связь у него была включена, и  он оглянулся - просто для того, чтобы
убедиться,   что  призыв  услышало  достаточное  количество  монтажников   в
скваммерах,  монтажников, устойчивых к запаху,  опытных, таких,  какие  были
нужны. Ведь не могло быть, чтобы уже абсолютно все отключились и вошли  в ту
полосу  глухоты,  которая  возникала  всякий  раз между  отключением связи в
туннеле и выводом из скваммеров в зале. Этого не должно было быть...
     Он оглянулся и, еще оглядываясь, вспомнил, что  он был  одним  из самых
последних,  вошедших  в  спутник,  да  и в  туннеле  его  еще  обгоняли.  И,
оборачиваясь, он уже знал, что  именно увидит, хотя и  не хотел еще верить в
это.
     И он увидел туннель, свободный до самого выходного шлюз и в его длинной
светлой  трубе  -  одинокую  фигуру. Одинокий  скваммер,  один-единственный,
бежавший  к выходу. Бегущий скваммер выглядел  очень смешно,  над ним стоило
посмеяться но Кедрин не рассмеялся.
     Он  просто остановился. Шедшие впереди монтажники уходили все  дальше и
дальше,  и это  означало, что они успели-таки выключить связь, и на какой-то
миг Кедрин  позавидовал  им. Они могли идти  со спокойной совестью.  Они  не
торопились.  Можно  было  догнать  их, и  знаком попросить включить связь, и
повторить  то,  что  он сам только что  услышал. И сразу несколько кинутся к
выходу - наиболее опытные и устойчивые к запаху, настоящие монтажники...
     "А ты не настоящий монтажник? - спросил он себя. - И разве люди Особого
звена не сказали тебе, что теперь с тебя будут спрашивать, как с монтажника,
после того как ты понял, сколько можно требовать с монтажника?"
     Он медленно повернулся.
     "Ты погибнешь, Кедрин, - сказал он себе. - Ты погибнешь".
     "Похоже на то,  - признал он. - Неустойчив, да и неопытен. Но разве это
будет зря?"
     "Пусть  не зря. Пусть  с  целью. Кедрин, разве тебе  время погибать? Не
увидеть больше Земли? А что скажет старик Слепцов?"
     "А что, - подумал он, - скажет капитан "Джордано"?"
     "Да пусть говорит, что хочет.  Я не хочу выходить. И не должен. Не имею
права. Седов сам запретил бы мне, если бы знал..."
     "Кедрин, а ты разрешил бы ему запретить?"
     "Странно,  -  подумал он.  -  В скваммере вовсе не так неудобно бежать.
Бежать и  думать со скоростью Элмо. Да куда  там Элмо...  Этого я догоню. Он
опередил меня на каких-то десять шагов. Интересно, кто  это?  Может, хоть он
устойчив к запаху? От меня будет мало толку, но я не могу не выйти..."
     Они вышли  одновременно и рванулись прямо  с площадки, нажимая стартеры
до  отказа,   заставляя  клокотать  рвущиеся  из  двигателей  газы.  Крутыми
спиралями,  постоянно меняя курсы,  два монтажника ввинчивались в  громадную
сферу  рабочего  пространства.  Они  разошлись  в  обход.  Запах был слаб  -
непродолжительная, как  всегда, атака  кончалась, и  теперь надо было думать
лишь о  том, что могло и  чего  не могло произойти  с человеком,  который не
вошел в спутник... Его нигде не  было,  и тогда память набрела  на улегшийся
где-то в  уголке образ  скваммера,  мелькнувшего  в последний  момент  возле
конуса длинного корабля.
     По крутой  дуге  Кедрин  метнулся  к кораблю.  И  здесь  не было ничего
живого,  только   слабо   светился  индикатор  полировочного,   оставленного
невыключенным полуавтомата. Можно  было поворачивать  к  спутнику  и  честно
доложить о  том,  что  терпящий бедствие не обнаружен... Но тут  какой-то из
добрых духов пространства, а вернее всего, просто интуиция заставила Кедрина
заглянуть  в  узкий люк, куда мог укрыться  человек, если он  почему-либо не
успел уйти до наступления максимума запаха. Инстинкт  вел Кедрина  верно:  в
конце  длинного коридора,  еще полного пустоты, тускло отблескивал скваммер.
Он лежал - вероятно, человек в этой скорлупе был без сознания. Несчастье?
