жерло потухшей трубки, досадливо покачал головой.
     - Боишься, объявлю парнишек вольными, и окромя тебя найдутся желающие претензии предъявлять, ага? Чижик? Первым хочешь быть. Пользуешься служебным положением члена сельсовета. Хитрован! Но дурной. Не того боишьси. Евграф Игоревич с дружком троих чертей приговорили. Не боишьси, что он и тебя уложит?
     - Чижик на жребий надеица! - бабка Настя разинула беззубый рот, изобразив некое подобие улыбки. - Везучий ен, наш Чижик!
     - Господа! Перед нами скауты! Мы обязаны перед лицом всего прогрессивного человечества...
     - Цыц, Профессор! Ни шиша мы не обязаны, глупость говоришь! Иное дело, твои подозрения про скаутов. Сомнительные подозрения, однакося, по уму надо бы пареньков на дыбу, да с пристрастием их...
     - А что мешает? - нагло оборвал старосту Граф. - Пытайте, запытайте нас до смерти, ничего нового мы все равно не расскажем.
     - Напрасно ерепенишься, Евграф Игорич. Надо бы тебя на дыбу, однакося не боись - была дыба в поселке, да Профессор ее топориком порубал. Профессор, разъясни гостю, отчего ты дыбу на дрова перевел, успокой Евграфа Игорича, не то кинется нас ножиком резать, а мы-то безоружные все, со всем нашим к дорогим гостям душевным уважением.
     - Господа! - Профессор вскочил с лавки, как только замолчал староста, и на сей раз остался стоять лицом к гостям. - Я ученый, господа. Доктор наук. Тема моей кандидатской диссертации была посвящена пыткам и садизму! Мало кто до меня, господа, обращал внимание на естественные причины смертей палачей и пыточников в средние века и позже, вплоть до нашего времени. Я провел статистические исследования. Палачи, все, кто по зову души или по профессиональной необходимости сознательно причиняют боль беззащитным созданиям, все они, девяносто восемь и семь десятых процента, умирали от рака или от иных неизлечимых заболеваний! Страдающее продолжительное время существо испускает особые биоволны, провоцирующие в организме мучителя патологию! Задумайтесь - много ли вы встречали врачей стоматологов пожилого возраста?! Пожилой хирург, работающий с больным под наркозом, типичный образ! Стоматологи пренебрегают общим наркозом! Они причиняют пациенту боль, и эта боль их убивает! Возлюби ближнего, как самого себя, господа! Природа, господа, не терпит садизма! Только психически ненормальное животное способно мучить и садировать слабейшую подобную себе особь. Природа, господа, выработала механизм выбраковки самцов и самок, от которых впоследствии...
     - Айн момент, Профессор! - Граф качнулся на лавке, вроде бы разминая уставшую от долгого сидения поясницу. - Ваша теория, Профессор...
     - Это не теория! Я все доказал! В Диких Землях, наряду с прочими феноменами, болевые биоволны невероятно мощны, господа! Единожды причинив боль беззащитному, здесь, в поселке, пыточник обречен! Я воззвал к разумной гуманности, и мне поверили и...
     - И при этом вы, Профессор, предлагаете нас кастрировать. - Граф поправил рукоять тесака в ножнах. - Кто ж согласится, производить кастрацию, если вам верят? Вы сами?
     Профессор с Графом, перебивая друг друга, устроили настоящий диспут. Алекс, вертя головой, смотрел то на одного, то на другого, а на самом деле боковым зрением внимательно наблюдал, как перешептываются о чем-то за спиною поселкового теоретика староста Егор Кузьмич с законником Гутой. Пошептались, вроде бы поспорили, вроде как не договорились. Егор Кузьмич выругался в голос, топнул сапогом, объявил:
     - Цыц! Кончай прения! Сядь, Профессор. Я решил поставить вопрос на голосование. Кто за то, чтобы объявить пареньков вольными и свободными?
     Чижик с готовностью поднял руку. Степенно и с некоторой ленцой проголосовал ?за? Гута.
     - Кто против?
     Против проголосовали баба Настя и Профессор.
     - Оголделый плюрализьм! - резюмировал Егор Кузьмич. - За мною, однакося, последнее слово...
