хуной, благополучно пересек нашу губернию вместе с курьерами так называемого Крокодила и в настоящий момент находится в Москве. Если мне не повезет разыскать Белого в столице, я лишусь офицерского звания. Помогите мне, Пал Палыч, очень вас прошу. Хохлик залпом выпил водку. Юн был Хохлик Пал Палыч, однако соображал - тетка ломает комедию. Не бей копытом! Похожих зрелых женщин Хохлик побаивался. Даже проституток старше себя стеснялся снимать. Эдипов комплекс мучил Хохлика давно, с тех пор как у него приключилась первая поллюция. Матери он не помнил, а папик, копыто, как раз и превратился в скупердяя из-за таких вот спелых телок, чтоб им всем...
     - Пал Палыч, о чем вы задумались? Вам известно что-либо о Белом Кахуне? Прошу вас, пожалуйста, помо...
     - Майна! - Кожаное колено больно ударило Хохлика по ляжке. - Фатима Рустемовна, попейте соку, а я в темпе Пашке Хохлику кое-чего напомню. Мажор, принимай на ухо - сегодня ты, копыто козлиное, монаху Дюше пел песню про Кахуну. Меньше часа назад пел, помнишь?
     - Откуда вы...
     - Знаю! Мотай, Хохлик! Стряхни иней и туго мотай. Хоп? Раньше я тебя майновал? А? Ну, скажи честно - было когда, чтоб я, твои песни послушав, лишние вопросы задавал, а?
     - Не... - вынужден был признать Хохлик. До нынешнего дня куратор ни разу не напрягал стукача. Понимал куратор, пережмешь внештатника, сломается, и без того житуха у агента - сплошные нервы.
     - Хоп! - Обтянутая черной кожей рука обняла Хохлика за плечи. - Хоп, братишка! Кончилась старая песня! Операция ?Бредень? в провинциях близится к завершению. Все лежки и берлоги курьеров на трассе еще месяц назад обложили и только с группой Белого облажались, хоп? А завтра в шесть ноль-ноль по московскому времени в Первопрестольной начнется операция ?Сеть?, и Белому по-любому капут, хоп?.. Одному тебе из всех внештатных про ?Сеть? сообщаю, хоп? Завтра к вечеру всех крокодилов и монахов вместе с Аллигатором и Ксендзом майнуем под землю на метр. Надоели честным людям слезки, пора жить и радоваться, братишка! У тебя конкретно есть шанс проскочить сквозь сетку, мотаешь? Отсидишься в камере на Петровке, как... придумаем, как тебя оприходовать, а после извинимся, скажем - перепутали честного гражданина с опасным преступником, хоп? Повезло тебе, милый, отцу твоему мы, силачи, не хотим анкету поганить. Хоп? Но откровенно предупреждаю - откажешься сейчас Фатиме Рустемовне помочь, пеняй на себя! Махну ксивой, приглашу Коку-глухаря в понятые и по указу два-четыре...
     - По указу полагается меня с товаром на кармане...
     - А ты не перебивай старших-то, копыто вонючее! - Обнимавшая плечи рука сместилась к тонкой мальчишеской шее, из ладони куратора в нагрудный карман модной рубашки перекочевала белая трубочка сигареты, конечно же, со слезкой!
     - Я... - У Хохлика закружилась голова, перехватило дыхание. - ...Я...я все, чего знаю...
     - Скажешь! Куда ты денешься. А ручонки опусти! За кармашек рубашечки ручонками цепляться не нужно. Дорогая рубашонка, еще порвешь случайно, потом жалеть будешь.
     - Я... я мало знаю. От Марика на ухо принял. Белый Кахуна у Соньки Таможин спит...
     - Адрес!
     - Я адреса Соньки не зна...
     - Адрес Марика! Ну?!
     - Не зна...
     - Фамилию Марика знаешь?
     - Нет, я...
     - Кликуха у Марика какая? Ну?! - Рука обхватила шею, напряглась, куратор обнял агента крепко-крепко, у Хохлика аж в глазах потемнело. Цепляясь за кожаный рукав, пытаясь ослабить хватку мусора позорного, Хохлик вытянул шею и прохрипел из последних сил:
     - Пушкарь! Марик на Пушке сливает толкачам слезки, под разводящим Лешкой Пряником ходит.
     - Марк Пушкарь? Гы-ы! Знакомая личность, хоп!
     Хватка ослабла. Хохлик, широко разинув рот, начал вздох, закончившийся стоном. Ряженный гомосексуалистом мент схватил внештатника за волосы на затылке и приложил лбом об алюминиевую стойку.
