его   лицо
разгладилось, и он почти тепло взглянул на меня.
    - Вспомнил, - сказал он более миролюбивым тоном. - Вы Андреев?
    - Да.
    - Тогда садитесь. -  Он  широким  жестом  указал  мне  на  кресло,
заваленное  рулонами  чертежей.  -  Могу  обрадовать:  будете  пятьсот
шестьдесят вторым претендентом на должность штурмана.
    Я присел на краешек кресла.
    - Так ты участвовал в экспедиции, исследовавшей систему Сириуса? -
оживленно спросил физик, вспомнив, вероятно, подробности  разговора  с
начальником Космоцентра. - И  собственными  глазами  видел  знаменитый
белый карлик Сириус Б?
    Польщенный  вниманием,  я  приготовился  подробно  рассказать,  но
Самойлов уже забыл о своем  вопросе.  Он  что-то  разыскивал  в  груде
бумаг.
    - Сколько тебе лет? - неожиданно спросил он.
    - Тридцать восемь. - ответил я, решив ничему не удивляться.
    - Давно летаешь на фотонных ракетах?
    Вместо ответа я отвернул лацкан куртки, показывая ему  медаль,  на
которой было выгравировано: "Сто световых лет".
    - Ага... - удовлетворенно протянул ученый,  с  минуту  помолчал  и
заговорил  о  вещах,  совсем  как  будто  не  связанных  с  предыдущим
разговором. - Вот здесь должна быть эта планета, - он энергично  обвел
красным овалом юго-восточную  часть  созвездия  Змееносца.  Перед  ним
лежала   подробная   карта   ядра   Галактики,    густо    испещренная
обозначениями.
    - О какой планете вы говорите? - осторожно спросил я,  разглядывая
карту из-за его плеча.
    - О той, к которой нужно лететь.
    Тогда я более внимательно посмотрел  на  Самойлова,  и  мне  вдруг
показалось, что он просто шутит. Светлую точку на  окраине  Галактики,
отмечавшую местоположение Солнца, и красный овал в центре Галактики на
карте можно было соединить расставленными пальцами. Но я-то знал,  что
на самом деле  здесь  улеглось  расстояние,  равное  тридцати  тысячам
световых лет! Я не рассчитывал прожить столько и не  представлял,  как
это можно всерьез говорить о поисках планеты в центре Галактики.
    - Центральное ядро нашей Галактики состоит из десятков  миллиардов
звезд, - Самойлов, кажется, разговаривал сам  с  собой.  -  Даже  если
только у одного из ста  миллионов  этих  солнц  имеется  по  обитаемой
планете, - и то  в  центре  Галактики  должно  быть  не  менее  тысячи
обитаемых планет. Десять лет я  вел  точнейшие  наблюдения  с  помощью
уникальных телескопов двадцать второго спутника за движением  звезд  в
центре Галактики, на три года  загрузил  вычислениями  целый  комбинат
электронно-счетных машин - и вот результат.
    Самойлов любовно погладил стопку толстых книг.
    - Это расчеты движений планеты Икс (пока  назовем  ее  так)  и  ее
центрального светила. - пояснил  он.  Я  утверждаю,  что  планета  Икс
предельно близка по условиям жизни к  нашей  планете.  Более  того,  я
уверен, что там есть разумные существа.
    - Ну и что из этого? - спросил  я,  еще  не  понимая,  к  чему  он
клонит.
    - Как что из этого?! - возмутился  Самойлов.  -  Если  бы  удалось
разыскать общество, близкое по развитию к человеческому, установить  с
ним связь  и  обмен  достижениями  науки,  техники,  культуры,  -  это
принесло бы неоценимую пользу землянам.
    Да, но тридцать тысяч световых  лет!..  Я  не  решался  перебивать
увлеченного академика.
    Словно угадав мои мысли, ученый спросил:
    - Ты, конечно, знаком с основами теории относительности?
    - Да, еще с Академии, - ответил я.
    - Тогда расскажи, что ты знаешь о парадоксе времени.
    - Лорентцево замедление течения  времени?  [Лорентцево  замедление
течения времени - явление, открытое Эйнштейном. Заключается в том, что
течение времени в материальной системе, например ракете, движущейся со
скоростью, близкой к скорости света, замедляется, и тем  сильнее,  чем
ближе  скорость  тела   к   скорости   света.   Названо   "лорентцевым
замедлением" в честь голландского физика Лорентца (Лоренца). (Здесь  и
далее примечания автора.)] - переспросил я. - Так это известно  любому
астронавту.
