ет!
Или  Ньютон  сумасшедший,  или  она  сошла  с  ума!  Нарушены  все  законы
всемирного тяготения! Что за черт! Не мог же я ошибиться!  Мои  наблюдения
правильны, мои расчеты точны! Негодяйка! Чертовка!
   И Пальмирен Розет хватался руками за голову, выдирая последние  скудные
остатки волос у себя на затылке. И вечно, вечно один и тот  же  результат:
постоянное необъяснимое противоречие между его расчетами и наблюдениями.
   - Полно, - говорил он себе, - не  произошло  ли  какого-либо  нарушения
законов небесной механики? Нет, это невозможно. Это я допустил  ошибку.  И
однако... однако...
   Право, Пальмирен Розет похудел бы от огорчения, если бы только мог  еще
более похудеть.
   Чем больше он сердился, тем больше беспокоились окружающие, но это  его
нисколько не трогало.
   Однажды. 12 октября, разгуливая возле большого зала Улья Нины, где  как
раз находился профессор, Бен-Зуф услышал пронзительный крик.
   Бен-Зуф побежал к ученому.
   - Вы не ушиблись ненароком? - спросил он невозмутимо, точно  спрашивал:
как поживаете?
   - Эврика! Слышишь ты, эврика! - отвечал Пальмирен Розет, бегая  взад  и
вперед, как сумасшедший.
   В его возбуждении чувствовались одновременно и радость и бешенство.
   - Эврика? - переспросил Бен-Зуф.
   - Да, эврика! Знаешь ли ты, что это значит?
   - Нет.
   - Так убирайся к черту!
   - Как приятно,  -  сказал  себе  денщик,  -  что  господин  Розет  хоть
выражается вежливо, когда не хочет отвечать.
   И он убрался, правда не к черту, а к Гектору Сервадаку.
   - Господин капитан, есть новости, - сказал он.
   - Что такое?
   - Наш ученый... одним словом, у него какая-то эврика.
   - Он нашел!.. - воскликнул капитан Сервадак. - Но что же он нашел?
   - Этого я не знаю.
   - Именно это и нужно знать.
   И капитан Сервадак встревожился более чем когда-либо.
   Тем временем Пальмирен Розет спустился в свой рабочий кабинет,  бормоча
себе под нос:
   - Да, это так... это не может быть  иначе...  Ах,  негодяй!  Он  дорого
поплатится, если это так! Только признается ли он? Ни за что!..  Его  надо
поймать с поличным... Ну что ж, я его перехитрю... и тогда посмотрим!
   Хотя слова Пальмирена Розета были непонятны, но  все  заметили,  что  с
этого дня он явно переменил обращение с почтенным Исааком  Хаккабутом.  До
сих пор он  либо  избегал  ростовщика,  либо  отвечал  ему  грубо.  Теперь
Пальмирен Розет держался совсем по-другому.
   Кого это удивило прежде  всего?  Да  самого  Исаака,  не  привыкшего  к
подобной любезности. Профессор часто посещал теперь его  темную  лавчонку,
проявлял интерес к особе Хаккабута, к его делам. Спрашивал, успешно ли  он
распродает свои товары, велика ли прибыль,  сумел  ли  он  воспользоваться
столь редким случаем, который, может быть, никогда больше не представится,
и о многом другом и при  всем  этом  с  трудом  скрывал  желание  задушить
торговца собственными руками.
   Исаак Хаккабут, подозрительный, как старая лисица, отвечал  ему  крайне
уклончиво.  Неожиданная  перемена  в  обращении  профессора,  естественно,
удивляла его. Он задавался вопросом, уж не хочет ли Пальмирен Розет занять
у него денег.
   Как мы знаем, Исаак Хаккабут в принципе был  не  прочь  давать  взаймы,
правда по самым ростовщическим процентам. Он даже рассчитывал  путем  этих
денежных операций увеличить свое состояние и, конечно, согласился бы  дать
ссуду, но лишь под надежную подпись. По правде сказать, Исаак считал,  что
только с графом Тимашевым, богатым русским барином, можно  пойти  на  этот
риск. Капитан  Сервадак,  по  всей  вероятности,  был  нищим,  как  и  все
гасконцы. Что касается профессора, то кому придет в голову  давать  взаймы
профессорам? Поэтому почтенный Исаак держался крайне осторожно.
   С другой стороны, ростовщику, несмотря на всю  его  скупость,  пришлось
тратить деньги самым непредвиденным образом.