     - Спокойствие, граждане! - Милиционер соскочил с высокого табурета, повернулся улыбающимся лицом к публике, встревоженной гулким звуком удара лобовой кости о металл. - Спокойно. Я из милиции. Произведено задержание опасного преступника. Через пять минут мы вместе с задержанным покинем заведение. Извините за шум, отдыхайте, продолжайте пить и закусывать, все хорошо, все нормально, все под контролем!
     Речь перед посетителями заведения мент в кожанке сопроводил демонстрацией собственного служебного удостоверения в раскрытом виде. Говорил громко, почти орал, чтоб всем было слышно, чтоб переорать визгливого солиста группы ?Дэ Зэ?. И его все услышали. Все, кто был в баре, оцепенело замерли на своих местах, не решаясь лишний раз пошевелиться. Даже глухой бармен Кока все понял, когда отвернулся от телевизора и увидел красные корочки удостоверения.

Глава 5

ЧИСТЫЙ

     Автобус с надписью ?Интурист? вдоль правого борта мчался по Ленинскому проспекту, проскакивая перекрестки на желтый, нагло перестраиваясь из одного ряда в другой, не сбавляя скорости и беспрестанно пугая любителей чинной, неторопливой езды требовательным пиканьем клаксона. Как только лейтенант ГИБДД Пилипчук увидел хулиганствующий автобус, в лейтенантской груди все оборвалось.
     - Сердюков! - толкнул лейтенант сонного напарника за рулем. - Глянь, чего делается! А ну, включай мигалку и по газам!
     Сердюков тяжело вздохнул, выполняя приказ старшего по званию. Опять! Опять Пилипчуку неймется. Нет бы сообщить по рации о нарушителе дорожного движения, предупредить патрули впереди и спокойненько кататься по вверенному участку. Нет! Фиг! Копыто в горло! Лейтенанту Пилипчуку охота в казаков-разбойников поиграть! Добро бы еще догнали автобус и сняли с лихого водилы всю, что есть, наличку, так опять же фигу-две! Пилипчук у нас, видите ли, принципиальный служака. Взяток не берет, кайф ловит, когда власть свою показывает, хлебом его не корми, дай полосатой палкой перед мордой нарушителя помахать!
     - Сердюков! Газу! Давай, давай, жми! - брызгал слюной Пилипчук, вцепившись в микрофон громкоговорителя. - Подрезай ?зилок?, не бзди!.. Ат, так его, скотину! Перестраивайся в крайний левый! По центральной жми! Жми давай!!!
     От старого, довоенного ?Мерседеса? ДПС шарахались перепуганные частники. Проклиная тот день, когда попал в пару с чумным лейтенантом, флегматик Сердюков крутил ?баранку?, вдавливая в пол до отказа педаль газа. А Пилипчук, весь без остатка отдаваясь азарту погони, все покрикивал:
     - Не тормози, проскочим!.. Ии-ех! Проскочили, ядрена кочерыжка! Обгоняй! Обгоняй автобус! Справа! Справа, говорю!
     ?Мерс? вышел на финишную прямую. Зажмурившись, Сердюков наподдал и поравнялся-таки с ?Интуристом?. Пилипчук щелкнул тумблером, прижал пластмассу микрофона к губам, и выносной мегафон заорал суровым голосом лейтенанта на всю улицу:
     - Водитель автобуса ?Интурист?! Немедленно остановитесь! Я сказал...
     Но повторить сказанное лейтенанту на довелось. Автобус резко тормознул.
     - Сердюков! Стопорись!
     Ремни безопасности спасли грудную клетку сержанта Сердюкова от удара о рулевое колесо. Стирая резину об асфальт, милицейский ?мерс? остановился голова в голову с автобусом. Чуть было не наподдал по заднице ?Мерседесу? следовавший сзади ?Москвич-люкс?. Повезло - чайник в ?Москвиче? изловчился, свернул и проехал впритирку с милицейской машиной, даже не царапнув ее.
     - Мать-перемать! - Пилипчук рванул ремешок, удерживавший его лейтенантскую спину вплотную к спинке кресла. - Я этому автобусу! Я этого ?Интуриста?! Я его! Их! Всех перемать! Мать... ать!..
     Задыхаясь от злобы, Пилипчук выскочил из машины, вприпрыжку подбежал к дверце автобуса, долбанул по ней кулаком что есть силы. Левым кулаком. Правый кулак лейтенанта тискал резиновую рукоятку полосатого регулировочного жезла.
     - Открывай, мать твою в лоб!