     Кедрин возился,  пытаясь извлечь человека в скваммере  из узкого колена
коридора,  рассчитанного  на  то, чтобы по нему  передвигались  в нормальных
комбинезонах, а  не в этих  ходячих танках... Он брался  за скваммер и так и
этак, и думал о том, как бы подсунуть нижнюю пару рук под скваммер, и о том,
будет  ли рецидив атаки, как это бывало иногда... Он уже совсем  выбился  из
сил,  но позвать  на  помощь отсюда  было  нельзя:  металл  корабля  надежно
экранировал  его, связи  не  было.  Наконец ему удалось захватить терпевшего
бедствие  под  мышки. Обнимая  скваммер  так  крепко, словно он  был любимой
женщиной,  Кедрин  едва   выбрался   из  коридора.   Ранец-ракета  судорожно
задергался, разгоняя сразу  двоих. Кедрин несся к люку. Второго искавшего не
было  видно  - он, вероятно, уже вернулся. В  телефонах щелкнуло  -  спутник
запрашивал. "Есть, - сказал Кедрин, - все  в порядке". "Интересно, кто это?"
- подумал он, скосил глаза и  увидел краешек зеленой полосы  на груди чужого
скваммера. Значит, это своего мастера вытащил Кедрин.
     Створки люка разошлись перед ними и сомкнулись позади.  Кедрин внезапно
почувствовал неодолимую тяжесть  скваммера, неуклюже присев, положил ношу на
пол туннеля. Люди, одетые для выхода, обступили его.
     - А второй?
     - Разве...
     - Он не возвращался, - проговорил кто-то. - Надо искать его.
     -  Запах  кончился, - пробормотал  Кедрин.  -  Все равно  сейчас выйдет
смена.
     - Нет. Ты не слышал. Только что патрули дали предупреждение.
     - Что на этот раз?
     - Протонная атака, -  вмешался другой. - Протонная атака... - И  сейчас
же,  словно  для  того,  чтобы  подкрепить  эти  слова,  перекрывая   голоса
собравшихся, раздался призыв централи:
     -  Всем,  кто  в  скваммерах!  Немедленно  покинуть  выходной  туннель.
Протонная атака! Всякий выход запрещается! Всем возвратиться в зал, выйти из
скваммеров,  ждать  указаний.  Экипаж  катера, на  борт! Выйдете  на поиски.
Пострадавшего доставить в зал в первую очередь...
     Кедрин нагнулся, чтобы  вместе с  другими поднять человека в скваммере.
Внезапно, расталкивая других, показалась  фигура, также  одетая  для выхода;
фонарь скваммера возвышался над  остальными, таких на спутнике было не более
полудесятка, и это мог быть кто-то знакомый. Стремительными шагами подойдя к
лежащему,  высокий  остановился, и на  груди  его панциря  сверкнули  четыре
зеленые полосы.
     - Кто? - спросил он, и голос его был выше и резче обычного, словно даже
протез гортани отказывал в минуты волнения. - Кто?
     Один из стоявших сзади  положил руку на плечо Кедрина, и Седов - только
он мог носить  четыре полосы  - шагнул, подошел вплотную.  Длинные  руки его
скваммера протянулись, и Кедрин отшатнулся, но  Седов уже обнял его. Никто и
не  подумал улыбнуться, хотя объятие двух бочкообразных космических костюмов
выглядело, наверное, смешно.
     Потом шеф-монтер присел,  без видимого  усилия (хотя это могла  быть  и
заслуга скваммера) поднял лежавшего, прижал  его к  груди  и, переваливаясь,
быстро зашагал, почти побежал  по туннелю  к залу, где только  и можно  было
вынуть из скваммера пострадавшего.
     - Почему сам Седов? - вслух подумал Кедрин. - Кто мастер?
     Он  не получил ответа, потому что  еще и  еще кто-то клал  руку на  его
плечо, и он понял, что его благодарят. И  тогда он спохватился вдруг, что на
этот раз вовсе не испытывал страха.
     Да,  страх ушел. Наверное,  надо  было, чтобы угроза  другому  человеку
заставила его  забыть о том,  что угрожало ему  самому. Это-то, вероятно,  и
было тем самым рождением монтажника,  о  котором  говорил ему Гур когда-то -
очень давно, показалось ему.
     Тем скорее надо было  узнать, кто такой мастер. И Кедрин понял,  что он
уже знает это, хотя еще и не  верит. Почему он не понес сам? "Начальникам не
дано никаких привилегий, - подумал он, - разве что не спать круглые сутки...
Зачем я отдал ему?"
