ижу ее.
     - Хотите, чтобы она коснулась вас, мистер Мелоун?
     - Да, если можно.
     Свет погас, и почти тут же Мелоун  ощутил  чье-то  прикосновение.  Он
подставил свою ладонь и отчетливо  почувствовал,  как  на  нее  легли  три
пальца - теплые, гладкие, средней величины. Мелоун сжал руку, и пальцы как
бы растаяли в ней.
     - Она исчезла, - задыхаясь от волнения, проговорил журналист.
     - Что поделаешь! У Красного Облака  бывают  такие  промашки.  Но  его
световые эффекты великолепны.
     Тут же,  как  бы  в  подтверждение  этих  слов,  началась  еще  более
поразительная игра света. По комнате  медленно  поползли  разной  величины
облачка и заплясали крошечные искорки, похожие  на  светлячков.  Тогда  же
молодых людей обдал ледяной порыв ветра. Нельзя было приписать его  обману
чувств: у Энид даже сдуло на лоб прядь волос.
     - Вы, наверное, ощутили порыв ветра? - спросил Мейли. - Некоторые  из
огоньков могут сойти за языки пламени. После этого Троица уже не покажется
вам таким уж невозможным феноменом.
     Бубен взмыл вверх; по светящемуся пятну было видно, как  он  описывал
круги под потолком. Затем бубен опустился ниже и поочередно коснулся голов
всех  присутствующих.  И,  как  бы  успокоившись,  с   мелодичным   звоном
водворился на место.
     - Почему бубен? Почему используется  один  только  бубен?  -  спросил
Мелоун.
     - Удобен и компактен, - объяснил Мейли. - И всегда укажет звоном, где
находится. А что  вы  еще  можете  предложить?  Разве  только  музыкальную
шкатулку.
     - Наша шкатулка проделывает иногда удивительные вещи, -  похвасталась
миссис Болсоувер. - Ей ничего не стоит взмыть под самый  потолок.  А  ведь
она тяжеловата.
     - Девять фунтов, - уточнил Болсоувер. - Однако, судя по  всему,  наше
время подошло к концу. Не думаю, что мы сегодня  еще  что-нибудь  высидим.
Сеанс прошел неплохо, можно сказать, на хорошем среднем уровне. Перед  тем
как включить свет, надо немного обождать. Ну, что скажете, мистер  Мелоун?
Если вас  обуревают  сомнения,  выкладывайте  сразу.  А  то  есть  у  вас,
журналистов, одна неприятная черта:  сначала  ни  гугу,  только  улыбки  и
рукопожатия, а потом дома вы расслабляетесь, еще раз прокручиваете  все  в
голове и пишете, что мы жулики.
     Кровь застучала в висках у Мелоуна, он провел рукой по пылающему лбу.
     - Не знаю, что и думать, - признался журналист, - но  вечер  произвел
на меня сильное впечатление. Можно сказать, потряс. Кое-что  я  читал,  но
увидеть самому - совсем другое дело. Однако  больше  всего  меня  убеждают
ваша искренность и душевное здоровье. В этом невозможно усомниться.
     - Неплохо. Вы делаете успехи, - сказал Болсоувер.
     - Я пытаюсь понять, какие вопросы могут возникнуть у моих  читателей,
не присутствовавших на сеансе. Нужно постараться заранее ответить на  них.
Во-первых, все происходило как-то необычно, по-домашнему, что ли. О  духах
принято думать несколько иначе.
     - Теории следует основывать на фактах, - сказал Мейли. - До  сих  пор
человечество подгоняло факты к уже готовым теориям.  Надо  учитывать,  что
сегодня мы имели дело - это ни в коем случае  не  бросает  тень  на  наших
добрых хозяев - с невысокими духами, имеющими вполне определенные функции.
Их нельзя назвать типичными обитателями потустороннего  мира,  как  нельзя
назвать портового грузчика типичным англичанином.
     - А Люк? - возразил Болсоувер.
     - Он, конечно, находится на более высокой ступени. Вы его  слышали  и
можете сами судить. Еще вопросы, мистер Мелоун?
     - Если можно. Почему  все  вершится  в  темноте?  Это  может  вызвать
определенные подозрения. Почему спиритизм так тяготеет к мраку?
     - Не всегда, а только в случае  работы  с  предметами.  Тогда  полная
темнота действительно необходима.  Это  связано  с  причинами  химического
порядка. Фотограф ведь тоже проявляет пленку в темной  комнате.  В  основе
фотографирования лежит перенос  на  светочувствительную  пленку  тончайшей
материальной субстанции с человеческого тела; затем в темной  комнате  она
проявляется и закрепляется. Нечто  подобное  происходит  и  здесь.  Теперь
понятнее?
