мной. А? Посмотришь поля. Поскачем немного.
     - А у тебя другая... другой... такой есть?
     - А мы сейчас съездим  на дойку  и  возьмем второго лятуя. Там  и седло
надуем. Садись сзади меня.
     В конце концов, Андрей  вышел из восьмиугольной комнаты для того, чтобы
поскорее  узнать  жизнь  на  неизвестной  планете, и уж  раз подворачивается
подходящий случай, отказываться от него было бы  неразумно. С помощью Крайса
он взобрался на лятуя, и они поехали в ту сторону, откуда приехал Крайс.


     Глава восьмая

     ВСЁ НАОБОРОТ


     Когда-то  Андрей читал, что  неумелый  седок  не  только  сам устает  и
набивает себе известное  место, но и сбивает спину лошади. А чтобы этого не-
было, люди  придумали  седло  и стремена к ним.  Наездник  сидит в  седле, а
ногами  упирается  в  стремена.  Когда лошадь  начинает очередной шаг, нужно
опереться  на  стремена и  приподняться,  а  когда она уже сделает этот шаг,
опять  мягко опуститься  в седло. Дело это нелегкое, недаром на Земле конный
спорт считается одним из труднейших.
     Андрей смело взобрался на  лятуя, но, устраиваясь на его широкой спине,
вспомнил,  что,  когда  наездник  ездит  без  седла, это  называется  "ехать
охлюпкой". А  ему не  хотелось быть  охлюпкой, да  еще  не на  лошади, а  на
каком-то шестиногом  уроде-лятуе.  И он заерзал,  понимая,  что ему придется
нелегко.  Но  ведь  всякий путешественник, в  том числе  и поневоле,  должен
переживать  трудности.  Без них не  бывает  ни  приключений,  а  значит,  ни
романтики, ни путешествий. Но на всякий случай он пробурчал:
     -  Неужели у вас машин  нет? Или хотя бы велосипедов,  чтобы  ездить на
работу?
     - Машин - навалом. Бери любую. Но зачем и кому это нужно?
     -  Как  это  зачем?   -   удивился   Андрей,  который  мечтал  поводить
когда-нибудь автомобиль. -  Ведь  это ж здорово: сел в  машину и  поехал  на
работу или там в школу.
     - Кстати,  ты мне так  и не  объяснил,  что такое "школа" и  что  такое
"класс". Но сейчас дело не в них. А дело в том, что, когда ты ведешь машину,
ты ведь  не  посмотришь по сторонам, не подумаешь о  чем-нибудь постороннем.
Тебе все  время нужно следить за  дорогой, за поведением машины, соображать,
где  повернуть, где сбавить скорость,  где прибавить... А на лятуе все очень
просто. Сел, поехал  в поле или там на реку. Сиди и рассматривай окружающее.
Все  остальное  за  тебя  сделает  сам лятуй  - и дорогу выберет, и скорость
прибавит и  убавит...  Да и другое. Для машины  нужна энергия, а лятуй - сам
энергия. А потом, просто приятно проехаться. Но! - крикнул Крайс. - Вперед!
     Лятуй покорно развернулся на месте и трусцой направился в известное ему
и Крайсу место.
     Бежал он легко и очень плавно,  так что Андрей почти не подпрыгивал. Но
временами все-таки подскакивал и шлепался на  спину лятуя. Чтобы шлепки были
не так  уж  опасны, он старательно сжимал бока животного внутренней стороной
ног - шенкелями, как говорят наездники.
     Лятуй  резво свернул  с  дороги к небольшому,  приземистому  зданию, за
которым  высились  башни,  и остановился.  Перед  зданием  у  дверей  стояли
несколько лятуев и мирно махали длинными хвостами. Другие выходили из здания
и брели в сторону полей или лугов... Крайс спрыгнул с седла и побежал к тем,
уходящим, поймал одного из  них за  хвост и потянул на себя. Лятуй обернулся
и, переступив всеми шестью ногами, пошел за Крайсом.
     Крайс снял с полки под навесом какую-то тряпку и кинул Андрею.
     - Надувай седло!
     Сам  стал  на приступочки,  взял  уздечку и взнуздал  лятуя. Когда  они
оседлали шестино-гого скакуна, Крайс спросил:
     - Ты на каком поедешь, на моем или на этом?
     - Я? На этом, - решил Андрей и подвинулся к новому знакомому - лятую.
     - Хорошо. Только ты сначала его не гони. Потихоньку. Привыкни.
     Они медленно поехали по мягкой полевой  дороге-тропке  к далеким полям.
