и вследствие этого наша мускульная сила
возросла в семь раз. Грузчик, способный поднять на Земле сто  килограммов,
здесь, на Галлии, поднял бы семьсот.
   - Так вот почему мы прыгаем в семь раз выше! - догадался Бен-Зуф.
   - Без сомнения, - ответил лейтенант Прокофьев, - а если бы масса Галлии
была меньше, вы бы прыгали еще выше, Бен-Зуф.
   - Перескочили бы даже через Монмартрский холмик, - прибавил  профессор,
подмигнув, чтобы вывести Бен-Зуфа из себя.
   - А какова сила тяжести на других планетах? - спросил Гектор Сервадак.
   - Неужели вы забыли? - возмутился профессор. - Недаром вы  всегда  были
плохим учеником.
   - Признаюсь, к стыду своему, что забыл! - сказал капитан Сервадак.
   - Так вот! Если принять силу тяжести на Земле за единицу,  то  на  Луне
она равняется шестнадцати сотым, на  Юпитере  -  двум  целым  сорока  пяти
сотым, на Марсе - пяти десятым, на  Меркурии  -  одной,  целой  пятнадцати
сотым, на Венере - девяноста двум сотым,  почти  столько  же,  сколько  на
Земле, на Солнце - двум целым сорока пяти сотым. Там один земной килограмм
весит двадцать восемь килограммов!
   - Поэтому, - добавил лейтенант Прокофьев,  -  если  человек  упадет  на
Солнце, то подняться он может лишь с  огромным  трудом,  а  пушечное  ядро
пролетит там не больше нескольких десятков метров.
   - На таком поле битвы трусам раздолье! - заметил Бен-Зуф.
   - Вовсе нет, - возразил капитан Сервадак, - ведь они будут так  тяжелы,
что не смогут удрать!
   - Экая досада, что Галлия не оказалась еще меньше, - заявил Бен-Зуф.  -
Тогда мы были бы куда сильнее и прыгали  бы  много  выше.  Правда,  комету
меньше Галлии трудно и сыскать!
   Такая  насмешка  не  могла  не  задеть  самолюбие  Пальмирена   Розета,
владельца упомянутой кометы.
   - Видали вы нахала? - огрызнулся он сердито. - Голова этого  невежды  и
так слишком легковесна. Берегитесь, как бы от порыва ветра она не отлетела
совсем!
   - Ерунда, - отвечал Бен-Зуф, - я придержу ее обеими руками.
   Видя, что последнее слово остается за неугомонным Бен-Зуфом,  Пальмирен
Розет собирался было уйти, когда капитан Сервадак остановил его.
   - Простите, дорогой профессор, - сказал он, - только  один  вопрос.  Не
знаете ли вы, из какого вещества состоит Галлия?
   - Может быть, и знаю! -  ответил  Пальмирен  Розет.  -  Свойства  этого
вещества... плотность, равняющаяся десяти... я бы осмелился  утверждать...
О, если это так, я посрамлю вашего Бен-Зуфа! Пусть только посмеет сравнить
свой пригорок с моей кометой!
   - А что вы осмелились бы утверждать? - спросил капитан Сервадак.
   - Что это  вещество,  -  продолжал  профессор,  торжественно  скандируя
каждый слог, - это вещество не что иное, как теллурид...
   - Эка невидаль - теллурид! - фыркнул Бен-Зуф.
   - Теллурид, содержащий золото, минерал, встречающийся и на Земле; здесь
же в нем содержится, я полагаю, семьдесят  процентов  теллура  и  тридцать
процентов золота.
   - Тридцать процентов! - воскликнул Гектор Сервадак.
   - Что при сложении удельного веса обоих  металлов  составляет  в  целом
десять, то есть именно ту цифру, которой выражается плотность Галлии!
   - Золотая комета! - удивился капитан Сервадак.
   - Прославленный Мопертюи считал это вполне возможным,  и  существование
Галлии доказывает его правоту!
   - Но если в таком случае Галлия упадет на земной шар,  -  заметил  граф
Тимашев, - она  спутает  там  все  денежные  отношения,  ибо  на  Земле  в
обращении находится всего двадцать девять миллиардов  четыреста  миллионов
золота!