     - Пожалуй, да. Но все равно жаль. Здесь самое уязвимое место.
     - Иногда кое-что получается и на свету, - сказал Болсоувер. -  Может,
Уи Ван еще не ушла? Обождите минутку. Где у нас спички? - Он зажег  свечу,
после  долгого  сидения  в  темноте  все  отчаянно  заморгали.  -   Сейчас
посмотрим.
     Среди прочих предметов, которыми  забавлялись  неведомые  силы,  было
деревянное блюдо. Болсоувер пристально смотрел на  него;  остальные  стали
глядеть туда же. Все уже поднялись, но с места не двигались. До блюда было
около трех футов.
     - Уи Ван, ну, пожалуйста, - попросила миссис Болсоувер.
     Мелоун не верил своим глазам. Блюдо зашевелилось. Оно дрожало, затем,
мелко застучало по столу, как крышка на кипящем чайнике.
     - Подними его, Уи Ван! - просили все, радостно аплодируя.
     При свете  ярко  горевшей  свечи  было  отчетливо  видно,  как  блюдо
поднялось и  стояло,  пошатываясь,  на  ребре,  как  бы  пытаясь  удержать
равновесие.
     - Наклони его три раза, Уи Ван.
     Блюдо три раза наклонилось, потом упало и больше не двигалось.
     - Рад, что вы видели это своими глазами. Самая простая и убедительная
форма телекинеза.
     - В это невозможно поверить! - воскликнула Энид.
     - Совершенно согласен, - отозвался  Мелоун.  -  Мои  представления  о
возможном значительно расширились, и вы, мистер Болсоувер,  способствовали
этому.
     - Рад слышать, мистер Мелоун.
     - Но мне все-таки непонятно, что за силы стоят за увиденным нами. Что
же касается самого явления, то теперь у меня нет ни малейшего  сомнения  в
его существовании. Я знаю, что оно есть. Желаю вам всем спокойной ночи. Ни
мисс Челленджер, ни я никогда  на  забудем  этот  вечер,  проведенный  под
крышей вашего дома.
     Когда молодые люди вышли на улицу и вдохнули свежий морозный  воздух,
им  показалось,  что  они  попали  в  другой  мир.  Здесь  сновали  такси,
отвозившие праздных людей в места развлечений, в  театры  и  кино.  К  ним
подошел Мейли, как и они, поджидавший кэб.
     - Могу  представить  себе  ваши  чувства.  Глядя  на  этих  суетливых
самодовольных людей, вы  поражаетесь,  как  мало  знают  они  об  истинном
многообразии жизни. Вам хочется  остановить  их,  рассказать,  образумить.
Однако в ответ они назовут  вас  обманщиками  или  безумцами.  Смешно,  не
правда ли?
     - Мои мысли в полном смятении.
     -  Завтра  все  придет  в  норму.  Любопытно,  как  мимолетны   такие
впечатления. Еще станете убеждать себя, что вам все приснилось. Ну что  ж,
прощайте. Если я вам понадоблюсь, всегда к вашим услугам.
     Всю  дорогу  домой  друзья  -  язык  не  поворачивается  назвать   их
влюбленными - промолчали. Выйдя из кэба, Мелоун проводил девушку до дверей
квартиры, но войти не посмел. Он чувствовал, что сейчас не смог бы вынести
насмешек Челленджера,  обычно  только  забавлявших  его.  Вроде  тех,  что
услышал краем уха.
     - А, Энид... Так где ж привиденьице? Вытряхивай  его  прямо  на  пол,
дай-ка взглянуть.
     Вечерние приключения завершились, как и  начались,  громовым  хохотом
профессора, который сопровождал Мелоуна до самого лифта.

     Глава V

     В КОТОРОЙ НАШИ ДЕЛОВЫЕ ПАРТНЕРЫ

     ПЕРЕЖИВАЮТ ЕЩЕ ОДНО УДИВИТЕЛЬНОЕ СОБЫТИЕ

     Мелоун сидел за боковым столиком в курительной комнате  Литературного
клуба. Перед ним лежали записи Энид, сделанные ею после сеанса; в них было
много тонких наблюдений, и Мелоун занимался тем, что сводил их впечатления
воедино. У камина несколько мужчин курили  и  болтали.  Они  нисколько  не
мешали журналисту -  у  того,  как  у  многих  его  коллег,  работа  особо
спорилась на людях,  в  живой  обстановке.  Но  тут  кто-то,  заметив  его
присутствие, перевел  разговор  на  спиритизм,  и  тогда  заинтересованный
Мелоун, откинувшись в кресле, прислушался.
