кации. Разумеется, будут любопытствовать,  кто  вы,  что  вы,  от
этого никуда не денешься. Пожалуй, в этом  и  заключается  для  вас  главная
трудность.
   - Берли уже умирает от любопытства.
   - Хотите послушать мой совет?
   - Конечно, говорите.
   - Вам работать с Доном не  один  день,  и  будет  только  справедливо  по
отношению к нему поделиться с ним, когда вы почувствуете, что пришло  время.
И это в ваших же интересах. Я уверен, он все поймет. Если хотите,  могу  сам
ему объяснить.
   Франклин молча покачал головой. Возразить было нечего,  он  понимал,  что
Майерс говорит дело. Рано или поздно истина все равно  всплывет;  оттягивать
неизбежное - себе вредить. Но победа в борьбе за рассудок и уважение к  себе
была еще слишком непрочной, он боялся даже подумать о том, чтобы работать  с
людьми,  посвященными  в  его  тайну,  как  бы  благожелательно  к  нему  ни
относились.
   - Ну, хорошо. Как решите, так и будет. Желаю удачи и надеюсь,  что  я  не
понадоблюсь вам как врач.
   Майерс давно ушел, а Франклин все еще сидел на краешке кровати, обозревая
свою будущую сферу-море. Да, удача нужна ему. Он чувствовал, что  интерес  к
жизни возрождается. Дело даже не в том, что  все  стараются  ему  помочь;  к
этому он, можно сказать, привык за последние месяцы.
   Главное, он наконец-то сам увидел какой-то просвет, поверил, что может  /
наполнить свою жизнь новым смыслом.
   Вдруг Франклин очнулся от размышлений и взглянул на часы. На десять минут
опаздывает на завтрак - плохое начало новой жизни! Он представил  себе,  как
Дон Берли нетерпеливо ждет его в столовой, беспокоясь, не случилось ли чего.
   - Иду, мой учитель, - с улыбкой сказал он. Он  уже  успел  забыть,  когда
шутил в последний раз.

Глава 3

   Когда Франклин в первый раз увидел Индру Лангенбург, руки у нее  были  по
локоть в крови, и она деловито разрезала внутренности десятифутовой тигровой
акулы, которую сама же и выпотрошила. В  лучах  солнца  тускло  поблескивало
белое  брюхо  чудовища,  распростертого  на  песчаном  пляже,   облюбованном
Франклином для утренних прогулок. Из пасти акулы свисала крепкая  цепочка  с
крючком; видно, рыбина попалась на удочку ночью и  с  отливом  очутилась  на
мели.
   Несколько секунд Франклин  глядел  на  это  странное  сочетание  -  милая
девушка и мертвый монстр, потом раздельно произнес:
   - Это не совсем то, что я  хотел  бы  видеть  перед  завтраком.  Чем  вы,
собственно, заняты?
   К нему повернулось смуглое лицо с очень строгими глазами; длинный  острый
нож, который произвел такое кровопролитие, продолжал ловко рассекать хрящ  и
кишки.
   - Я пишу диссертацию о витаминах в печени акулы,  -  ответил  ему  голос,
такой же строгий, как глаза. - Для этого мне нужно много акул.
   Это моя третья за неделю. Возьмете зубы? Отличный сувенир, а  у  меня  их
уже хватает.
   Она подошла к голове хищницы и засунула нож в  пасть,  которой  не  давал
закрыться деревянный  брусок.  Рука  девушки  сделала  быстрое  движение,  и
появилось целое ожерелье страшных треугольников - как бы ленточная  пила  из
кости.
   - Нет, нет, спасибо, - поспешно отказался Франклин; хоть бы не обиделась:
молодая, ей, наверное, и двадцати нет. - Вы работайте, не обращайте на  меня
внимания.
   Появление незнакомого лица на этом маленьком  островке  его  не  удивило:
сотрудники Научно-исследовательской станции редко общались с управленцами  и
работниками учебного комбината.
   - Вы новичок? - спросила  окровавленная  исследовательница,  с  довольным
видом бросая в ведро большой кусище печени. - Я не видела вас  на  последнем
танцевальном вечере.
   У Франклина сразу поднялось настроение. Как приятно  встретить  человека,
который ничего не знает о тебе и не любопытствует, зачем ты приехал! Впервые
он мог говорить свободно, не ощущая неловкости.
   - Да, только что прилетел, буду учиться. А вы давно здесь?
