го года,  который  так
весело начался!



ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
   в которой капитан Сервадак и его спутники делают
   то единственное, что можно сделать в их положении

   Галлийцы провели в невыразимой тревоге остаток ночи, то есть  несколько
часов перед восходом  солнца.  Даже  Пальмирен  Розет,  весь  окоченевший,
принужден был покинуть свою обсерваторию и укрыться в галереях Улья  Нины.
Теперь или  никогда  колонистам  представлялся  случай  спросить  у  него,
продолжает ли он упорствовать  в  своем  желании  вечно  странствовать  по
околосолнечному миру на этой непригодной для  жилья  комете;  но  он,  без
сомнения, ответил бы  утвердительно.  Во  всяком  случае,  он  был  сильно
раздражен, даже взбешен.
   Гектору Сервадаку с товарищами тоже пришлось искать пристанища в  самых
глубоких галереях вулканического массива. Главный зал  с  широким  выходом
уже не годился для жилья. Сырость на  его  стенах  начала  превращаться  в
сосульки, и даже если бы удалось  заткнуть  обширное  отверстие,  закрытое
прежде завесой лавы, холод в зале все равно был бы нестерпимым.
   В глубине темных  пещер  еще  сохранялось  немного  тепла.  Наружная  и
внутренняя температуры еще не уравнялись, но скоро  это  неминуемо  должно
было  произойти.  Чувствовалось,  как  теплые  камни  постепенно  начинают
остывать. Гора напоминала мертвеца, у которого холодеют  конечности,  хотя
сердце еще борется с холодом смерти.
   - Ну что ж! - воскликнул капитан Сервадак. - Мы и устроим себе жилье  у
самого сердца вулкана!
   На другой  день  он  созвал  своих  товарищей  и  обратился  к  ним  со
следующими словами:
   - Друзья мои, какая опасность нам угрожает? Холод, но  только  холод  и
больше ничего. Запасов пищи нам хватит на все время путешествия на Галлии,
и у нас такое изобилие консервов, что мы можем обойтись без горячих  блюд.
Что же нам нужно, чтобы продержаться эти  зимние  месяцы?  Немного  тепла,
которое до сих пор природа предоставляла нам даром.  Так  вот,  более  чем
вероятно, что это тепло еще существует  в  недрах  Галлии:  туда-то  мы  и
отправимся его искать!
   Его уверенная речь приободрила этих славных людей, хотя кое-кто из  них
уже начал поддаваться унынию. Граф Тимашев, лейтенант Прокофьев и  Бен-Зуф
крепко пожали руку, которую протянул им капитан; они-то никогда не  падали
духом.
   - Ну как, Нина,  -  обратился  к  девочке  Гектор  Сервадак,  -  ты  не
побоишься спуститься вглубь вулкана?
   - Нет, господин капитан, - решительно ответила Нина, - особенно если  с
нами пойдет Пабло.
   - Пабло пойдет с нами. Ведь он храбрый и ничего не  боится.  Не  правда
ли, Пабло?
   - Я последую за вами всюду, куда бы вы ни пошли,  господин  капитан!  -
заявил мальчик.
   После этого разговора оставалось только приняться за дело.
   Нечего было и пытаться проникнуть в вулкан сверху через главный кратер.
При  резком  понижении   температуры   обледенелые   склоны   горы   стали
неприступны.  Человек  не  нашел  бы  никакой  точки  опоры  на  скользкой
поверхности. Значит, необходимо было пробиться  к  очагу  подземного  огня
сквозь самую толщу массива и притом как можно  скорее,  так  как  жестокий
мороз начинал проникать в самые отдаленные уголки Улья Нины.
   Внимательно изучив расположение внутренних галерей и их  направление  в
недрах массива, лейтенант Прокофьев определил, что один из узких  проходов
должен вести прямо к очагу вулкана. В самом деле, когда  под  воздействием
паров лава поднималась, тепло  как  бы  просачивалось  там  сквозь  стены.
Очевидно, теллурид, минеральное вещество, из которого состоял массив,  был
отличным проводником тепла. Значит, пробив  стену  этой  галереи,  толщина
которой вряд ли превышала  семь-восемь  метров,  они  проникнут  в  старое
русло, проложенное потоком лавы, и, может быть, найдут  способ  спуститься
по нему.