Андрей спросил:
     - А зачем они сюда приходят?
     - К доильне? Доиться.
     - Как это доиться? Сами?
     - Конечно! -  Крайс  внимательно  посмотрел на Андрея и вздохнул. -  Я,
понимаешь, все забываю, что ты с другой планеты. Тогда уж я  тебе сразу  все
объясню. Когда-то, очень давно, наши предки прилетели на  Мембу, потому  что
наше солнце стало остывать и нашей старой планете не хватало тепла. А  здесь
его  -  хоть  отбавляй. Но на  Мембе люди застали  полное  разорение. Мемба,
видно,  попала  когда-то в  метеоритный  поток, и  вся  ее  суша  была будто
перепахана кратерами и завалена обломками скал и метеоритов. Но климат нашим
здесь понравился. Начали они сюда  переезжать и привезли нужных животных. Но
вот беда - все наши животные были четвероногими и постоянно ломали ноги. Вот
тогда-то  биологи и вывели лятуев.  Среди  всех  ям, воронок и кратеров  они
всегда  стояли на четырех  ногах, а двумя  другими  нащупывали точку  опоры.
Понял?
     - Понятно. Они стали как бы... гусеничными.
     - Н-ну... примерно. Потом наши  предки выровняли часть  планеты, лятуев
вроде  бы можно было и заменить, но они  оказались очень  приспособленными и
милыми.  А  потом биологи еще поработали, и  вот лятуи  теперь заменяют всех
других животных. У них длинная  мягкая  шерсть, и стригут ее два раза в год.
Они  дают отличное молоко. Они  прекрасные работники, но, правда, не слишком
быстрые  скакуны: ногами путаются.  Что-то  биологи не  додумали.  Рысью еще
бегают,  а как  в  галоп, так и запутываются.  Что-то  у них  в  управляющих
центрах мозга не срабатывает. Биологи, конечно, докопались бы и до этого, но
зачем? Галопа от  них  и  не требуется.  Они  хороши при  езде  на  короткие
расстояния, на  прогулки, на мелкие работы в поле,  в садах...  А на крупных
работах - там,  конечно, машины.  Ну вот... И еще они  дают вкусное  сало. -
Крайс потрепал лятуя по подушке - горбу. - Отличное животное.
     - Ну а доильня?
     - Ах да, доильня... Видишь ли, раньше, когда у  нас было  много  разных
животных,  скот  содержали  в  специальных  помещениях,  за  ними  ухаживали
специальные  люди. Животным, как барам, подвозили корма,  заботились,  чтобы
они  не простудились,  мыли,  чтобы  они  были  чистенькими.  Словом,  скоты
постепенно  становились  хозяевами, а люди возле них как бы  прислугами. Вот
наши и подумали - а зачем?
     - То есть как это зачем? Чтобы получить от них мясо или там молоко.
     -  А что, животные без всех этих забот не наращивают  мясо или  не дают
молока?  Ведь им что  надо?  Корм.  Простор,  чтобы  побегать,  порезвиться.
Кстати,  когда животные содержались  в  помещениях, как отдыхающие, так  они
стали вырождаться, мяса  от них было мало, больше жира. Молоко тоже не то...
Животному  нужно  движение.  Ну  вот... Что  сделали  наши?  Когда выровняли
планету, создали пастбища и пустили на них лятуев - пусть гуляют. Но ведь на
пастбищах  соль не  растет? Микроэлементы  тоже не производятся.  А  без них
лятуям живется плохо. Организм не развивается. Так вот, соль, микроэлементы,
самые вкусные искусственные  корма стали  давать им  только  в  доильнях.  И
строго в определенный час. Вот они и выработали условный рефлекс. Как только
подходит  время,  они  со всех ног бегут к доильне,  к  кормушке.  Станут  к
кормушкам,:  а  снизу поднимается  доильный  аппарат.  Лятуй  аж  визжит  от
двойного удовольствия.
     - Почему двойного?
     - А потому что они любят доиться. И  если случайно аппарат испортится -
ребята недосмотрят, - они даже болеют, недоенные. Вот так все и идет.  Лятуи
сами кормятся, сами о себе заботятся и сами доятся.
     - Слушай, а откуда ты все это знаешь?
     -  Ты что?  С другой планеты?  -  удивился Крайс и рассмеялся. -  Опять
забыл,  что  ты  с  другой  планеты.  Тут, понимаешь,  как... Вот  я  сейчас
занимаюсь кормами для лятуев и зерновыми.  На хлеб. Но уже через  год, когда
мне  будет  десять  лет, я перейду  на обслуживание  лятуев. Буду их лечить,
подкармливать во вре- .  мя стойбищного периода - словом, стану ля-туеводом.