     Говорил  известный  романист  Полтер.  За  этим  неглупым   человеком
водилась одна странность: его абсолютно  не  волновало,  на  чьей  стороне
истина, и он всегда был готов употребить всю мощь своего интеллекта, чтобы
отстаивать,   забавы   ради,   заведомо   ложные   взгляды.   Сейчас    он
разглагольствовал пред благоговейно внимавшей ему, хотя и не во всем с ним
согласной, аудиторией.
     - Наука, - говорил он, - постепенно выметает из нашей  жизни  паутину
заблуждений и предрассудков. Мир  похож  на  старый  захламленный  чердак,
который наконец-то осветило солнце науки, и пыль послушно стала оседать на
пол.
     - Говоря о солнце науки,  -  задал  кто-то  коварный  вопрос,  -  вы,
наверное, подразумеваете ученых вроде сэра Вильяма  Крукса,  сэра  Оливера
Лоджа, сэра Вильяма Баррета, Ломброзо, Рише и тому подобных?
     Полтер не привык к такого рода выпадам и потому разозлился.
     - Вовсе нет, сэр, об этих субъектах я и не помышлял, - отрезал он.  -
Ни одного из них нельзя назвать настоящим ученым, потому что, несмотря  на
всю известность, у каждого очень мало последователей.
     - Они не ученые, а маньяки, - вставил свое слово художник  Поллифакс,
раболепно преданный Полтеру.
     Однако сбить с толку независимого журналиста Миллуорти - а именно  он
вступил в спор с писателем - было не так-то просто.
     - Галилей слыл безумцем  в  свое  время,  -  возразил  он.  -  А  как
издевались над Гарвеем, впервые заговорившим о циркуляции крови!
     - Сейчас для нас важнее циркуляция Дейли  газетт,  -  заметил  остряк
Меррибл, - она явно под угрозой. Если в ней печатают такую ерунду, значит,
издателям абсолютно наплевать, где правда, а где ложь.
     - Этими спиритуалистами должна заниматься только  полиция,  -  сказал
Полтер. - Зачем зря  тратить  силы  и  направлять  человеческую  мысль  по
ложному следу? Вокруг столько  требующих  скорейшего  разрешения  проблем.
Надо заниматься делом, а не пустяками.
     Сидевший тут же и все это время молчавший Аткинсон вдруг заговорил:
     - А мне кажется, нашим  ученым  мужам  следовало  бы  уделить  больше
внимания парапсихологии.
     - Напротив, гораздо меньше.
     - Меньше уж некуда. Они полностью игнорируют проблему. Не так давно я
наблюдал несколько случаев телепатической связи, о чем собирался  доложить
членам Королевского научного общества. Мой коллега Вильсон, зоолог,  тогда
же написал статью по своей теме. Обе работы были посланы одновременно; его
доклад утвердили,  а  мой  нет.  А  знаете,  как  называлась  его  статья?
Репродуктивная система навозного жука.
     Раздался дружный смех.
     - Правильный выбор, - сказал Полтер. - Существование навозного  жука,
по крайней мере, не вызывает сомнений. Чего нельзя  сказать  о  всех  этих
духах.
     - Думаю, вы основательно знакомы с предметом,  раз  ваши  утверждения
столь категоричны, - озорно заметил Миллуорти,  тихий  молодой  человек  с
приятными манерами. - А вот у меня все не хватает времени. Не скажете  ли,
какую из трех книг профессора Кроуфорда вы считаете самой удачной?
     - Никогда не слыхал о таком ученом.
     Миллуорти изобразил на своем лице сильнейшее удивление.
     - Как же! Он признанный авторитет в этой области. Его книги  знакомят
читателя с данными  лабораторных  исследований.  Не  знать  его  работы  и
обсуждать спиритизм - все равно,  что  беседовать  о  зоологии,  не  читая
Дарвина.
     - Нельзя сравнивать науку и шарлатанство.
     - Судить о вещах, которые специально не изучал, - какая уж тут наука?
- возмутился Аткинсон. - Именно такие пустые разговоры натолкнули меня  на
мысль   познакомиться   со    спиритизмом    поближе:    ведь    известные
ученые-спиритуалисты терпеливо  и  серьезно  доискивались  истины.  Многим
потребовалось около двадцати лет, чтобы прийти к определенному выводу.
     - Чего стоят все их умозаключения, если сделанный вывод абсурден!