   Все немедленно приступили к работе. В этом деле  русские  матросы,  под
руководством лейтенанта, проявили особенную  ловкость.  Чтобы  пробуравить
твердую породу, лома и кирки оказалось недостаточно. Пришлось  просверлить
отверстия, заложить мины и при помощи пороха взорвать скалу.  После  этого
работа пошла быстрее и через два дня благополучно закончилась.
   Весь этот короткий промежуток времени  колонисты  жестоко  страдали  от
мороза.
   - Если нам закрыт всякий доступ в недра массива, - сказал граф Тимашев,
- никто из нас не вынесет холода,  и  тут,  вероятно,  галлийской  колонии
придет конец!
   - Граф  Тимашев,  -  возразил  капитан  Сервадак,  -  верите  ли  вы  в
милосердие всемогущего?
   - Да, капитан, но сегодня он может порешить иначе, чем  вчера.  Нам  не
дано судить о его предначертаниях. Десница  его  простерлась  над  нами...
Теперь как будто он отступился от нас...
   - Только наполовину, -  отвечал  капитан  Сервадак.  -  Он  хочет  лишь
испытать наше мужество. Как мне подсказывает внутренний голос,  извержение
прекратилось не потому,  что  огонь  вулкана  окончательно  потух.  Вполне
вероятно, что после недолгого перерыва лава опять потечет из его кратера.
   Лейтенант Прокофьев  согласился  с  мнением  капитана  Сервадака.  Быть
может,  где-нибудь  на  комете  открылся  другой  кратер,  и  потоки  лавы
устремились по новому руслу. Мало ли по каким  причинам  могли  измениться
условия, вызывавшие извержение, - это не  значило,  что  в  недрах  Галлии
вообще прекратился процесс химического соединения  минеральных  веществ  с
кислородом. Единственное, что невозможно было предугадать,  -  удастся  ли
колонистам проникнуть вглубь вулкана, чтобы там, в тепле, выдержать  холод
межпланетных пространств.
   Все эти два дня Пальмирен Розет  не  принимал  никакого  участия  ни  в
разговорах, ни в работах.  Он  бродил  взад  и  вперед,  как  неприкаянный
грешник,  впрочем,  вовсе  не  желающий  каяться.  Никого  не   спрашивая,
профессор сам перенес свою трубу в главный зал. Он часто наведывался  туда
днем и ночью и наблюдал небесные светила до тех  пор,  пока  буквально  не
замерзал. Тогда он нехотя возвращался обратно, бранясь и проклиная  Теплую
Землю, ворча, что на острове Форментере ему было бы гораздо удобнее.
   Наконец, 4 января днем раздался последний удар кирки. Послышался грохот
камней,  которые  скатывались  в  центральный  кратер  вулкана.  Лейтенант
Прокофьев заметил, что  они  не  падают  отвесно,  а  скорее  скользят  по
склонам, задевая скалистые выступы. Стенки жерла, очевидно, были покатыми,
и, следовательно, по ним можно будет спуститься.
   Замечание лейтенанта оказалось правильным.
   Как только пробоину расширили достаточно,  чтобы  в  нее  мог  пролезть
человек, лейтенант Прокофьев и капитан Сервадак, в сопровождении  Бен-Зуфа
с факелом в руках, проникли в жерло вулкана. Стенки его  шли  отлого,  под
углом самое большее в сорок пять градусов. Значит, можно было  спускаться,
не рискуя упасть. Под слоем пепла нога ощущала надежную опору, ибо  склоны
были покрыты выемками, впадинами и скалистыми выступами.  Это  объяснялось
тем, что извержение началось недавно. Действительно, оно  могло  произойти
лишь после столкновения с Землей, когда Галлия унесла с собой часть земной
атмосферы, а потому лава еще  не  успела  отполировать  внутренние  стенки
кратера.
   - Здорово! - заметил Бен-Зуф. - Вот вам  и  лестница.  Уж  не  взыщите,
какая есть!
   Капитан Сервадак и его товарищи начали  осторожно  спускаться.  В  этой
"лестнице",  как  называл  ее  Бен-Зуф,  не  доставало  многих   ступенек.
Исследователям понадобилось около получаса, чтобы пройти пятьсот футов. На
стенках кратера зияли там и сям обширные, но неглубокие  пещеры.  Потрясая
факелом, Бен-Зуф ярко освещал их, но ни одна не разветвлялась и не уходила
внутрь горы, образуя длинные проходы, как в верхних ярусах Улья Нины.
   Во  всяком  случае,  у  галлийцев  не  было  выбора.  Они  должны  были
воспользоваться любыми средствами спасения, какие только предоставляла  им
судьба.