   Дело в том, что к  этому  времени  он  распродал  галлийцам  почти  все
продукты из своих запасов. У него не хватило благоразумия  оставить  часть
съестных припасов для своего личного пользования. Между прочим, у него  не
было кофе. А как бережливо не расходуй кофе, "раз его  нет,  значит  нет",
сказал бы Бен-Зуф.
   Итак, у почтенного Исаака не было больше напитка, без  которого  он  не
мог обойтись, и ему пришлось прибегнуть  к  запасам  главного  галлийского
склада.
   Решив после долгих колебаний, что  запасы  провианта  принадлежат  всем
галлийцам без исключения и что он имеет  одинаковые  права  с  остальными,
Хаккабут отправился к Бен-Зуфу.
   - Господин Бен-Зуф, - начал он самым вкрадчивым тоном, - у меня  к  вам
маленькая просьба.
   - Выкладывай, Гобсек, - отвечал Бен-Зуф.
   - Мне хотелось бы взять со склада лично для себя один фунт кофе.
   - Фунт кофе? - переспросил Бен-Зуф. - Как! ты просишь фунт кофе?
   - Да, господин Бен-Зуф.
   - Ого, это не так-то просто!
   - Разве его больше не осталось?
   - Как же, найдется еще сотня-другая кило.
   - Так что же?
   - А то, старина, - отвечал Бен-Зуф, озабоченно качая головой, -  что  я
не знаю, можно ли тебе его дать.
   - Дайте, господин Бен-Зуф, -  взмолился  Исаак  Хаккабут,  -  дайте,  и
сердце мое возрадуется!
   - На твое сердце мне наплевать с высокого дерева!
   - Однако вы бы не отказали, если бы всякий другой...
   - Вот в том-то и дело, что ты не "всякий другой".
   - Так как же, господин Бен-Зуф?
   -  А  так  же,  что   я   доложу   об   этом   его   превосходительству
генерал-губернатору.
   - О господин Бен-Зуф, я не сомневаюсь в его справедливости.
   - Вот именно, старина, он до того справедлив, что тебе плохо придется.
   И с этими мало утешительными словами денщик вышел.
   Пальмирен Розет, постоянно подстерегавший торговца, явился как  раз  во
время его препирательства с Бен-Зуфом. Ему показалось,  что  пришло  время
узнать правду, и он вмешался в разговор.
   - Как, почтенный Исаак, - сказал он, - вам требуется кофе?
   - Да... господин профессор, - ответил Исаак Хаккабут.
   - Разве вы все продали?
   - Увы! я совершил эту ошибку.
   - А черт! А ведь кофе вам необходим! Да, да... он согревает кровь.
   - Еще бы... а в этой черной дыре я просто обойтись без него не могу!
   -  Ну  что  ж,  почтенный  Исаак,  вам  дадут  столько  кофе,   сколько
потребуется.
   - Не правда ли, господин профессор?.. И хотя я сам продал этот кофе,  я
имею право взять его наравне с другими.
   - Конечно... почтенный Исаак... конечно! А много ли вам нужно?
   - Всего только фунт! Я расходую его так бережливо... Мне  хватит  этого
надолго.
   - А на чем будут взвешивать кофе? - спросил Пальмирен Розет с невольным
ударением.
   - На моем безмене!.. - прошептал торговец.
   И Пальмирену Розету послышалось, будто из груди Исаака вырвался  легкий
вздох.
   - Да, - сказал профессор, - на безмене. Здесь ведь нет других весов?
   - Нет! - ответил Исаак, горько сожалея, что не удержался от вздоха.
   - Эге, почтенный Исаак!.. Это будет вам выгодно! Ведь вместо фунта кофе
вам дадут целых семь.
   - Да... семь, именно семь!
   Профессор смотрел на свою жертву, впиваясь в нее глазами. Он  собирался
задать один вопрос, но не решался этого сделать, справедливо полагая,  что
Исаак не скажет ему правды, которую необходимо было узнать во что бы то ни
стало.
   Однако, не в силах сдержать нетерпения, он хотел уже заговорить,  когда
вернулся Бен-Зуф.
   - Ну как? - живо спросил Исаак Хаккабут.
   - А так, что губернатор не желает... - отвечал Бен-Зуф.
   - Не желает, чтобы мне выдали кофе? - воскликнул Исаак.
   - Нет, но он согласен, чтоб тебе его продали.
   - Продали, mein Gott!
   - Да, и это справедливо, раз ты прикарманил все  наши  денежки.  Ну-ка,
покажи, какого цвета твои пистоли.
   - Меня вынуждают покупать, а всякому другому...
   - Сказано тебе, что ты не всякий другой! Будешь ты покупать или нет?
   - Помилосердствуйте!
