"ОХОТА"

     Ощущая приятную тяжесть ружья, он бесшумно прополз сквозь колючий кустарник и
осторожно раздвинул ветви. Они были здесь!
     Солнце еще не взошло, серели предрассветные сумерки, и внизу, под ветвями деревьев и в
кустарниках еще таились густые и таинственные клубы ночной темноты. Но их было видно! И не
в отличные окуляры инфракрасного бинокля, а так - потому что они были чернее самой черной
мыслимой черноты! Они двигались в центре поляны, меняясь местами и подпрыгивая.
Он замер, втягивая ноздрями горький от хвои воздух и прислушиваясь к их гортанному
бормотанью. Время от времени они забавно чуфыкали и с треском распускали свои великолепные
крылья.
     От первого солнечного луча, скользнувшего по вершинам, их чернота стала еще заметнее.
Даже издали ощущалась глянцевитность и упругость их хвостовых перьев. Хвосты эти то
распускались веером, то складывались с явным характерным шорохом - именно, как веер! От этих
удивительных хвостов так и веяло прохладой...
Над глазами у них огненно выделялись алые брови, алые, как кровь, струившаяся в их
сильных телах. Даже на вид птицы были налиты тяжелой пахучей плотью. Первобытная дичь!
И первобытная их песня, песня весны и любви, заполнила до краев эту уединенную поляну,
всепобеждающе разносилась в полном безветрии раннего утра, дикая самозабвенная песня дикого
леса...
     "Косачи! Косачи! - повторял он, словно перекатывал внутри себя еще и еще раз это старое
забытое слово. - Косачи! Прекрасная мишень!"
Он знал, что ружье снаряжено и опечатано егерем по всем правилам. Он получил от него
сертификат с внушительными гербовыми печатями и знал, что имел право на три выстрела. Он
хорошо заплатил за эти три выстрела! Осечки не будет! Он опытный и хладнокровный стрелок...
Пора!
     Привычным, хорошо отработанным движением он поднял ружье к плечу. Ощущая щекой
липкий холодок приклада, он спокойно, тщательно, как на полигоне, задержал дыхание... Ведя
стволом, он аккуратно всаживал птицу в самый центр перекрестья нитей прицела, и когда она на
короткую долю секунды замирала вместе со своей песней, - быстро и точно, три раза подряд
нажал на спусковой крючок.
     Отдачи он не почувствовал.
Щелканье курка было совсем бесшумным. Три мощные короткие вспышки одна за одной
выхватили своим резким концентрированным светом каждую хвоинку, кусты в непонятных
пахучих цветах - они были лиловыми и мокрыми от росы, многократно отразились в каждой
такой росинке, очертили дальний конец поляны в легкой кисее утреннего туманца, обрисовали
каждое перышко и кровавые надбровья птиц, заставших в свете этих вспышек в своем последнем
полете...

     ...Но что это?! Из ружья сбоку выползла, словно пустая отстрелянная обойма, лента,
состоящая из трех превосходных, первоклассно проявленных стереослайдов крупного - в ладонь -
формата. Человек тупо посмотрел на них, еще ничего не понимая.
Глухари, прервав свою песнь и прыжки, тяжелыми созревшими плодами расселись на
ближайших ветвях.
     Человек чертыхнулся, забросил ружье за спину и направился к своему флаеру, припар-
кованному в двух километрах от глухариной поляны...
     - У вас есть патроны - ?спросил он, вернувшись в поселение, в первом же универсальном
центре снабжения и распределения.
     - Простите, сэр, что такое - патроны - ?на мгновение запнувшись, повторил служащий
незнакомое слово, занося пальцы над информационным дисплеем... - У нас есть все, необходимое
для жизни...
     - Патроны... гм... это... - на лице говорившего просквозила досада, и он зло про-
должил: - Это средство, чтобы убивать дичь.
     - Убивать?! - оторопел продавец. - Вы, наверное, землянин?! - наконец, догадался он. - Вы
так похожи на нас. Сразу и не отличишь...
     - Да, я - с Земли, - гордо вскинул голову человек с ружьем. - Прилетел специально, чтобы
поохотиться на древнюю дичь... И вот... - он показал на слайды.
     - Прекрасные снимки! - одобрил продавец. - Настоящий трофей! А... А разве вы не знали,
что на нашей УЗОПе - Уникальной Заповедной Охраняемой Планете - разрешена только
фотоохота?!
     - Предупредили! Но я хотел убить настоящую дичь! - оборвал его охотник и сделал
движение, как будто нажимал на спуск.
     - Убить живую птицу, и чтобы она трепыхалась у твоих ног, роняя перья! А потом - угли,
костер, запах жареного мяса!
     - У нас таких... - служащий сделал паузу, подыскивая выражение, - таких, как вы...
подвергают принудительной перестройке психики!
     - Ах ты... - начал было охотник, но спохватился, захлопнул рот и выскочил из торгового
помещения.
     Служащий проводил его отрепетированным вежливым поклоном и неприязненным
взглядом, а затем с любопытством посмотрел на строчки информдисплея, высветившиеся перед
ним на экране:
     "ПАТРОН /устаревш./ - цилиндрическая емкость различного диаметра /калибра/, снаб-
женная устройством для взрывания содержимого. Обычно П. снабжался пулей, взрывные газы
придавали которой убойную силу на значительных расстояниях. П. применялся для охоты и в
противоборствующих столкновениях /войнах/ человеческих сообществ. Торгового индекса не
имеет".
     Служащий удовлетворенно вздохнул и выключил экран...


