д к вертолетам. Первые капли дождя пали на землю, вертолеты взметнулись к серым тучам, спеша улизнуть подальше от грозового фронта. И в злобном отчаянии большой вертолет напоследок изрыгнул огонь.
     Вертолетчики дали наугад несколько бесполезных и бессмысленных ракетных залпов. В местах попадания вздыбилась, разметалась комками земля, качнулись и упали сосны, зашипело пожирающее древесину пламя.
     Ливень потушил очаги пожарища, ливень хлестал землю бичами капель почти сутки. Почти двадцать четыре часа форы подарила природа Шаману с Психом, и они воспользовались подарком, ушли...
     - Уа-й!.. - Псих споткнулся, наступив случайно между шпалами. Замахал руками, ища равновесия в пространстве. - Уу-у, в рот пароход!!!
     Псих уселся задницей на рельс, порывисто скинул с плеч рюкзак, скорчил неподражаемо обиженную рожу и потянулся руками к правому сапогу.
     - Ногу зашиб? - Шаман остановился. Посмотрел на Психа, не удержался, задрал голову, посмотрел в небо.
     - Кажись, копыто, это самое, подвернул... Шаман, слышь, подмогни саблю с хребтины снять, мешает нагинаться.
     - Сейчас... - Шаман подошел к стенающему на рельсе Психу, помог справиться с хитрой портупеей.
     - Сабля, сука, по хребту елозит, мозоль натерла, - пожаловался Псих.
     - Не сабля это, а меч. Сабля, она изогнута и рассчитана на работу из седла. Прямой меч - оружие пеших. В отличие, например, от шпаги, меч тяжел, им можно и оглушить, ударив плашмя по каске, или...
     - Будя лекции читать, ученый! Дерни, слышь, ногу, болит, сука.
     - Сапог сними.
     - Ща... Уа-й!.. Ой-е... Гляди, снял. Зырь, как пухнет, собака!
     Сапог упал на насыпь справа, грязная портянка легла слева. Смердящая потом, вся в наколках стопа Психа действительно припухала в подъеме.
     Шаман обошел сидящего на рельсе блатного, опустился перед ним на корточки, легонько коснулся кончиками пальцев припухлости на стопе.
     - Мамочка дорогая!.. - Шаман сокрушенно покачал головой. - Не иначе, перелом или трещина.
     - Во, сука, подляна, а?! - Псих склонился к ноге, ткнул татуированным пальцем в опухоль, вскрикнул. - У!.. Слышь, Шаман. Чо теперь, а? Ты меня бросишь, в натуре, как шакал? А? Кореш? Кинешь одноногого земляка подыхать на рельсах?
     - На совесть давишь? - Шаман улыбнулся. - Прошлой ночью твоя очередь была спать, я дежурил, а ты, землячок, заворочался во сне и заговорил. Интересные вещи ты, братишка, рассказывал. Сначала какую-то Люсю звал. Жалобно так клянчил - ?Люся, иди сюда?, а потом этой, явившейся в твой сон Люсе клятвенно обещал вернуться. Красиво говорил, рассказывал своей Люсе, дескать, идешь по шпалам, вокруг ни души, кроме Шамана-бутерброда. Я, конечно, не эксперт по блатному сленгу, но чего означает ?бутерброд? - знаю. Слыхал, как, собираясь сдернуть с зоны, опытные зэки агитируют бежать вместе с ними какого-нибудь лоха, чтобы, когда совсем голодно станет, скушать лопушка. Человечинка, она, говорят, сладкая...
     - Шаман! - Псих попытался вскочить, но сдуру загрузил травмированную ногу и повалился на колени. - Шаман! Падлой буду, бредил я во сне! Никакой Люси не знаю! Гадом буду!..
     - Уймись, Псих! Успокойся! Я тебя не брошу...
     - Обзовись!
     - О, черт. Смешные вы, блатные. Ей-богу, смешные... Честное пионерское, не брошу. Доволен?
     - Шаман... - Глаза Психа увлажнились, губы скривились. Вид зэка, готового вот-вот расплакаться, был трогателен и жалок. - Шаман, друган! Пидором буду! Мамой клянусь! Спасешь меня, не пожалеешь! Отслужу собакой! В ?шестерки? к тебе пойду...
     - Ой, ну вот только слез не нужно, ладно?! В ?шестерки? он ко мне пойдет, видали? Ха! Давай для начала докуда-нибудь дойдем, доковыляем, а после будем считаться. О'кей?
     - Не бросишь меня?..