   -  Вы  правы,  -  согласился  Пальмирен  Розет,  -  глыба  из  золотого
теллурида, на которой мы находимся, весит, по земным  мерам  веса,  двести
одиннадцать квинтиллионов четыреста  тридцать  три  квадрильона  четыреста
шестьдесят триллионов килограммов, следовательно, она принесет с собой  на
Землю около семидесяти одного квинтиллиона золота. Из расчета  трех  тысяч
пятисот франков на килограмм, это составит  круглым  числом  двести  сорок
шесть секстильонов франков - число двадцатичетырехзначное.
   - И с этого  дня,  -  заключил  Гектор  Сервадак,  -  золото  на  Земле
совершенно обесценится и более чем когда-либо будет  заслуживать  название
"презренного металла".
   Профессор  не  слышал  этого  замечания.   Закончив   свою   речь,   он
величественно вышел из зала и направился к себе в обсерваторию.
   - А сказать по правде, - спросил тогда Бен-Зуф, - какая польза от  всех
этих головоломок, с которыми наш сварливый ученый управляется как фокусник
в балагане?
   - Никакой! - отвечал капитан Сервадак.  -  Именно  поэтому  это  так  и
увлекательно!



ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
   в которой будет идти речь только о Юпитере,
   называемом великим ловцом комет

   В самом  деле,  Пальмирен  Розет  трудился  исключительно  из  любви  к
искусству. Он определил эфемериды кометы,  ее  траекторию  в  межпланетном
пространстве, период ее обращения вокруг Солнца. Все  остальное  -  масса,
плотность, сила притяжения и даже ценные  металлы  Галлии  -  интересовало
только его одного и было безразлично для его спутников;  им  прежде  всего
хотелось  встретиться  с  Землей  в  назначенной  точке  ее  орбиты  и   в
назначенный срок.
   Профессору предоставили заниматься чистой наукой сколько ему угодно.
   На другой день было 1 августа, или, пользуясь терминологией  Пальмирена
Розета, 63 апреля по галлийскому календарю. В течение этого месяца комета,
пролетев шестнадцать миллионов пятьсот тысяч лье, должна была-удалиться от
Солнца на сто девяносто семь  миллионов  лье.  Ей  предстояло  пройти  еще
восемьдесят один миллион лье, чтобы к 15 января достигнуть афелия. Миновав
эту точку, она начнет приближаться к Солнцу.
   Теперь Галлия неслась навстречу неведомому чудесному миру,  который  до
сих пор был недоступен человеческому взору на таком близком расстоянии.
   Да, профессор был совершенно прав, что ни на минуту  не  покидал  своей
обсерватории. Никогда еще перед астрономом,  -  а  астроном  видит  больше
других людей, ибо живет вне земных интересов, - не  развертывалось  такого
великолепного зрелища. Как прекрасны были галлийские  ночи!  Ни  дуновение
ветерка, ни единое облачко не нарушало их  прозрачности.  Книга  небесного
свода была раскрыта, и ее письмена выступали с несравненной отчетливостью.
   Галлия приближалась к  чудесному  блистательному  миру,  миру  Юпитера,
самого огромного из светил,  которых  Солнце  удерживает  в  сфере  своего
притяжения. Со времени столкновения с Землей, семь месяцев  назад,  комета
продолжала стремительно лететь  по  направлению  к  великолепной  планете,
которая величаво двигалась навстречу ей. 1 августа оба  светила  разделяло
расстояние лишь в шестьдесят один миллион лье, и вплоть  до  1  ноября  им
предстояло неуклонно приближаться друг к другу.
   Не угрожает ли комете опасность? Не рискованно ли для нее пролететь так
близко от Юпитера? Не окажется ли гибельной для Галлии притягательная сила
планеты,  обладающей  столь  внушительной  массой  по  сравнению  с   ней?
Разумеется, вычисляя время  обращения  Галлии,  профессор  точно  учитывал
возможные пертурбации, вызванные близостью  не  только  Юпитера,  но  даже
Сатурна и Марса. Ну, а что,  если  он  ошибся,  недооценил  значение  этих
пертурбаций  и  они  замедлят  движение  его  кометы   сильнее,   чем   он
предполагал? А что, если грозный Юпитер, вечный совратитель комет...
   Одним словом, как объяснил лейтенант Прокофьев, в случае если  астроном
напутал в вычислениях. Галлии угрожала опасность четырех родов:
   1. Либо, увлеченная  непреодолимой  силой  притяжения  Юпитера,  комета
упадет на его поверхность и исчезнет.
   2. Либо, взятая им в плен, она перейдет на положение спутника или  даже
спутника одного из сателлитов Юпитера.