    - Ну и за сколько же лет можно долететь  до  центра  Галактики  на
современном астролете?
    Я немного подумал и ответил:
    - Звездолет высшего класса - высокочастотная  квантовая  ракета  -
развивает скорость 299 с половиной тысяч километров в секунду. Время в
ней замедляется в двадцать раз по сравнению  с  земным.  Полет  в  ней
займет полторы тысячи лет.
    Академик в притворном ужасе всплеснул руками:
    - Я не дожил бы до конца этого перелета!.. Даже ты не вернулся  бы
на Землю.
    Я не мог понять, шутит он или говорит всерьез.
    - А что ты сказал бы, - тут Самойлов заговорщически понизил голос,
- о скорости больше световой?
    - Что такой не существует в природе. Это знали еще наши предки,  в
частности старик Эйнштейн. - Собственный ответ показался мне удачным.
    Академик загадочно усмехнулся.
    - Смотри сюда. - Он щелкнул переключателем,  и  на  противопложной
стене засветился объемный экран супертелевизора. Зеленоватые  отблески
упали на предметы. - Это макет новой межзвездной ракеты, по  сравнению
с которой квантовая ракета просто черепаха.
    Вот что рассказал мне академик о новом межзвездном корабле.
    Это  гравитонная  ракета.  Ее  идея  стала  реальной  всего   лишь
пятнадцать  лет  назад,  когда  физикам   удалось   извлечь   энергию,
заключенную  внутри  гравитонов.  Теперь  почти  разгадана  физическая
сущность тяготения, им научились управлять. Гравитация, или тяготение,
- это очень  сложное  электромагнитное  взаимодействие  между  телами.
Гравитоны  -  как  бы  "атомы"  тяготения,  его   передатчики.   Любое
материальное   тело   излучает   в   пространство   кванты    (порции)
гравитационной энергии и создает вокруг себя поле тяготения. Гравитоны
фантастически малы. Электрон и гравитон -  все  равно,  что  Солнце  и
песчинка! Ясно, что в таких крайне тесных областях  пространства,  как
внутригравитонный объем, энергия сконцентрирована  неизмеримо  больше,
чем в атомном ядре.
    На Меркурии был построен грандиозный ускоритель мезонов -  ядерных
частиц. Ускоренные мезоны необходимы  для  бомбардировки  ядра  атома.
Кольцевой  магнит  ускорителя  опоясывал  планету  по  экватору.   При
бомбардировке вещества ускоренные мезоны проникали в бесконечную глубь
материи,  до  последних  границ  микровселенной,  и  вызывали   распад
гравитонов. Энергия  гравитонов  выделялась  в  виде  электромагнитных
квантов.
    Но ведь не станешь на ракете монтировать гигантский ускоритель!
    Два  года  спустя  был  открыт  катализатор,   ускоряющий   распад
гравитонов  в  обычных  условиях;  необходимость   строить   громадные
ускорительные   машины    отпала.    Этот    катализатор    называется
каппа-частица. С  ее  открытием  стало  возможным  применение  энергии
гравитонов в звездоплавании. Вот как появилась гравитационная  ракета!
Так  как  энергия  гравитонов  имеет  сверхгигантскую  концентрацию  в
ничтожно малом объеме - это вулкан, заключенный в булавочной  головке,
- то десять тысяч тонн  гравитонов  заменяют  миллионы  тонн  обычного
ядерного топлива. Поэтому гравитонная  ракета  в  десятки  раз  меньше
фотонных и квантовых кораблей. Скорость ее - двести  девяносто  девять
тысяч семьсот девяносто пять  километров  в  секунду,  только  на  две
десятых километра в секунду меньше скорости света.
    Фотонным [Фотонная ракета - космический корабль, который  движется
за счет отражения  фотонов  (квантов  света)  от  его  параболического
зеркала. В двигателе фотонной ракеты вещество полностью  преобразуется
в излучение.] и квантовым [Квантовая ракета - то же, что  и  фотонная,
но вместо фотонов она отбрасывает кванты невидимого  света  (например,
ультракороткие  радиоволны).]  ракетам  никогда   не   достичь   такой
скорости! Ядерное топливо, на котором они работают,  не  дает  столько
энергии,  сколько  необходимо  для  увеличения  скорости   с   двухсот
девяносто девяти с половиной тысяч километров в секунду еще на  двести
девяносто пять. Вот что  значат  эти  оставшиеся  километры  у  самого
порога скорости света! Чем ближе  к  нему,  тем  все  более  громадные
количества энергии  нужно  затрачивать  на  каждый  новый  километр  в
секунду.  Ведь  для  увеличения  скорости  со  ста  тысяч  до  двухсот
девяноста тысяч километров в  секунду  надо  израсходовать  энергии  в
миллионы раз меньше, чем на один - только на один! - километр у порога
скорости света! А  чем  ближе  к  скорости  света,  тем  стремительнее
замедляется время. В  гравитонной  ракете  время  замедлится  ровно  в
тысячу двести раз по сравнению  с  земным.  До  центра  Галактики  она
долетит за двадцать пять - тридцать лет.