     Он  думал над этим так,  словно  бы что-то и в  самом  деле зависело от
того, кто  отнесет Ирэн в  зал, кто освободит ее  из скваммера  и проводит в
госпиталь. "А если не в госпиталь?" - подумал он и шагнул по  направлению  к
залу.
     Он  успел   сделать   едва   несколько  шагов.  Весть,  что  она  жива,
распространилась куда быстрее, чем протонная атака, чьи смертоносные потоки,
невзначай извергнутые Солнцем, бушевали теперь за стенами спутника. Она была
жива, и для него вдруг стало просто необходимо совершить еще что-нибудь.
     Кедрин миг потоптался на месте. Стремительно повернулся.  И поспешил не
в зал,  а к боковому выходу - туда, где был уже готов  к  выходу  из эллинга
надежно защищенный от излучения аварийный космический катер.
     Отливающее золотом каплевидное тело  катера еще покоилось  на платформе
катапульты.  Но в его очертаниях  уже не было  покоя, готовность в любой миг
сорваться с места чувствовалась  в них.  Кедрин  торопился. Он  видел, как в
отверстии  люка  скрылась фигура  последнего из дежурного  экипажа и  крышка
медленно затворилась. Но пока Кедрин находится в  эллинге, створки выходного
люка не будут открыты.
     Поэтому Кедрин  не  удивился,  когда люк  отворился  снова.  Показалось
гневное  лицо,  рука  повелительно  указывала  на  выход.  Кедрин  подступил
поближе.  Он  не  мог  говорить с этим человеком - у него не  было рации.  И
Кедрин просто заставил скваммер вытянуть руку и указать  на задний, багажный
люк, за которым - он знал - было место именно для него,  потому что влезть в
скваммере в пилотский  люк было просто невозможно. Командир катера  отчаянно
замотал головой, губы  его быстро задвигались.  Кедрин  усмехнулся,  подошел
вплотную  к  люку  и  застыл.  Он  знал, что,  экономя время,  пилоты  будут
вынуждены взять его.
     Его взяли; задний люк стремительно распахнулся, чуть не задев скваммер.
Из  проема  выдвинулся пологий мостик.  Кедрин ступил  на него.  Сокращаясь,
мостик  втянул  его  внутрь, люк захлопнулся. Почти  тотчас же створки ворот
разошлись, и катапульта швырнула золотой кораблик в пространство.
     Катер  шел  медленно,  описывая  размашистый зигзаг поиска,  непрерывно
вызывая по связи. Все наблюдали по секторам.  В поле зрения были одни только
звезды,  их  было много, они далеки. Потом их стало на одну  больше. Красная
звезда  внезапно  показалась в  поле  зрения  Кедрина. Свет ее был  тепел  и
трепетен.  Это  спутник  двадцать  четыре  дробь  пять  охлаждал  в  вакууме
очередное  свое изделие.  Значит,  скоро транспортная ракета утащит комплект
новых деталей к спутнику дробь шесть, где они будут окончательно  отделаны и
оснащены, а уже потом все это в строгом, давно рассчитанном порядке поступит
на их спутник  -  дробь  седьмой  -  для монтажа.  Так  из  лунного  металла
рождались в пространстве длинные корабли...
     Огонек  завода,  метнувшись, скрылся из  глаз: катер совершал очередной
поворот.  Возникли новые звезды, их  по  временам затмевали висящие близко в
рабочем пространстве,  подготовленные к монтажу  детали.  Тогда  лучи мощных
прожекторов  катера отражались  от их металла, несмотря  на  покрывавшую его
защитную керамическую корку, и заставляли щурить глаза.
     Но  скваммера  не было  видно. Потом детали  остались  позади.  Приборы
показывали угрожающий  уровень радиации  за  бортом, но здесь было  уютно  и
надежно, и страшно  было лишь  думать  о том,  кто сейчас ворочался где-то в
пространстве,  заключенный в раковину скваммера. Конечно, и это была защита,
но время шло, а протонная атака была очень мощной. На всякий случай командир
катера запросил спутник, но пропавший не возвращался туда...
     Его обнаружили далеко от  спутника.  В  иллюминаторе  замелькал огонек,
одновременно  на экране локатора  встал  всплеск.  Пилот  катера взял  курс.