   Он поддерживал  этот  глубокомысленный  разговор,  потому  что  ему  было
приятно ее общество, и она, конечно, понимала это.
   - С месяц, - небрежно бросила девушка. Ведро опять чавкнуло: оно было уже
почти полным. - Сейчас у меня каникулы, я учусь в университете в Майами.
   - Значит, вы американка? - спросил Франклин.
   - Э, нет, - важно ответила она.  -  Во  мне  почти  поровну  голландской,
бирманской и шотландской крови. А родилась я в Японии, вот и разберитесь.
   Подшучивает? Да нет, на лице ни тени лукавства. Славная девушка...
   Но не стоять же тут с ней весь день. У него всего сорок минут на завтрак,
в девять - занятия по вождению подводной лодки.
   Он тут же забыл об этой встрече; с каждым днем круг его знакомых ширился,
и он постоянно видел новых людей. Ускоренный курс не  оставлял  времени  для
развлечений, и он был только рад этому. Франклин  с  головой  ушел  в  новое
дело; он даже удивлялся тому, как легко ему думалось.
   Видно, те, кто послал его сюда, не ошиблись.
   Все эмпирические сведения-цифры, факты, структура управления - более  или
менее безболезненно накачали ему в мозг под легким гипнозом.
   Проверяя себя с помощью магнитофона, который задавал вопросы и сам погодя
давал верные ответы, Франклин убедился, что  информация  запомнилась,  а  не
вылетела из другого уха, как это иногда бывает.
   Дон Берли в этом не участвовал, но и тогда,  когда  он  не  был  занят  с
Франклином, ему не  очень-то  давали  отвести  душу.  Начальник  курсов  был
счастлив, что Дон  снова  попал  к  нему  в  лапы,  и  -  весьма  учтиво,  с
подкупающей улыбкой - "осведомился", не согласится ли он, когда у него будет
время, читать лекции трем  учебным  группам.  Дона  обошли  так  ловко,  что
оставалось лишь покориться и сделать вид, будто ему  это  приятно.  А  он-то
мечтал погулять...
   Зато в другом, самом главном его опасения не  оправдались.  С  Франклином
вполне можно было ладить, если  не  касаться  его  личных  дел.  Он  отлично
соображал, а его техническая подготовка во многом превосходила  ту,  которую
получил Дон. Редко приходилось объяснять ему что-либо дважды, и еще  задолго
до того, как они стали упражняться на учебных стендах. Дон обнаружил в своем
ученике задатки хорошего навигатора. Руки Франклина действовали уверенно, он
реагировал быстро и четко, и  во  всей  его  манере  держаться  было  что-то
неуловимое, что отличает первоклассного водителя от заурядного.
   Но Дон знал, что, кроме знаний и навыков, необходимо еще кое-что,  а  вот
есть ли это у Франклина, он пока не  мог  сказать.  Только  проверив  своего
ученика в погружении, он сможет определить, что трудился не зря.
   Франклину нужно было усвоить так много, что  казалось  -  это  невозможно
сделать за два месяца, предусмотренные программой.  Сам  Дон  прошел  полный
шестимесячный курс, и ему  было  как-то  обидно  думать,  что  кто-то  может
управиться в три раза быстрее, пусть даже с репетиторами.
   Да одну только материальную часть - виды и устройство подводных  лодок  -
надо изучать два месяца, как бы тебе ни помогали. А он должен в этот же срок
пройти с  Франклином  основы  мореплавания  и  подводной  навигации,  основы
океанографии, подводную сигнализацию и связь, курс  ихтиологии,  специальную
психологию и, само собой, китоведение. Франклин пока что не видел ни  одного
кита, ни живого, ни мертвого; Дону было  очень  важно,  как  пройдет  первая
встреча-тут сразу узнаешь, получится ли из него смотритель.
   Две недели прошли в упорной работе, прежде чем Дон решил взять  Франклина
с собой под  воду.  К  этому  времени  между  ними  установились  отношения,
своеобразно сочетающие дружелюбие и отчужденность.  Они  уже  называли  друг
друга  просто  "Дон"  и  "Уолт",  но  дальше  этого  пока  не  пошло.  Берли
по-прежнему ничего не знал о прошлом Франклина, хотя не скупился на догадки.
Особенно  нравилось  ему  представлять  себе  своего  ученика  очень  ловким
преступником,  возможно,  даже  убийцей,  которого   реабилитировали   после
тотальной терапии. А что, вот было бы здорово!..