        "ДОНОР"
     I

     - Я этого больше не вынесу!  - сквозь навернувшиеся на глаза слезы выговорила она.
     - Мы изнемогли под тяжестью неопределенности,  - подхватил муж и с надеждой посмотрел
на хирурга.
     Тот отвел взгляд и покачал головой.
     - Я ничем не могу вас обнадежить.  - В тоне врача не было ничего, кроме бесконечной
усталости.  - Вы знаете, я собрал консилиум из лучших специалистов. У мальчика про-
грессирующая атрофия почек. Значит, месяцев семь-восемь, в самом лучшем случае  - год.
Большего ни я, ни господь Бог гарантировать не в силах. Спасти вашего сына может только
пересадка здорового органа .Необходим донор.
     - Семьдесят тысяч долларов!  - в отчаянии прошептал муж.  - У нас никогда не будет таких
денег...
     Врач, словно бы от сильной вспышки света, прикрыл глаза ладонью.
     - Необходимы сразу две почки,  - глухо сказал он.  - Две, причем свежие и молодые. Они
должны прижиться и развиваться вместе со всем организмом.
     - О-о-о!  - простонала женщина.  - Целое состояние. А Дик у нас один... Если бы у него были
братья и сестры...
     - Скажите, мистер Кэрриган...  - мужчина морщился, мучительно подыскивая слова.  - Это не
органическое, я имею в виду... не наследственное заболевание?
     - Нет,  - резко вcкинул голову хирург.  - Это не гены... Это  - осложнение после вирусного
заболевания. Редчайший случай...
     Женщина упала лицом на покрытый пластиком стол, давясь беззвучными рыданиями.
Мужчина протянул было руку, чтобы погладить ее по голове  - и oтдернул руку на
полдороге.
     - Милдред...  - прошептал он.  - Идем домой. Кажется, я знаю выход...
И он посмотрел на жену со страхом и надеждой.

        "II"