   Надежды капитана Сервадака как будто должны были осуществиться. По мере
того  как  путники  проникали  все  глубже  в  недра   огнедышащей   горы,
температура  постепенно  поднималась.  Однако   то   не   было   повышение
температуры, обычно наблюдаемое в рудниках. Быстрое потепление  вызывалось
какой-то местной причиной. Глубоко под  почвой  ощущался  источник  тепла.
Продолжая  исследование,  они  ясно  чувствовали,  что  спускаются  не   в
каменноугольные копи, а вглубь настоящего вулкана. Этот вулкан  не  потух,
как можно было опасаться,  -  где-то  внизу  еще  бурлила  лава.  Если  по
какой-то неведомой причине она уже не переливалась через края кратера,  то
все же распространяла тепло  по  всей  подземной  части  массива.  Ртутный
термометр,  захваченный  лейтенантом   Прокофьевым,   и   барометр-анероид
капитана Сервадака указывали, что наши путники находятся ниже уровня  моря
и что температура в недрах горы постепенно повышается. На глубине шестисот
футов ртутный столбик отметил шесть градусов выше нуля.
   - Шесть градусов, - сказал капитан Сервадак, - этого  недостаточно  для
людей, которым предстоит  замуроваться  здесь  на  долгие  зимние  месяцы.
Давайте спустимся еще глубже, ведь воздуха здесь достаточно.
   В самом деле, воздуху было много: он поступал и через  обширный  кратер
сверху и через широкий пролет на боковом склоне горы. Его как бы втягивало
в эти глубины, и дышалось здесь даже легче, чем  на  поверхности.  Поэтому
путешественники могли без всякого опасения опускаться до тех пор, пока  не
встретят сносной температуры.
   Путники находились теперь на четыреста с лишним футов ниже  Улья  Нины.
Это  соответствовало  глубине  в  двести  пятьдесят  метров  ниже   уровня
Галлийского моря. В этом месте термометр показал двенадцать градусов тепла
по Цельсию - температура вполне терпимая при условии, что она останется на
этом уровне.
   Трое исследователей могли, конечно, спуститься без труда еще глубже  по
отлогому руслу, проложенному лавой. Но зачем?  До  их  чуткого  слуха  уже
доносилось глухое шипенье и клокотанье, - это означало, что  главный  очаг
подземного огня был недалеко.
   - Останемся здесь, - решил Бен-Зуф. - Кто из колонистов озябнет, пускай
лезет в пропасть, коли придет охота! Ну, а для  меня  и  здесь  достаточно
жарко. Честное слово алжирца!
   Вопрос теперь сводился к тому,  можно  ли  устроить  хоть  какое-нибудь
жилье в этой части горного массива?
   Гектор Сервадак и его спутники уселись на скалистый  выступ  и  оттуда,
при свете разгоревшегося факела, стали осматривать место привала.
   По правде говоря, трудно было представить себе что-либо менее  удобное.
Главное жерло вулкана, расширяясь книзу, образовало нечто  вроде  глубокой
пещеры. Правда, в ней могла разместиться целиком вся  галлийская  колония,
но приспособить пещеру для удобного жилья  было  довольно  затруднительно.
Кое-где имелись впадины и пещеры поменьше, годные для складов провизии, но
совсем не подходящие для  комнат  капитана  Сервадака  и  графа  Тимашева.
Небольшой уголок для  Нины  еще  можно  было  подыскать.  Итак,  галлийцам
предстояло находиться вместе круглые сутки.  Главная  пещера  должна  была
служить  одновременно  столовой,  залом  и  общей  спальней.  До  сих  пор
колонисты жили точно кролики в норах,  теперь  им  придется  зарыться  под
землю и уподобиться кротам во всем, кроме долгой зимней спячки.
   Однако при помощи ламп и фонарей легко было осветить эту темную пещеру.
Галлийцы не ощущали недостатка в горючем: на складах имелось еще несколько
бочонков масла, а также некоторое количество спирта для варки, пищи.
   Что касается предстоящего заточения на время долгой галлийской зимы, то
не всегда же колонисты  будут  сидеть  взаперти.  Одевшись  потеплее,  они
смогут делать вылазки в Улей Нины  или  на  береговые  скалы.  К  тому  же
потребуется запасать лед, чтобы добывать из него воду,  столь  необходимую
для  всех  жизненных  нужд.  Каждому  придется  поочередно  выполнять  эту
довольно тяжелую  обязанность,  взбираясь  на  высоту  девятисот  футов  и
спускаясь оттуда с тяжелой ношей.
