жения
Тенли и отправиться в космическое путешествие по солнечной системе, подальше
от планет с  их  вечным притяжением. Вернуться к Тенле  он  должен был через
полтора года,  и, в случае необходимости, встать на околотенную орбиту, если
к этому времени эксперимент еще не кончится.
     Старт  прошел нормально, все  было как нельзя  лучше, без неточностей и
помарок. Как завороженные, все это время они не  сводили друг  с друга своих
счастливых  глаз, любуясь  и  радуясь,  что  наконец  они вместе.  Но  снять
противоперегрузочные  скафандры,  или попросту раздеться,  им разрешалось по
истечении  трех часов после  того, как спутник  перейдет  в режим пассивного
полета.  Эти   последние   двенадцать   часов  были  самым  настоящим  адом,
нестерпимой  пыткой,  которую  они  все-таки вытерпели. Как только в  правом
верхнем  углу  командного пульта  загорелся  бледный  свет  индикатора,  они
рванулись друг к  другу в страстном  желании, стараясь  стать единым  целым,
слиться, словно  две капли воды, полностью проникнуть  в  любимое  тело... С
испуганным визгом собачки молний освобождали истосковавшиеся  тела от нудных
скафандров... Вселенная  принадлежала им...  Только им... Каждый расценивает
счастье  по-своему, но, даже  не обладая повышенной фантазией, можно понять,
как они  понимали  и  ощущали  счастье  все  это  время.  Через месяц  стало
известно, что ребеночек будет.
     Дэнил родился  веселым здоровым и крепким, без каких-либо отклонений от
нормы. Центр  сообщал, что  по  развитию  их младенец  не уступает здоровому
ребенку Тенли. В это время спутник  уже держал курс домой, на околопланетную
орбиту он должен был выйти через два месяца. И вдруг...
     Ничего не предвещало беды.  Четырехнедельный Дэнил  мирно спал, вдоволь
напившись  материнского молока. Счастливая мать парила в  невесомости  около
него, глядя  счастливой,  с легкой грустью улыбкой. И  вдруг...  И вдруг она
вздрогнула, словно кто-то уколол  ее  в самое сердце. Она растерянно подняла
глаза, посмотрела вокруг со страхом, и спросила,  все  ли в  порядке. Ее муж
подплыл к пульту и после пятиминутной паузы ответил, что все системы корабля
работают нормально.  А  через  час  завыла  сирена. Пробило  оба  баллона  с
кислородом, обрекая весь состав корабля на смерть. Кислород остался только в
самом  корабле, которого хватало не больше, чем на неделю. Единственное, что
можно было сделать -  это  оставить  одного  Дэнила, ему  одному  хватило бы
кислорода  до  того  времени, как прибудет  спасательный  корабль. Последний
поцелуй...  Последние  объятия...  Отдав Дэнила  во  власть  манипуляторного
робота-няни,  попрощавшись  с  молчаливой  Тенлей,  которая   не  знала  что
ответить, они вышли в космос, плотно  прижавшись, друг к  другу... Когда они
стали задыхаться от нехватки кислорода,  отец Дэнила резким движением открыл
клапан... Несколько раз в течение сорока лет командиры кораблей, пролетавшие
в  этих районах, в  тайне от  Дэнила говорили,  что  регистрировали радарами
объект  примерной  массой двести килограммов...  Но  тайна для  того  и есть
тайна, что  бы  когда-нибудь  перестать ей быть.  Дэнил тупо  верил,  что он
встретит  своих родителей, понимая,  что  это бред,  но в  каждую  свободную
минуту  он смотрел в иллюминатор, независимо от того, где  бы  ни  находился
корабль...
     ....Дэнила встретила  аварийно-спасательная  группа,  через месяц.  Еще
через  месяц оба корабля  благополучно встали на  околотенную  орбиту и  еще
через три  месяца полугодовалый Дэнил  был доставлен  на Тенлю. Его  полюбил
весь космодром.  Астронавты, диспетчеры, врачи, техники - все навещали его в
интернате.  Немудрено,  что Дэнил в десять лет впервые поднялся в  космос. И
сразу его полюбил. В школьные каникулы его можно было найти только в космосе
на какой-нибудь из  "орбиталок" или, на худой случай, на ремонтных стапелях,
где он вместе с техниками копался  в двигателях. Так  появился один из самых
опытных  и  знающих  механиков по  двигателям,  немногословный  и  преданный
космосу Дэнил Лонг.