     - Доктор...  - в дверях приемной появился Роберт Джонсон.  - Мистер Кэрриган, я хотел бы
переговорить с вами наедине.
     - Выйдите, сестра!  - буркнул хирург, с интересом всматриваясь в новое для него выражение
лица давнего знакомого.
     - Скажите, доктор...  - Джонсон несколько раз судорожно вдохнул и выдохнул воздух,
прежде чем выдавил из себя первые слова, - для донорской операции... ну, для пересадки почек...
имеет значение пол донора?
     - Конечно, нет,  - сразу же ответил врач.  - Организму безразлично, будут почки мужские или
женские. В данном случае имеет значение только абсолютный возраст. Вашему сыну пять лет.
Донор должен быть моложе, в крайнем случае  - ровесник...
     - Дело в том, доктор... Дело в том, что Милдред беременна! И как нам сказали, беременность
здоровая, без патологий. Уже четыре месяца. ..
     - Поздравляю...  - спокойно сказал врач.  - Вы поступили дальновидно и мудро. Рождение
нового ребенка поможет вам пережить неизбежное горе...
     - Вы не поняли, доктор... Мы с Милдред не в силах... не в силах без борьбы расстаться с
Диком. Мы очень любим его. Мы не хотим его хоронить! И мы решили... этот ребенок... без имени
и возраста... незнакомый... пусть он и станет донором! Другого выхода у нас нет.
Хирург выронил авторучку, которую во время разговора машинально вертел в руках. Она с
коротким стуком упала на пол и, посверкивая золоченым пером, закатилась куда-то под стол.
После чего в кабинете несколько мгновений стояла жуткая тишина.
     - Xo-po-шо...  - наконец медленно сказал хирург.  - В шесть-шесть с половиной месяцев я
вызову у вашей жены преждевременные роды, и мы используем почки недоношенного плода в
качестве донорских. Я гарантирую жизнь Дика. Вот этими руками...  - он поднял обе руки вверх,
ладонями в сторону мужа, словно бы давая некую клятву.  - Рискну на некоторое время присвоить
себе функции Создателя! Хоть и подозреваю, что все будет крайне непросто,  - бледно улыбнулся
он.  - Через две недели пришлите ко мне вашу жену для консультации.

        "III"

     Медсестра проболталась - не то по глупости, не то по злобе.
Судебный процесс оказался сенсационным и шумным.
"Обвинение в соучастии в убийстве!"  - кричали газетные заголовки.  - "Народ против врача-
убийцы и преступных родителей!"
     "А как насчет врачебной тайны?  - ехидно вопрошали другие.  - Неужели каждая вырезанная
грыжа теперь станет достоянием всеобщей гласности?"
"Несчастная мать руками врача-садиста вырывает почки у своего недоношенного ребенка!"
"Мальчик Дик Джонсон совершенно здоров! Свободу замечательному хирургу, со-
творившему чудо!"
     "Не позволим пересаживать белому человеку требуху чернокожих!"
"Прокурор штата поддерживает обвинение! На стороне защиты - лучший адвокат штата! Он,
как и хирург, отказался от вознаграждения!"

        "IV"

     Газета "Ивнинг сити ньюс" опубликовала отчет своего коppecпондента из зала судебного
заседания. Всеобщее внимание, само собой разумеется, привлекла речь знаменитого адвоката.

     - Уважаемый суд! Леди и джентльмены! Наша свободная и независимая пресса!
Я рассматриваю данный процесс как некий символ, словно бы специально вызванный в день
нынешний из дня будущего, недалекого, но предвидимого зорким внутренним оком. Готовы ли
мы воспринять это будущее?
     Я хотел бы убедить вас, господа присяжные заседатели и всех граждан, присутствующих в
зале, в необходимости на этом уникальном процессе отрешиться от привычных нам
предрассудков и готовых, стандартных суждений, и попытаться взглянуть на события
непредвзято, свежим и незамутненным взглядом. Ибо в наши времена старые понятия на-
полняются новым, неожиданным смыслом.
     Так, самый главный вопрос, который предстоит решить нам с вами: готовы ли мы  - перед
лицом неизбежного будущего  - сформулировать и обосновать наше право на жизнь и наше право
на смерть?

     (Голос из зала судебного заседания:  - Эти права принадлежат Богу!)

     - Совершенно с вами согласен! В таком случае хирург Кэрриган был, ежели угодно, всего
только орудием в руках божьего промысла. И надо признать  - орудием весьма и весьма
квалифицированным. Он не посрамил божеского предначертания! И я думаю, что ежели Бог
захотел бы провести экспертизу, у него не нашлось бы претензий к качеству данной работы!

     (Крики в зале суда:  - Браво! Богохульник! Адвокат дьявола ! Долой! Браво! Не кощунствуй!)

     - Уважаемые господа! В чем смысл нашей жизни, этой неоспоримой божественной
сущности? Разве не в том, чтобы взращивать, лелеять, всячески поддерживать вечные ростки
жизни перед ликом смерти? Тогда высшая польза наших деяний  - она же и безусловный носитель
высокой нравственности.

     (Выкрик из зала суда:  - Валяй дальше!)

