в камуфляже кубарем покатился под горку. Шаман побежал навстречу. Сначала Шаман желал всего лишь вернуть свой дротик. Однако, когда слабеющие руки врага выронили арбалет и когда арбалет отдельно от хозяина заскользил вниз по склону, Шаман сделал глупость, впоследствии спасшую его жизнь. Шаман забыл о дротике и вцепился в трофейный арбалет.
     Безусловно, с точки зрения здравой логики это была глупость. Как изготовить оружие к стрельбе, Шаман не знал. Времени для ознакомления с арбалетом у него совершенно не было. Не знал Шаман и где взять болты, и никакого колчана для них не заметил. Между тем он схватил арбалет и развернулся к вершине холма. Приклад уперся в плечо, левая ладонь поддерживала оружие снизу, указательный палец правой спустил курок.
     ВЖИК - Шаман расслышал сквозь рокотание лопастей вертолета свист сорвавшегося с тетивы болта и почувствовал, как, метнув болт, тетива снова натянулась. Взошедший на холм следующий охотник на арестантов схватился за пробитую болтом ляжку. Палец снова жмет на курок. Болт застревает в глазнице второго камуфляжного врага, а тетива опять натягивается, и палец чувствует, как курок возвращается в исходное положение. При этом ощущается легкая вибрация приклада. Что ж это получается? Приклад полый, и в нем спрятан электромотор, нaтягивающий тетиву, и неправдоподобно мощный аккумулятор? А продолговатая коробка под цевьем не что иное, как магазин с боекомплектом болтов? Автоподача болтов, самовзвод... такой арбалет должен стоить дороже дюжины стандартного огнестрельного автоматического оружия... Но некогда размышлять и удивляться. Повинуясь шестому, или седьмому, или черт знает какому чувству, секунды назад Шаман подобрал арбалет, не зная о его устройстве и потенциале, не стал сопротивляться абсурдному внутреннему устремлению и остался в выигрыше, остался в живых, хотя и был готов к мраку небытия. Он и сейчас не страшится костлявой старухи с косой, взбегает вверх по склону холма навстречу смерти, своей или чужой, безразлично.
     С третьим врагом Шаман столкнулся нос к носу, как только преодолел подъем. ВЖИК, ВЖИК - один за другим болты ударились врагу в грудь и отскочили. Бронежилет! Под камуфляжной униформой спрятан бронежилет! Враг в трех шагах, враг стреляет. Шаман бросает навстречу невидимому, вопреки ожиданиям, вражьему болту ?свой? арбалет, отталкивает от себя оружие обеими руками. Получилось! Полый приклад расколот, в нем застрял болт, предназначавшийся Шаману! До врага всего шаг, рука сорвала с пояса штык-нож, ноги растянулись в глубоком фехтовальном выпаде. Прямое лезвие глубоко вошло в низ живота арбалетчика, практически в пах. Расчет верен - бронежилетом паховая область не прикрыта. Третий переломился в поясе, пошатнулся, но Шаман не позволил ему упасть. За спиною третьего находился четвертый враг. Последний.
     Последний?! Неужели?.. А почему нет?! И на речке их было четверо, и вертолет не резиновый. Они видели, как вооружены Шаман с Психом. По их меркам - никак. Четверо молодых, прекрасно экипированных парней против двоих загнанных вусмерть беглецов. Двое на одного - более чем достаточно, ежели не знать, что один из беглецов владеет навыками рукопашного боя. Впрочем, навыки Шамана они лицезрели с речного берега, изготавливаясь к стрельбе. Однако плевать им на навыки - у них арбалеты, и в рукопашной, скорее всего, они не промах, но они не подозревали, что встретятся с ураганом холодного безумия берсеркера, вот в чем их главный просчет!
     Подхватив на лету третьего врага, Шаман толкнул это, ставшее податливым, агонизирующее тело навстречу четвертому арбалетчику.
     ВЖИК - болт, пущенный четвертым, ударился в спину третьего. ВЖИК - следующий болт ушел в небо. Третий, словно шар в кегельбане, накатился под коленки четвертому. Прыжок Шамана, мах ногой - носок кирзового сапога выбил оружие из рук молодцеватого бойца-арбалетчика номер четыре.
     Молодец, четвертый! Не растерялся, выполнил кувырок назад, ускользнул от Шамана. Едва коснувшись подошвами массивных ботинок рыхлой земли, откуда-то из-за спины выхватил прямой и узкий меч с темным, тусклым лезвием.