     ...Глядя  в   иллюминатор,  Дэнил  почувствовал,  как  жжет  пальцы  от
догоравшей  сигары. Не отводя  взгляда от иллюминатора,  он протянул  руку с
бычком в  сторону Хвата, который сразу схватил его. Воздух в каюте был чист,
источника загрязнения не было, и Хват скромно встал в дальнем углу каюты.
     Космосом  Дэнил мог  любоваться  часами. Где-то  за  сотни парсеков  от
корабля, окружив  сбившиеся в кучку  испуганные  звезды,  неподвижно, вечно,
висело сине-фиолетовое облако  туманности,  поражающее своей грандиозностью,
недоступностью и  красотой. Вселенский сполох отливал всеми  цветами радуги,
которые  мог   воспринять   нормальный  человеческий  глаз:   края   облака,
растворяясь в пустоте, казались  бледно-зелеными, переходя в черно-бархатный
цвет  необъятного вакуума. Замысловатые узоры звезд, сплетенные  в орнаменты
созвездий, светили  удивительно  белым светом, ярко,  не  мигая,  словно они
пытались  лишний  раз  доказать  вечность  существования  в  Пространстве  и
Времени.
     Дэнилу Тенля  была не  нужна. Зачем она ему? Эта планета была для  него
большим кораблем, который он  помнил по  нудным и скучным урокам в школе, по
ремонтным  мастерским, где было  очень  интересно, да  по  публичным  домам,
которые  он посещал,  будучи в  отпуске. Дэнил  не признавал разные рыбалки,
охоты и собирания грибов. Увлекательному походу по неизвестным  горным лесам
он  предпочитал лишний раз обойти двигательные  отсеки корабля, которые знал
как  свои  пять  пальцев.  Он  не  мог понять  тех  скучных  людей,  которые
неудержимо,  словно паломники, рвались на  Тенлю, пересаживались на поезда и
самолеты,  куда-то  долго  еще  ехали  и летели.  Потом  тряслись  в  тесных
попутках,  после  долго шли куда-то  пешком,  сжираемые свирепыми  комарами,
медленно превращаясь в красно-пухлые пористые губки от укусов оводов и  мух.
И  все  это ради  того,  чтобы  сесть  на  берегу какой-нибудь  вшивой реки,
забросить  удочку и часами с неимоверной надеждой смотреть на ее  поплавок в
ожидании великого  чуда, то есть  того момента, когда чахлый пескарь  начнет
теребить не менее  чахлого червяка. Еще больше его раздражал едкий и вонючий
дым костра,  который  обычно не горит, а дымит и эти скучные люди, почему-то
называемые романтиками,  им восхищаются  и  тешат  себя  пустой  и  ненужной
мыслью, что он их может согреть. "Если огонь - то как в двигателе" - это был
один из  основных  девизов  Дэнила, он не  любил  плаксивые надежды, телячьи
радости и  все остальное,  до чего так  падки  эти самые любители природы  и
романтики. "Если гореть - то огнем и дотла, если  любить - то мгновенно, без
слов и взглядов  и сразу, если жить - то так, как  хочешь, если умирать - то
сразу, без  мучений". И поэтому на Тенле он брал себе то, что ему не хватало
в космосе. А не  хватало там женщин, ведь все остальное есть  на "Фаере",  и
тем более, без комаров и всех остальных неудобств. И растительность, и вода,
и тот же воздух, и огонь, да еще какой. Так что прожить можно.
     Дэнил поймал себя  на мысли, что  его внимание  приковала  одна звезда,
подмигивая  соблазнительно бело-голубым светом, напоминая ему что-то до боли
в  висках  знакомое,  и вроде  бы,  близкое.  "Слушай,  подруга, а почему ты
мигаешь, словно  на  Тенле?"  - невольно  подумал про себя  Дэнил,  мысленно
обращаясь к звезде.  Приглядевшись, он понял,  что это простая звезда, каких
во вселенной пруд  пруди,  и  ничего она не мигает, и вообще,  она  какая-то
тусклая  и  невзрачная.   Вдруг  в  голове  стремительной  стайкой  Воробьев
пролетели еще какие-то мысли, на которые Дэнил не обратил внимания. В глазах
появилось  приятное  и  мягкое бесформенное и  беззащитное животное, которым
можно было вдоволь насладиться -  молочно-туманная сонливость, ласковая, как
женские  руки и  теплая, как  парное  молоко. Сладостно  чмокнув,  Дэнил дал
свободу  слипающимся глазам, и,  выбросив  последний клок догорающих мыслей,
словно бычок  сигары,  превратился в безмятежную жертву  хищника с названием
Сон.


