другого. Или вот еще: Надеюсь, что в наше время просвещения  и
свободомыслия  вы  не  станете  поддерживать  движение,  которое  пытается
вернуть нас  к  отжившей  свой  век  идее  о  существовании  ангельской  и
дьявольской сущности вне нас! Если же я ошибаюсь, то прошу исключить  меня
из числа ваших подписчиков.
     - Вот бы запереть этих господ где-нибудь вместе и заставить их  самих
урегулировать свои разногласия!
     - Возможно, это и будет забавно, мистер  Мелоун,  но  меня  в  данном
случае интересует тираж Газетт.
     - А не кажется ли вам, сэр, что  вы  недооцениваете  интеллектуальный
уровень наших читателей  и  что  помимо  кучки  экстремистов  всех  сортов
существует  большая  масса  людей,  на   которых   произвели   впечатление
свидетельства стольких известных и уважаемых людей? И разве не в  том  наш
долг, чтобы знакомить подписчиков с реальными  фактами,  а  не  высмеивать
таковые?
     Мистер Бомон пожал плечами:
     -  Пусть  спиритуалисты  сами  отстаивают  свои  убеждения.   Мы   не
пропагандистская газета и не  собираемся  поучать  читателей,  во  что  им
верить, а во что нет.
     -  Конечно,  конечно,  но  я   имел   в   виду   лишь   необходимость
придерживаться фактов. А между тем они неизменно замалчиваются. Ну,  когда
это  в  лондонской  газете  появлялась   серьезная   статья,   посвященная
эктоплазме? Да  никто  даже  не  подозревает  о  том,  что  эта  важнейшая
субстанция была  изучена  и  описана  учеными,  а  ее  существование  было
подтверждено многочисленными фотографиями!
     - Довольно, - нетерпеливо перебил Бомон, -  боюсь,  я  не  располагаю
временем, чтобы углубляться в данный вопрос. Я  пригласил  вас  для  того,
чтобы сообщить, что мистер  Корнелиус  требует  немедленно  изменить  нашу
линию.
     Мистер Корнелиус стал владельцем газеты не  в  силу  каких-то  личных
заслуг, а лишь потому, что его  отец  оставил  ему  миллионное  состояние,
часть которого тот пустил на приобретение Газетт.  Он  редко  появлялся  в
редакции, но газета регулярно публиковала сообщения о том,  что  его  яхта
пришвартовалась в Ментоне, или что его видели  в  Монте-Карло  за  игорным
столом, или что его ждут в Лестершире на охотничий сезон. Он не обладал ни
ярким умом, ни  сильным  характером,  но  время  от  времени  вторгался  в
общественную  жизнь,  публикуя  какой-нибудь  манифест  на  первой  полосе
собственной газеты. Он не был распутником, но  жил  в  свое  удовольствие,
окруженный роскошью, постоянно балансируя на грани  порока,  а  изредка  и
переступая эту грань. При упоминании об  этом  ничтожестве  кровь  ударила
Мелоуну в голову. Эта жалкая тварь, подумал он,  смеет  становиться  между
человечеством и откровением, ниспосланным свыше!  Грязные  руки  человека,
так  и  не  сумевшего  повзрослеть,  способны  перекрыть  людям  доступ  к
божественному источнику, пусть даже он может пробить себе и другое русло.
     - Таково мое последнее слово, мистер Мелоун, - заключил Бомон с видом
человека, который не намерен продолжать дискуссию.
     - Очень хорошо! - заявил Мелоун. - И оно будет  означать  конец  моей
работы в вашей газете.  У  меня  контракт  на  полгода,  и  уж  после  его
окончания ноги моей здесь не будет!
     - Как вам угодно, мистер Мелоун,  -  с  этими  словами  мистер  Бомон
вернулся к своим бумагам.
     А Мелоун, возбужденный спором, вернулся в кабинет Мак-Ардла и все ему
рассказал. Старый шотландец был крайне обеспокоен.
     - Э-э, молодой человек, это все ваша ирландская кровь. Хорошо  бы  ее
разбавить шотландским виски. Вот что я вам скажу:  возвращайтесь  назад  и
скажите, что передумали.
     - Ну уж нет! Не хватало еще, чтобы этот  ублюдок  Корнелиус,  жирный,
краснорожий, - я уж не говорю  про  его  личную  жизнь,  -  позволял  себе
диктовать, во что кому верить,  а  мне  приказывал  глумиться  над  самыми
святыми вещами на земле!
     - Ох уж вам не поздоровится!