    - Но это не все, - продолжал академик. - Гравитонная ракета  может
развить скорость больше световой!
    - Это невозможно, - храбро возразил я. - Скорость света  предельна
и недостижима для материальных тел.
    Самойлов торжественно поднял кверху указательный палец:
    - Постулат Эйнштейна о том,  что  скорость  света  есть  наивысшая
скорость в природе, не абсолютно верен. Открыт  более  глубокий  закон
природы, который гласит: скорость  света  -  это  лишь  нижний  предел
скорости передачи взаимодействия в мезонном  поле.  Верхний  предел  -
скорость распространения гравитонов.
    - Какова же их скорость? - спросил я голосом, хриплым от волнения.
    - В тысячу раз больше скорости света!
    Передо мной словно рушился мир.  Теория  относительности,  полтора
столетия державшая все здание физики,  оказалась  всего  лишь  частным
случаем более общей теории пространства-времени-тяготения...
    Насмешливый голос академика вывел меня из задумчивости:
    - Итак, ты пришел вербоваться на гравитонную ракету?
    - Да, - ответил я смущенно. - Согласны вы меня взять?
    Ученый некоторое время молчал, дружелюбно рассматривая меня.
    - Ты мне нравишься. Беру штурманом, - просто ответил он.
    - А сколько человек входит в состав экипажа ракеты?
    - Двое.
    - Как?! Всего лишь два человека?
    - Не удивляйся. Гравитонная ракета - новая  и  еще  не  испытанная
машина  для  преодоления   пространства-времени.   Поэтому   Всемирный
Научно-Технический Совет  вначале  хотел  послать  ракету  вообще  без
людей, заменив их роботами. Но после жарких споров Совет  удовлетворил
мое желание самому лететь на гравитонном корабле... и  разрешил  взять
одного   добровольца-штурмана.   Мне   надо   лично   проверить    ряд
теоретических положений. Чрезвычайно интересно проверить на  практике,
какие свойства получат  пространство,  время,  масса  тел  за  порогом
скорости света.
    - При скорости, равной скорости света, время  в  астролете  должно
остановиться, - несмело заявил я, вспоминая формулы Лорентца.
    - Вот именно, - поддержал меня Самойлов. - Однако я не могу сейчас
предсказать, что произойдет со временем  при  сверхсветовой  скорости.
Только познав все,  можно  умирать,  -  неожиданно  грустно  улыбнулся
академик. - Я хотел бы жить бесконечно...
    И тотчас перешел на сухой, деловой тон:
    - Итак, решено, мы летим. Через полгода на  лунном  космодроме,  в
Море Дождей, состоится старт гравитонной ракеты "Урания".


                             Глава третья
                       СЕРДЦЕ ОСТАЕТСЯ НА ЗЕМЛЕ


    С тех пор как Всеобщая Связь объявила всей планете  о  предстоящем
полете к центру Галактики, нас с Самойловым беспрерывно осаждали толпы
любопытных, щелкая перед самым носом фотоаппаратами. Моя физиономия не
сходила с экранов телевизоров. Иногда меня неожиданно останавливали на
улицах незнакомые  люди,  горячо  поздравляли,  жали  руки.  Некоторые
по-хорошему завидовали.
    Но никто не знал, как тяжело приходилось мне в эти  дни.  Пожалуй,
больше, чем предстоящее галактическое путешествие, меня мучил  вопрос:
что я скажу Лиде? В глубине души я сознавал, что  поступил  не  совсем
по-товарищески, внезапно уехав в Академию  Тяготения.  Но  ведь  я  не
знал, увенчается ли успехом моя поездка.
    Вот уже пятый день, как я возвратился в Космоцентр, с болью  думая
о разлуке.  К  Лиде  я  боялся  заходить,  иначе  не  смог  бы  с  ней
расстаться. Едва я начинал думать о встрече, как все мужество покидало
меня.