     Глазами навыкате Пилипчук таращился на собственное отражение в затемненных стеклах автобуса. Отражающийся в мрачных окошках милиционер Пилипчуку нравился. Лихой мент! Такой кому хошь раскроит полосатой палкой рожу и не поморщится!
     - Открывай, я сказал!!!
     Автобусная дверь не спеша отъехала в сторону, Пилипчук взлетел вверх по ступенькам и столкнулся нос к носу с молодой симпатичной женщиной. Занесенный для удара черно-белый жезл застыл вместе с согнутой в локте правой рукой лейтенанта. Гневный взгляд сполз со смуглого женского лица ниже, туда, где сквозь прозрачную блузку просвечивали красным соски.
     - Лейтенант, ты прежде, чем гонки устраивать, номер автобуса по компьютеру пробил? - спросил спокойный, слегка насмешливый мужской голос.
     Пилипчук повернул голову и увидел... Боже ж ты мой! С десяток спецназовцев в полной защитной форме. Сами по себе высокие, крупногабаритные парни, в шлемах, бронежилетах, наплечниках и налокотниках выглядели настоящими великанами. Каждый из отборных солдат едва помещался на сдвоенном пассажирском сиденье. В проходе торчали ножищи в шипастых наколенниках, в пластинчатых сапогах с проклепанными сталью подошвами.
     - Подбери челюсть, летеха. Тебя спрашиваю: пробил номер ?Интуриста? прежде, чем в бега пускаться? - С Пилипчуком говорил гигант, сидевший ближе всех. От прочих говоривший отличался отсутствием шлема и, наверное, возрастом. Морщинистое, обветренное лицо, седые длинные волосы, черная, коротко стриженная бородка - ни дать ни взять дядька Черномор, предводитель поредевшего в боях отряда богатырей.
     - Разговаривать разучился, лейтенант?
     - Никак нет... - ответил Пилипчук, еле двигая онемевшими губами.
     - Смирно, лейтенант. Палку опусти, руки по швам. Выпишешься из больницы, напишешь рапорт, объяснишь, почему остановил автобус с номерами, занесенными в гибэдэдэшную базу в раздел спецтранспорта.
     - Так точно. - Пилипчук встал по стойке ?смирно?, равнение налево. - Из какой больницы?
     - Дурак ты, лейтенант, прости господи. Фатима! Дочка, не сочти за труд, накажи летеху месяцами тремя-четырьмя больнички за дурость.
     - С удовольствием, товарищ полковник, - белозубо улыбнулась смуглая женщина в прозрачной блузке. - Товарищ лейтенант, будьте любезны повернуть ко мне лицо.
     Удивленная, лупоглазая лейтенантская физиономия послушно повернулась к женщине. Ничегошеньки не понимал Пилипчук, туго соображал, весь сосредоточился на идеально прямой стойке ?смирно?. Женщина улыбнулась еще шире и совершенно неожиданно для вытянувшегося в струнку милиционера ударила кулачком по его вздернутому подбородку. Короткий апперкот швырнул Пилипчука на крутые автобусные ступеньки, придав телу вращательно-поступательное движение. Ломая суставы, лейтенант выкатился из автобуса на остывающий после жаркого дня асфальт, стукнулся затылком о камень и уже не услышал, как задорно, дружно и весело заржали дюжие спецназовцы.
     - Отставить смешки! Кондратыч, едем дальше. Водитель по отчеству Кондратыч дернул рычаг, закрыл дверь, так недавно радушно открывшуюся перед разъяренным гибэдэдэшником, и автобус плавно тронулся с места.
     - Фатима, дочка, сидай обратно, ко мне рядышком. Продолжим разговор.
     - Подвиньтесь еще немножко, товарищ полковник.
     - Постараюсь... - Сочленения доспехов седовласого гиганта натужно скрипнули, жалобно застонал пассажирский диванчик. - ...Садись, худышка... Оп, умничка. Ближе двигайся, не стесняйся:.. От так, удобно?
     - Терпимо. До Раменок осталось, по-моему, ехать не так уж и долго?
     - Пустяки, двадцать минут.
     - Остановимся за квартал до...
     - Не учи папу любить маму! Подумай еще раз, стоит ли тебе, доча, в одиночку выходить на объект. Хорошенько подумай, амбиции засунь в... Неважно куда.
     - Шуточки у вас, полковник.
     - Дурные шутки, признаю! Но и у тебя, дочка, юмор дурацкий. В одиночку брать объект надумала, егоза! А мы, значит, сиди, жди и потей?
     - Дом точечный, из окон видна единственная парадная...