     Шаман скосил глаза. Да - и у третьего, лежащего сейчас в позе эмбриона, за спиной приторочены ножны. Незаметные, вписывающиеся в общую камуфляжную расцветку, ножны длиною этак сантиметров семьдесят, прилипли к спине наискосок. Защитного цвета рукоятка, издали похожая на складку комбинезона, едва выступает над левым плечом.
     Дважды молодец четвертый! Кувыркаться с мечом за плечами это, знаете ли, особая акробатика, этому необходимо долго учиться. Знать, натаскивали парней в камуфляже на реальную работу с колюще-режущим холодным оружием. Немудрено догадаться - и фехтовать четвертый, без сомнения, обучен.
     - Ну, давай, поглядим, каков ты в деле... - высказался более для себя, чем для противника, Шаман, вытаскивая из ножен поверженного третьего его вороненый меч.
     Ай, какая ладная мечуга! Рукоятка предусматривает хват обеими руками, гарда идеально защищает кисть, вес, баланс, все как доктор прописал!
     Вороненый клинок прочертил в воздухе ломаную линию. Четвертый отступил.
     - Что, пацан? Не ожидал от меня такой прыти?! Хай-ия-ха! - Шаман захохотал, крутанул мечом над головой и встал в ?позицию бабочки?, по-японски - ?кочо-но камаэ?. Другое название ?позиции бабочки? - ?положение с мечом у виска?. Широко расставив согнутые в коленях ноги, повернувшись к противнику боком, Шаман поднял обе руки так, что рукоять оказалась возле левого виска, а лезвие клинка, расположившись параллельно земле, застыло, направленное острием на противника.
     Парнишка, которого Шаман про себя называл ?четвертый?, отступил еще на шаг. И еще на шаг. И еще... Молодое, безусое лицо паренька в камуфляжном комбинезоне покраснело, зрачки дернулись, парень взглянул вверх, на вертолет, как бы прося защиты, и вновь сосредоточил взгляд на Шамане. Приятный Шаману взгляд, с искоркой зарождающейся в душе врага паники. Губы парня зашевелились. Он о чем-то спрашивал Шамана, гул вертолета не позволил расслышать о чем.
     - Говори громче!
     - Ты - Кахуна?! - выкрикнул вопрос парень.
     Кто такой или чего такое, а может, и кто такая ?Кахуна?, Шаман, разумеется, понятия не имел. Между тем отпираться не стал. Многозначительно кивнул головой.
     - Да, правильно. Я Кахуна.
     - Но ты белый?!!
     Что значит ?белый?? Цвет одежды? Нет, мимо. Цвет кожи?..
     - Я напудрил лицо. - Шаман улыбнулся. - И руки. Бросай оружие или дерись, пацан. Три секунды на размышление. Раз...
     Мозг истинного бойца подчиняется в бою инстинктам. Чутье, а не разум подсказывало Шаману, что начинать отсчет рано, что не мешало бы подольше поговорить с парнем и постараться понять хотя бы, кто такой (такая, такое) ?Кахуна?. Однако разум сигнализировал - более пяти-семи секунд тело не сдюжит удерживать ?позицию бабочки?. Скоро дрогнут ноги и голос, враг это заметит, и его страх переродится в жгучее желание отомстить за павших товарищей, а панические искорки в глазах вспыхнут кострами отчаянной решимости.
     Из предложенных Шаманом-Кахуной вариантов, драться или сдаться, парнишка не выбрал ни того, ни другого. Предпочел убежать. Пустился наутек на счете ?два?.
     Глядя в камуфляжную спину с пустыми ножнами, Шаман наконец-то позволил рукам опустить стремительно тяжелеющий меч. Разрешил коленкам согнуться, рухнул на землю, порывисто вздохнул, закатил глаза, посмотрел в небо.
     Тональность работы вертолетных двигателей изменилась. Зависшая над головой вертушка маневрировала. Неужели? Неужто паренек в камуфляже отнюдь не убегает, а отбегает? Уходит в темпе подальше из зоны обстрела вертолета?.. Нет! Ерунда. К чему было высаживать десант, кабы имелась возможность сразу же, по обнаружении Шамана с Психом, долбануть по ним с воздуха?