РОБИН


     Робину, как  штурману  и помощнику капитана, всегда и везде,  при любых
условиях неукоснительно требовалось  выполнять две  функции:  душой и  телом
чувствовать своего шефа, чтобы по праву называться его правой рукой, с одной
стороны, и иметь  свое собственное мнение, причем  такое, чтобы оно  не было
антиподом мнения капитана, с другой  стороны.  До этого дня Робину удавалось
без всякого труда совмещать эти две противоположные  функции, и прежде всего
потому, что Смит  Филд был человеком  порядочным. Но это было раньше.  Робин
сам не заметил, как стал делить события на прежние и настоящие, то есть до и
после взрыва. В первую очередь его беспокоило прежде всего то, что он был не
в силах  хоть как-то  более-менее  реально и отчетливо  понять капитана, его
предстоящие планы. Да, он слышал, что  капитан легко и ненавязчиво предложил
всем подумать  о том,  стоит ли возвращаться на Тенлю. Но ведь это еще  ни о
чем  не говорит. Робин старался мыслить примерно так, как это делал Джон, то
есть логически.
     -  Допустим,  что  это  предложение  -  чистая  правда. В таком  случае
следует,  что  капитан - трус, боится смерти. Либо думает о команде.  Но,  в
таком  случае, учитывая  обстановку, ему следовало  бы  подробнее рассказать
всем о предстоящих планах, вкратце сообщить, что он хочет передать на Тенлю,
в Центр.  Но,  с  другой  стороны,  он - капитан, и он  им останется в любую
минуту. Значит, прежде, чем определять, врал, или нет  капитан, нужно  точно
уяснить, из храброго десятка он, или нет.
     Робин долго  и упорно  старался  вспомнить  все эпизоды, все случаи,  в
которых были элементы опасности. Но он не смог вспомнить ни одного  опасного
случая за все шесть лет совместных полетов, и единственный вывод, который из
этого следовал, что капитан - мастер своего дела, но не более.  Робин понял,
что зашел в тупик.
     - Интересно, - подумал он, - что на моем  месте сейчас сказал  бы Джон.
Ведь шкурой чувствую, что  этот Шерлок смог  бы докопаться до истины. Может,
его позвать? Нет, кирпичей ему с маслом, он от меня больше не дождется, чтоб
я перед ним еще раз расписался в своем собственном бессилии. А то ведь иначе
получается, что  я принимаю  его точку зрения. Хоть он и друг, но я все-таки
штурман.  Так что  надо самому...  Итак, в  космосе, когда  я рядом,  ничего
трагического  не  было.  Это говорит не  столько  о  его трусости  и  боязни
опасности, сколько о  том, что у  него  голова на  плечах, а не пустой шлем.
Кроме космоса  он, как и все  мы,  был на Тенле.  Но отпуска  мы  вместе  не
проводили.   Значит,  надо  вспомнить,  что  про  него   говорили  другие  и
рассмотреть эти  события  на  предмет  опасности... Ничего плохого о нем  не
говорили... Сам  я тоже  не  знаю...  Называется, прилетели в  черную  дыру.
Идея... Спросить у Джона. Может, он знает такие случаи с нашим капитаном.
     Робин вызвал Джина.
     - Слушай, дружок, где твой хозяин?
     - Не информирован в данном вопросе.
     "Чугунная кукла, подумал про себя Робин, - хоть кто-нибудь когда-нибудь
из них ответил бы не  по программе. Сказал бы просто  "не знаю", а то  так и
хочется заорать что-нибудь вроде "два наряда вне очереди".
     - Найди его и пригласи ко мне, я в рубке.
     - Задание понял, выполняю.
     Через полчаса появился Джон. Выражение его лица было неопределенное. Но
первая фраза сразу все поставила на свои места.
     - Чего тебе надо? - этот вопрос означал, что он не в духе.
     -  Не  рычи, а лучше помоги.  Я буду проверять  твою память. Скажи  мне
пожалуйста, помнишь  ли ты такую ситуацию, которую можно назвать критической
или опасной, в  которой  участвовал  наш  капитан?  Хоть  на Тенле,  хоть  в
космосе.