Года на два. Вот  почему я уже сейчас  к ним присматриваюсь и занимаюсь ими.
[:]
     Кое-что   начинало   проясняться.   Но   проясняться  так,  что  Андрей
запутывался все больше и больше. А ему хотелось понять,  как  же  : все-таки
живут   серебряные  люди.  Вот  с  ля-туями  ему  все  ясно.  Тут,  главное,
разумность.  В самом  деле,  зачем ухаживать, если они могут  обходиться без
ухода? Зачем их  доить, если  они и  сами могут доиться? Тут все  правильно.
Непонятно  одно:  как  позволяют  взрослые  работать таким ребятам?  И  что,
спрашивается, делают тогда взрослые, если ребята  выращивают  на полях  корм
для лятуев и хлеб для всех?
     - Ну  хорошо, - сказал Андрей,  - это я понимаю. Ну а когда ты  кончишь
возиться с лятуями, тогда ты куда пойдешь? . - Я тогда займусь машинами. Или
уйду  в  море.  - Крайс засмеялся. - У  меня ж тоже такой  же, как  у  тебя,
костюм.  А потом пойду на  строительство. Потом снова к  машинам, но уже  на
заводы. Делать машины или на фабрику их обслуживать.
     - Ну а потом?
     - А потом, как все, - начну учиться. Андрей невольно дернул за поводья,
и лятуй покорно остановился.
     - Ты чего? - удивился Крайс.
     - Как... учиться?
     - Ну  как, как...  Как все. У  нас же как? Совсем  маленькие  возятся с
цветочками, потом - на огороде, потом, вот как я, - в поле, а потом уж как я
сказал. А  уж когда  вырастут - будет им лет по  двадцать пять - тридцать, -
тогда начинают учиться.
     - Но слушай... они же старые... становятся. Учиться же нужно маленьким.
     - Почему?
     - Ну... как... почему? Чтобы знать,  - лепетал Андрей. Он решительно не
понимал того, что делается на этой планете.
     - Чтобы что знать?
     - Ну... все...
     Крайс весело рассмеялся:
     - Чудак.  Знать  все -  невозможно. Познать все -  тем более. Да и  кто
точно знает, кем он будет, когда вырастет. А? Ты знаешь?
     - Не знаю... Но... я мечтаю.
     - Ха! "Мечтаю"! Сегодня об  одном, завтра о другом.  А  потом и вовсе о
десятом. И  наконец, пока ты вырастешь,  окажется,  что то,  чем  ты мечтал,
вовсе и не нужно.
     - А так бывает?
     - Ну а как же! Ведь взрослые все время^  учатся, познают  все  новое  и
новое. Значит, то, что всем кажется,  что  оно  нужно сегодня, завтра  может
оказаться и ненужным. Нет уж!  У нас так: сначала научись делать, пойми, что
к чему, а уж потом учись - дети тебя прокормят.
     Ну,  положим и на оставленной Земле  взрослые  тоже... не всегда бывают
сахаром. И там  они требуют  порой от  детей  слишком  многого. Но здесь! На
Мембе!  Это  же  ужас  чистейшей  воды!  Эксплуатация  детей,  подрастающего
поколения! Ишь  как хитро придумали!  Маленькие, они,  конечно, протестовать
еще  не умеют. Профсоюзов у них нет,  забастовок не объявят.  Вот взрослые и
пользуются... заставляют работать за себя. Вернее, на себя.
     Но Крайс не знал об этих мыслях. Он добавил:
     - Ведь  у нас учатся для чего? Чтобы узнать что-то новое, что  помогает
жить и работать, делает жизнь интересней и красивей. Верно?
     - Ве-ерно...
     - Ну а  что  нового, например, в теореме подобия треугольников, которую
мне сегодня предстоит повторить и выучить? И тысячу лет назад она была такой
же, и сегодня. Хочешь - учи ее, хочешь - не учи,  а она все равно такой же и
останется. Вот на днях она потребовалась -  новые поля нарезали, нужно  было
разработать порядок  их вспашки. Я на глазок вижу, как это  сделать, но если
серьезно, чтобы дать  задание  тракторам, - не знаю. Приходится разбираться.
Оно, само  дело,  показывает,  что к чему.  И потом...  - Крайс помялся. - В
клубе еще старшие ребята поинтересуются.
     - Но это ж ты все равно учишься. Не знал теоремы, а теперь узнаешь.