Пришлось  развить  скорость: огонек  двигался убегая. Его  удалось  нагнать,
когда уже  была  пройдена граница рабочего пространства.  Скваммер  летел по
прямой,  удаляясь в непостижимую бесконечность, прожектор на груди скваммера
горел  ровным  и холодным светом.  Катер слал  вызовы  по связи, пробуя  все
каналы. Ответа не было. Вскоре катер поравнялся со скваммером, но летящий не
остановился. Ноги  панцирного  костюма  были вытянуты, руки прижаты к бокам.
Такую позу обычно принимали для полета.
     В лучшем случае, человек был без сознания... Кедрин торопливо скользнул
обратно в багажную камеру,  влез в свой  скваммep.  Несколько секунд он  мог
пробыть за  бортом  без риска.  Пилоты  молча кивнули; соглашаясь,  командир
включил  автоматику  выхода.  Кедрин нырнул в  пустоту.  Затрещал  дозиметр,
прерывисто запылал  индикатор... Обхватив  скваммер  руками, Кедрин направил
его к открытому провалу люка.
     Потом  Кедрин  забрался  в  камеру  сам.  Катер  описал  широкую   дугу
разворота. Кедрин томился в скваммере, выбраться  из него было нельзя -  два
скваммера и так едва умещались в тесной  каморке,  оттого-то его и не хотели
брать  катерники. Сейчас в багажной камере совсем не  оставалось  свободного
пространства, хотя рядом, за нетолстой оболочкой, его  было столько, сколько
не пожелает и человек с самыми широкими замыслами.
     Это  было  неудобно и страшно - стоять, прижимая  собою к стене  другой
скваммер, ставший, судя  по  всему,  последним пристанищем  безыменного пока
монтажника. Было страшно думать, что же могло случиться с ним, с первым, кто
бросился  спасать  оказавшегося в беде,  и вот  сам... Во  всяком случае, не
радиационная атака была  причиной этого - человек не мог так быстро лишиться
сознания,  не  говоря уже  о худшем. А Кедрин почему-то  предполагал  именно
худшее, как  будто мертвый холод второго скваммера добрался до него и проник
до  мозга  костей,  и Кедрин  чувствовал, что  еще  немного, - и он задрожит
мелкой,  унизительной   дрожью,  потому  что   ему  никогда  не  приходилось
находиться так близко  к смерти. Да, задрожит,  хотя в скваммере был включен
подогрев и  с лица Кедрина лил  пот, да и если бы он даже в действительности
почувствовал холод того,  второго  скваммера,  что  из  того?  Все скваммеры
холодны снаружи...
     Он  подумал,  что никак  не может уйти от проклятого вопроса, почему же
гибнут  люди. Какая  целесообразность  в  том, что,  спасая другого, человек
погиб сам?
     И все  же он знал  - и  в этом есть  целесообразность, потому что  есть
пропасть между спасением себя и спасением другого; и второе из этих действий
свойственно  лишь  человеку  -  и  только  в том случае, если  он  настоящий
человек. И, значит, был в этом смысл, если даже человечество  в целом ничего
от этого не выигрывало количественно.
     Торможение  прижало  его  к стене. Затем  в камере стали слышны  гулкие
звуки - катер вошел в эллинг. Люк распахнулся. .
     Кедрин  шел  по коридору к  залу.  Вернее, шагал скваммер  - безотказно
работали сервомоторы, и это было счастьем.
     Сам Кедрин  не  смог бы  сделать  ни  одного  шага:  усталость все-таки
добралась до  него. И еще  один скваммер  шагал рядом,  и это было совсем уж
дико, потому  что человек в нем уже не жил,  не мог шевельнуть даже пальцем,
но  скваммер  шагал себе враскачку, и это было все равно, как если бы  шагал
мертвый. Мертвые не  ходят на Земле, но  здесь  оказалось  возможным и  это.
Кедрин отводил и отводил глаза, но они наперекор его воле все поворачивались
и  поворачивались в  ту сторону. Хорошо, что хоть сзади шли  живые -  экипаж
катера и те, кто их встретил; и среди них тот, кто торопливо просунул руку в
приоткрытую дверцу,  и  ощутил неживой холод бывшего  монтажника, и  включил
автоматику,  заставившую  механический  костюм  двинуться   вперед...  Очень
странным  оказалось  то,  что  дверца  в  спине  броненосного  одеяния  была
приоткрыта. Это объясняло, отчего  умер  человек, но не объясняло почему. Не
могла  сама  раскрыться  дверца, защищенная  изнутри двумя  предохранителями
противоположного действия,  да еще  и  заблокированная  вакуум-блокером. Это
означало, что разгерметизировать скваммер  в пространстве можно  было только
намеренно, а значит... Кедрин сморщился: нет, нет!