     - Тогда что такое "право на смерть", если умелые хирурги способны вмешаться в божеское
предначертание и продлить жизнь полуживым за счет мертвых?
И кстати, господа присяжные заседатели, кто из вас возьмет на себя смелость сфор-
мулировать, что значит понятие " юридически мертвый"?
А какой смысл вы, господин прокурор, вкладываете в понятие "юридически живой", если тот
или иной субъект завещает хранить себя в криогенной емкости до назначенного им срока
воскресения где-нибудь в 2205 году от Рождества Христова?!
Что такое право на жизнь, дарованную нам Богом, если между жизнью и смертью ребенка
стоят только деньги?

     (Голос из зала суда:  - А разве старый способ делания детей уже отменен?!)

     - Нет сомнений, что грядет такое время, когда технический уровень развития медицины за
счет как электронных, так и чисто биологических протезов позволит отдельным индивидуумам
если не существовать бессмертно, то функционировать практически сколь угодно долго, почти
бесконечно! Не выглядит ли кощунством, уважаемые присяжные заседатели, наши грядущие
возможности и наша моральная готовность отобрать у божьего промысла право на бессмертие?
Нет, не выглядит! И мои подзащитные осуществили свое свободное божественное право на смерть
во имя торжества жизни!

     (Выкрик из зала судебного заседания:  - Но по законам нашего штата разрушение плода
сроком больше двенадцати недель считается убийством!)

     - Плод не был разрушен в строгом смысле этого слова!  - последовало быстрое возражение
адвоката.  - Его важнейшие части были использованы как необходимый строительный материал
для угасающей жизни другого несчастного человеческого существа. Ежели угодно  - это
проявление истинного великодушия, благородный акт спасения!
Небогатые родители с ужасом и горечью осознали невозможность оплатить необходимого
донора. И их честная великодушная попытка устранить вопиющую социальную несправедливость
собственными, так сказать, силами, собственным правом на осуществление жизни своего ребенка,
дарованного им Господом, в свете наших предыдущих размышлений заслуживает, на мой взгляд,
понимания, сострадания, уважения и оправдания...

     (В зале судебного заседания свист, крики и аплодисменты.)

     - К сожалению, уважаемые сограждане, мы знаем, что Бог, создавая человека, не создал к
нему запасных частей... И мы, молодая, цветущая, инициативная нация, должны всемерно
исправить эту недоработку! Мы будем создавать потребные нам органы искусственно, и матерям
не надо будет прибегать к услугам собственного чрева...

     (В зале возгласы:  - Гип-гип, ура!)

     - В стране свободной частной инициативы свежие человеческие органы должны быть
доступны всем и каждому! Удача в таком обширном начинании представляется мне, как
daimonion, иными словами  - как знамение Божье!

     (Присутствующие в зале суда в едином патриотическом порыве встают и поют госу-
дарственный гимн.)

     Сообщение корреспондента: процесс не закончен. Окончательные выводы суда и приговор
мы опубликуем в ближайших выпусках нашей газеты.


        "ЗАПОВЕДНИК"

     - Завтра мы с тобой полетим в Заповедник! - торжественно сказала Мать. - Я, наконец,
получила разрешение. И я покажу тебе Цветок.
     - Цветок - ?оживился Сын. - Разве в Заповеднике живут... эти самые... цветоки?
     - Цветы - ?поправила Мать, засмеявшись. - Нет... Они там... не живут. Они - растут. И
строго охраняются законом.

     ...Цветок был неописуем и не походил ни на один предмет, с которым приходилось
сталкиваться Сыну за его долгую десятилетнюю жизнь.
     - Он - белковый - ?деловито спросил Сын. - Его - едят?
     - Нет... Это... это не едят. - Мать обеспокоенно покрутила головой на тонкой шейке,
похожей на стебелек цветка. - Это считается красивым.
     - Красивым? Что такое " красивый" - ?удивился Сын. - Это полезно?
     - Не знаю... - смущенно призналась Мать. И повторила: - Это считается красивым. Поэтому
в Заповедник так трудно попасть. Красота - она и есть Красота.
     - Что такое красота - ?требовательно спросил Сын и бесшумно заскользил чуткими
пальцами по кнопкам своего персонального миникомпьютера. - Оно передает какую-нибудь
информацию? По какой программе?
     - На Цветок нужно просто смотреть, - пояснила Мать. - Так делают все...