     - Это  не настоящее  учение.  Это  так... повторение известного. Просто
стыдно жить  и не знать  то, что все знают. Они  же на  тебя, как  на лятуя,
смотреть  будут.  Все  давно  изучили,   а  ты  не  знаешь...  Стыдно.  И  -
неинтересно.  Ни  поговорить, ни поспорить... А вот  когда человек копается,
учится совсем  новому  делу, которого  еще  никто не знает...  ну, например,
новый сорт растений  выводит, - вот это интересно! Вот это настоящее учение!
Потому что он учится  у самой природы, разгадывает ее.  Научится чему-нибудь
действительно новому и расскажет всем людям. И они пользуются этим.
     - Послушай, но ведь это уже  не учение. Это же исследование, - возразил
Андрей, и на  душе у него несколько отлегло.  Выходит, что взрослые все-таки
кое-что полезное делают. Не только дети.
     -  А-а!  -  махнул рукой Крайс. -  Ты никак  не поймешь.  Учиться можно
только  новому,  а то,  что  мы  делаем,  -  это всего  лишь повторение  уже
узнанного, достигнутого. Просто мы копируем. Понимаешь?
     Нет, Андрей понимал далеко не все. Ясно  было только  одно - Крайс либо
путает  исследования с учебой, школу с научно-исследовательским  институтом,
либо  у них на планете научная работа называется по-другому, чем на Земле. И
он так и сказал. Крайс опять махнул рукой:
     - Ладно... Все равно все сразу не поймешь. Давай помчались.
     Он пришпорил лятуя и потрусил узенькой полевой дорожкой к раскрашенному
в разные  цвета  небольшому, похожему на садовый,  домику.  Андрей  поскакал
сзади.  Ветер  ударял в грудь,  клубилась  оранжевая пыль  из-под  копыт,  и
великолепно было мчаться по этим странным полям чужой планеты. Жалко, что на
нем  был костюм.  Он почти не  чувствовал дуновения ветра,  запахов и  всего
того, что особенно приятно в скачке.
     Сейчас  он  уже не думал,  что на Мембе живут наоборот. Может быть, все
обойдется  -  люди здесь, видно, умные, если девятилетний парнишка  знает  и
умеет столько.
     Впрочем, что умеет Крайс, Андрей, в сущности, еще не знал...


     Глава девятая

     ТРЕВОГА БЕЗ ТРЕВОГИ


     Первой проснулась  Валя. Она долго лежала не шевелясь,  думая  о  своих
земных делах: ставить  кружева на белый  парадный фартук или сделать  просто
прошву. Старшеклассницы от  кружев отказались,  говорят, что  теперь  так не
носят. А может быть, отделать бретельки фе-' стончиками? Нет... Грубовато.
     Впрочем, фасон  и украшение белого фартука можно будет  обсудить  еще с
мамой  и, главное, с соседкой  напротив, потому что эта  соседка работает на
швейной  фабрике. Важнее  портфель...  Мама  не  соглашается на  современную
сумку, которую можно  носить через  плечо... А  старый  портфель, он и  есть
старый... И вообще...
     Валя  вздохнула  и открыла  глаза.  Мирно и  покойно лучились нездешним
светом потолок  и стены. Нарушая все законы,  во всех  восьми углах  комнаты
сумрака не было. Наоборот, свет там казался  ярче, чем в других местах. Валя
хотела  было разгадать эту загадку,  но сразу же вспомнила, где она, как она
сюда попала, и ей  очень захотелось плакать. Но зареветь  -  значит  уронить
себя в глазах мальчишек, и она сдержалась.
     А уж когда она подумала о мальчишках, то, конечно, вспомнила нахального
Андрея  и  сейчас  же  поклялась,  что  она  его,  во-первых,  всегда  будет
презирать,  во-вторых,  она   ему  отомстит,  а  в-третьих...  но  ей  опять
захотелось заплакать, и  она  опять сдержалась. Только  этого  недоставало -
реветь из-за  какого-то дурака и задаваки, который воображает из себя... как
не знаю что...
     Она нахмурилась, решительно  сцепила зубы,  потому что она была волевой
девочкой,  и решила, что  теперь никогда даже не взглянет  на Андрея.  Пусть
вытворяет  все, что взбредет в его шальную голову, а она будет сдержанной  и
безразличной. И  как уж тут получилось, она и  сама не знает, но  только она
нечаянно посмотрела на ту кровать, где должен был спать Андрей. Но Андрея на
кровати не было.
     Стараясь не ворочаться, Валя осмотрела комнату, увидела приставленный к
открытой  двери стул  и  все поняла: Андрей сбежал!  Только  после этого она
увидела сладко посапывающего Виктора и возмутилась:
     - Спит себе, и горя ему мало! Хорош командир!