     Потом был  знакомый зал, и Кедрин  прошагал к  своему  месту  No  283 и
открыл изнутри дверцу, это было  очень трудно  -  мешали два предохранителя,
хотя вакуум-блокер и отключился, - и вылез.
     Лицо  человека  мелькнуло  перед  ним,  человека,  которого   везли  на
носилках. Лицо  с острыми полукружиями скул, с  закрытыми глазами и  губами,
изогнувшимися  в  улыбку,  усталую и  -  странно, или это только  показалось
Кедрину? - торжествующую... Кедрин вспомнил, кому принадлежал номер на спине
этого скваммера и чье это было лицо.
     Он медленно шагал по коридору. Как из тумана, выплыла его дверь. Кедрин
остановился.
     - Ничего,  -  услышал  он.  -  Все-таки  ты  потом  доказал  и  поэтому
останешься монтажником. Но это будет решать весь спутник...
     Потом  из  непонятного  всплыло  лицо  с  безмятежно-наивными  глазми и
странно не соответствующей этим глазам складкой у рта, резкой и упрямой.
     -  Тебе было страшно,  Кедрин? - говорил Велигай.  - Страшно? Он погиб,
Кедрин? Да?
     - Не страшно, - через силу сказал Кедрин. - Глупо.
     - Пока  неизвестно.  Но, может быть...  Бывает и так.  Но  и неразумный
поступок может быть оправдан...
     - Я устал, как никогда в жизни.
     -  А  тебе  не кажется, Кедрин,  что никто не гонит человека туда,  где
возникает угроза  гибели? Он идет туда сам, и всегда  будет так, и без этого
не будет человека.
     - Отстань, Велигай, - сказал Кедрин, в изнеможении вытягиваясь на своем
диване, - Я тоже шел сам, но это было нелегко...
     Он уснул.
     XVI
     На   орбите   Трансцербера  скорость   сближения   опять  вернулась   к
первоначальному  значению,  и  осталось необъяснимым, почему она на какой-то
период  времени  увеличилась.  Разгадка причины  стала еще  одной темой,  на
которую  могли спорить исследователи. Однако они  с каждым днем спорили  все
меньше и соглашались все чаще.
     Капитан Лобов  все-таки настоял на своем  - капитану это не так  трудно
сделать, как  полагают некоторые, - и Земля пока  так и не узнала о внезапно
ускорившемся было сближении.  Ведь это  означало замедление  по  неизвестной
причине  движения  корабля.  Никто  не  предполагал,  что  могло  ускориться
движение Трансцербера,  - такого,  как сказал один из исследователей, еще не
бывало.
     Впрочем, если принять во внимание странную вспышку  на  Трансцербере  и
непрохождение  волн на  Землю,  то  можно  было  и  не удивляться тому,  что
какие-то  непонятные  силы задержали на  два  дня  движение  корабля.  Жаль,
конечно, что интеграторы, определявшие  скорость корабля  в принятой системе
отсчета,   не   работали   с   момента  выброса   реактора   и   двигателей.
Астрономические  наблюдения   не  могли  дать,  вне  возможной   ошибки,  ни
пройденного  расстояния,  ни тем  более увеличения  или уменьшения скорости.
Оставалось предполагать  и радоваться тому, что этим предположениям ничто не
противоречит.
     Кстати, все это подтверждало  мысль капитана Лобова: в пространстве еще
полно  таких  вещей,  которые и не  снятся  нашим  исследователям. Да и  что
удивительного? Правда, уже минули столетия с  того момента, как люди впервые
вышли в пространство, сначала в Приземелье, а потом и дальше. Но что с того?
Люди живут на Земле десятки тысяч лет (опять-таки, насколько им известно), а
разве они сегодня знают все о Земле?
     Исследователи согласились - они  знают далеко не все. Правда, это их не
очень  трогало  - Земля  была  не  их специальностью, но вот то, что человек
чего-то не знает о пространстве, казалось им  личным оскорблением. Ну что ж,
так  оно  бывает всегда...  Капитан  Лобов  не  спорил. Он  несколько  минут
пребывал в задумчивости, потом  встрепенулся и задал всем достаточно работы.
Может быть, его приказания  и не решали основной задачи  - выбраться отсюда.
Но они  решали другую задачу; не дать людям задумываться над тем,  что такое
ускорение сближения. Если  оно однажды произошло,  могло повториться  и  еще
раз, и даже ещ