     - Все помню, дочка! Подкатим на автобусе вплотную к порожняку, пусть объект в окно смотрит, мы шустренько...
     - С ним так нельзя. Я его на своей земле шесть раз обкладывала, и каждый раз он уходил. Ещ„ и курьеров за собой вытаскивал. Он осторожный и везучий. Пойду одна, вы на подхвате.
     - Какая ты упертая, дочка! Спорить с тобой...
     - А не надо со мною спорить. Ответственность на мне, правда? Столичный мэр всего лишь обеспечивает мою поддержку по просьбе нашего губернатора, верно?
     - Ваш-то губернатор, говорят, как есть зверюга.
     - Крут их благородие, правду говорят. Если я не возьму и не приволоку господину губернатору живым и здоровым Белого Кахуну, моей карьере конец.
     - Рисковая ты деваха, Фатима! Или все лавры себе, или под трибунал, - хы! Все на карту, без страховки. Боишься, что мои гвардейцы сгоряча уничтожат объект?
     - Боюсь, полковник. В открытом бою Кахуна...
     - Ай! Брось, дочка! Не верю я ни в Черного, ни в Белого Кахуну! В мальчишек своих верю, а в сказки про Кахуну...
     - И я не верю! В действительности Белого Кахуны не существует, а есть ловкий и сильный мужик по кличке Шаман, который, кстати, сам себя Кахуной не называет. Народ его Белым Кахуной окрестил. У нас в губернии все с ума посходили, только и делают, что шепчутся про Белого Кахуну. Губернатор собирается Шамана народу по местному телевидению показать и разом развеять все мифы. Никуда не денется гражданин Шаман - расскажет в телекамеры автобиографию на открытом судебном процессе, как миленький!
     - Дочура, а зачем усложнять? Предъявите народу труп, надо живого - загримируйте актера. Народ - дурак, все съест и не подавится, проверено.
     - Была бы я генерал-губернатором, я бы распорядилась его пристрелить из снайперской винтовки и зафиксировать акцию на кинопленку.
     - Ого! - Полковник смешно дернул седыми бровями. - Ого-го! Я не ослышался? Из винтовки? Твой Белый Шаман, он же Кахуна, - чистый?!
     Женщина кивнула, наслаждаясь впечатлением, которое произвели на столичного полковника ее последние слова.
     - Ого-гошеньки-го-го! Зоосад! Дефицитное мясо! Чистый... чистый бред!
     - В нашей губернии семь процентов мужского населения от пятнадцати и старше не имеют ЗНАКА. Штуки три чистых я лично видела. Жалкое зрелище. Но этот кадр, гражданин Шаман, должна вам доложить, полковник, - племенной самец. Могу поспорить, таких, как он, чистых ни одного не осталось. . Автобус плавно затормозил, дисциплинированно прижавшись к обочине. Полковник выглянул в окошко, прикрыл один глаз, другой прищурил.
     - Фатима, девочка, на улице темнеет, может, все ж таки подкатим к парадному, и по заведенной схеме...
     - Нет, товарищ полковник. Категорически нет! - В свою очередь женщина посмотрела в окошко, потом на водителя. - Филимон Кондратыч, приехали?
     - Точно так, Фатима Рустемовна. Прямо по улице, налево пойдете, увидите двенадцатиэтажную башню. Около дороги старое здание с колоннами, типа клуба или кинотеатра, за ним дворик и двенадцатиэтажка. Дом семь дробь два.
     - Поняла. - Женщина встала, поправила короткую юбку. - Я пошла, где моя сумочка?
     - Вон, на пустом сиденье, - указал ручищей в кольчужной рукавице полковник. - Мы пять минут ждем, потом едем. Возле того клуба Кондратыч вроде сломается, остановит автобус и вылезет, вроде мотор чинить. С нашей точки до двенадцатиэтажки марш-бросок две минуты.
     - Я поняла. Без крайней необходимости...
     - Ясно! Обещаю не дергаться. Окошки квартиры мы под наблюдение возьмем, а ты, доча, ?жука? в сумочке не потеряй.
     - Постараюсь.
     - Храни тебя Христос, дочка.
     - Аллах акбар, полковник.
     Острые каблучки коснулись асфальта, автобусная дверь закрылась. Женщина поправила ремешок сумочки на плече. Стильная сумочка, маленькая и прозрачная, под стать блузке. Сквозь целлофан, весь в ?мелкую дырочку?, просвечивает все содержимое дамского ридикюля - пудреница, помада, тушь для ресниц, салфетка, шесть копеек денег по копейке и кредитка. Не догадаешься, если не знаешь, что в рифленую коробочку с дешевой пудрой вмонтирован чуткий микрофон ценою в три золотых червонца.