     - И более достойные люди жертвовали собой ради идеи! А я  найду  себе
другую работу.
     - Боюсь, что нет,  если  вмешается  Корнелиус.  Стоит  вам  заслужить
репутацию человека несговорчивого  -  и  для  вас  не  найдется  места  на
Флит-стрит.
     - Да это стыд и позор! - вскричал Мелоун. - То, как здесь относятся к
проблеме спиритизма, - позор для журналистики! И Англия - не исключение, в
Америке дела обстоят еще хуже! Похоже на то, что в  наших  газетах  служат
самые низкие и бездушные люди, а если там и есть пара порядочных ребят, то
это уникумы, которых нужно в специальных институтах изучать. И это светочи
нации! Глядеть тошно!
     Мак-Ардл отечески положил руку Мелоуну на плечо.
     - Ну ладно, ладно, так уж устроен мир. Не мы его создали и не нам  за
него отвечать. Дайте срок, а то мы все спешим, все спешим.  А  сейчас  вот
что: идите-ка вы домой, хорошенько все обдумайте, и не забывайте о карьере
да о своей молоденькой леди, а потом снова впрягайтесь  в  лямку,  которую
всем нам приходится тянуть, если мы хотим остаться на плаву.

     Глава XVI

     В КОТОРОЙ ЧЕЛЛЕНДЖЕР ИСПЫТЫВАЕТ

     САМОЕ СИЛЬНОЕ ПОТРЯСЕНИЕ В ЖИЗНИ

     Итак, капканы были расставлены, ловушки вырыты, и охотники готовились
заполучить большую добычу, - вопрос заключался лишь в том,  согласится  ли
зверь дать себя заманить. Если бы Чел-ленджеру сказали, что истинная  цель
встречи - представить ему убедительные доказательства общения с  духами  и
таким  образом  обратить  его  в  спиритуализм,  он  бы  рассвирепел   или
рассмеялся  им  в  лицо.  Но  хитрый  Мелоун  при  поддержке  Энид  убедил
профессора, что его присутствие необходимо  для  того,  чтобы  разоблачить
мошенничества и объяснить, как и почему их водят за нос. Пребывая  в  этом
заблуждении, Челленджер в присущей ему надменной и снисходительной  манере
согласился удостоить своим присутствием собрание, которое, по его  мнению,
больше подходило бы для пещерных дикарей эпохи неолита, чем для  человека,
представляющего всю культуру и мудрость, накопленные человечеством.
     Энид сопровождала отца, который привел с  собой  какого-то  странного
субъекта, ни Мелоуну, ни остальным  собравшимся  не  известного.  Это  был
большой угловатый шотландец с веснушчатым лицом и мощной  фигурой,  крайне
неразговорчивый. От него так и не удалось добиться, какие  именно  аспекты
духовных проблем его интересуют; единственное, что из него вытянули, - это
что зовут его Николл. Мелоун и Мейли пришли в Голландский парк вместе; там
их уже ждали Делисия Фримен, преподобный Чарльз Мейсон,  мистер  и  миссис
Огилви как представители колледжа, мистер Болсоувер из Хаммерсмита и  лорд
Рокстон,  который  чрезвычайно  увлекся  спиритуализмом  и  весьма  в  нем
преуспел.  Всего  собралось  девять  человек,  компания  разношерстная   и
неоднородная, от которой трудно ожидать  хороших  результатов.  Когда  все
вошли в комнату, где должен  был  проводиться  сеанс,  Линден  восседал  в
кресле, возле него расположилась жена; его представили собравшимся, многих
из которых он уже хорошо знал. Челленджер тут же взялся за  дело  с  видом
человека, который не потерпит всякой там чепухи.
     - Это медиум? - спросил он, глядя на Линдена с явной неприязнью.
     - Да.
     - А его обыскали?
     - Нет еще.
     - Кто будет обыскивать?
     - Кто-нибудь из нас, лучше вдвоем.
     Челленджер недоверчиво хмыкнул:
     - Кто именно, позвольте спросить?
     - Лучше, чтоб это сделали вы и ваш друг мистер Николл. Можете  пройти
в спальню - это рядом.
     Несчастного Линдена вывели из комнаты словно под  конвоем,  неприятно
напомнив ему о пребывании в тюрьме. Он и без того волновался, а это  новое
испытание  и  присутствие  Челленджера  совсем  выбили   его   из   колеи.
Вернувшись, он посмотрел на Мейли и печально покачал головой.
     - Боюсь, сегодня у нас ничего не получится. Может, лучше отложим?