   - Отвечай, или я запру лавочку!
   Исаак хорошо знал, что с Бен-Зуфом шутки плохи.
   - Так и быть... Я куплю! - вздохнул он.
   - Ладно.
   - А по какой цене?
   - По той самой, по какой ты продавал кофе. Не бойся, шкуры  с  тебя  не
сдерут. Кому она нужна, твоя шкура?
   Исаак Хаккабут сунул руку в карман, позвякивая мелкими монетами.
   Профессор все более напрягал внимание, ловя каждое слово Исаака.
   - Сколько вы запросите с меня за фунт кофе? - спросил тот.
   - Десять франков, - ответил Бен-Зуф. - Это его рыночная цена на  Теплой
Земле. Да тебе-то что, раз после возвращения на Землю золото обесценится.
   - Золото обесценится? - воскликнул Исаак. - Разве это мыслимо, господин
Бен-Зуф?
   - Вот увидишь.
   - Да поможет мне всевышний! Десять франков за один фунт кофе.
   - Десять франков. Не задерживай меня.
   Тогда Исаак Хаккабут вынул золотую монету, любуясь ею при свете  лампы,
готовый чуть ли не поцеловать ее.
   - И вы взвесите кофе на моем безмене? - протянул он  так  жалобно,  что
это невольно казалось подозрительным.
   - А на чем же мне вешать, по-твоему? - рассердился Бен-Зуф.
   Затем, взяв безмен, он подвесил на крючок чашку и  начал  сыпать  кофе,
пока стрелка не показала фунт, то есть в действительности семь фунтов.
   Исаак Хаккабут следил за ним глазами.
   - Готово! - заявил Бен-Зуф.
   - Стрелка точно стоит на делении? - спросил негоциант,  наклоняясь  над
полукруглой шкалой безмена.
   - Ну да, старый Иона!
   - Подвиньте ее немножко пальцем, господин Бен-Зуф.
   - Это зачем?
   - Потому... потому... - пролепетал Исаак Хаккабут,  -  потому  что  мой
безмен, возможно, не совсем правильный!
   Не успел Исаак договорить, как Пальмирен Розет схватил его за горло. Он
тряс его изо всех сил, пытаясь задушить.
   - Негодяй! - кричал он при этом.
   - Спасите! Караул! - вопил Исаак Хаккабут.
   Драка продолжалась. Бен-Зуф и не думал разнимать противников. Напротив,
он подзуживал их, покатываясь со смеху. По правде  говоря,  в  его  глазах
один стоил другого.
   Но тут, привлеченные шумом, прибежали капитан Сервадак, граф Тимашев  и
лейтенант Прокофьев.
   Профессора силой оттащили от Исаака.
   - Что такое? В чем дело? - спросил Гектор Сервадак.
   - Дело в том, - закричал Пальмирен Розет, - что этот мошенник  подсунул
нам неточный безмен, безмен, показывающий больше настоящего веса!
   - Это правда, Исаак?
   - Ах, господин губернатор... да... нет... да! - отвечал тот.
   - Дело в том,  что  этот  разбойник  торговал  на  фальшивых  весах,  -
продолжал профессор с возрастающей яростью, - и  когда  я  взвешивал  свою
комету при помощи его безмена, я получил неправильную цифру,  -  на  самом
деле она весит меньше...
   - Это правда?
   - Право же... я не знаю! - заикался Исаак Хаккабут.
   - Дело в том, наконец, что я принял этот  неправильный  вес  за  основу
своих последних вычислений, вот почему они противоречат моим  наблюдениям!
А я-то подумал, будто она сдвинулась с места!
   - Кто она?.. Галлия?
   - Да нет же, Нерина, черт возьми! Наша луна!
   - А Галлия?
   - Э! да что Галлия!  Она  там,  где  ей  положено  быть!  -  воскликнул
Пальмирен Розет. - Комета летит прямым путем к Земле, и мы вместе с ней!..
а с нами этот проклятый Исаак... накажи его бог!



ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ,
   в которой капитан Сервадак и Бен-Зуф отправляются
   в поход и возвращаются ни с чем

   Это было чистейшей правдой. С тех  пор  как  Исаак  Хаккабут  занимался
торговлей  на  тартане,  он  неизменно  обвешивал  покупателей.  Зная  его
характер, никто этому не удивлялся. Но  в  тот  день,  когда  из  продавца
Хаккабут обратился в покупателя, он сам стал  жертвой  своей  нечестности.
Безмен помог ему нажиться, ибо врал не больше не меньше  как  на  четверть
килограмма. Факт этот был установлен, и профессору пришлось сызнова начать
свои вычисления, теперь уже на основании точных данных.