    Как  разрешить  эту   мучительную   проблему,   встававшую   перед
космонавтами с тех пор,  как  начались  первые  межзвездные  перелеты?
Жизненный опыт, накопившийся за истекшие века межзвездных путешествий,
указывал лишь два  разумных  выхода:  либо  обоим  избирать  профессию
звездоплавателя, либо астронавту не вторгаться в жизнь земной девушки.
Волей обстоятельств я оказался в безвыходном  положении.  Неужели  эта
светлая девушка должна будет страдать?  Ночи  напролет  я  проводил  в
мучительных раздумьях, терзаясь и укоряя себя.
    Академик,  поглощенный  подготовкой  к  полету,  ни   о   чем   не
догадывался.  Мой  унылый  вид  он  принимал   за   сосредоточенность,
неразговорчивость - за скромность.
    - Подумай только, как нам повезло, - говорил он, почти с нежностью
глядя на меня. - Ты увидишь то, чего  не  видели  самые  прославленные
астронавты земли.
    Встреча, которой я так боялся, произошла, как  это  часто  бывает,
совершенно неожиданно: я чуть не столкнулся с  Лидой  под  аркой  Дома
Астронавтов - так внезапно она вышла из-за колонны главного входа.
    - Лида... - выдохнул я и замолчал.
    Я ожидал слез, упреков, умоляющих взглядов. Плохо же я  знал  свою
подругу!
    Лида приветливо улыбнулась и как ни в чем не бывало взяла меня под
руку. Она была спокойна!
    - Здравствуй, Виктор... Или ты лишился дара речи?
    - Лида... - снова начал я.
    - Не надо, - мягко остановила она меня. - Я знаю,  что  ты  хочешь
сказать.
    - Лида! - воскликнул я. И ты...
    - Да, я горжусь тобой, - быстро закончила она,  хотя  я  собирался
произнести совсем другие слова.
    Я был сбит с толку, чувствуя себя сентиментальным идиотом.
    - Но...
    - Зачем ты усложняешь?  -  упрекнула  меня  Лида.  -  Разве  я  не
понимаю?.. - Она  ласково  коснулась  моей  руки.  -  Полет  к  центру
Галактики стоит любых  жертв...  Повторяю:  я  горжусь!  Тебе  оказана
величайшая честь.
    Я смотрел на нее, широко раскрыв глаза, словно видел в первый раз.
Вероятно,  у  меня  был  настолько  глупый  вид,   что   Лида   громко
рассмеялась. Однако этот смех показался мне не таким уж искренним.
    - Не будем больше говорить об этом. Пойдем лучше в Парк Молодости.
- Она махнула рукой в ту сторону, где пышно разрослись  березы,  липы,
клены. Зеленую стену  рассекали  прямые  стрелы  стартовых  колонн,  у
подножия  которых  располагались  "космодромы"   детских   прогулочных
"ракет" и "гравипланов".
    ...Последние дни, проведенные с  Лидой,  остались  в  моей  памяти
самым ярким воспоминанием.  По  молчаливому  уговору  мы  не  касались
больше предстоящего галактического путешествия.  Мы  просто  брали  от
жизни все, что она могла дать и, соединив руки, плыли по  шумной  Реке
Жизни,   с   гордостью   всматриваясь   в   цветущие   берега   Страны
Осуществленных Надежд.
    Втайне я не переставал восхищаться выдержкой  и  стоицизмом  Лиды.
Она была настоящей дочерью Нового  Мира,  Женщиной  с  большой  буквы.
Почти с  ненавистью  вспоминал  я  свои  гамлетовские  терзания.  Лида
оказалась сильнее меня! Впрочем, может быть я преувеличиваю? Возможно,
и в ее душе бушует море противоречивых чувств и она так же мучается  и
грустит? Кто знает! Все мои попытки проникнуть  в  ее  душу  неизменно
разбивались о броню приветливости, завидного самообладания,  какого-то
высокого духовного спокойствия.
    Лишь однажды в словах Лиды прозвучал слабый намек на боль, которую
прочинила ей весть о нашей разлуке.
    - Вскоре я покину Космоцентр, - медленно промолвила она.  -  Здесь
все... - спохватившись, она умолкла. Потом закончила твердым  голосом:
- Меня давно привлекает Меркурий.
    Я понял ее невысказанную мысль. Она не  останется  в  Космоцентре,
где все напоминало бы ей о днях нашего счастья.