   Наконец, после тщательного осмотра исследователи решили, что  маленькая
колония должна  перебраться  именно  сюда,  в  это  темное  подземелье,  и
устроиться в нем как можно удобнее.  Единственная  пещера  послужит  общим
жильем  для  всех.  Ведь  в  сущности  капитан  Сервадак  и  его  товарищи
разместятся  здесь  не  хуже,   чем   зимовщики   в   полярных   областях.
Действительно, ни на китобойных судах, ни в факториях  на  крайнем  севере
Америки не принято расселяться по отдельным каютам  или  комнатам.  Обычно
все там пользуются одним  просторным  помещением,  где  труднее  завестись
сырости. В условиях севера не в почете углы  и  закоулки,  где  скопляются
водяные пары. Большую высокую комнату легче  проветрить,  легче  натопить,
следовательно, жить в ней здоровее. В фортах под общий зал отводится целый
этаж, на кораблях - межпалубное пространство.
   Все это  лейтенант  Прокофьев,  знакомый  с  обычаями  полярных  стран,
разъяснил в нескольких словах своим товарищам, и те-примирились с  участью
зимовщиков, раз уж им суждено здесь зимовать.
   Все трое поднялись обратно в  Улей  Нины.  Они  сообщили  колонистам  о
принятом решении, и те его  одобрили.  Все  дружно  принялись  за  работу;
прежде  всего  очистили  пещеру  от  еще  теплого  пепла,   густым   слоем
покрывавшего пол и стены, затем начали без промедления переносить вещи  из
Улья Нины.
   Нельзя было терять ни минуты. Все буквально  замерзали,  даже  в  самых
глубоких галереях старого жилища.  Холод  еще  более  подстегивал  усердие
носильщиков, и никогда еще переправа имущества, необходимой мебели,  коек,
различной утвари, запасов со шкуны и товаров с тартаны  не  совершалась  с
такой быстротой. Правда, людям приходилось лишь спускать тюки вниз,  да  и
уменьшение силы тяжести сильно облегчало их труд.
   Пальмирен Розет волей-неволей  тоже  перебрался  в  подземелье,  но  не
позволил перенести туда свою  пресловутую  трубу.  Действительно,  она  не
создана  была  для  этой  темной  бездны  и  осталась  зимовать  на  своем
треножнике в главном зале Улья Нины.
   Бесполезно описывать нескончаемые  жалобы  Исаака  Хаккабута.  Все  его
излюбленные восклицания повторялись сотни раз. Ни один негоциант  во  всем
свете не подвергался якобы столь жестоким испытаниям. Под градом  шуточек,
которыми его  вечно  донимали,  он  ревниво  следил  за  переноской  своих
товаров.  По  приказанию  капитана  Сервадака  все  принадлежащее   Исааку
имущество было сложено отдельно в той самой нише, которую ему  отвели  для
жилья. Таким образом он  мог  сторожить  свое  добро  и  продолжать  вести
торговлю.
   Переселение было  закончено  в  несколько  дней.  Ряд  фонарей  освещал
длинный узкий проход, отлого  подымавшийся  к  Улью  Нины.  Все  это  было
довольно оригинально и в какой-нибудь сказке  из  "Тысячи  и  одной  ночи"
могло бы  показаться  восхитительным.  Обширная  пещера,  служившая  общим
жилищем,  была  освещена  лампами  с  "Добрыни".  К  10  января   галлийцы
перебрались в  это  подземелье,  надежно  укрывшись  по  крайней  мере  от
наружного холода, превышавшего шестьдесят градусов.
   - Va bene, как говорит малютка Нина, - воскликнул неунывающий  Бен-Зуф,
- жили во втором этаже, проживем и в подвале, невелика беда!
   Между тем граф Тимашев, капитан Сервадак и лейтенант Прокофьев не могли
не беспокоиться о будущем,  хоть  и  не  показывали  этого.  Если  в  один
прекрасный  день  жар  вулкана  погаснет,  если   какое-либо   неожиданное
обстоятельство замедлит скорость  обращения  Галлии  вокруг  Солнца,  если
придется снова зимовать в подобных условиях, удастся ли им  найти  в  ядре
кометы недостающее им топливо? В недрах Галлии  не  могло  быть  каменного
угля, образовавшегося из  остатков  древних  лесов,  залегших  в  земле  в
геологические эпохи и окаменевших под воздействием времени. Не придется ли
колонистам,   когда   вулкан   окончательно   потухнет,   довольствоваться
расплавленными массами, таящимися в его глубине?