     Мейли приблизился и потрепал его по плечу,  миссис  Линден  взяла  за
руку.
     - Все в порядке, Том, - сказал Мейли. - Помните, что вы  под  охраной
друзей, которые не допустят, чтобы вами манипулировали.
     Затем он обратился к Челленджеру - более сурово, чем это было  в  его
правилах:
     -  Прошу  вас  не  забывать,  сэр,  что  медиум  -   это   столь   же
чувствительный инструмент, сколь и любой из тех, какими вы  пользуетесь  в
своей лаборатории. Бережно обращайтесь с ним. Надеюсь, вы не нашли у  него
ничего подозрительного?
     - Нет, сэр, не нашел.  Наверное,  поэтому  он  говорит,  что  сегодня
ничего не получится?
     - Просто его взволновало  ваше  поведение.  Вам  следовало  бы  более
деликатно с ним обращаться.
     Однако выражение лица Челленджера не предвещало ничего хорошего.  Его
взгляд упал на миссис Линден.
     - Я так понимаю, что эта  особа  -  его  жена.  Ее  также  необходимо
обыскать.
     - Разумеется, - согласился Огилви. -  Это  могут  сделать  ваша  дочь
вместе с моей женой. Только умоляю вас, держитесь как можно дружелюбнее  и
помните, что мы не меньше вашего заинтересованы в хороших  результатах,  и
все пострадают, если вы разрушите необходимую среду.
     Тут поднялся мистер Болсоувер, бакалейщик, да с таким  важным  видом,
словно он председательствовал на собрании общины.
     - Я  требую,  -  заявил  он,  -  чтобы  профессора  Челленджера  тоже
обыскали!
     От гнева борода профессора встала дыбом.
     - Обыскать меня?! Да как вы смеете, сэр!
     Но Болсоувера не так-то просто было запугать.
     - Вы пришли сюда как  враг  и  торжествовали,  если  бы  вам  удалось
показать обман, - улавливаете мою мысль? Вот я и говорю, что надо  бы  вас
обыскать!
     - Это гнусная инсинуация, сэр! Значит, вы намекаете, что  я  способен
на обман! - проревел Челленджер.
     - Увы, профессор, нас всех по очереди в этом обвиняют,  -  с  улыбкой
произнес Мейли. - И  мы  все  сначала  негодуем,  а  потом,  со  временем,
привыкаем. Меня называли лжецом, сумасшедшим, - да Бог знает  как  еще!  И
что же из того?
     - Ваше предложение переходит всякие  границы!  -  заявил  Челленджер,
бросая вокруг свирепые взгляды.
     - Ну что ж, сэр, - вмешался Огилви, который был  весьма  неуступчивым
шотландцем, - никто вас силой не держит, можете в любую  минуту  уйти.  Но
если уж решите остаться, мы должны быть уверены в научной  чистоте  опыта.
Сами посудите, можно ли говорить о научности эксперимента, если среди  нас
находится  человек,  известный  своим  враждебным  отношением   к   нашему
движению, который не желает предъявить нам свои карманы.
     - Ладно, ладно, - предпринял попытку примирения Мелоун, - конечно же,
мы можем поверить профессору на слово.
     - Не берусь спорить с вами, молодой человек, - сказал Болсоувер, - но
что-то сам профессор не очень верил на слово мистеру и миссис Линден.
     - У нас есть все основания соблюдать меры предосторожности, - заметил
Огилви.  -  Смею  вас  уверить,  что  мошенничества,  направленные  против
медиумов, случаются ничуть не реже, чем те, что практикуются ими самими, и
я  могу  привести  тому  множество  примеров.  Нет,  сэр,  вас  необходимо
обыскать!
     - Было бы о чем говорить! -  воскликнул  лорд  Рокстон.  -  Да  мы  с
Мелоуном мигом произведем осмотр!
     - Вот и прекрасно, давайте! - поддержал Мейли.
     Челленджера, всем своим видом напоминавшего быка  с  налитыми  кровью
глазами и раздувающимися ноздрями,  вывели  из  комнаты.  Через  несколько
минут  приготовления  были  закончены,  все  расселись  кружком,  и  сеанс
начался.
     Однако настрой был разрушен. Ох уж мне эти допотопные  исследователи!
-  они  требуют,  чтобы  медиума  связали  по  рукам   и   ногам,   словно
какого-нибудь цыпленка, или еще до  начала  сеанса  высказывают  ему  свои
подозрения прямо в глаза! Да это все равно что подмочить  порох,  а  потом
надеяться, что он не утратил  своих  свойств  и  в  нужный  момент  сможет
взорваться! Из-за них все усилия медиума сводятся на нет,  а  когда  сеанс
оканчивается  провалом,  приписывают  это   своей   проницательности,   не
подозревая даже, что во всем виновато их нежелание вникнуть в суть.