     Ранние сумерки, скоро зажгутся фонари и окна в домах, построенных во второй половине прошлого века. Фатима Рустемовна идет быстро, глядя прямо перед собой. Ее догоняет нищий беженец, гнусаво клянчит копеечку, Фатима не видит бомжа, она думает о своем. Навстречу шагает городовой, замечает попрошайку и орет, угрожая проколом в личном жетоне беженца, Фатима машинально благодарит городового кивком и улыбкой, но мысли ее далеки от окружающей действительности, и ей совершенно наплевать и на беженца, которому мало ежедневной порции благотворительного супа, и на городового, который сам недавно был беженцем и точно так же клянчил на пропитание у прохожих. Фатима Рустемовна не замечает, как проходит мимо остановки, где рогатый троллейбус извергает из безразмерного чрева толпу отработавших дневную смену усталых работяг, она смотрит на палатки цыган во дворике перед двенадцатиэтажным домом номер 7/2 и не видит толстых цыганок, кипятящих на костре воду для чая из листьев смородины, не чувствует взглядов цыганят-подростков, изучающих ее прозрачную блузку. Особистка Фатима, женщина-майор, мысленно сосредоточена на предстоящей операции. Разумеется, идти в одиночку брать Шамана - дело рискованное, но ничего не поделаешь, приходится рисковать. Или грудь в крестах, или голова в кустах, иного не дано, губернатор зол на Фатиму Рустемовну неимоверно. Она планировала провалившиеся акции по захвату Шамана на трассе, ей и отвечать.
     Планировать акцию и исполнять ее - вещи принципиально разные. Когда аналитик берет на себя функции оперативника, как правило, это акт отчаяния. Но нет правил без исключений. В послужном списке Фатимы Рустемовны не одно, не два и не десять, а гораздо больше одиночных оперативных мероприятий. В глубине души Фатима не сомневалась, вот ни на столечко, в успехе предстоящей акции и, предвкушая бряцание наградных крестов, скорее дразнила себя, чем всерьез задумывалась о голове в кустах. В особый отдел она попала по набору из ополчения. Два года и четыре месяца работала в поле рядовым оперативником. Образно выражаясь - ?рядовым?, но по сути верно. И сержанты, и лейтенанты, и капитаны, весь оперсостав, наравне с рядовыми, работая в поле, ежедневно вступает в жесткий физический контакт с объектами спецразработки. Выжить в поле, где месяц службы приравнивается к году, Фатиме Рустемовне помогал прошлый спортивный опыт. Как-никак, до Трехдневной девушка Фатима успела стать чемпионкой Европы по самбо в своем легком весе. Практика полевой службы превратила спортсменку (какое глупое слово ?спортсменка?, буквальный перевод - ?спортмужчинка?, так, что ли?) Фатиму Рустемовну в боевую машину, внешне обманчиво красивую и хрупкую, но более опасную, чем иные мускулистые монстры мужского пола. На ее счету сорок восемь самостоятельных задержаний. Однако боевая машина с маркировкой ?Фатима? несколько заржавела, получив майорскую должность, и теперь, в преддверии схватки, ей приходилось прилагать некоторые усилия, чтобы унять неестественный для практикующего оперативника нервный трепет.
     Войдя в единственную парадную дома семь дробь два, Фатима Рустемовна глубоко вздохнула, резко выдохнула, пригладила непослушные волосы и прикоснулась наманикюренным пальчиком к сенсорной панели домофона. Три, три, пять, вызов. Домофон загудел, выдал длинное ?пи-пии? и заговорил женским голосом:
     - Алло, кто там?
     - Здравствуйте. Я от Марика. Он обещал позвонить и предупредить о...
     - Заходите, открываю. Квартира на последнем этаже.
     Щелкнул замок, Фатима потянула за железо дверной ручки, вошла. Короткая пробежка по ступенькам мимо почтовых ящиков, толчок локтем кнопки вызова лифта, гудение разъезжающихся в сторону дверей. В кабине лифта чисто, если не считать матерных надписей на потолке. Но потолочный рукописный мат можно и не считать - потолок в зеркальной стене лифтовой кабины не отражается. Из Зазеркалья смотрит на пассажирку подъемного устройства смуглая молодая женщина в прозрачной блузке с прозрачной сумочкой и в расклешенной мини-юбке. ?Удобная юбчонка, не стесняет движения ног. Встречный горо