогласно.  Имеются  ли  иные
соображения?
     - Не имеются, - сказал Дуглас.
     - Угу. Итак, известен люк,  и известно время в пределах плюс минус пять
минут.  И  известна  траектория  спутника.  Значит  ли  это,   что  известно
направление?
     - Да значит, - сказал Холодовский. - Вернее, сектор.
     - Вернее, радиан. Чудесно! И  этот радиан указывает как раз на это  вот
заэкранированное  пространство.  Так?  Так.  Следовательно,   проницательные
друзья мои, с направлением все в порядке.
     -  Когда-нибудь, - задумчиво сказал Холодовакнй, - я буду тебя бить  за
эту манеру разговаривать.
     -  Так  это  еще  когда-нибудь,  о  мой  воинственный  друг.  Итак,  мы
предположили,  что  экранировка  повреждена.  Пока  мы  не   нашли  никакого
повреждения. И это значит всего лишь, что она не годится.
     -  Чушь!  -  сказал  Холодовский.   -  Не  думаю  даже,  что  это  надо
опровергать.  Экраны прошли все  мыслимые испытания на миллиметровые  волны.
Значит, дело не в них.
     - А в чем же? В излучении? Это твой третий вывод?
     - Ничуть не бывало. Мой вывод, что запах просто почудился Кедрину.
     - Мальчика не было, - сказал Дуглас. - Ну, ну...
     - Вот именно: не было! Кедрин был в достаточной мере взволнован. Так?
     - Так, - сказал Кедрин.
     -  Ну, и вот. Галлюцинация,  только и всего! Тем  более  что  он в этот
момент, по его словам, заметил какую-то звезду.. А  я вам говорю,  что он не
мог ее заметить. Реставрируйте обстановку - и вы убедитесь в том, что глазок
резервного  выхода восемь упирался в  "Угольный  мешок".  Там нет  ни  одной
звезды.
     - М-да,  -  сказал  Гур.  - Убедительно,  о мой... да! Кедрин,  как  ты
думаешь?
     - У  меня никогда  не было галлюцинаций, - сказал  Кедрин  обиженно.  -
Разве что при первом выходе...
     - Значит, были, - сказал Холодовский. - Вот и все. Вот мой вывод.
     -  Что ж, - сказал  Гур.  -  Так  или  иначе,  вторую  половину  экрана
исследовать  надо.  Прошу  вас, высокочтимые  друзья мои,  принять  походный
порядок... Может быть, мы еще  успеем поспать сегодня. А сон, как  известно,
драгоценнейшее из благ...
     Они выстроились в  колонну. Перед тем как  дать сигнал  к движению, Гур
еще раз обернулся, взглянул на экраны и негромко сказал:
     -  Теперь,  кажется,  галлюцинирую  я...  Слава,  ну-ка...  Все  головы
повернулись разом.
     Что-то произошло в пространстве. Только что спокойная и монолитная, как
казалось, поверхность экранирующих полотен внезапно стала извиваться, словно
оттуда, с  внешней  стороны, кто-то  тяжело  ходил,  бегал,  прыгал  по ней,
старался   пробить   ее,   разорвать.   Колонки   гравификсаторов  окутались
голубоватыми облачками, удерживая экраны на месте, но, очевидно, их мощности
не хватало - что-то могучее старалось  растащить полотнища в разные стороны.
Казалось, они сейчас не выдержат такого напряжения и лопнут, разлетятся. Это
представлялось необъяснимым, и в то же время это  было, и приходилось срочно
сделать  что-то, иначе  пропала  бы  вся громадная  работа по  изготовлению,
транспортировке и установке экранов.
     Они  не  успели  даже перемолвиться.  Все  четверо  кинулись  вперед, к
полотнищу  - трое одновременно и один на долю секунды  позже, но  не потому,
что  он колебался, просто  у  него еще не было  той быстроты реакции,  какой
обладали  монтажники.  Они  рванулись в середину,  потому  что именно  здесь
экранам   грозила   максимальная  угроза,   здесь,  кроме   неведомых   сил,
прикладывалась  вся мощь  гравификсаторов,  которые  старались  растянуть  и
удержать  экраны на месте  - и тем самым помогали  разорвать их в клочья, но
ведь гравификсаторы были всего лишь  автоматами. Тысячи игл вонзились в тела
монтажников,  Гур   на  ходу  крикнул  в  микрофон:  "На  спутнике,  убавьте
статическое, иначе мы скоро начнем  светиться!.. Убавьте,  тревога, мы вышли
на  экраны".  Поле  мгновенно  убавили, и  монтажники  достигли  поверхности
экранов  в  тот  самый момент,  когда  разрыв возник там,  где  и  следовало
ожидать, в самой середине, в месте наибольшей напряженности.