     - Каждый  из  них  выдержал  долгую  внутреннюю  борьбу,  прежде  чем
уверовал в истинность спиритизма. Я знаю нескольких таких людей - у них за
плечами долгий путь познания.
     Полтер всплеснул руками:
     - Если так им удобнее, пусть верят в своих привидений, но  только  не
пытаются сбить с толку меня - я хочу твердо стоять на земле.
     - Скорее увязать в грязи, - возразил Аткинсон.
     - Лучше увязать в грязи  со  здравомыслящими  людьми,  чем  витать  в
облаках  с  психами,  -  сказал  Полтер.  -   Я   знаком   с   несколькими
спиритуалистами и убежден, что половина из них дураки, а другая - плуты.
     Сначала Мелоун прислушивался к разговору с интересом, но потом в  нем
стало нарастать раздражение. И вдруг он взорвался.
     - Послушайте, Полтер,  -  сказал  он,  разворачивая  стул  в  сторону
спорщиков. - Именно такие, как вы, тупицы и олухи, тормозят  прогресс.  По
вашим собственным словам, вы ничего об этом не читали и, могу  поклясться,
ничего не видели. Тем не менее вы, пользуясь своим  положением  и  именем,
заслуженным  на  совсем  другом   поприще,   изо   всех   сил   стараетесь
дискредитировать людей, которые  серьезно  и  обстоятельно  исследуют  эту
проблему.
     - Вот как? - ответствовал Полтер. - Не знал, что вы  принимаете  этот
вздор так близко к сердцу. В  своих  статьях  вы  не  осмеливаетесь  этого
признать. Значит, вы сами  спиритуалист.  Но  это  перечеркивает  ценность
статей.
     - Я не спиритуалист,  но  подхожу  к  проблеме  непредвзято.  Этим  и
отличается моя позиция от вашей. Вы называете  этих  людей  обманщиками  и
дураками, но я-то знаю, что среди них есть такие, которым вы и в  подметки
не годитесь.
     - Успокойтесь,  Мелоун!  -  вмешалось  сразу  несколько  человек,  но
разъяренный Полтер уже вскочил со стула.
     - Из-за таких, как вы, клуб скоро опустеет! - воскликнул  он,  выходя
из комнаты. - Во всяком случае, моей ноги здесь больше не будет. Зачем мне
выслушивать оскорбления!
     - Что вы натворили, Мелоун!
     - Еле удержался, чтобы не вышвырнуть его за  дверь.  Таким,  как  он,
плевать на человеческие чувства и убеждения. Этот  преуспевающий  выскочка
думает, что для нас его присутствие большая честь.
     -  Узнаю  ирландский  темперамент!  -  сказал  Аткинсон,   похлопывая
журналиста по плечу. - Придите в себя,  неугомонный  дух,  и  успокойтесь!
Кстати, я хотел поговорить с вами. Даже немного задержался, ожидая,  когда
вы покончите с делами.
     - Разве здесь можно работать? - кипятился Мелоун.  -  Особенно  когда
этот осел бубнит за спиной.
     - Я не задержу вас долго. Известный медиум Линден, тот, о  котором  я
вам уже говорил, проводит сегодня сеанс в Психотерапевтическом колледже. У
меня есть лишний билет, пойдете?
     - Еще бы!
     - Могу поделиться еще одним. Оставил его для Полтера, но  он  сегодня
невыносим.  Линден  ничего  не  имеет  против  скептиков,  но  не   терпит
агрессивных людей. Кому бы отдать билет?
     - Мисс Челленджер пошла бы с удовольствием. Вы ее знаете,  мы  вместе
работаем.
     - Прекрасно. Вы ей сообщите?
     - Конечно.
     - Сеанс начнется  в  семь  часов.  Психотерапевтический  колледж,  не
забудьте. Тот, что находится в районе Голландского парка.
     - Я знаю, где это. Спасибо. Мисс Челленджер и я придем вовремя.
     Итак,   наша   парочка   вновь   отправилась    на    поиски    новых
спиритуалистических приключений. Они подобрали на Уимпоул-стрит  Аткинсона
и  поехали  дальше  через  шумный  с  оживленным  автомобильным  движением
центральный  район,  вытянувшийся  от  Оксфорд-стрит   и   Бейсуотера   до
Ноттинг-Хилла  и   величественных   зданий   Голландского   парка.   Такси
остановилось у одного из особняков - большого  красивого  дома,  стоявшего
несколько в стороне от дороги. Им открыла дверь вышколенная  горничная.  В
холле мягкий матовый свет падал на блестящую гладь  линолеума,  освещая  в
углах статуи из белого мрамора и безукоризненно отполированные предметы из
дерева.  Женское  чутье  подсказало  Энид,  что  она  оказалась  в  хорошо
оборудованном  солидном  учреждении  с   талантливым   руководством.   Это
.руководство. в лице приятной дамы, по-видимому шотландки, встретило их  в
холле. Дама приветствовала Аткинсона как старого друга, а  тот  представил
ее журналистам как миссис Огилви. Мелоун знал и раньше, что она  вместе  с
мужем  создала  это  уникальное  заведение,  ставшее  центром  психических
исследований и весьма дорого им вставшее в плане не  только  материальных,
но физических и душевных затрат.