     Безразличие к смерти незаметно сменилось жаждой жизни. Инстинкты отхлынули в подкорку, головной мозг заработал в обычном режиме и выдал несколько довольно логичных вариантов, отвечающих на вопрос, почему раньше вертолетчики не стреляли по живым мишеням. Причем стрелять вертолетчики должны, без всякого сомнения, из огнестрельного оружия. А почему же тогда парнишки-десантники вооружены арбалетами и мечами? И на этот каверзный вопрос взбудораженный мозг попытался найти логичный ответ и нашел бы, но Шаман усилием воли прогнал упаднические мысли. Не хватало еще самому удариться в панику! Запаниковавший камуфляжный меченосец помчался ясно куда, к точке десантирования. Туда же вернется и вертолет подобрать десантника или высадить вторую порцию арбалетчиков... Или автоматчиков... Шаману бежать некуда. Запаникуй Шаман, и хлынувший в кровь адреналин доведет организм до полного непотребства, а все без толку! Ежели оснащена вертушка пулеметами-ракетами, смерть неминуема.
     Буря чувств и мыслей в душе Шамана, утратившего невозмутимость берсеркера, бушевала лишь краткий миг. Наплевав на вертолет, до сих пор маневрирующий над ним, Шаман лег на спину, закрыл глаза и сосредоточился на точке дань-тянь. Пока суть да дело, надо бы собрать последние резервы сил и пренепременно вернуть прежнее состояние абсолютного пофигизма. Есть меч, недалече валяются работоспособные арбалеты (эх, кабы сбить болтом вертолет, вот было бы здорово), из первой схватки вышел, не потеряв ни капли крови, чего еще не хватает? Времени для восстановления? Неправда! И время есть. Пусть мало, но есть. Высадит вертушка резервную группу, придется биться, никуда не денешься. Бабахнет с неба огнестрельный залп, тоже никуда не денешься, не убежишь, не спрячешься, придется умереть. На Востоке уверены, что душа без лишних мытарств попадает сразу в высшие слои астрала, ежели отходит от тела в момент сна, во время оргазма или медитации. ?Ну, что ж, хотя бы помру, назло вертолетчикам, медитируя. Ежели у них есть и желание и возможность открыть огонь, пусть стреляют?, - подумал Шаман, улыбнулся, как ему самому казалось, умиротворенно, и все равно вздрогнул, когда прозвучал хлопок первого выстрела...

Глава 3

КУРЬЕРЫ СЧАСТЬЯ

     Шагать по шпалам - особое искусство. Наступаешь на каждую шпалу - и приходится семенить, мелко перебирая ногами, топаешь через одну - и вынужден растягивать шаг, включать в движение непривычные для обычной ходьбы группы мышц. И все равно, так или сяк, семеня или вытягивая носок, а по шпалам вышагивать быстрее, чем рядом с железнодорожной насыпью. Рано или поздно удается поймать правильный ритм и топ-топ-топаешь, как заведенный, переставая смотреть под ноги и экспериментировать с ходьбой по рельсу.
     Псих, переваливаясь по-утиному, шагал, наступая на каждую шпалу. Шаман подпрыгивающим, пружинистым шагом топал через одну. И, что интересно, шли они в одинаковом темпе, можно было бы сказать ?плечом к плечу?, кабы их не разделял промежуток между рельсами.
     Шли с востока на запад. От рассвета и до заката. Как будто первую половину дня пытались убежать от солнца, а вторую - догнать пылающую звезду. На ночь спускались с железнодорожной насыпи, разводили костер, вытряхивали из рюкзака Психа остатки съестных припасов и молча жевали. Рюкзак, еще недавно тяжелый и толстый, тощал с каждым днем. Как только железнодорожное полотно выплеснулось из лесу и потащилось в бесконечную даль по равнине, не удалось подстрелить ни одного зверя, ни одной птички, даром что у каждого на плече болталось по арбалету. Не сговариваясь, каждый день они шли все быстрее и быстрее, лелея надежду увидеть, наконец, хотя бы деревце на горизонте и стараясь не думать о том, что будет, ежели еще неделю горизонт останется издевательски чист. А самое главное, изо всех сил старались не оглядываться, не пялиться в небо, боясь заметить в бледной синеве точку вертолета, от которого нигде не спрятаться.