     Вот и получается,  что  во  время  сеансов,  собирающих  вокруг  себя
скромных, но дружелюбных и  благожелательных  людей,  происходят  события,
которые холодным и беспристрастным служителям науки увидеть не суждено.
     Все были  возбуждены,  а  уж  как  препирательства  подействовали  на
человека, которого они  касались  прежде  всего!  Для  него  комната  была
наполнена разнонаправленными потоками и завихрениями психической  энергии,
и ему было так  же  трудно  ими  управлять,  как,  например,  быстриной  в
низовьях Ниагары. От отчаяния он даже застонал. Началось,  как  всегда,  с
ясновидения, но имена, которые улавливал тончайший слух Линдена, казалось,
не имели смысла и сливались в однообразный гул. Отчетливее  всего  звучало
имя  Джон,  и  он  произнес  его  вслух.  Значит  ли  оно  что-нибудь  для
присутствующих? Ответом был лишь глухой смешок Челленджера. Затем возникла
фамилия Чэпмен. Да, у Мейли был приятель с  такой  фамилией,  но  он  умер
много лет назад, и его появление казалось странным и неуместным. К тому же
Мейли не мог вспомнить, как того зовут по имени. Бадуорт. - тоже  нет.  До
медиума доносились вполне отчетливые  фразы,  но  они  не  имели  никакого
отношения к присутствующим. Все складывалось из рук вон  плохо,  и  Мелоун
совсем пал духом. Челленджер хмыкал так откровенно, что Огилви возмутился.
     - Вы только осложняете дело, сэр, -  заявил  он,  -  когда  так  явно
выражаете свои эмоции. Я уже десять лет практикую  спиритизм,  но  никогда
еще не видел, чтобы медиум находился в столь затруднительном положении. По
моему мнению, во всем виноваты вы.
     - Именно так, - Челленджер довольно кивнул.
     - Боюсь, будет мало толку, Том, - вмешалась миссис Линден. -  Как  ты
себя чувствуешь, дорогой? Не пора ли прекратить?
     Но Линден, несмотря на свой кроткий вид, по натуре был боец.  Природа
наградила его теми же качествами, благодаря которым его брат еще немного и
получил бы Пояс Лонздейла.
     - Может, я слегка перевозбужден,  и,  если  погружусь  в  транс,  это
пройдет? Сейчас,  мне  кажется,  лучше  задействовать  телесную  оболочку.
Пожалуй, я попытаюсь.
     Приглушили свет, и теперь в  комнате  лишь  едва  мерцал  красноватый
огонек. Шторы, огораживающие кабину, были задернуты; по  одну  сторону  от
кабины смутно виднелся силуэт Тома Линдена, впавшего в транс, - он  тяжело
дышал - с другой стороны за всем происходящим наблюдала его жена.
     Но ничего не произошло.
     Прошло четверть часа,  потом  еще  пятнадцать  минут.  Все  терпеливо
ждали, и только Челленджер начал ерзать на  стуле.  Воцарилась  мрачная  и
холодная атмосфера, - всем казалось, что ничего уже и не может произойти.
     - Все без толку! - в конце концов воскликнул Мейли.
     - Боюсь, что так, - согласился Мелоун. Медиум шевельнулся и  застонал
- он начал приходить в себя. Челленджер демонстративно зевнул.
     - По-моему, мы только зря тратим время, - изрек он.
     Миссис Линден гладила мужа по голове. Он открыл глаза.
     - Ну, что? - спросил он.
     - Это бесполезно, Том. Мне кажется, лучше отложить.
     - И я того же мнения, - поддержал Мейли.
     -  Это  для  него  слишком  большая  нагрузка,  учитывая  сложившиеся
неблагоприятные обстоятельства, - заметил Огилви, сердито сверкнув глазами
на Челленджера.
     - Я думаю, - отозвался тот с самодовольной улыбкой.
     Но Линден не привык легко сдаваться.
     -  Конечно,  условия  неподходящие,  -  сказал  он,  -  и   колебания
непривычные, но я попробую изнутри кабины. Она  способствует  концентрации
энергии.
     - Это наш последний шанс, - сказал Мейли. - Действительно, почему  бы
не попробовать еще раз?
     Кресло внесли внутрь кабины, туда же проследовал медиум и задернул за
собой занавеску.