     Ситуация ?оголделого плюрализьма? заметно обрадовала поселкового старосту. Он взял и держал пресловутую паузу мастерски, народный артист позавидует. Старый хрыч возомнил себя кем-то вроде римского патриция, и не где-нибудь (на деревянной лавке), а на трибуне Колизея (а то и в ложе). Подымет палец кверху - жить и здравствовать ?паренькам?. Ткнет большим пальцем в пол - в избу ворвутся лихие ребята с вострыми мечами, а с потолка посыплются дефицитные в Д.З. арбалетные болты фабричного производства.
     Из арбалетов армейского образца в Алекса с Графом целились аборигены, притаившиеся на чердаке избушки. Пройдя через сени и едва войдя в ?залу?, Алекс сразу же покосился на щели в потолке. Низкий потолок являл собой, образно говоря, ?зеркальное отражение? дощатого пола. Над головой такие же, как под ногами, гладко струганные доски (разумеется, более светлые, чем на полу). Но, ежели доски пола плотно пригнаны одна к другой умелым плотником, то отчего же потолок прищурился щелями и щелочками? Едва войдя в избу, Алекс исподволь пригляделся к потолочным прорехам и засек острые кончики арбалетных болтов. И, естественно, виду не подал, что засек. Уселся на предложенное место за столом как ни в чем не бывало, слушая разговоры Графа со старостой, расслышал скрип половиц в сенях и все понял.
     Нарочито безоружных членов совета во главе со старостой отделяет от скаутов два с половиной метра дощатого пола плюс полметра столешницы. То ли пленникам, то ли гостям оставили оружие и только что успокоили, пообещали - пыток не будет, расслабьтесь, мы - люди гуманные, мы за свое здоровье волнуемся, а то, не ровен час, вывернешь вам, пришлым, плечевые суставы, и помирай после от рака грыжи. По идее, пленники-гости не должны нервничать, напрягаться, не должны заметить нацеленные на них арбалеты и догадаться, что в сенях прячутся аборигены, готовые вмиг порубать пришельцев в капусту. Стратегия и тактика аборигенов не лишена смысла. Однако... или ?однакося?, как говорит староста, - скауты, они везде скауты. Решит сейчас наивный староста избавиться от непрошеных гостей так же, как, наверное, уже не раз избавлялся от их предшественников, от подозрительных, не до конца понятных пришельцев из цивилизованного мира, даст староста отмашку или какой другой знак арбалетчикам, кликнет засаду и тут же умрет, поймав ртом клинок кинжала. Второй клинок разобьет вдребезги керосиновую лампу. Темнота и столешница защитят скаутов от арбалетных болтов. Шмыгнуть под стол и в кромешной темени уйти из избы, из поселка - для скаутов третьего года обучения задачка пустяковая.
     ?Только дай повод?, - подумал Алекс, косясь на старосту, а тот кашлянул в кулак и попросил тишины жестом. Спорщики Граф и Профессор замолчали.
     - Объявляю вас вольными людьми! - торжественно произнес староста Егор Кузмич.
     Скрипнули доски над головой у Алекса, отворилась дверь в сени. В залу ввалились шестеро бойцов, вооруженных разнообразно и замысловато: топорами, железными крючьями, короткими и длинными мечами. Алекс притворился удивленным и озадаченным. Убедительно сыграл удивление Граф. Аборигены, посмеиваясь и подтрунивая над новоиспеченными ?вольными людьми?, обступили стол, за которым сидели пришельцы, и с любопытством покупателей в магазине наперебой принялись обсуждать личные вещи и детали одежды пришельцев. Возбужденный Чижик, растолкав локтями любопытствующих земляков, пробился поближе к Графу.
     - Претендую на вашу глушилку! - Чижик потянулся растопыренной пятерней к запястью Графа, к браслету с ?Комаром?.
     - Полегче, приятель. - Граф отдернул руку. - Объясни правила поединка и давай драться, пернатый. А пока что будь вежливым и МОЮ вещь не лапай, замараешь.
     - С дракой не спеши, парень! Со мною, с Чижиком, редко дерутся поединщики. У меня на жеребьевке всегда пруха. Везучий я! Бросим жребий, спорим, сам биться откажешься, так ?Комара? отдашь. Спорим на твои перчатки против моей куртки?
     - Давай драться за ?Комара? и за перчатки. Сразу.
     - Нельзя на две вещи разом претендовать. Гута! Подойди сюда! - позвал Чижик. - Растолкуй новичкам правила... Посторонись, народ, Гуту пропустите!