     В принципе оставалась надежда, что, заметив две фигуры в камуфляжной униформе, вертолеты не начнут сразу стрелять. Переодеваясь в снятые с трупов комбинезоны, Шаман и Псих сочинили более или менее подходящую легенду, на случай встречи с настоящими камуфляжниками. Изрядно поранившись, арестанты-беглецы сбрили бороды, а Шаман обкромсал еще и волосы и впервые позавидовал лысине Психа. Бриться, да еще и подстригаться при помощи меча, - занятие малоприятное и, скорее всего, бесполезное. И Шаман, и Псих прекрасно понимали: охмурить вертолетчиков вряд ли удастся. Даже если вертолет приземлится и появится возможность заговорить, вранье арестантов раскусят мгновенно. Посему придется ?лепить горбатого? в первую секунду-две контакта - и сразу в бой, вероятнее всего - в последний. Однако никаких ?контактов?, пожалуй, не будет. Можно сбрить бороды, обрезать волосы, скрыть лысину, можно переодеться, но их наверняка опознают и уничтожат первым же ракетным залпом...
     - Слышь, Шаман, это самое, солдафоны с билетами...
     - С арбалетами, - поправил Шаман.
     - Какая, на хер, разница! Стрелами...
     - Болтами...
     - А хоть гвоздями! Не пулями солдафоны шмаляли, верно? А с вертолета, едреныть, долбанули ракетой. Почему?
     - Сто двадцать шесть.
     - Чего?
     - Я веду счет от нечего делать. Почему арбалеты уживаются с ракетными установками, ты спросил в сто двадцать шестой раз. И я тебе в сто двадцать седьмой раз отвечаю - не знаю.
     - А почему я в него шмаляю из ствола, а он бежит, и хоть бы хны?
     - Сто девятнадцать. Отвечаю сто двадцатый раз - ты промазал. Или рано открыл огонь, или руки у тебя тряслись, потому и промазал. К тому же пистолет не пристрелян, верно?
     - Чего значит ?не пристрелян?? Стрелять в него, в пистолет, надо, что ли? Ты, это самое, умом тронулся, а?
     - Ты когда пистолет нашел?
     - Я-то? Как нас в тайге кинули, мы, это самое, казармы пустые после военных шмонать начали, и, это самое, я волыну нашел, притырил и...
     - И четыре года прятал пушку, - подхватил Шаман, - холил да лелеял пистолет системы Макарова с полным магазином. Последнюю надежду на крайний случай. А когда, как ты говоришь, ?этот самый? крайний случай подвернулся, бездарнейшим образом распорядился своей последней надеждой...
     - Угу. - Псих обиженно засопел. - Что ж, тебе надо было волыну поварить? Тебе?
     - Не кипятись, гусь лапчатый...
     - За гуся, падла, ответишь!
     - Все! Все! Извини! Беру свои слова обратно. Забыл я, что для вас, блатных да приблатненных, и гусь, и петух - все едино - птица позорная...
     - Слышь, Шаман, это самое, то, чо ты нас с Жориком тогда замо... обмочил, я, считай, забыл и простил, но ты базары-то фильтруй, ага?
     - Угомонись, Псих. Сто, двести раз объяснял: вы с Жорой сцепились, а я засек арбалетчиков. Как вас разнять, покуда болты не полетели? Ну, я и учинил, чего первое в голову пришло. Разыграл спектакль для вооруженных зрителей с другого берега речки, выиграл время.
     Шаман нагло врал, однако, похоже, Псих и правда искренне уверовал в необходимость и пользу тогдашней уринотерапии. И все же предупредил в который раз:
     - Слышь, как до людей дочапаем, про тот случай молчи.
     - Век воли не видать, - со всей серьезностью пообещал Шаман, давая ?это самое? обещание раз в тридцатый, а то и в пятидесятый.
     - Заметано. Это самое, тогда-то, как по лесу бежали, я ж не знал, что ты специально... ну, это... замочил нас с Жоркой. Ага, ты меня спас, я оценил тогда, но всего-то тогда, с пылу с жару, сразу-то до конца не просек. Как бы я тебе тама, в лесу, пистолет отдал? Сечешь?
     - Секу, кореш. Спасибо и за то, что в спину не выстрелил.
     - Шаман, скажи, а не спас бы ты меня у речки, тебе б позжее кранты настали. Скажи?
     - Да, кореш. И за то, что нору ты приметил, особое мерси. Я тебя уберег, себе помог, ты себя спасал и мне подсобил, амба! Хорош обоюдные заслуги подсчитывать. Давай забудем, чего было, впереди еще черт-те чего нас поджидает...
     - Угу, как же! Такое хрена забудешь, падлой буду!
     Да уж! Впереди полная неизвестность, а все равно воспоминания о неправдоподобном спасении не идут из головы. И Шаман, и Псих замолчали. Шли по шпалам и вспоминали. Возможно, вспоминали как раз для того, чтобы не думать о будущем. Жутковато заново переживать, пусть и в памяти, чудо спасения, зная, что чудеса имеют препоганейшее свойство случаться лишь однажды и что лимит чудес на душу населения крайне ограничен...