     -Нет! Хотя и стоило бы. Хорош ныть. Сейчас больно будет. Пощупаю кость, ежели перелом - постараюсь вправить. Наложим тебе шину из... придумаем, чем зафиксировать стопу, забинтуем ее, и похромаешь дальше, опираясь на меч, как на палку. Понял?
     - Падлой буду, я для тебя, друган, чего хочешь...
     - Хватит лирики! Стисни зубы и терпи, не мешай костоправу работать.
     Часа через два они снова шагали по шпалам. К счастью, перелома у Психа не было, всего лишь вывих, правда, сильный. Конечно, темп передвижения отличался от прежнего, но все же они продолжали идти. Кое-как Псих приноровился наступать на лишившуюся сапога, перебинтованную портянкой стопу, худо-бедно, но ковыль-ковыль-ковылял. И даже разговаривал при этом.
     - Слышь, Шаман, чой-то долго, это самое, тундра кругом...
     - Хы! Ну и сказанул ты, приятель, - ?тундра?! Тундра совершенно другая, она живая, а вокруг мертвое поле. Такое впечатление, что лес выгорел дотла, до корней, лет несколько назад, и едва-едва землица очухалась, травкой проросла. Загадка - почему шпалы и рельсы сохранились? Вопрос - почему столько дней идем и ни одного товарняка? Да и на предмет выгоревшего леса я погорячился. С чистым полем вокруг тоже загадка. Не бывает таких равнин, от горизонта до горизонта. Не должно быть.
     - Шаман, а ты ваще кто?
     - В каком смысле?
     -Ну-у, ваще. Ну, это самое, раньше, до того, как тебя мусора замели, ты кем был? На что жил?
     - Удивляюсь я тебе, землячок приблатненный. Насколько знаю, по вашим воровским законам западло уподобляться прокурору и копаться в чужих биографиях...
     - Это самое, прощенья просим, если... - Да ладно! Брось извиняться. Путешественник я. - Чаво?
     - Ни ?чаво?, а ?кто?. Путешественник.
     - Стебаешься?
     - Ни фига. Честно - путешественник. Когда-то, очень давно, я учился в университете. Потом... Неважно, что потом. Взрослел, умнел. Работал... Кем я только не работал. Инструктором по выживанию, переводчиком... ха, народным целителем... В конце концов стал путешественником.
     - А как это? Ну, это самое - работать путешественником? Разве ж этим зарабатывают?
     - Не веришь? Зря! Я правду говорю. Работа как работа. Ищешь спонсора, лучше западного, заключаешь контракт, и вперед! Ножками на Северный полюс в одиночку, с лейблом какой-нибудь фирмы на спине, в ?зимних? кроссовках другой фирмы на ногах, с радиостанцией третьей фирмы... Или пилишь через Сахару, опять же в гордом одиночестве, на фирменной, специально под тебя собранной тачке. Или на яхте...
     Шаман замолчал. Остановился. Вскинул руку, жестом прося молчания у разинувшего было рот Психа. Прикрыв глаза и вытянув шею, Шаман прислушался. И ничего особенного не услышал. Показалось? Шаман присел, приложил ухо к ржавому рельсу.
     - Спокойно, Псих. Без паники. Железная дорога ожила.
     - Чаво?..
     - Чавокалку захлопни и хромай давай, вниз с насыпи. Едет что-то и, естественно, кто-то по железке. Понял?
     - Паровоз?
     - Кабы я знал...
     - Это самое, а где ж мы сховаемся?
     - Хороший вопрос! Забыл нашу легенду?
     - Не-е! Помню! Мы, это самое, бичи мы...
     - И все! И больше ни слова, ни звука! Мы - вольнонаемные. К кому нанялись, зачем, отчего вооружены, откуда одежда - молчок. По мере развития беседы соврем чего-нибудь, если... Если, конечно, нас сразу же не начнут убивать.
     Они спустились с насыпи и присели на покрытую редкой травкой землю. Так, как будто давно сидят, как будто так и надо. Из рюкзака Психа достали сухие полешки, мол, костерок собираются запалить. Псих вытянул, выставил напоказ перебинтованную ногу, рядышком, в зоне досягаемости, пристроил оба арбалета. А оба меча воткнули в землю рядом с Шаманом. Ежели чего - Псих будет стрелять, Шаман - драться. Но первое впечатление они должны производить безобидное, и посему кореша загодя заставили свои лица улыбаться, а тела непринужденно расслабиться.