     Лесной народ расступился, законник Гуга подошел к столу, заговорил, будто озвучивал однажды вызубренный текст:
     - Поединщики обязаны бросать жребий. - Гуга положил на стол перед Графом золотой червонец. - Каждый поединщик бросает монету. Выпавший ?орел? означает оковы, выпавшая ?решка? символизирует отсутствие оков.
     Гуга приподнял черную блузу, похожую на укороченную монашескую рясу, оголил живот, опоясаный солдатским ремнем. На ремне Висели ?оковы?. Две пары. Наручники для запястий и кандалы для лодыжек. Оковы легли на стол рядом с монетой. Гуга продолжил объяснения:
     - Поединщики вправе не надевать оковы и отказаться от поединка. Объявивший претензию и отказавшийся после жеребьевки от поединка боец теряет право претендовать вторично. Удовлетворивший претензию без поединка не вправе предъявлять обратную претензию. Запрет на претензию действителен две луны.
     Алекс наморщил лоб. Из объяснений законника он ничего не понял. Иногда на экзаменах Алексу удавалось записывать мысли труднопроизносимым канцелярским языком (на радость преподавателям), однако на слух заковыристые словосочетания Алекс воспринимал плохо (даже записанные собственной рукой). Таможин собрался было попросить Гуту или любого другого ?вольного? пересказать правила нормальной человеческой речью, попроще и подоходчивее, что называется - ?для дураков?, собрался, открыл рот, но Граф его опередил.
     - Я все понял! - сказал Граф, здорово удивив Алекса столь категорическим заявлением. - Кому первому бросать монету?
     - Объекту претензии.
     - Значит, мне. Сначала разыгрываем чего? Кандалы или наручники?
     - Оковы на руки.
     - Гут. - Алекс взял со стола монетку. - Руки замыкают за спиной или перед грудью?
     - Выпадет ?решка?, руки остаются свободными...
     - Это я понял. А если ?орел??
     - Руки сковывают за спиной.
     - Зер гут! - Граф взвесил червонец на ладони и подбросил монету вверх, к потолку.
     Сверкнув золотом, червонец стукнулся о доски потолка, упал на ребро, покатился по столешнице, свалился на пол. Все, кто находился с противоположной от скаутов стороны стола, резко нагнулись, нестройный хор многих голосов громко выдохнул: ?Орел!?
     - Зер шлехт! Гуга, слушай, а если и у меня будет два ?орла?, и у Чижика? Чего тогда?
     - При полном совпадении первая жеребьевка объявляется недействительной.
     - Ясно. А зачем вообще нужны такие сложности? Почему бы не устраивать обычные поединки один на один, без всяких оков?
     - Нас мало в Ближнем Лесу. Каждый человек составляет ценность для всех, но каждый свободен и волен в своих желаниях. Не будет запретов - наступит хаос. Без правил будет слишком много смертей. Жребий помогает сохранить жизни вольным людям и укрепляет наш разум. Вольный, которому выпало два ?орла?, предпочтет жизнь смерти и откажется от поединка, если второму поединщику выпали две ?решки?...
     - А если не откажется?
     - Его право.
     - У меня появилось рационализаторское предложение, как можно упростить правила...
     - Молчи! Твои предложения крамольны и бессмысленны.
     - Почему? Я вольный человек, разве я не имею права высказаться?
     - Мы вольные люди, мы не черти. Запреты и правила вправе менять те, кто дал их вольным людям. Они, и только ОНИ одни. Обсуждения и сомнения нам запретны.
     - Кто такие ?ОНИ?? Кто дал вам правила и запреты?
     - Истинно чистые из Белого Леса!.. Эй! Поднимите и дайте ему монету... Бросай жребий, время разговоров закончилось.
     До того, как Гуга помянул, благоговея, истинно чистых, Алекс думал о том, что не такие уж они и дикие, нравы Диких Земель. Вполне терпимые нравы. Во всяком случае, для скаутов. Гуга помянул обитателей Белого Леса, и в голове Таможина родилась, вспыхнула звездочкой смелая мыслишка. Конечная цель всей операции - попасть в Белый Лес (как минимум, а в идеале - вступить в контакт с истинно чистыми). Согласно утвержденному плану, под видом курьеров скауты вместе с дядей Компасом должны были добраться до деревни Шалая, где Алексу предстояло ?открыться? перед женщиной по имени Фатима. Ему предписывалось назваться сыном Белого Кахуны. Разработчики операции заверили исполнителя - фрау Фатима поверит в легенду о сыне (почему - не пояснили). Разработчики уверены - Фатима выведет Таможина на Белого Кахуну, отведет в Белый Лес к Великому Творцу Рун. ?Таким образом, - размышлял Алекс, - женщина с именем Фатима является промежуточным звеном. Она в Шалой, а я сейчас в Дальнем. Белый Лес, конечная цель, ближе от поселка Дальнего, чем деревня Шалая. Варум, спрашивается, тащиться в Шалую??