     Сын склонил голову на бок и прислушался. Но Цветок был неподвижен и не проронил ни
единого звука.
     - Видишь: он состоит из пяти одинаковых частей... там, наверху? - деликатно подсказала
Мать. - Они называются: ле-пест-ки!
     - Ле-пест-ки - ?фыркнул Сын. - Смешное словечко! Где ты его выкопала?
     - Я посмотрела в справочнике! - с гордостью сказала Мать.
     - Интересно, как его окрашивают - ?вдруг забормотал Сын. - Совершенно необычное
разложение спектра...
     И еще раз вгляделся в удивительный венчик из пяти одинаковых лепестков, изысканно
выкроенных неведомым дизайнером.
     - А знаешь... он, пожалуй, похож на старинный микрофон... - бледно улыбнувшись,
неожиданно сказал мальчик. - Я помню передачу по видику... Уникальная музыка двадцатого
века...
     - Да... - вздохнула Мать. - Это было очень давно. Говорят, раньше этих Цветов было много.
И таких, как наш, и других. Самые разные! И они росли свободно... Даже в этих старых... Ага,
вспомнила! - в самых старых садах и парках...?
     - Вранье! - равнодушно откликнулся Сын.
Мать сделала инстинктивный древний защитный жест: беспомощно пожала плечами.


     ...Взлетая, Сын еще раз взглянул на Заповедник: небольшой силиконовый купол, зажатый
среди небоскребов, под которым жил непонятный ярко-красный Цветок. Внизу было видно, как
извивалась огромная очередь желающих попасть в Заповедник.
Мать и Сын так и не узнали, что Цветок назывался Тюльпаном.
Домой они летели молча...


        "ТАЙНОЕ  ОБЩЕСТВО"

     Когда-то, несколько веков тому назад, приморский городок, где на время своего короткого
отпуска поселился Стенли Ньюмен, считался одним из самых модных и дорогих курортов.
Сам городок почти не изменился: камни стареют медленно. Но вот море...
Ньюмен помнил странное гомеровское определение Средиземного моря: "виноцветное".
Теперь же за невысокой проволочной оградой, протянутой вдоль всего побережья, вяло
шевелилось нечто, напоминающее жидкий асфальт. И ветер, иногда налетавший на берег с
бывшего моря, пахнул именно разогретым асфальтом - и больше ничем...
     - Ваш жетон, сэр! - предупредительно напомнил портье, выдавая Ньюмену ключ от номера.
Бассейна при гостинице не было. Вернее, он был когда-то, в лучшие времена, но теперь на его
месте сухо стелилась песчаная площадка для минитенниса. Жетон давал право на трехразовое
получение строго нормируемой воды.
     - Слышали новость - ?продолжил разговор портье. - В ответ на повышение цен на
канадскую пшеницу русские в четыре раза повысили цену на байкальскую воду. Прямо за горло
берут! Бог знает, что творится в мире! Желаю вам доброго отдыха, сэр!
И все-таки, как говорилось в старопечатных книгах - весна брала свое! Всюду с завидной
пышностью цвели розы. Впрочем, не следовало брать на веру эту картину буйного цветения. И
пинии на горных склонах, и эти горделивые розы могли оказаться искусной пластиковой
имитацией вездесущих экодизайнеров. Но вот цветущий дрок... Стенли помял в пальцах
пронзительно желтые лепестки и втянул давно забытый запах детства. Нет, дрок не был
подделкой! И он, умиротворенный, незаметно задремал, вытянувшись на теплой земле.
Очнулся Ньюмен в полной темноте, продолжая лежать на спине и глядеть в неизменное
звездное небо. Ему было хорошо...

     За кустами цветущего дрока, сомкнувшимися пахучим монолитом, раздался явно
приглушенный мужской голос. "Любовное свидание! Какая приятная неожидан-
ность!" - подумалось Ньюмену. Вовсе не желая быть впутанным в чужие секреты, Стенли
невольно прислушался и с удивлением осознал, что понимает сказанное: говорили не на
уголовном арго и не на молодежном слэнге, а на вполне приличном русскоанглийском:
     - Получили новую порцию первоклассного товара! - доносился до него торжествующий
шепот. - Высший сорт! И недорого. Два транспорта прошли без потерь...
"Торговцы наркотиками?" - настороженно подумал было Ньюмен, но быстро сообразил, что
это почти невероятно. Люди стали панически бояться всего, что могло бы повредить их