   Когда пресловутый безмен показывал на Земле один  килограмм,  на  самом
деле  предмет  весил  лишь  семьсот  пятьдесят  граммов.  Значит,   прежде
установленный вес Галлии следовало  уменьшить  на  одну  четверть.  Отсюда
понятно, что расчеты профессора,  основанные  на  неправильном  вычислении
массы кометы, не могли совпадать с истинным положением Нерины, ибо на  нее
влияла масса Галлии.
   Пальмирен  Розет,  радуясь  тому,  что  как  следует  отколотил  Исаака
Хаккабута,  тут  же  принялся  за   работу,   чтобы   поскорее   закончить
исследование Нерины.
   Легко себе представить, сколько насмешек вытерпел Исаак Хаккабут  после
этой сцены. Бен-Зуф беспрестанно повторял, что этого мошенника привлекут к
суду за обвешиванье, что его дело расследуют, а самого засадят в тюрьму.
   - Где, когда? - спрашивал тот.
   - На Земле, когда мы туда вернемся, старый  плут!  -  любезно  объяснял
Бен-Зуф.
   Старикашка забился в свой темный угол и старался показываться как можно
реже.
   Два с половиной месяца  отделяли  галлийцев  от  того  дня,  когда  они
надеялись встретиться с Землей. Начиная с 7 октября комета вновь  вступила
в пояс телескопических или малых планет, где она  в  свое  время  похитила
Нерину.
   К  первому  ноября  Галлия  благополучно   пересекла   половину   пояса
астероидов, образовавшихся, вероятно, от распадения  какой-нибудь  планеты
между Марсом и Юпитером. За этот месяц комете предстояло обежать по  своей
орбите сорок миллионов лье, приблизившись к  Солнцу  на  семьдесят  восемь
миллионов лье.
   Температура становилась сносной - около десяти  -  двенадцати  градусов
ниже нуля. Однако еще не было заметно  никаких  признаков  оттепели.  Море
по-прежнему было сковано льдом, и  оба  корабля,  поднявшись  на  огромную
высоту, казалось, повисли над бездной.
   В то же время перед  колонистами  снова  встал  вопрос  об  англичанах,
заточенных  на  островке  Гибралтар.  Никто   не   сомневался,   что   они
благополучно перенесли лютые морозы галлийской зимы.
   Капитан Сервадак высказал мнение, которое делало честь его великодушию.
Он заявил, что, несмотря на дурной  прием,  оказанный  экипажу  "Добрыни",
обитатели Теплой Земли обязаны снова вступить в  общение  с  британцами  и
известить их обо всем, чего  они,  вероятно,  не  подозревают.  Встреча  с
Землей, неминуемо связанная с новым столкновением,  грозила  гибелью  всем
обитателям Галлии. Необходимо было, следовательно, предупредить англичан и
даже пригласить их сюда, чтобы вместе встретить опасность.
   Граф Тимашев и лейтенант Прокофьев  присоединились  к  мнению  капитана
Сервадака. Здесь дело шло о человеколюбии, а в этом вопросе они  не  могли
оставаться равнодушными.
   Но как добраться зимой до островка Гибралтар?
   Разумеется, по морю, то есть по его ледяной поверхности, пока  она  еще
не начала таять.
   К  тому  же  это  было  единственное  средство  сообщения  между  двумя
островами, так как  после  таянья  льдов  всякая  переправа  морем  станет
невозможной. Действительно, ни на шкуну, ни на тартану больше нельзя  было
рассчитывать. Что же касается парового катера,  то  воспользоваться  им  -
значило израсходовать те последние несколько тонн угля, которые берегли на
случай, если колонистам придется вернуться на остров Гурби.
   Правда, у галлийцев  оставалась  шлюпка,  переоборудованная  в  буер  с
парусом. Мы знаем, с какой быстротой и  удобством  совершили  они  на  нем
пробег от Теплой Земли до Форментеры.
   Но чтобы привести его в движение, необходим был ветер,  а  ветра  давно
уже не наблюдалось на Галлии.  Возможно,  что  после  оттепели,  благодаря
парам, вызванным повышением температуры, польют дожди и  разразятся  бури.
Этого даже следовало опасаться. Но теперь стояло полное безветрие, и  буер
не мог добраться до островка Гибралтар.
   Таким образом, оставалась единственная  возможность  -  совершить  путь
пешком или, вернее, на коньках. Расстояние было значительным -  около  ста
лье. Можно ли преодолеть его при таких условиях?