   В поведении  Франклина  больше  не  проявлялись  те  странности,  которые
бросились в глаза Дону при первой встрече,  хотя  он,  бесспорно,  продолжал
выделяться  нервностью  и  раздражительностью.  И  биография  Франклина   не
занимала Берли так, как прежде; ему просто некогда было раздумывать над ней.
Он  умел  быть  терпеливым,  когда  не  оставалось  ничего  другого,  и   не
сомневался, что рано или поздно все узнает. Несколько раз -  Дон  мог  бы  в
этом поклясться - Франклин готов был поверить ему  свою  тайну,  но  тут  же
опять замыкался. А Дон не показывал виду, что  заметил  это,  и  между  ними
возобновлялись прежние отношения.

***

   Ясным утром, когда ленивая зыбь чуть колебала поверхность моря,  они  шли
по узкому пирсу, соединившему западный берег Герона с кромкой рифа.
   Несмотря на прилив, расстояние от кораллового дна до поверхности нигде не
превышало пяти-шести футов, и вода была прозрачнейшая, видно все до мелочей.
Однако этот природный аквариум не занимал ни Франклина, ни  Берли.  Это  все
привычное зрелище; главная прелесть и красота - глубже, на подводном склоне.
   В двухстах ярдах от острова коралловое поле довольно круто  падало  вниз,
но опирающийся на  все  более  длинные  сваи  пирс  протянулся  еще  дальше,
заканчиваясь горсткой служебных зданий.  Строители  сделали  героическую,  в
общем-то удавшуюся попытку избежать впечатления мрачного беспорядка, которое
почти неизбежно производят всякие доки  и  пирсы;  даже  краны  не  казались
уродливыми. С неохотой отдавая в аренду Всемирной организации продовольствия
архипелаг Каприкорн, власти Квинсленда поставили непременным условием, чтобы
не  пострадала  первозданная  красота  островов.  И  ВОП,   можно   сказать,
справилась с этим.
   - Я предупредил, чтобы нам приготовили две торпеды, - сказал Берли.
   Спустившись по лестнице в конце эстакады, они через двойную дверь вошли в
просторный воздушный шлюз. Давление повысилось, и у Франклина заложило  уши;
он прикинул, что они сейчас футов на  двадцать  ниже  уровня  моря.  В  ярко
освещенном эллинге хранилось различное подводное снаряжение  -  от  обычного
акваланга до хитроумнейших двигательных устройств.
   Заказанные Доном торпеды лежали на тележках на аппарели, которая  уходила
в недвижимую воду в конце эллинга. Они были покрашены  в  ярко-желтый  цвет,
отличающий все учебное оборудование. Дон неприязненно посмотрел на них.
   - Да, уже года два, если не больше, как я ими не пользовался, - сказал он
Франклину. - У тебя это, наверно, получится лучше, чем у меня.
   Я предпочитаю обходиться без механизации, когда иду под воду.
   Они разделись, оставшись только в плавках и свитерах, навесили  на  спину
дыхательные аппараты. Дон дал в руки Франклину небольшой, но  очень  тяжелый
баллон из пластика.
   - Вот это и есть баллон со сжатым воздухом, о котором я тебе рассказывал.
Тысяча атмосфер, представляешь себе, воздух в нем плотнее  воды.  Поэтому  с
обоих концов есть пустые отсеки для нулевой плавучести.
   По мере того как ты расходуешь воздух, автоматика подпускает  в  поплавки
воду, и баллоны все время остаются почти невесомыми. А без  этого  выскочишь
наверх, как пробка, когда тебе этого меньше всего хочется.
   Он посмотрел на манометры и кивнул.
   - Половинный запас, - отметил он. - Нам и того не понадобится.
   Полный заряд рассчитан на сутки, а мы всего-то с час походим.
   Они подогнали новые, во все лицо, маски, тщательно  проверенные  заранее,
чтобы  не  протекали  и  не  давили.  Теперь  до  конца  курса  маски  будут
принадлежать только им, вроде как зубные щетки, потому что нет двух людей  с
одинаковым овалом лица, а малейшая щель может оказаться роковой.
   Затем они проверили подачу воздуха, убедились, что  маленькие  переносные
радиостанции работают, и, наконец, легли каждый на свою торпеду.  Прозрачные
щитки защищали голову, ведь  скорость  встречной  струи  достигает  тридцати
узлов. Франклин получше вставил ноги в подпертки и нащупал  пальцами  педали
скорости и реверса. Перед лицом у него, посередине пульта находился рычажок,
который управлял торпедой, как ручной штурвал самолетом. На  том  же  пульте
было несколько тумблеров, компас, спидометр, глубиномер, вольтметр. И все.