   3. Либо, отклонившись от своей траектории, она станет  описывать  новую
орбиту и никогда не пересечет эклиптики.
   4. Либо, хоть немного задержавшись по вине светила - "ловца комет", она
достигнет эклиптики слишком поздно и не успеет встретиться с Землей.
   Само  собой  понятно,  что,  если  сбудется  хотя  бы  одно   из   этих
предположений, галлийцы потеряют всякую возможность  вернуться  на  родную
планету.
   Интересно отметить, что из  указанных  четырех  возможностей  Пальмирен
Розет опасался только двух.  Разумеется,  отважного  астронома  нимало  не
прельщала мысль о том, что Галлия может обратиться в луну  Юпитера  или  в
спутника одной из его лун, но если  бы,  избежав  встречи  с  Землей,  она
продолжала  обращаться  вокруг  Солнца  или  даже  навсегда   умчалась   в
космическое  пространство,  к  туманности  Млечного  Пути,  состоящей   из
неисчислимого множества звезд, - это пришлось  бы  ему  весьма  по  вкусу.
Непреодолимое желание спутников астронома вернуться на земной шар, где они
оставили родных и друзей, было вполне естественно. Но Пальмирен  Розет  не
имел семьи и не завел друзей, - ему никогда не хватало для этого  времени.
Да и с кем бы он мог подружиться при своем неуживчивом характере?  Поэтому
он считал исключительной удачей, что новая комета  унесла  его  в  мировое
пространство, и всем  готов  был  пожертвовать,  лишь  бы  никогда  ее  не
покидать.
   Так прошел целый месяц, для галлийцев полный  тревог,  для,  Пальмирена
Розета - полный надежд.
   Первого сентября между Галлией и  Юпитером  оставалось  всего  тридцать
восемь миллионов лье, как раз то расстояние, что отделяет Землю от Солнца,
а 15 сентября это расстояние сократилось до двадцати шести миллионов  лье.
Планета заметно вырастала на небосводе и,  казалось,  притягивала  к  себе
Галлию, точно эллиптическое движение кометы изменилось, и она падала прямо
на Юпитер.
   Что и говорить, планета, которая грозила отклонить Галлию от  ее  пути,
была поистине громадна! Настоящий камень преткновения, серьезная опасность
для кометы! Мы знаем, что согласно закону Ньютона  сила  притяжения  между
телами прямо пропорциональна их массам и обратно пропорциональна  квадрату
расстояния. Масса же Юпитера была весьма значительна, а  расстояние  между
ним и Галлией относительно невелико.
   В самом деле, диаметр Юпитера составляет тридцать  пять  тысяч  семьсот
девяносто лье, то есть он в  одиннадцать  раз  больше  диаметра  Земли,  а
окружность этого великана равняется  ста  двенадцати  тысячам  четыремстам
сорока лье. Его объем в тысячу четыреста четырнадцать раз больше  земного,
иными словами, понадобилось бы взять одну  тысячу  четыреста  четырнадцать
земных шаров, чтобы сравняться с ним по величине. Масса Юпитера  в  триста
тридцать восемь раз превосходит массу земного сфероида; иначе  говоря,  он
весит в сто  тридцать  восемь  раз  больше  Земли,  а  именно  около  двух
октильонов килограммов - число, выражающееся  двадцатью  восемью  цифрами.
Если даже средняя плотность Юпитера, вычисленная на основании его массы  и
объема, не достигает и одной четверти плотности Земли и превышает лишь  на
одну треть плотность воды (откуда возникла гипотеза, что огромная планета;
быть может, находится в жидком состоянии, по крайней мере на поверхности),
- то все же при громадной  массе  Юпитера  эта  встреча  была  опасна  для
Галлии.
   Здесь уместно добавить, заканчивая физическую  характеристику  Юпитера,
что он совершает свое обращение вокруг Солнца за  одиннадцать  лет  десять
месяцев семнадцать дней восемь часов сорок две минуты по земному  времени;
что он движется со скоростью тринадцати километров  в  секунду  по  орбите
длиною в тысячу двести четырнадцать миллионов лье; что его вращение вокруг
оси совершается всего за девять часов пятьдесят пять минут, благодаря чему
значительно сокращается длина его суток; что вследствие этого любая  точка
его экватора перемещается в двадцать семь раз быстрее любой точки  земного
экватора, чем вызывается сплюснутость каждого из его полюсов,  достигающая
девятисот девяноста пяти лье; что  ось  планеты  почти  перпендикулярна  к
плоскости ее орбиты, отчего ночи там равны дням и смена времен  года  мало
ощутима, так как Солнце почти неизменно находится в плоскости экватора; и,
наконец, на долю планеты достается лишь одна двадцать пятая света и тепла,
получаемых Землей, ибо Юпитер, следуя по своей  эллиптической  траектории,
приближается к Солнцу самое меньшее на сто  восемьдесят  восемь  миллионов
лье и отдаляется от него самое большее на двести семь миллионов лье.