     Она вскочила и  с трудом растолкала  Виктора -  ведь он выпил и свою, и
Андрееву кружки молока с легким снотворным.
     Не поднимая век, Виктор спросил:
     - Что случилось?
     - Андрей сбежал!
     Виктор с трудом поднял веки, зевнул и усмехнулся:
     - Куда он мог сбежать? В другую галактику?
     - Понимаешь, его нет в комнате. А дверь открыта. Ты же командир!
     - Ну и что, что командир? - спросил Виктор, покачиваясь. - Вот появится
- наложу на него взыскание.
     - Ну ты пойми, пойми!.. Ведь здешние говорили, что тут не тот воздух...
Он же может задохнуться.
     Виктор сразу посерьезнел  и проснулся. Он внимательно огляделся, увидел
открытые двери, пустую постель Андрея и опять усмехнулся:
     - Успокойся и спи!
     - Я не понимаю, как ты можешь!.. - возмутилась Валя.
     - Вот чудачка!  Дверь открыта?  Открыта.  Значит,  этот  воздух и  сюда
проходит. А  мы  с тобой - ничего, не задыхаемся. Костюма Андреева нет? Нет.
Значит, если даже воздух ему вреден, так он  же не окончательный дурак, а я,
между прочим, знаю, что Антонов умный  человек  и наверняка поднял капюшон и
знакомится с этой... самой... Мембой.
     - С чем, с чем? - насторожилась Валя.
     - С Мембой. Планетой, на которую мы сели. Поняла? Спи!
     Виктор опять улегся, повозился и засопел - мерно и сосредоточенно. Валя
не могла  даже возмутиться как следует. Она походила по комнате, заглянула в
дверь и  подумала: "А  я что?  Хуже Антонова?" Натянула капюшон  и вышла  за
стальные двери, так же, как и  Андрей,  полюбовалась непонятными деревьями и
разноцветными травами и по голубой тропинке пошла к красному тротуару. Здесь
она  постояла  и  подумала, куда же идти  дальше, повернула налево  и вскоре
увидела доильню, к которой бежала какая-то девчонка в короткой юбке.  Из-под
юбки,  на оранжевом солнце,  весело вспыхивали солнечными зайчиками,  словно
хромированные,  стройные   ноги.  Темно-рыжие   пышные   волосы  отсвечивали
старинным самоварным блеском.
     Девчонка конечно же успевала  смотреть  не  только перед собой, но и по
сторонам и, увидев Валю, остановилась как вкопанная, потом осторожно, бочком
приблизилась к ней и довольно долго рассматривала ее широко открытыми, очень
голубыми глазами. Потом она улыбнулась и закричала:
     - Ой! Ты  же с другой планеты! Ты парень или девочка? Мы же  видели вас
по телевизору.
     Потом они разговаривали точно так же, как разговаривал Крайс с Андреем.
Во время этого разговора выяснилось, что девчонка, которую звали Пепа, очень
спешит,  потому что на ее поле поехал знакомый мальчишка, с  которым она,  к
сожалению, вместе работает...
     - А ты же знаешь, что  на  мальчишек ни[  ]в чем  полагаться
нельзя.  У  них  вечные заскоки.  И я  убеждена,  что  он  опять  что-нибудь
напутает. Ими постоянно нужно руководить.
     Валя услышала и в голосе девочки,  и  в смысле этих ее слов нечто очень
знакомое  и  совершенно понятное.  Такое, словно она  просто встретилась  со
знакомой из соседнего класса, с которой раньше не очень дружила, но все-таки
была в хороших отношениях. Поэтому Валя быстро  согласилась поехать вместе с
Пепой на поле. Пока они седлали лятуев, пока Валя училась садиться на лятуя,
слезать с  него и  управлять им, они успели обсудить  сотни  вопросов, в том
числе и разницу между системами обучения на Земле и Мембе.
     Потом они поскакали по полевой  дорожке к маленькому садовому домику на
поле. Скакать было страшно, интересно  и  весело. Пепа сразу  же  показалась
настоящей подружкой, с которой они просто отстали от своего отряда, ушедшего
из пионерского лагеря  пропалывать морковь на совхозном поле.  И  вот теперь
они догоняли  отряд и страшно  беспокоились, что мальчишки натворят, там или
по  дороге,  что-нибудь  такое,  из-за  чего придется краснеть  на  линейке.
Правда, Валя  чувствовала,  что  дело  тут  не  только  в  том, что натворят
мальчишки, айв несколько ином... Но ведь есть же вещи, о которых не говорят.