     - Прежде, чем проверять мою память, проверь свою, старый осел, при тебе
же Дэнил говорил, что капитан как-то связан с  нумистами. Реальнее опасность
представить трудно.
     - Сам осел, - машинально  ответил Робин, медленно краснея и  напряженно
думая о чем-то своем.
     Джон, поняв,  что он больше  не нужен, тут  же Ушел в себя, и, движимый
внутренним  автопилотом, сам того не  заметив, опять вернулся в Сады, где  и
сидел раньше.
     "- Вот тебе  и  логика. Чего-то он врет, этот Джон. С одной  логикой  в
таких  вопросах  не  разобраться.  Может, тут надо  специальное образование,
или... Ну  уж  если  я такой круглый дурак,  то тогда меня не  назначили  бы
штурманом.  Итак, капитан - смелый человек. Значит, прежде всего он думает о
нас, а не  о себе,  хочет,  чтобы наша  жизнь не кончилась  трагически,  при
непонятных обстоятельствах.  И  если капитан  сделал  такое  предложение, то
значит, у  него есть основания полагать, что нам грозит  опасность.  Как все
логично и красиво, черт побери! ...А дальше что?!
     Робин какое-то мгновение сидел молча, чувствуя, как его начинает мутить
от  такой  логики. Его  пугала логическая  законченность этого, казалось бы,
запутанного  клубка. Какое-то время он смотрел отреченно-пустым взглядом  на
терминал,  который  с  идиотским   спокойствием  высвечивал   функциональные
обозначения  важнейших узлов  и давал информацию  о координатах и траектории
движения корабля.
     - Еще немного, и меня можно  кутать в смирительную рубашку. Так и с ума
можно сойти от всех этих проблем, - подумал  он. В следующий момент его рука
машинально, словно заводная,  прикоснулась к сенсору, вызывая на связь Дика.
Но Робин  даже  сначала  это не  понял, и только  когда робот во  второй раз
спросил его, для чего он потребовался  своему хозяину,  Робин постарался еще
раз напрячь свои измученные и выжатые мозги  и стал усиленно  думать, что бы
ему  сказать.   В  первый   момент  пришла  "гениальная"  идея  послать  его
куда-нибудь, но в следующий момент Робин  вспомнил, что инструкция запрещала
часто использовать логически незаконченные приказания, так как у роботов для
ликвидации тупиковых команд вырабатывалась специальная внутренняя команда, и
после некоторого  времени  такой  робот  просто прекращал  слушаться  своего
хозяина.  Совсем  как  человек.  И поэтому после непродолжительного молчания
Робин произнес:
     - Дик, принеси что-нибудь попить.
     - Кефир, сок, молоко, виски, содовая, ром, ликер?
     - Узнай рецепт коктейля у Руны. Только никакого алкоголя. Все.
     Через  несколько  минут  Дик  стоял  с  баллоном  вместо  стакана из-за
невесомости, и Робин, сидящий как во сне, спросил:
     - Он что, газированный?
     - Кто или что?
     - Кто-кто ...Коктейль?
     - Нет, не газированный. Необходимость. Из-за невесомости.
     - Все. Свободен.


ТРЕВОЖНОЕ ОЖИДАНИЕ


     На обед все собирались нехотя. Капитан пришел вовремя.  Остальные, даже
Дэнил, опоздали. Последним пришел Джон, которого Джин кое-как смог отыскать.
За это от Джейн, как от начальницы столовой,  схлопотал  выговор. Ели молча.
Эта натянутость объяснялась тем, что никто из членов экипажа не смог принять
окончательного  решения относительно предложения капитана.  Сам же Смит Филд
выражал   полную   непричастность   ко  всему   происходящему.   Но   как-то
чувствовалось,  что  он  волнуется.  И  у капитана  были  для  этого  полные
основания.
     Любой человек больше всего на свете боится неизвестного. Так было, есть
и  будет.  Это  своеобразная  защитная реакция организма  против  возможного
уничтожения, хотя человек часто преувеличивает степень страха, возводя его в
ранг безумного  ужаса, тем самым  позволяя внешним  условиям  уничтожить его
самого.
