тствия.  Но  поиски  были  напрасны.  Где  бы  ни
пробовали рыть землю, всюду на глубине нескольких футов оказывалась все та
же непроходимая порода. Пришлось отказаться от мысли о подземном жилище.
   Тогда за неимением пещеры галлийцы решили зимовать в караульне, утеплив
ее насколько возможно. Сервадак отдал приказ  запастись  дровами,  собрать
весь хворост и вырубить все  деревья  на  равнине.  Медлить  было  нельзя.
Началась рубка леса.
   И все-таки принятых мер было  недостаточно.  Сервадак  и  его  товарищи
понимали это с беспощадной ясностью.  Топлива  хватит  ненадолго.  Скрывая
терзавшее его беспокойство, капитан бродил по острову, повторяя про  себя:
"Что делать? Что бы такое еще придумать?"
   Как-то, когда навстречу ему попался Бен-Зуф, Сервадак сказал:
   - Тьфу, пропасть! Может быть, ты что-нибудь надумал?
   - Нет, господин капитан, ничего не надумал, - вздохнул Бен-Зуф.  -  Ах,
будь мы сейчас на  Монмартре!  Какие  там  есть  удивительные,  совершенно
готовые каменоломни!
   - Ну я олух, - сказал Сервадак.  -  На  что  были  бы  мне  тогда  твои
каменоломни?
   Между тем сама  природа  приготовила  поселенцам  Галлии  прибежище  от
холода космического пространства. Вот как это обнаружилось.
   Десятого марта  лейтенант  Прокофьев  и  капитан  Сервадак  обследовали
юго-западный берег острова. По дороге зашла речь о том,  какими  страшными
опасностями  грозит  им  будущее.  Завязался  горячий  спор,  ибо   каждый
отстаивал  изобретенное  им  средство   спасения.   Один   упорствовал   в
неосуществимой идее соорудить подземную пещеру, другой силился  обосновать
свой способ отопления уже существующих наземных жилищ. Сторонником второго
изобретения был Прокофьев и с жаром  доказывал  свою  правоту,  как  вдруг
остановился на полуслове. В эту минуту он стоял лицом к  югу,  и  Сервадак
увидел, что Прокофьев проводит рукой по глазам, как будто пытаясь снять  с
них пелену, и снова пристально всматривается вдаль.
   - Нет! - вскричал он. - Мне не померещилось! Я вижу свет!
   - Где?
   - Вон там, смотрите сами!
   - А ведь верно, - сказал Сервадак, тоже различая  какой-то  отблеск  на
небе.
   Сомнений не было. На южной стороне горизонта виднелся  свет  -  крупная
блестящая точка, которая все разгоралась, по мере того как темнело.
   - Не корабль ли это? - предположил Сервадак.
   - Сказали бы лучше - пожар на корабле, - возразил Прокофьев. - Ведь  на
таком расстоянии нельзя различить даже самый яркий сигнальный фонарь, и уж
во всяком случае он не бывает на такой высоте.
   - К тому же, - согласился Сервадак, - огонь не двигается, а там вон,  в
тумане, как будто разливается зарево...
   Оба напряженно всматривались вдаль еще несколько секунд. Затем капитана
осенила догадка.
   - Вулкан, - вскричал он, - это тот вулкан,  мимо  которого  мы  шли  во
время обратного рейса!
   И Сервадак, словно охваченный вдохновением, продолжал:
   - Лейтенант, вот оно, то жилище, которое мы ищем!  Природа  приготовила
нам дом с даровым отоплением! Да, да!  Для  всех  наших  потребностей  нам
будет служить лава, неиссякаемая, раскаленная лава, вытекающая из кратера.
Небо к нам благосклонно! Идемте же, идемте, лейтенант!  Завтра  мы  должны
уже быть на том берегу, и если потребуется, отправимся на поиски тепла,  а
стало быть, и жизни в самое чрево Галлии!
   Слушая восторженные речи Сервадака, Прокофьев призывал на  помощь  свою
память. Да, где-то здесь был вулкан, -  это  несомненно.  Затем  Прокофьев
вспомнил, что на обратном пути к острову  Гурби,  когда  шкуна  шла  вдоль
южных берегов Галлийского моря, путь  ей  преградил  длинный  мыс,  и  она
вынуждена была подняться до широты Орана.  Здесь  судно  обогнуло  высокую
скалистую вершину, над которой курился дымок. А теперь дымок над кратером,
очевидно, сменился пламенем раскаленной лавы, и этот огненный столб озарял
южный небосклон, отражаясь в вечерних облаках.
   - Вы правы, капитан, - сказал Прокофьев,  -  это,  безусловно,  вулкан.
Завтра же мы его осмотрим!
   Гектор Сервадак и лейтенант Прокофьев  поспешили  домой,  в  гурби,  но
поделились своими планами только с графом.
   - Я поеду с вами, - сказал граф, - "Добрыня" в вашем распоряжении.
   - Мне кажется, - ответил  лейтенант  Прокофьев,  -  что  шкуну  незачем
брать. В такую хорошую погоду мы без труда пройдем восемь лье до вулкана и
на катере.
   - Что ж, делай, как знаешь, - сказал граф.