   Дон дал Франклину последние наставления и заключил:
   - Держись правее меня футах в двадцати, чтобы я  все  время  видел  тебя.
Если что не так и придется  бросить  торпеду,  не  забудь  только  выключить
мотор, не то будет носиться, потом ищи ее. Готов?
   - Да, готов, - ответил Франклин в маленький микрофон.
   - Ну, пошли.
   Тележки покатились вниз по аппарели, и  вот  уже  они  в  воде.  Знакомое
ощущение: как и все, Франклин немножко занимался подводным плаванием, иногда
ходил с аквалангом. Предвкушая приятную прогулку, он услышал, как  зажужжала
маленькая турбина в корпусе  торпеды;  стены  эллинга  медленно  заскользили
назад.
   Как только они вышли из-под свай, кругом стало светлее.  Видимость  здесь
была не  очень  хорошая,  от  силы  тридцать  футов,  но  дальше  вода  была
прозрачнее. Дон развернулся и под прямым  углом  к  рифу  пошел  в  море  со
скоростью пяти узлов.
   - Главная опасность с этой игрушкой, -  говорил  его  голос  в  маленьком
наушнике, вставленном в ухо Франклина, - разгонишься  слишком  быстро  и  на
что-нибудь налетишь. Под водой трудно судить о расстоянии, тут  нужен  опыт.
Вот, посмотри.
   И он заложил крутой вираж, огибая внезапно выросшую перед ними коралловую
башню. Если это было рассчитано  заранее,  то  рассчитано  здорово,  подумал
Франклин. Они прошли в каких-нибудь десяти футах от  живой  горы;  он  успел
заметить полчища ярко окрашенных рыб, которые невозмутимо смотрели на  него.
Должно быть, привыкли к торпедам и подводным лодкам. Лов тут строго-настрого
запрещен, так что человека им тоже нечего бояться.
   Включив крейсерскую скорость,  они  через  несколько  минут  очутились  в
проливе, который отделял остров от соседних рифов. Тут было где разгуляться,
и Франклин стал повторять за  Доном  бочки,  петли  и  горки.  Он  никак  не
поспевал за своим учителем. Они то устремлялись ко дну, на глубину около ста
футов, то выскакивали из воды, чтобы сориентироваться.
   И все время Дон вел репортаж, прерывая  его,  чтобы  выяснить,  как  себя
чувствует ученик.
   А Франклин чувствовал себя  великолепно.  В  проливе  вода  была  намного
прозрачнее, и они видели почти на сто футов. В одном месте они  врезались  в
косяк любопытных бонит,  которые  сопровождали  их,  пока  Дон  не  прибавил
скорости и не ушел от эскорта. Акулы почему-то  не  попадались,  и  Франклин
спросил Дона, в чем дело.
   - Так ведь с торпедой много не увидишь, - ответил  тот.  -  Шум  водомета
распугивает их. Если хочешь познакомиться со  здешними  акулами,  плавай  по
старинке. Или выключи мотор и жди, пока сами не придут взглянуть на тебя.
   Впереди что-то темное возвышалось над дном; сбросив ход, они приблизились
к коралловой гряде высотой двадцать-тридцать футов.
   - Здесь живет один мой старый приятель, - сказал Дон. - Посмотрим,  может
быть, он дома? Почти четыре года не виделись, да разве это срок для  него  -
ему лет двести, не меньше!
   Они проплывали мимо огромного, покрытого зеленью кораллового гриба.
   Франклин рассматривал тени под  ним.  Вот  огромные  глыбы,  а  вот  чета
изящных помакантид, совсем плоских: он чуть не потерял их из виду, когда они
повернулись к нему хвостом. Но ничего похожего  на  то,  о  чем  рассказывал
Берли.
   Вдруг одна из глыб сдвинулась с места и поплыла - хорошо, что  не  в  его
сторону! Рыбина, какой он в жизни не видел,  -  длиной  почти  с  торпеду  и
намного толще, - уставилась  на  него  огромными  выпуклыми  глазищами.  Она
разинула толстогубую пасть, и Франклин почувствовал себя,  как  Иона  в  тот
великий миг, который навеки прославил его. Блеснули неожиданно мелкие  зубы,
и пасть захлопнулась; он даже ощутил толчок воды.