     Гур был  первым. Все  четыре  "руки"  его  скваммера  вцепились в  края
разрываемого  пополам  полотнища.   Напрягая  мускулы   и  сервомоторы,  Гур
попытался  стянуть края  полотнища  вместе, но  для этого были нужны  совсем
другие силы, и все, что он мог сделать, - это не разрешать краям расходиться
дальше. Но полотнище,  чья  целость была  уже  нарушена, продолжало  рваться
дальше,  и  через несколько десятков  метров  в разрыв вцепился Кедрин -  уж
этого-то никто не мог запретить ему, сил у его скваммера было не меньше, чем
у остальных. Дуглас  метнулся к противоположному  концу экрана  и ждал, пока
разрыв дойдет туда, чтобы заблокировать его окончательно. Холодовский  повис
над самой  серединой  и уже  развел все четыре  "руки",  увенчанные могучими
клешнями.
     - Слава, - сказал Гур хрипло. - Слава...  -  И Кедрин удивился, как Гур
еще может что-то произносить  - сам он напрягся  так,  что не  мог  бы  даже
разжать  зубов. - Не вцепляйся... Давай  на пределе  на спутник. Это быстрее
всего.  Нужны  механизмы,  аппаратура  для  сварки...   Мы  здесь  долго  не
удержимся. .
     Очередной  изгиб  экрана перекосил Гура, и какой-то миг  казалось,  что
конечности  скваммера  вылетят  из суставов,  но,  как  оказалось,  скваммер
все-таки был крепким устройством.
     -  Да давай же! - крикнул Гур. - Давай, о быстрейший!..  Делай свой шаг
вперед!
     - Пусть Кедрин, - сказал  Холодовский спокойно, примериваясь к разрыву,
уже доходившему до него.
     -  Ни за что! -  прохрипат Кедрин  и сам  удивился  тому, что  все-таки
разжал зубы.
     - Пусть Кедрин  остается.  Он  не  знает, что  взять,  да  и вообще,  -
проговорил Гур, и тогда Дуглас добавил:
     - Ну, Слава, ну, ну... Теряешь время...
     - Хорошо, - сказал Холодовскпй.
     Он умчался  на предельной скорости. Трое  остались.  Сильное сотрясение
ударило их, как током, нагрузка  неизмеримо  возросла.  Это  разрыв дошел до
конца,  и сразу же  Дуглас вцепился в  края полотнищ. Трое были  распяты  на
экране, Холодовский потерялся где-то вблизи спутника.
     -  Минут  пятьдесят  мы  провисим,  -  сказал. Гур.  Он дышал все более
хрипло. - Туда, там, обратно. Не меньше.
     Кедрин  только прикрыл  глаза  - на  большее он сейчас не был способен.
Странно,  он  не  чувствовал  никаких  нагрузок  -  их  принимало   на  себя
металлическое  тело  скваммера;  кулаки Кедрина  со  всей  силой  стискивали
пустоту  - стискивали так,  что слипались пальцы; мускулы его были напряжены
до  предела именно для того, чтобы стиснуть эту пустоту; но  он знал, что не
может даже на  долю секунды ослабить хватку: тотчас  же клешни верхних "рук"
скваммера   разжались   бы   и  отпустили  края  полотнища,  а  прекрати  он
сосредоточиваться на мысли  о вторых  "руках", нижних,  разжались бы и  они.
Оставалось  только стискивать края -  "руками" и напряжением мысли  - до тех
пор, пока не иссякнут силы.
     - Нет, - поправил он  себя, - до тех пор,  пока не придет помощь.  Ведь
здесь. Особое звено, н это на них мне надо быть похожим. Я буду...
     - Ну, ну... - пробурчал Дуглас. - Положение не