   Капитан  Сервадак  вызвался  совершить  это  путешествие.  Переходы  по
двадцать пять - тридцать лье в день, то есть около  двух  лье  в  час,  не
могли испугать столь опытного конькобежца. За неделю он успел бы  посетить
Гибралтар и возвратиться обратно на Теплую Землю. Компас, чтобы не сбиться
с пути, небольшой запас холодного мяса, спиртовка, чтобы сварить  кофе,  -
вот все, что ему было нужно в  дороге,  а  столь  рискованное  путешествие
весьма привлекало этого любителя приключений.
   Граф Тимашев и лейтенант Прокофьев настойчиво предлагали  заменить  его
или отправиться всем вместе. Но капитан Сервадак поблагодарил и отказался.
Если с ним случится несчастье, присутствие  графа  и  лейтенанта  окажется
необходимым на Теплой Земле. Что станут  делать  без  них  их  товарищи  в
момент возвращения на Землю?
   Граф Тимашев вынужден был уступить. Капитан Сервадак  согласился  взять
лишь одного спутника, своего верного Бен-Зуфа, и спросил его, пойдет ли он
с ним.
   - Пойду ли я, черт возьми! - воскликнул Бен-Зуф.  -  Еще  бы,  господин
капитан! Прекрасный случай размять ноги! Да  неужели  вы  думаете,  что  я
отпустил бы вас одного!
   Выход был назначен на следующее  утро,  2  ноября.  Разумеется,  первым
побуждением капитана Сервадака было оказать услугу англичанам и  выполнить
долг человеколюбия. Но возможно, что в его гасконском мозгу  зародилась  и
другая мысль. Он еще ни с кем ею не делился и уж во всяком  случае  ничего
не хотел говорить графу Тимашеву.
   Кто другой, а  Бен-Зуф  сразу  догадался,  что  "тут  кроется  какая-то
загвоздка", когда накануне отбытия капитан сказал ему:
   - Бен-Зуф, не найдется ли у тебя  на  главном  складе  лоскутов,  чтобы
сделать трехцветный флаг?
   - Найдется, господин капитан, - ответил Бен-Зуф.
   - Так сшей этот флаг и спрячь в дорожный  мешок,  чтобы  никто  его  не
видел. Захватим его с собой.
   Бен-Зуф повиновался, ни о чем больше не расспрашивая.
   Что же это задумал капитан Сервадак и почему он  скрыл  свои  планы  от
товарищей?
   Прежде  чем  говорить  об  этом,   необходимо   отметить   здесь   одно
психологическое явление, не принадлежащее к категории небесных явлений, но
вполне закономерное, если принять во внимание человеческие слабости.
   С тех пор как Галлия стала приближаться к Земле, граф Тимашев и капитан
Сервадак, напротив, начали как бы отдаляться друг от друга. Возможно,  это
совершалось почти бессознательно. Воспоминание  о  прежнем  соперничестве,
совершенно заглохшее за двадцать два месяца совместной жизни,  мало-помалу
пробуждалось сначала в их мозгу, а затем и в их сердце. Не станут  ли  эти
товарищи по несчастью снова соперниками  в  любви,  когда  возвратятся  на
земной шар? Обратившись в галлийцев, они все же остались  людьми.  Госпожа
Л.,  вероятно,  еще  свободна,  -  было  бы  оскорблением  для  нее   даже
сомневаться в этом!..
   Одним  словом,  все  это  порождало,  умышленно  или   нет,   известную
холодность в отношениях между графом  и  капитаном.  Впрочем,  читатели  и
раньше могли заметить, что их никогда не связывала истинная дружба, а лишь
симпатия, порожденная общими интересами и обстоятельствами.
   Теперь следует объяснить, в чем  состоял  план  капитана  Сервадака,  -
план, который мог послужить причиной  нового  соперничества  между  ним  и
графом Тимашевым. Вот почему капитан решил сохранить его в тайне.
   План этот, надо сознаться, был  вполне  достоин  сумасбродного  ума,  в
котором он зародился.
   Как известно, англичане, закрепившись на скалистом островке, оставшемся
от Гибралтара, занимали исконную британскую территорию. Они имели  на  это
право, и если бы их сторожевой пост благополучно перенесся на Землю, никто
не стал бы оспаривать у них этих законных владений.
   Но в том-то и дело, что напротив Гибралтара находился островок Сеута.
   Перед столкновением Сеута, расположенная на африканском берегу пролива,
принадлежала испанцам. Но теперь заброшенную Сеуту мог  захватить  первый,
кто на ней высадится.  Итак,  добраться  до  Сеуты,  завладеть  ею  именем
Франции,