     Они успели выстроить мизансцену ?охотники на привале? за несколько минут до появления темного пятнышка на горизонте, там, где рельсы сливаются в одну тонкую линию и пунктир шпал совершенно не просматривается. Пятнышко лениво росло, приобретая четкие, правильные очертания. До пятнышка, которое уже и ?пятнышком?-то не назовешь, оставалось с километр, когда стало окончательно ясно - по рельсам движется дрезина на ручном ходу. Три человеческие фигуры теснятся на платформе дрезины. Кроме людей, на дрезине присутствовали вполне прозаические тюки и баулы - стандартная поклажа челноков с вещевых рынков. Люди одеты, хвала богам, не в камуфляж, скорее, в одежды туристов-пешеходов. Куртки-ветровки из грубой, толстой ткани с капюшонами, такие же штаны. Ботинки-говнодавы. Под куртками неопределенного цвета рубахи. На голове у одного - засаленная кепка. Вот уже и кепку можно детально и отчетливо рассмотреть, и все остальное. Трое на дрезине как на ладони. Двое небритых суровых мужиков лет сорока (в кепке и без) и один - на десять годочков помоложе, в очках.
     Шаман помахал рукой странникам на дрезине. Железнодорожный агрегат замедлил ход. Черт его знает, как эта дрезина тормозит, однако она тормозила. Троица на платформе глядела во все глаза на пару возле железной дороги. И была в этом какая-то смущающая Шамана неправильность. Трое мужиков не переговаривались друг с дружкой, не прятали руки в карманах, где, по идее, могло лежать оружие, ведь безоружным да в чистом поле любой маленький коллектив просто обязан чувствовать себя неуютно. Но трое мужиков не цеплялись за что бы то ни было, напоминающее оружие. Смотрели, и все. Сурово. Исподлобья.
     Дрезина остановилась. Мужики постарше не шелохнулись, очкарик спрыгнул на насыпь и выжидательно уперся взглядом в улыбающееся лицо Шамана, не удостоив особым вниманием ни Психа, ни арбалеты, ни торчащие из земли мечи.
     - Привет. - Шаман не спеша поднялся на ноги. Очкарик молчал.
     - Привет, говорю. - Шаман небрежно бедром толкнул сначала один меч, затем другой. Мечи упали на землю. Шаман развел в сторону безоружные руки, покосился на Психа, сделал приставной шаг, заслонив сидячего товарища спиной, а точнее - заслонив Очкарика от возможного выстрела из арбалета. Контакт развивался совершенно не так, как предполагал Шаман, и бывший профессиональный путешественник импровизировал, пытаясь вписаться в непонятную ситуацию.
     - Третий раз говорю: привет.
     - Привет, - с трудом выдавил из себя Очкарик.
     - Ребята! Мы с земляком - вольнонаемные. Землячок вот ногу подвернул, сидим, загораем. Не подвезете нас, а, братцы?
     Шаман улыбался во весь рот, излучая максимум радушия, на которое только был способен. Очкарик остался серьезен.
     - Нас встречают, - сказал Очкарик. - По-наглому реквизировать слезки не советую. Наш Крокодил вашему Ксендзу этого никогда не простит. Предлагаю следующий вариант: мы едем дальше и про вас молчим. Не видели мы вас, и вы нас не видели. Согласны?
     Шаман лихорадочно соображал, продолжая улыбаться. Чего такое ?слезки?? Кем могут быть их Крокодил и наш Ксендз? Очевидно, и Крокодил, и Ксендз - клички. Уже проще - значит, встреченная троица представляет не государственные, а частные структуры. Хотя и в государственных конторах зачастую первым лицам подчиненные присваивают кликухи.
     - Согласны?- повторил вопрос Очкарик.
     - А какие еще есть варианты? - хитро подмигнул Очкарику Шаман.
     - Намекаешь на разборку в старом стиле? - Очкарик сцепил пальцы, хрустнул суставами.
     ?Знал бы я, что такое ?разборка в старом стиле?! Одно радует - пока общение протекает по неким правилам, по неизвестным мне ?понятиям?. Может быть, расколоться и объяснить, кто мы с Психом на самом деле? А вдруг тогда все правила и понятия моментально похерятся? Очкастый сказал - их ?встречают?. Ну, перебьем всю троицу, а через десяток километров напоремся на засаду или заставу...?
     - Я не против разборки, - собеседник поправил фиксирующую очки резинку на затылке. - Один на один. Без оружия. В полный контакт, без запретов. До смерти. Согласен?
     - Драться, что ли, предлагаешь? - не поверил собственным ушам Шаман.
     - Не прикидывайся дурачком, монах. - Очкарик повел плечами, разминая мышцы. - Согласен на махач - понеслась. Стремаешься - беспредельничать безнаказанно все равно не выйдет. Не то время.