   По голосу Дона было слышно, как он  рад  этой  встрече,  напомнившей  ему
пору, когда он сам был курсантом.
   - Привет, старина Губошлеп, давненько не виделись! Правда, хорош?
   Семьсот пятьдесят фунтов, положись на мое  слово.  Есть  его  фотографии,
снятые восемьдесят лет назад, он на них ненамного меньше.  Удивительно,  как
подводные охотники не добрались до него, когда еще тут не было заповедника.
   - Меня больше удивляет, как он до них не добрался, - заметил Франклин.
   - Он же совсем безопасен. Промикропсы  питаются  только  тем,  что  могут
проглотить целиком. Зубешки у него мелковаты, кусать не приспособлены.  Нет,
человека ему не одолеть. Разве что еще лет через сто...
   Оставив великана охранять вход в свою обитель, они продолжали плыть вдоль
рифа. Дальше особых приключений не было, если не считать встречи  с  большим
скатом, который, завидев их, снялся со дна, часто-часто  хлопая  "крыльями".
Плывя, он удивительно напоминал огромные  самолеты  с  дельтовидным  крылом,
которые  парили  в  воздушном   океане   лет   шестьдесят-семьдесят   назад.
Удивительно, подумал Франклин, как природа предвосхитила многие  изобретения
человека. Взять хотя бы форму этой торпеды, даже самый  принцип  реактивного
движения.
   - Обогнем риф, замкнем круг, - сказал Дон. - Минут  за  сорок  дойдем  до
пирса. Как самочувствие?
   - Отлично.
   - Уши не болят?
   - Левое ухо поначалу вроде бы заложило, но теперь ничего.
   - Ладно, тогда пошли. Иди чуть  сзади  и  выше,  чтобы  я  видел  тебя  в
зеркальце. А то, пока ты шел справа, я все время боялся врезаться в тебя.
   Перестроившись, они со скоростью  десяти  узлов  устремились  на  восток,
следуя за извивами  рифа.  Дон  был  доволен  прогулкой;  Франклин  уверенно
держался под водой. Конечно,  окончательный  вывод  делать  рано,  надо  еще
посмотреть, как он поведет себя в аварийном случае.  Но  это  до  следующего
раза.
   Без ведома Франклина ему уже подстроили небольшую каверзу.

Глава 4

   Дни были  похожи  один  на  другой;  надолго  установился  штиль,  солнце
описывало дугу за дугой в безоблачном небе. Но учение  и  работа  не  давали
скучать.
   По мере того как разум Франклина воспринимал новые знания  и  навыки,  он
явно освобождался от власти кошмара, который прежде угнетал  его.  Про  себя
Дон иногда сравнивал Франклина с тугой пружиной, которая  теперь  постепенно
раскручивалась. Правда, у него еще бывали ничем не оправданные, казалось бы,
вспышки; раз или два из-за этого даже  срывались  занятия.  В  одном  случае
отчасти был повинен Дон, за что он до сих пор казнил себя.
   В тот день он с утра туго соображал, так как накануне поздно засиделся  с
ребятами, которые отмечали окончание  курса;  им  присвоили  звание  младших
смотрителей (с испытательным сроком), и они  чрезвычайно  гордились  значком
серебряного дельфина, украсившим их форменки. Похмелье - не похмелье, просто
мозги работали вяло, а тут, как назло, подвернулся какой-то  сложный  вопрос
подводной акустики. Даже будь у него голова как стеклышко, Дон постарался бы
обойти этот вопрос по кривой - дескать, он не силен в  математике,  но  если
взять графики сжимаемости и температуры, получится то-то и то-то...
   Это почти всегда проходило с другими  учениками,  но  Франклина  отличало
нелепое  пристрастие  к  частностям.  Он  принялся  вычерчивать  графики   и
дифференцировать уравнения, а Дон тихо бесился, предвидя, что  сейчас  будет
разоблачено его невежество. Франклин быстро убедился, что орешек ему  не  по
зубам, и попросил помощи у своего наставника. Тот сам ничего не понимал,  но
как в этом признаться! Создалось впечатление, что он просто не хочет помочь;
в итоге Франклин вспылил и сердито вышел  из  класса.  А  Дон  отправился  в
амбулаторию и  с  досадой  обнаружил,  что  выпускники  уже  разобрали  весь
аспирин.
   К счастью, такие недоразумения случались  редко;  оба  научились  уважать
друг друга и идти на какие-то уступки. Вообще  же