    - Но почему именно Меркурий? - удивился я.
    - Там не хватает радиооператоров, - спокойно пояснила она.  От  ее
минутной слабости не осталось и следа. - Фотоэлементный энергоузел  на
дневной поверхности Меркурия строят тысячи роботов  и  кибернетических
механизмов.  Чтобы  управлять  ими,   нужны   операторы   на   пунктах
радиотелеуправления.
    Я вспомнил свой первый полет на Меркурий,  посадку  в  Пограничном
Поясе, разделяющем дневную и  ночную  стороны  Меркурия,  и  внутренне
содрогнулся.   Перед   глазами   встали   необычные   ландшафты   этой
завороженной  Солнцем  планеты.  Черно-фиолетовое  небо,  на   котором
яростно пылает  огромный  косматый  диск  вечно  незаходящего  Солнца;
подавляющее зрелище рек и озер расплавленного  олова;  горящие  черные
равнины; мрак ледяных пустынь на ночной стороне, долины и плоскогорья,
засыпанные слоем смерзшихся газов.
    - Только не на Меркурий! -  поспешно  воскликнул  я.  -  Борьба  с
природой завороженной планеты под силу лишь мужчинам...
    Лида гневно взглянула на меня, словно осуждая за недооценку сил  и
способностей женской половины человеческого рода.
    - Я знаю причину твоей позорной отсталости, -  насмешливо  сказала
она. - Ты слишком много времени провел в Космосе... и не уловил  новых
веяний в жизни общества.
    Мы принялись ожесточенно спорить. Я долго убеждал Лиду,  что  льды
на земных полюсах, где полным ходом шел монтаж термоядерных солнц, или
просторы  Гренландии,  половина  ледяного  щита   которой   уже   была
растоплена, - не менее грандиозное поле  для  приложения  сил,  нежели
фотоэлементная стройка на Меркурии.
    В конце концов она согласилась со мной.
    Дни летели стремительной чередой. Как будто вчера мы вошли с Лидой
в Парк Молодости... Я  искренне  удивился,  когда  обнаружил,  что  до
отлета на Луну осталось немногим больше недели.
    Впоследствии,  когда  мы  долго  блуждали  в   центральной   части
Галактики и беспощадный Космос, казалось, готов был раздавить  нас,  я
всегда ощущал великую моральную поддержку при воспоминании о  Лиде.  Я
всегда вызывал в памяти один из последних вечеров с ней.
    Мы сидели в причудливой беседке, прилепившейся у  высокого  обрыва
речного берега. Волга, серебрившаяся в лунном свете, с  тихим  рокотом
катила свои воды на юг,  в  Большое  Море.  Где-то  внизу  раздавались
фырканье, смех любителей  ночных  купаний.  Изредка  по  стрежню  реки
проносились ярко освещенные гидролайнеры, почти  бесшумно  скользя  на
подводных крыльях.
    Лида  напряженно  смотрела  в  пространство,  словно  разглядывала
что-то в сумраке заволжской стороны. Молчание  прочно  соединяло  наши
сердца и мысли.
    - Я хотела бы раствориться в бесконечности, - внезапно  заговорила
она. -  Превратиться  в  астральную  субстанцию,  вечно  следовать  за
"Уранией". Но не совсем перейти в бесплотное состояние, а  так,  чтобы
вы ощущали мое присутствие... не забывали бы земную родину.
    - Ни один космонавт-межзвездник еще не  забыл  отчизны  даже  ради
самых лучших миров Вселенной, - возразил я. - Он  оставляет  на  Земле
самое дорогое...
    - Не забывай же... - она не  закончила  фразы,  но  я  все  понял,
встретив бесконечно любящий взгляд.
    Я молча обнял ее и поцеловал.


                                * * *


    Незадолго до отлета на Луну,  где  нас  ожидала  "Урания",  Высший
Совет по освоению Космоса  устроил  в  Космоцентре  прощальный  вечер.
Огромный зал со сферическим куполом,  уставленный  столами  с  легкими
напитками,  яствами  и  цветами;  тысячи  оживленных  лиц,  друзья,  с
которыми  расстаешься  навсегда;  музыка,  дети,  по  давнему   обычаю
пришедшие пожелать нам благополучного возвращения.
    Вступительные речи произносились в наше отсутствие: мы с Лидой  не
успели к началу, с трудом пробившись сквозь  массы  людей  заполнивших
Площадь Астронавтов. Перед теле