     ?Почему он назвал меня ?монахом? - ясно, как божий день. Главный на сленге - Ксендз, и есть своя логика в том, что его подручных в обиходе именуют монахами, - сообразил Шаман. - Предлагает драться ?до смерти?. Фигу! Я тебя, Очкарик, убивать не стану. Я не монах, я Шаман. Нокдаун или залом, и я победитель. А с побежденным, само собой, найти общий язык гораздо легче?.
     - Согласен? Решай.
     - О'кей, - кивнул Шаман. - Спаррингуем.
     - Отлично! - Очкарик заметно повеселел. - Кто выжил - тому слезки, кто помер - тому крест на могилу. Позже твой приятель не станет отрицать, что вы, монахи, вышли на нашу трассу?
     - Слышь, чувачок! - заголосил Псих, пытаясь подняться с земли и одновременно ухватить сразу оба арбалета. - Слышь, какой на хер...
     - Заткнись! - рявкнул на Психа Шаман. - Сиди и арбалеты не трожь. Сядь, я сказал!.. Все тип-топ, братаны крокодилы. Мой дружбан малость нервный, но я за него отвечаю.
     - Тогда стрелялки и резалки убери подальше от своего нервного дружка.
     - Не вопрос! - Шаман шагнул к Психу и ударом ноги, по-футбольному, отбросил метров на шесть от блатного арбалеты. Мечи Шаман вообще перекинул на другую сторону железнодорожного полотна.
     - Отойдем, где поровнее, - предложил Очкарик.
     Отошли. Очкарик, вроде бы случайно, занял позицию таким образом, чтобы солнце светило в глаза Шаману. Возражать Шаман не стал. Однако отметил - Очкарик, скорее всего, постарается сразу же атаковать и решить исход боя на первых секундах, пока спарринг-партнеры не сместились относительно дневного светила и пусть какое-то, но преимущество на его стороне.
     Мужики с дрезины по-прежнему молча взирали на происходящее. Псих подполз к своему рюкзаку и вцепился в брезент вещевого мешка, будто утопающий в спасательный круг.
     - Начнем? - Очкарик слегка, чуть заметно, поклонился.
     ?Ритуальный поклон? - ухмыльнулся про себя Шаман, стараясь, чтобы эта ментальная ухмылка не затмила прежнюю, прилипшую к губам улыбку. - Карате? Дзю-дзюцу? Айкидо? Без разницы! Очкарик - адепт японских боевых искусств. В спортзале ему втемяшили в подкорку привычку кланяться. Безусловно, Очкарик давно не спортсмен. Нет сомнений, он скорректировал спортивную технику применительно к реальным схваткам. Но база у него прежняя. Учтем?.
     - Начали. - Шаман косолапо расставил ноги на ширину плеч, несколько завалив колени вовнутрь. Согнутые в локтях руки расположил перед грудью. Правый кулак возле солнечного сплетения, левая раскрытая ладонь выдвинута вперед.
     Стойка Шамана здорово смахивала на позицию ?песочных часов?, характерную для Вин-Чун. Пожалуй, единственного стиля кунг-фу, всерьез ориентированного на работу в ближней и сверхближней дистанциях.
     В глазах за стеклами очков Шаман заметил довольный проблеск узнавания. Очкарик опознал стойку, идентифицировал Вин-Чун. Мыслишка, что перед СМЕРТЕЛЬНОЙ схваткой спарринг-партнер займет ложную позицию, что на самом деле оппонент собирается биться по технике, отличной от китайского кунг-фу, сия простейшая до глупости мысль не посетила Очкарика.
     Очкарик умнее мужиков-попутчиков, умнее Психа, полагает, что и Шамана он умнее, как же иначе? Очкарик - интеллигент, в соответствии с определением из толкового словаря Даля, где написано: интеллигенция - суть ?разумная, образованная, умственно развитая часть жителей?. Спроси сейчас Психа, и он скажет: ?У чувака десять классов на лбу написаны?. Спроси Шамана, он добавит: плюс пара-тройка институтских, а то и университетских курсов. Даром что базарит Очкарик на сленге, так и чего? Глазки близорукие, умненькие - это самое главное! Книжки читаючи, попортил глазенки молодой человек, не иначе. Очкарику присущи все достоинства и все недостатки интеллигенции. В частности - привычка чересчур сложно или слишком просто трактовать прописные истины. Обязательно! Пренепременно ТРАКТОВАТЬ! Безусловно, Очкарику знаком расхожий слоган из области Боевых Искусств, утверждающий, дескать: ?мастер одерживает победу до того, как вступает в схватку?, но Очкарик искренне считает СЕБЯ, и только себя, Мастером, и в этом его ошибка. Даже если он действительно Мастер.