     Вторым броском Граф выбросил ?решку?. Аборигены азартно обсуждали начало жеребьевки. Скрипнула дверь, из сеней в избу вошла пара арбалетчиков, тех, что до того сидели на чердаке. Староста просил земляков посторониться и пропустить его влиятельную фигуру поближе к столу, к месту жеребьевки. Бабка Настя смеялась беззубым ртом, подкалывала Чижика, который уговаривал монету, будто женщину: ?Ляж, ангел мой, крылышками вниз, ноликом кверху?.
     Неожиданно для всех Алекс оттолкнулся от пола, запрыгнул с ногами на лавку и громко, стараясь перекричать всплеск общего гомона, объявил:
     - Мне не нравятся эти правила! Мы гости в поселке, мы и наше имущество должны быть священны! Никто не имеет права предъявлять нам претензии!
     Кто-то из аборигенов усмехнулся высокомерно, а кто-то выразительно покрутил пальцем у виска. Кто-то смерил Алекса оценивающим взглядом бойца, кто-то открыто взялся за рукоять меча, кто-то отступил подальше, к стене. Ответил Алексу законник Гуга:
     - Если ты отказываешься признавать наши правила - уходи, живи с чертями. Если откажешься уйти, мы...
     - Гуга! Ты - законник! Ты говорил, что правила могут менять чистые? Или мне послышалось?
     - Истинно чистые!
     - Я ЧИСТЫЙ!!! - Алекс рванул серую ткань на груди. - Я истинно чистый! Я сын Белого Кахуны!..

Глава 4

БЕЛЫЙ ЛЕС

     Ржавый корпус вертолета, вернее, то, что осталось от корпуса, более всего напоминал скелет доисторического ящера. Машина выгорела, что называется - дотла. Упала машина целехонькая. Не менее странно, что не взорвалась. Упала и загорелась. Странно, но вокруг не видно обгоревших березовых пеньков. Как и прежде, березы кругом одна к одной, ладные да стройные. Словно в парке. И скелет вертолета среди белых берез. Врос в землю, будто его вкопали в ухоженный зеленый газон.
     Арбуй прошел рядом с бывшим вертолетом и даже головы не повернул. Алекс наплевал на инструкции проводника, остановился, потрогал пальцем рыжий металл. Арбуй свистнул. Алекс вытер о штанину испачканный палец, бегом потрусил за проводником.
     Сегодня за весь день пути Алекс ничего, кроме требовательно зовущего посвиста, от Арбуя так и не услышал. Вчера проводник был более разговорчивым. Если, конечно, можно назвать ?разговорчивым? человека, который пропускает мимо ушей десяток твоих ?почему??, а потом вдруг отвечает на ?почему номер два?, например. А ты, давно отчаявшись получить ответ на очередной вопрос, уже успел забыть, о чем спрашивал полтора часа назад, тебя уже куда больше второго мучает ?почему номер десять? и начинает терзать еще не высказанное ?номер одиннадцать?.
     Вчера Алекс узнал, что Арбую, дословно - ?плевать с высокой колокольни? на то, кого он ведет к истинно чистым. Хоть сына Кахуны, а хоть и папу римского. Плевать! С колокольни! С высокой! За услуги проводника Арбую ?забашляли? комплект ?лазурчиков?, сиречь - источников питания Лазарева, и цена его устраивает. Остальное - мелочи. Но мелочи важные. В первую голову Чистый (речь шла об Алексе) должен обращаться к Арбую на ?ты? (это запросто). И должен переодеться (а это зачем?). Приемлемая форма одежды для путешествия в Белый Лес, по мнению проводника, - кирзовые сапоги, портянки, исподнее, брезентовые штаны, рубаха и телогрейка. Не более семи предметов (почему?). Оружие, съестные припасы и прочее необходимое в походе (даже зажигалку) брать с собой Алексу категорически запрещается. Все, что надо, возьмет и понесет Арбуй (хочется мужику горбатиться - кто против?). Второй пункт запретов касался попутчиков. Никаких попутчиков! (А за два комплекта ?лазурчика??) Никаких! Графу, как он ни протестовал, пришлось остаться в поселке. Почему? На это ?почему? Арбуй ответил, когда они уже вышли из поселка. В Ближний Лес нельзя идти гурьбой. До Ближнего Леса с Большой Земли возможно добраться только группой не более трех человек (почему?). Четверо неминуемо погибнут в пути (Как? От чего?). Добрались до Ближнего Леса - ради бога, кучкуйтесь. Собрались обратно на Большую Землю - извольте вновь пробираться тройками. По аналогии, Белый Лес погубит путников в количестве более двух. Обязательно погубит! Лишь вдвоем можно входить в Белый и топать до определенного (какого?) предела. Далее, за (непонятно каким) рубиконом стремящийся к истинно чистым путник должен остаться один. И последнее - путешествуя по Лесу, ?ходок хренов? (выражение Арбуя) обязан слушаться проводника беспрекословно, как собака. Иначе... ?Смерть?? - улыбнулся Алекс. ?Хуже?, - серьезно ответил Арбуй.