     - Линден с женой уже пришли, ждут наверху, - сказала миссис Огилви. -
По его словам, условия для сеанса подходящие. Остальные - в  гостиной.  Не
хотите ли к ним присоединиться?
     На  сеанс  собралось  довольно  много  народу,  среди  них  были  как
известные  специалисты  в   области   парапсихологии,   так   и   новички,
заинтригованно глазевшие по сторонам. Стоявший  у  двери  высокий  мужчина
повернулся, и молодые люди увидели открытое  рыжебородое  лицо  Алджернона
Мейли. Они обменялись рукопожатиями.
     - Углубляете познания, мистер Мелоун? О предыдущем сеансе вы написали
весьма объективно. Хотя вы и неофит, но, попав в  святилище,  ведете  себя
достойно. Вы чем-то напуганы, мисс Челленджер?
     - Думаю, мне не  о  чем  беспокоиться,  если  вы  рядом,  -  ответила
девушка.
     Мейли засмеялся.
     - То, что  вы  увидите  сейчас  -  материализация  духа,  -  довольно
впечатляющее зрелище. Для вас, Мелоун, оно будет весьма поучительным,  так
как подкрепляется фотографиями и прочим.  Кстати,  закажите  себе  снимок.
Знаменитый Хоуп работает наверху.
     - А вот фотографии я всегда считал фальшивками.
     - Напротив, здесь как раз трудно придраться - доказательство  налицо.
Я присутствовал при дюжине разбирательств, и каждый раз правда оказывалась
на нашей стороне. Опасно другое - жаждущие  сенсации  пройдохи-журналисты,
которые публикуют фотографии, сопровождая их безграмотными пояснениями. Вы
здесь кого-нибудь знаете?
     - Никого.
     - Высокая красивая дама -  герцогиня  Россландская.  Вон  те  пожилые
супруги у камина - лорд и леди Монтнуар. Искренние, доброжелательные люди.
Не многие аристократы позволяют себе так серьезно и непредвзято относиться
к спиритизму. А вот эта разговорчивая женщина - мисс Бэдли, светская дама;
она посещает все сеансы - типичная любительница  острых  ощущений.  Всегда
ярче всех, громче всех, но за этим - пустота. Тех  двух  мужчин  не  знаю.
Кажется, научные сотрудники из университета.  Тучный  мужчина,  что  стоит
рядом с дамой в черном, сэр Джеймс Смит; в последней  войне  они  потеряли
двух сыновей. А высокий, смуглый, загадочного  вида  человек  -  отшельник
Барклей, он выходит из своей комнаты только для того, чтобы  поучаствовать
в сеансах.
     - А мужчина в роговых очках?
     - Высокомерный  осел  по  фамилии  Уитерби,  заблудившийся  в  темных
лабиринтах масонства  и  теософии.  Один  из  тех,  что  разглагольствуют,
благоговейно понизив голос, о неких тайнах, которые на самом деле таковыми
не  являются.  Такие,  как  он,  считают  спиритизм  с  его  действительно
глубокими и неразгаданными тайнами явлением вульгарным,  ибо  он  приносит
утешение простым людям.  Любит  читать  книги,  посвященные  культу  Афины
Паллады, древним и существующим поныне шотландским  ритуальным  обрядам  и
фигуркам Бафомета. Элифас Леви - его пророк.
     - Звучит весьма научно.
     - Полный бред. А, здравствуйте. Вот и наши общие друзья.
     Пришли  Болсоуверы,  оба  разгоряченные,  румяные  и  добродушные.  В
спиритизме нет деления на классы, в нем уравнены все, и уборщица  с  даром
медиума почитаема больше миллионерши. Герцогиня как раз обратилась к ним с
просьбой разрешить ей как-нибудь присутствовать у них на сеансе,  когда  в
комнату торопливо вошла миссис Огилви.
     - Кажется, теперь все в сборе, -  сказала  она.  -  Пора  подниматься
наверх.
     Медиум и его жена ожидали их на втором  этаже,  в  просторной  уют