     Прогнозы Шамана подтвердились - Очкарик поостерегся входить в ближний бой. Атаковал простеньким, но блистательно стремительным прямым ударом ноги в пах. Шаман конвульсивно отшатнулся, отступил строго назад, вместо ухода в сторону с линии атаки, как сделал бы на его месте любой Мастер или подмастерье восточных единоборств. Очкарик поспешил развить прямолинейную атаку. ?Выстрелившая? нога согнулась в колене, стопа, описав страхующий опорную конечность полукруг, выдвинулась вперед, в так называемую ?стойку выпада? - ?дзенкуцу дачи?, позицию ?лука и стрелы?. Метафорический лук - та нога, что впереди, на которую приходится семьдесят процентов живого веса. В коленку этой, символизирующей лук ноги и врезался каблук сапога Шамана, едва вышеупомянутые весовые проценты максимально согнули переднюю ногу.
     Очкарик пошатнулся, вскинул руку, дабы, как его учили, встретить блоком-сбивом летящий в него кулак Шамана. Однако Шаман бил как раз по рукам Очкарика, изначально наметив мишенью локоть, и вот этот локоть любезно подставился под удар. Отлично! Разноименные рука и нога Очкарика травмированы, дальше чего? Бить по больному. Удар другим кулаком в тот же локоть, подсечка под ушибленную коленку и выход противнику за спину. Есть контакт! Очкарик падает ничком, сверху на него валится Шаман, выкручивает противнику травмированную руку, бьет лбом по затылку, впечатав физиономию интеллигента в грунт. Победа! Победа?..
     Шаман дернул головой, увидел, как спрыгнули с дрезины угрюмые мужики, услышал вопль Психа. Одновременно хрустнули плотно сжатые зубы Шамана и суставы вывернутой за спину руки Очкарика. Нет, ребята, мы так не договаривались! Хотите устроить кучу малу? Ха! Пеняйте на себя!..
     Один мужик кинулся к Психу, другой к Шаману. Оттолкнувшись плечом от спины Очкарика, Шаман вскочил, готовый встретить нападающего. Пока Шаман поднимался, мужик, выбравший его объектом нападения, поубавил прыти, притормозил, сунул пятерню в карман.
     ?Если у него в кармане пистолет - мне конец!? - успел подумать Шаман, отталкиваясь ногами от земли, прыгая навстречу проворно выскользнувшему из кармана ветровки кулаку с... Вспышка! Ярчайший всполох белого света ослепил Шамана! Тычок ботинком-говнодавом под дых слепому, удар в висок, и вторая вспышка под черепной коробкой. И тьма. Тягучая, бесконечная чернота небытия...
     ...Шаман очнулся дома. В родной, знакомой до мелочей квартире. Шаман сидел за столом на кухне, неспешно жевал вкуснейшие ломтики жареной картошки. Казалось бы, ну чего такого особенного - картофель, поджаренный в подсолнечном масле? А вкусно безумно. Так, как мама, никто не умеет жарить картошку. Вот она - мама. Возится у плиты, ставит чайник. Сейчас они с отцом доедят картошку и будут пить чай.
     Все вместе. И мама подсядет к столу, и молодая женщина с мужским именем Саша, жена Шамана. Вся семья, кроме их с Сашей маленького сынишки. Малыш набегался во дворе, гуляя с родителями, набил пузико манной кашей и сладко спит в детской, обняв любимого плюшевого мишку.
     Ага, вот и Саша. Вошла на кухню, поправила Одним лишь ей присущим жестом волосы, улыбнулась... боги всемилостивые! Как же хорошо! Ноздри ласкает запах подсолнечного масла, уютно закипает чайник, солнечный лучик, пробившись сквозь щелочку в шторах, гладит розовую Сашину щеку. Закуривает ?беломорину? отец. Сизый дымок клубится под потолком. Кто сказал, что отец и мама погибли в автокатастрофе? Кто придумал сказку про пьяного дальнобойщика и смятый в лепешку папин ?жигуленок?? Не было этого! И Сашка, его первая и единственная Сашка, вовсе и не собиралась уезжать после девятого класса со своими родителями на постоянное место жительства в Канаду. У них с Сашкой сын! И карапуза зовут тоже Сашкой!
     Счастье! Всепоглощающее, непомерно огромное счастье! Целый океан щемящего сердце, щекочущего глаза счастья ме