     Удаляясь от погибшего вертолета, Алекс решал - спрашивать у проводника про сгоревшую машину или не унижаться? ?Фиг с ним, спрошу! - решился Алекс. - Если выяснится, что полеты над Д.З. потенциально опасны, то... То это и без меня известно командованию. Спрошу, ПОЧЕМУ летать над Д.З. опасно. Вдруг ответит?.
     Арбуй стоял возле особенно толстой березы. Стоял столбом. Такого еще не случалось. Обычно отставшего Алекса проводник не дожидался, и Арбуя приходилось догонять, ориентируясь по издевательскому свисту. Впрочем, за целый день Алекс и отставал-то всего раз-два. Так что о повадках Арбуя судить рано.
     Низкорослый, широкоплечий Арбуй стоял, задрав голову. Черные с проседью волосы свисали на берестяную торбу за спиной проводника. Смешно топорщились его неухоженные усы, вызывающе торчала острая бородка а-ля Дон Кихот. Чем-то Арбуй походил на собаку породы шнауцер, окраса ?перец с солью?. Забавная внешность у проводника. Пока не встретишься с ним глазами, так и тянет улыбнуться. А заглянешь в бездонные колодцы слегка раскосых глаз, и сразу мороз по коже.
     - Ведьмина метла. - Арбуй указал концом спаренных стволов охотничьего ружья на скопление сухих веток, застрявших в зеленой кроне дерева - Вихрево гнездо. Ходу отсюда. Не отставай, Чистый.
     Арбуй пошел. Быстро. Сгорбившись под тяжестью торбы, опираясь на ружье, как на палку.
     ?Эко засеменил. Спрашивать, что такое ?вихрево гнездо?, оно же ?ведьмина метла?, - бесполезно, - подумал Алекс, пристраиваясь сзади за проводником и стараясь скопировать манеру его ходьбы вразвалочку. - Тем более бесполезно спрашивать заторопившегося вдруг проводника про вертолет. И все равно прогресс! Великий немой заговорил. Сам. По личной, так сказать, инициативе. Без всяких вопросов обозвал сухие ветки, запутавшиеся в зеленых листьях, ?метлой?. Может, пройдет время, и он объяснит про двухстволку? Может, даст подержаться за антикварный огнестрельный экспонат? Или хотя бы разрешит помочь нести торбу, а то жалко смотреть, как мужик горбится...?
     Шли с каждым шагом все быстрее и быстрее. Почти бежали. Убегали. От чего? От ?ведьминой метлы?? Да, конечно, но не от скопища же сухих веток, в самом деле?
     Спустя полчаса быстрой ходьбы Арбуй начал выдыхаться, однако темп держал. Алекс послушно топал следом, легко поспевая за проводником. Вокруг по-прежнему белые березовые стволы, зеленая и низкая, словно подстриженная, трава и... Ой, а чего это там такое?!.
     - Арбуй, смотри! - Алекс от неожиданности закричал. - Смотри! Скелет вертолета. А вон там, вон виднеется, там - ?вихрево гнездо?! Мы здесь уже были!
     Арбуй остановился. Посмотрел вправо, влево, взглянул на небо.
     - Хреново, Чистый. Блуд приключился. Не в тот день, не в тот час из дому вышли. В круг попали. Раздевайся.
     Подавая пример, Арбуй скинул торбу, прислонил ружье к березе и начал торопливо расстегивать пуговицы на те