   Остается сказать о  четырех  лунах,  которые  восходят  то  вместе,  то
порознь и великолепно освещают ночное небо Юпитера.
   Один из этих четырех спутников движется вокруг Юпитера почти  на  таком
же расстоянии, как и Луна от Земли. Второй несколько меньше нашего ночного
светила. И все четыре совершают свой полный оборот гораздо  быстрее  Луны:
первый - за одни сутки восемнадцать часов двадцать восемь минут, второй за
трое суток тринадцать часов четырнадцать минут, третий за семь  суток  три
часа сорок три минуты и четвертый за шестнадцать суток  шестнадцать  часов
тридцать две минуты.  Самый  отдаленный  спутник  проходит  на  расстоянии
четырехсот шестидесяти пяти тысяч ста тридцати лье от планеты.
   Как известно,  наблюдая  спутников  Юпитера,  чье  движение  изучено  с
величайшей точностью, ученые  впервые  определили  скорость  света.  Этими
лунами можно также пользоваться при вычислении земных долгот.
   - Можно, значит, представить себе Юпитер,  -  сказал  как-то  лейтенант
Прокофьев, - в виде громадных часов, где  сателлиты  служат  стрелками  на
циферблате и отмечают время с величайшей точностью.
   - Такие часы чересчур велики для моего жилетного  кармана!  -  вздохнул
Бен-Зуф.
   - Надо добавить, - продолжал лейтенант,  -  что  у  обыкновенных  часов
самое большее три стрелки, а здесь их четыре...
   - Берегитесь, как бы вскоре не появилась и  пятая!  -  вставил  капитан
Сервадак, намекая на грозившую  Галлии  опасность  стать  новым  спутником
Юпитера.
   Не трудно понять, что этот неведомый мир,  с  каждым  днем  выраставший
перед их глазами, служил единственной  темой  разговоров  между  капитаном
Сервадаком и его спутниками. Они не могли оторвать  от  него  взгляда,  не
могли говорить ни о чем другом.
   Как-то раз беседа зашла  о  возрасте  различных  планет,  тяготеющих  к
Солнцу, и лейтенант  Прокофьев  вместо  ответа  прочел  отрывок  из  книги
Фламмариона "Рассказы о бесконечном", которая имелась  у  него  в  русском
переводе.
   "Самые  отдаленные  (из  этих  светил)  не  только  являются  и  самыми
почтенными по возрасту, они достигли, "роме того, наиболее высокой степени
развития. Нептун, находящийся на расстоянии одного миллиарда ста миллионов
лье от Солнца,  первым  оторвался  от  газообразной  солнечной  туманности
миллиарды столетий  тому  назад.  Возраст  Урана,  отстоящего  на  семьсот
миллионов лье от общего центра планетных  орбит,  исчисляется  несколькими
сотнями  миллионов  веков.  Юпитер,  планета-великан,  находящаяся  в  ста
девяноста миллионах лье от Солнца, образовалась Семьдесят миллионов  веков
тому назад. Марс существует около миллиарда лет, его расстояние от  Солнца
составляет пятьдесят шесть миллионов лье. Земля,  находящаяся  в  тридцати
семи миллионах лье от Солнца, вышла из его раскаленных недр сто  миллионов
лет тому назад. Не прошло, пожалуй, и пятидесяти миллионов лет с тех  пор,
как оторвалась от Солнца Венера; она обращается вокруг него на  расстоянии
двадцати шести миллионов лье. И только десять  миллионов  лет  тому  назад
появился на  свет  Меркурий  (его  расстояние  от  Солнца  -  четырнадцать
миллионов лье). Что касается Луны,  то  она  таким  же  образом  порождена
Землей".
   Такова  была  новая  теория,  вызвавшая  шутливое  замечание   капитана
Сервадака: "Если так, уж лучше было бы попасть в плен к  Меркурию,  чем  к
Юпитеру. Будь наш властелин помоложе, с ним легче было бы поладить!"