     Капитана  пугало то,  что  Центр  не  вышел на  связь.  Каждый  день на
протяжении всей экспедиции ровно в двенадцать часов, независимо от  условий,
капитан выходил в эфир на  связь с Тенлей.  Но Тенля на сей  раз молчала, не
отвечая  на  запрос.  И  капитан  ничего  реального не  смог  придумать  для
объяснения  этого обстоятельства. И самое главное  было не в том, что  Тенля
записала или  нет  экспедицию в число покойников,  а в том, что  именно  ему
следовало  предпринять:  или  возвращение,  или  побег  раз  и   навсегда  в
неизведанные  дали  Вселенной.  Побег  лишал  всякой  возможности  вернуться
обратно на свою родную  планету независимо от  обстановки на  Тенле. Причина
тому - ограниченный запас топлива, не рассчитанный на межзвездные мытарства.
Другими словами,  капитан  понимал этот шаг  как  медленную гибель в течение
нескольких лет, а, может, нескольких десятков лет.
     "А что такое вообще жизнь? Если брать по крупному, это и есть медленная
смерть, ведь в любом случае рождение приводит к смерти. Рождается человек, с
помощью родителей, а потом сам,  без их помощи, начинает приспосабливаться к
существованию, которое  считает жизнью,  иногда  даже  счастливой, некоторое
время живет ожиданием, борьбой  за право существования, и наконец, добившись
своего,  или не добившись,  какое-то  время  живет  тем, к чему стремился, и
умирает.  Но ведь все мои славные ребята хоть и живут в космосе по несколько
лет,  но  всегда и везде,  независимо  от них самих, в них живет надежда  на
возвращение,  и  я не могу утверждать, что  они  приспособились  к  жизни  в
космосе. Они  приспособились долгое время работать и жить, а я  им предлагаю
все время до  конца их жизни жить и работать. А ведь это две большие разницы
- работать  и жить,  или жить и работать... Жить и работать  из этих четырех
человек сможет, пожалуй, только Дэнил, а охламоны и Джейн - вряд ли. Кто мне
даст ответ, что лучше - смерть на Тенле или смерть в космосе?"
     - Я у вас ничего  не спрашиваю, потому  что сам ничего не могу сказать,
так как Тенля по неизвестным причинам впервые не вышла на связь. Джон, после
обеда хорошенько проверь всю приемо-передающую аппаратуру.
     - Понял, капитан.
     После  того,  как капитан  хоть  что-то сказал  своим подопечным, сразу
стало легче. Помолчав немного, Смит добавил:
     -  У  нас  есть  еще  сутки   для  раздумий,  до  начала  корректировки
траектории, а если и тогда не будет известно, останется еще двенадцать часов
до маневра.
     После  обеда  все  разбрелись,   если  так  можно  сказать  в  условиях
невесомости,  по  своим  каютам.  Джон поплыл  в  рубку  к спецтерминалу для
контроля с помощью Эпокапа всех радиосистем, а Джин вышел в открытый космос,
предварительно   включившись   в   систему  обработки  данных   проверочного
тестирования точной настройки всех антенн "Фаера".
     Робину  надоело сидеть  без  дела  в  рубке,  и он  под видом  проверки
бездумно  летал по всем отсекам до  тех пор,  пока не наткнулся на спортзал.
Тут он понял, что именно этого ему  не хватало. Невзирая  на предупреждения,
которые не  рекомендовали после обеда активно двигаться, штурман самоистязал
себя  на тренажерах до тех пор, пока  не  помутнело в  голове  от усталости.
Кое-как  он добрался до душа  и  уснул.  Но  захлебнуться  брызгами  воды  в
условиях  невесомости  ему   не  грозило:   он  надел   водозащитную   маску
дыхательного аппарата.  В  последствии  его  нашел  Дик и  оттранспортировал
спящего в каюту.
     Дэнил  забрался  в свою  каморку  в отсеке  вспомогательных мастерских,
достал телескоп  собственного изготовления  и, дымя сигарами,  ушел  в себя,
разглядывая взлохмаченные туманности, колючие точки далеких звезд, крохотные
сгустки далеких галактик и все остальное. Ничто не могло ему помешать.
     Джейн, после того, как помогла Руне убрать после обеда, опять забралась
в Елисейские сады, по которым за все время пребывания на Саморе соскучилась.
     Капитан думал...
     Первым на связь с Джейн вышел заспанный Робин:
     - Джейн, я ужинать не буду, в обед объелся.
     - У тебя  голос, словно ты не в  обед объелся, а уже после него чего-то
напился.
     - Нет, я только что проснулся. Привет.
     Минут через пять портативный приемник заговорил голосом Дэнила:
     - Джейн, девочка, ты на меня