     - Кабина конденсирует потоки эктоплазмы, - пояснил Огилви.
     - Вне всякого сомнения, -  согласился  Челленджер,  -  однако  должен
заявить, что в интересах истины исчезновение медиума из нашего поля зрения
весьма огорчительно.
     - Ради всего святого, прекратите! - воскликнул Мейли, теряя терпение.
- Давайте  прежде  получим  результат,  а  потом  уж  будем  дискутировать
относительно его научной ценности!
     И  вновь  потянулись  томительные  минуты.  Потом  вдруг  из   кабины
послышался глухой стон. Все напряглись в ожидании.
     - Эктоплазма, - прошептал Огилви. - Возникая,  она  всегда  причиняет
боль.
     Только он это произнес,  как  занавеска  резко  распахнулась,  громко
звякнули кольца. На темном фоне возникли очертания какой-то белой  фигуры.
Медленно и неуверенно она вышла на середину комнаты. В красноватом сумраке
ее контур оказался и вовсе размыт, и она выглядела  в  темноте  движущимся
белым пятном. С большой осторожностью, за которой скрывался страх, видение
приблизилось к профессору.
     - Ага! - громовым голосом проревел профессор.
     Раздались шум, крик, треск.
     - Поймал! - заорал кто-то.
     Чей-то голос потребовал:
     - Включите свет!
     - Осторожнее! Вы же медиума убьете!
     Все вскочили. Челленджер бросился к выключателю и зажег огни. Переход
из темноты к яркому свету был настолько резким,  что  понадобилось  время,
прежде чем  ошарашенные  и  ослепленные  зрители  смогли  понять,  что  же
произошло.
     Когда они обрели способность видеть, их  взору  открылась  удручающая
картина. Том Линден, бледный, больной, не успевший прийти в себя, сидел на
полу, а над ним стоял здоровяк-шотландец,  который  и  сбросил  его  вниз.
Миссис Линден, опустившись на колени возле мужа, с негодованием глядела на
обидчика. Все застыли в молчании, наблюдая эту сцену, как вдруг  заговорил
профессор Челленджер:
     - Ну что ж, господа, полагаю, вам нечего добавить к происшедшему. Ваш
медиум, как он того и заслуживает, разоблачен. Теперь вы  сами  убедились,
что  такое  ваши  призраки.  Я  должен  поблагодарить   мистера   Николла,
знаменитого футболиста, за то, что он исполнил свои обязанности грамотно и
точно.
     - Я быстро его скрутил, - сказал детина. -  Он  и  сопротивляться  не
стал.
     - У вас это здорово получилось. Вы исполнили свой общественный  долг,
помогая разоблачить бессовестный обман. Думаю, нет нужды говорить, что  по
этому делу будет возбуждено судебное преследование.
     Но тут вмешался Мейли. Он  говорил  с  таким  напором,  что  заставил
Челленджера слушать себя.
     - Вы допустили весьма распространенную ошибку,  сэр,  хотя  избранные
вами методы, которые свидетельствуют  только  о  вашем  невежестве,  могли
иметь для медиума роковые последствия.
     - И вы смеете говорить о невежестве! В таком случае  я  заявляю  вам,
что  отныне  стану  рассматривать  вас  не  как  жертв   обмана,   а   как
соучастников!
     - Минуточку, профессор! Я задам вам прямой вопрос и хотел бы получить
на него такой же прямой ответ. Фигура, которую мы все видели,  прежде  чем
произошел этот инцидент, была белой, не так ли?
     - Да, именно так.
     - Но ведь медиум одет в черный костюм. Так где же белое одеяние?
     - Для меня это несущественно. Не сомневаюсь, что он и его жена готовы
к любого рода  неожиданностям  и  уж  наверняка  знают  способ  быстренько
спрятать куда-нибудь простыню или что  это  там  было.  Подробности  будут
выясняться в суде.
     -  Нет  уж,  давайте  сейчас.  Обыщите  комнату,  может,  и   найдете
что-нибудь белое.
     -  Я  впервые  нахожусь  в  этой  комнате,  она  мне   незнакома.   Я
руководствуюсь  лишь  здравым  смыслом:  человека  разоблачили,  когда  он
переоделся духом, а уж в какое потайное место он спрятал свой костюм,  для
меня значения не имеет.
     -  Напротив,  это  имеет  принципиальное  значение.   То,   что   вам
посчастливилось наблюдать,  -  это  не  обман  и  не  надувательство,  это
совершенно достоверное явление.
     Челленджер хмыкнул.
     - Д