   В течение второй половины сентября Галлия и Юпитер продолжали неизменно
сближаться. 1 сентября комета пересекла орбиту планеты, а  1  октября  оба
светила должны были оказаться  на  наиболее  близком  расстоянии  друг  от
друга. Прямого столкновения нечего было  опасаться,  ибо  плоскости  орбит
Юпитера и Галлии не совпадали, хоть и были едва заметно наклонены  одна  к
другой. Действительно, плоскость, по которой движется Юпитер, составляет с
эклиптикой угол в один градус девятнадцать минут, а, как мы помним,  после
столкновения эклиптика и орбита кометы оказались в одной плоскости.
   В течение  последних  двух  недель  Юпитер  представлял  восхитительное
зрелище для всякого наблюдателя, более беспристрастного, чем галлийцы. Его
диск, озаренный солнечными лучами, отбрасывал отраженный свет  на  Галлию.
Предметы на  ее  поверхности  выступали  резче,  принимая  новые  оттенки.
Нерина, находившаяся в противостоянии с Юпитером, смутно вырисовывалась на
ночном небе. Пальмирен Розет, ни на  минуту  не  покидавший  обсерватории,
наблюдал в телескоп великолепное светило и, казалось, стремился проникнуть
в последние  тайны  юпитерова  мира.  Подумать  только,  планета,  которую
астрономам на Земле никогда не удавалось видеть ближе чем за сто пятьдесят
миллионов лье, скоро должна, приблизиться  к  восхищенному  профессору  на
каких-нибудь тринадцать миллионов лье!
   Что касается Солнца, то на таком  расстоянии  от  Галлии  оно  казалось
небольшим диском, диаметр  которого  равнялся  в  угловом  измерении  пяти
минутам сорока шести секундам.
   За несколько дней до того, как  расстояние  между  Юпитером  и  Галлией
сократилось до минимума, спутники планеты стали видны простым глазом.  Как
известно, с Земли невозможно различить без телескопа эти луны Юпитера. Тем
не менее несколько счастливцев, одаренных  исключительно  зорким  зрением,
разглядели сателлитов Юпитера без помощи оптических приборов. Среди прочих
в  астрономических  летописях  упоминаются  Местлин,   профессор   Кеплер,
какой-то сибирский охотник по фамилии  Врангель  и,  согласно  утверждению
Богуславского, директора Бреславльской обсерватории, некий портной из того
же города. Если допустить, что эти люди были действительно наделены  столь
острым зрением, у них нашлось бы множество соперников, очутись они  теперь
на Теплой Земле в Улье Нины. Сателлиты стали превосходно видны всем. Можно
даже было заметить, что у первого из них беловатый  цвет,  второй  кажется
синеватым,  третий  сверкает  снежной  белизной,  четвертый  отливает   то
оранжевым, то красноватым оттенками. Следует добавить, что даже  на  таком
расстоянии Юпитер излучал ровное немерцающее сияние.
   Если Пальмирен Розет наблюдал Юпитер с  беспристрастием  астронома,  то
его спутники все время находились в тревоге, опасаясь замедления  скорости
Галлии или даже ее падения, вызванного притяжением планеты. Между тем  дни
проходили, а опасения их не оправдывались.
   Неужели "ловец комет" не окажет на Галлию никакого влияния,  не  считая
тех возмущений, которые уже были приняты в  расчет  при  вычислении?  Если
нечего было страшиться прямого падения Галлии благодаря силе  ее  инерции,
то достаточна ли эта сила, чтобы  удержать  комету  в  пределах  указанных
возмущений и дать ей возможность завершить свой двухлетний  оборот  вокруг
Солнца?
   Этими вопросами и занимался, вероятно, Пальмирен Розет, но  выпытать  у
него тайну произведенных им наблюдений было не так-то легко.
   По временам Гектор Сервадак и его товарищи вели беседу на эту тему.
   - Поверьте, - сказал как-то капитан Сервадак, - если  период  обращения
Галлии  изменился  и  скорость  ее  неожиданно  замедлилась,  мой   бывший
профессор не смог бы скрыть своей радости.  Вот  увидите,  он  не  упустит
случая подразнить нас, и мы, даже не задавая вопросов, сразу  узнаем,  что
попали в беду.
   - Дай-то бог, - проговорил граф Тимашев, - чтобы профессор не  допустил
никакой ошибки в своих первоначальных вычислениях!
   - Чтобы Пальмирен Розет допустил ошибку? - возразил Гектор Сервадак.  -
Это мн