     ...Шаман вспоминал, как лежал, казалось, готовый ко всему, и как вздрогнул, услышав первый выстрел. Стрелял Псих. Из пистолета системы Макаров. Паренек, перепутавший Шамана с неведомой Кахуной, умудрился дать стрекача точнехонько в ту сторону, где затаился Псих. Не зря Психа обозвали Психом. Не выдержали нервишки у Психа. Выскочил из-за соснового ствола блатной-приблатненный и давай почем зря палить в парнишку-меченосца. А парень прет на него и хоть бы что. ?Будто от пуль заговоренный?, - рассказывал позже Псих. Невредимым пробежал рядом с Психом паренек. Махнул мечом, не останавливаясь, но Псих, как закончились патроны, сразу за сосну, и меч едва царапнул горе-снайпера по плечу, порвал одежду и заодно срезал изрядный кусок сосновой коры. Паренек, не тормозя, побежал дальше, вертолет за ним. Далеко от театра (а вернее, цирка) военных действий вертушка подобрала молодого бегуна в камуфляже, и начались чудеса.
     Первый акт спектакля абсурда под названием ?Чудесное спасение? явил собою отлет винтокрылой машины. Вертушка шустренько так взмыла высоко-высоко и, пролетев над Шаманом, исчезла с глаз. Крикнув пару раз: ?Ау!?, Шаман и Псих вновь объединились. Пока в небе чисто, сорвали камуфляжные комбинезоны с убитых. Помогая друг другу, напялили камуфляж, приладили ножны с мечами где положено, похватали арбалеты и ходу. Откуда только силы взялись опять бегать? Впрочем, строго говоря, и не бежали они вовсе. То есть самим-то им казалось, что бегут, а на самом деле едва ногами перебирали. Псих, помнится, все ругался, зря, мол, переодевались в защитного цвета шмотки, все одно - вернется вертолет, и пиши пропало, лес вона вокруг по-прежнему редкий, как... Псих поскользнулся и съехал на заднице в овражек. По дну овражка струился ручеек. Напились. До тяжести в желудке, до тошноты. Ручеек мелкий, течет по камушкам, бежать по щиколотку в воде не особо удобно, но всяко лучше, чем по холмам. И горло прополоскать можно в любую минуту, и брызнуть холодным в разгоряченное лицо. Сердечная дробь в висках чуть поутихла, и ухо уловило рокот моторов. Вертолет возвращался. А за ним следом летел другой вертолет, гораздо внушительнее по габаритам. Конец!
     Не-а! Не конец, а начало акта второго чуда спасения! Картина первая! - Псих орет: ?Нора!? Где нора? Какая нора? Ой! Да вот же она! И правда нора! Меж корней высоченной сосны, притулившейся на склоне, еле заметная щель, а за ней сырая пустота.
     Картина вторая, взгляд из норы - на синем холсте неба, в обрамлении рамы из сосновых корней, вертолеты. Оба два. Маленький, уже знакомый, ведущий, и большой, ведомый. Мазнули вертолеты по синей холстине и закружили двумя хищными птицами где-то вне пределов рамки из кореньев. Маленький повел большого к посадочной полянке. Антракт, есть время вздохнуть, но нету возможности. Шаман с Психом едва поместились в норе-пещерке. В щель, в глубь корневища, лезли, выдохнув из легких весь воздух, царапая грудь, бедра, ломая ногти. Влезли, замерли, прижались друг к другу, как двойняшки в больной утробе. Лишнее движение, и неминуем выкидыш.
     Третий акт чудес начинался увертюрой собачьего лая. Большой вертолет выплюнул из чрева на слух целую свору служебных собак. Увертюра не предвещала оптимистического финала, лишь журчание ручейка поодаль внушало слабую надежду, что собаки не сразу обнаружат мокрые следы, ведущие к норе. И вдруг, нежданно-негаданно, добрый дух воздуха ударил в бубен! Гром! Грянул гром далече! Еще удар. Ближе! Порыв ветра. Вихрь пожелтевших еловых иголок перед глазами!
     Так случается в конце лета - ничто не предвещает грозы и... О чудо! Трам-тарарам в небесной канцелярии! Воют трубы ветров, трещат ветки, заливает небо серая мгла, и вот уже звенят бубенчики первых дождевых капель.
     Лай собак стих. Собачью свору проводники-кинологи срочно повернули наза