   - Все в свое время, друзья мои, - сказал капитан Сервадак, - все в свое
время! У нас впереди долгая  зима.  Можно  будет  подумать,  побеседовать,
поспорить. Черт возьми! Провалиться мне на месте, если мы  чего-нибудь  да
не придумаем.
   - Да, - согласился граф Тимашев, - перед лицом  опасности  ум  работает
особенно хорошо, и мы найдем выход. К тому же  вряд  ли  внутреннее  тепло
Галлии иссякнет до возвращения лета.
   - Я тоже так думаю, - отвечал лейтенант Прокофьев. - До нас  непрерывно
доносится шум бурлящей лавы. Воспламенение вулканических  пород,  по  всей
вероятности, началось недавно. До встречи с Землей, пока комета носилась в
пространстве, она не была окружена атмосферой, и, следовательно,  кислород
проник в ее недра лишь после столкновения. Это вызвало сложные  химические
процессы и в результате извержение вулкана.  Вот  как  я  это  объясняю  и
считаю несомненным, что работа подземных сил в ядре Галлии только  недавно
началась.
   - Я согласен с  тобой,  Прокофьев,  -  проговорил  граф  Тимашев,  -  и
нисколько не опасаюсь, что внутренний огонь потухнет; меня скорее  страшит
другая возможность, не менее гибельная для нас.
   - Какая же? - спросил капитан Сервадак.
   - А та, капитан, что извержение  внезапно  возобновится  и  поток  лавы
сметет наш лагерь на своем пути.
   - Черт побери! - вскричал капитан Сервадак. - А ведь это  вполне  может
случиться!
   - Будем же начеку, - возразил лейтенант Прокофьев, - и не дадим застать
себя врасплох.
   Пять дней спустя, 15 января, Галлия миновала афелий,  в  конце  большой
оси своей орбиты, и  находилась  теперь  на  расстоянии  двухсот  двадцати
миллионов лье от Солнца.



ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,
   которая доказывает, что люди не созданы для того, чтобы лететь
   на расстоянии двухсот двадцати миллионов лье от Солнца

   Начиная с этого дня Галлия повернула  обратно  по  своей  эллиптической
кривой и стала приближаться к Солнцу со все  возрастающей  скоростью.  Все
живые существа на ее поверхности зарылись вглубь  вулканического  массива,
за исключением тринадцати англичан на Гибралтаре.
   Как-то  выдержали  первую  половину  галлийской   зимы   эти   упрямцы,
добровольно оставшиеся на своем островке? Вероятно, лучше,  чем  обитатели
Теплой Земли, - таково было  общее  мнение.  В  самом  деле,  им  ведь  не
приходилось заимствовать у вулкана жар  извергающейся  лавы,  приспособляя
его для  своих  жизненных  нужд.  У  них  были  громадные  запасы  угля  и
продовольствия. Ни в пище, ни в  топливе  они  не  испытывали  недостатка.
Занимаемый ими редут, прочно сооруженный, с  толстыми  каменными  стенами,
без  сомнения,  служил  им  надежной  защитой  в  самые  жестокие  холода.
Англичане не жалели топлива и не мерзли; они хорошо питались и,  вероятно,
так разжирели, что мундиры стали им тесны. Бригадир Мэрфи и майор Олифент,
должно быть, сражались по всем правилам науки на шахматной доске. Никто не
сомневался, что жители  Гибралтара  проводили  дни  самым  благопристойным
образом и даже с комфортом. Во всяком случае, Англия должна будет  воздать
хвалу двум своим офицерам и одиннадцати солдатам, доблестно оставшимся  на
посту.
   Разумеется, если бы капитану Сервадаку и его спутникам  грозила  гибель
от холода, они могли бы укрыться на островке Гибралтар. Им даже  приходила
в  голову  такая  мысль.  Без  сомнения,  им  не   отказали   бы   там   в
гостеприимстве, хотя в первый раз и приняли весьма неприветливо. Англичане
не такие люди, чтобы бросить  своих  ближних  в  беде.  В  случае  крайней
необходимости колонисты Теплой  Земли  без  колебаний  перебрались  бы  на
Гибралтар. Но туда лежал долгий путь по необозримым ледяным просторам, без
огня, без крова,  и  не  все,  вероятно,  добрались  бы  до  цели  живыми.
Отважиться на подобное путешествие можно было лишь в самом