   На "Добрыне", как и на многих роскошных яхтах, был быстроходный паровой
катер с небольшим, но мощным котлом системы Ориоля.  Лейтенант  Прокофьев,
не зная берегов, к которым собирался держать путь, предпочел шкуне  легкий
катер, позволявший без риска заходить в самые узкие бухты.
   На следующий  день,  11  марта,  катер  нагрузили  углем,  которого  на
"Добрыне" оставалось еще с десяток тонн. Затем капитан, граф  и  лейтенант
отчалили от берегов Гурби к великому изумлению Бен-Зуфа, ибо на  этот  раз
даже его не посвятили в тайну исследования вулкана. Зато Сервадак на время
своего отсутствия  передал  денщику  полномочия  генерал-губернатора,  чем
Бен-Зуф был немало польщен.
   Быстроходный катер меньше чем за три часа  прошел  тридцать  километров
между островом и мысом, где возвышался вулкан. Тогда стало ясно видно, что
вершина вулкана вся в огне: извержение казалось очень сильным.  Но  отчего
оно произошло? От  того  ли,  что  кислород  земной  атмосферы,  унесенной
Галлией,   недавно    соединился    с    выделявшимися    из    ее    недр
легковоспламеняющимися частицами? А может быть, - и это более вероятно,  -
вулкан Галлии, как и вулканы  на  Луне,  имел  свой  собственный  источник
кислорода?
   Катер шел вдоль берега, не находя  места  для  высадки.  Через  полчаса
невдалеке от вулкана удалось найти маленькую  подковообразную  бухту,  где
впоследствии могли бы стать на якорь и "Добрыня" и тартана,  если  бы  это
понадобилось.
   Катер подошел к  берегу,  и  его  пассажиры  высадились  напротив  того
склона, по которому струился поток  лавы  прямо  в  море.  Подойдя  ближе,
Сервадак и его товарищи, к своей великой радости, почувствовали, насколько
стало теплее. Что ж, может быть, надеждам капитана суждено  осуществиться!
Может быть, в  этом  огромном  массиве  действительно  существуют  пещеры,
которые удастся приспособить под жилье, - тогда галлийцы будут спасены  от
нависшей над ними грозной опасности...
   И как  же  упрямо  они  искали,  карабкаясь  на  самые  крутые  склоны,
взбираясь по широким горным уступам, прыгая  со  скалы  на  скалу,  словно
проворные серны, от которых,  казалось,  они  заимствовали  свою  чудесную
легкость! Но под ногами у  них  была  все  та  же  горная  порода,  те  же
шестигранные сростки минерала, как и повсюду на Галлии.
   И все-таки они искали не напрасно.
   За огромной гранью утеса,  верхушка  которого  врезалась  в  небо,  как
пирамида, открылась узкая галерея, подобие темной траншеи, пробитой  сбоку
горы. Они бросились к ее  входу,  расположенному  метрах  в  двадцати  над
уровнем моря.
   Сервадак и его спутники ползли на четвереньках в кромешной тьме, руками
нащупывая  стенки  глухого  туннеля  и  неровности  почвы.  По  тому,  как
усиливался подземный гул, они понимали, что  кратер  где-то  недалеко,  но
страшились только одного: а вдруг траншея заведет их в тупик и перед  ними
встанет сплошная стена.
   И все же Сервадак чувствовал такую непоколебимую уверенность в  успехе,
что заражал ею своих товарищей.
   - Вперед, вперед! - звал он. - В крайних обстоятельствах надо прибегать
к крайним средствам. Здесь пышет жаром, стало  быть,  печка  близко!  Сама
природа снабжает нас топливом. Теперь, черт возьми, мы славно погреемся!
   Температура воздуха уже доходила  до  пятнадцати  градусов  выше  нуля.
Стенки  извилистой  галереи  так  раскалились,  что  к  ним  нельзя   было
прикоснуться рукой. Казалось, горная порода, из  которой  состоял  массив;
проводила тепло не хуже металла.
   - Видите, видите, - твердил Сервадак, - тут  у  нас  настоящее  паровое
отопление!
   Вдруг за  поворотом  темная  траншея  озарилась  ослепительным  светом,
хлынувшим из громадной пещеры, куда она выходила. Температура  здесь  была
очень высокой, но вполне терпимой.
   Какие же силы  природы  наделили  пещеру,  возникшую  в  толще  горного
массива, таким мощным источником света  и  тепла?  Это  объяснялось  очень
просто: над отверстием пещеры в море низвергался поток  лавы.  Поток  этот
напоминал водяную  завесу  Ниагарского  водопада  над  знаменитым  "Гротом
ветров".  Только  здесь  была  не  водяная,  а  огненная  завеса,  которая
ниспадала потоками пламени у широкого выхода из пещеры.
   - Милостивое небо, - воскликнул капитан Сервадак. -  Это  даже  больше,
чем я просил!



ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
   о том, как в один прекрасный вечер природа порадовала
   обитателей Галлии неожиданным подарком

   Так оно и оказалось: пещера была чудесным домом с даровым отоплением  и
освещением, где вполне хватило бы места для  всего  народа  Галлии.  Более
того, жить в нем с удобством мог  не  только  Гектор  Сервадак  со  своими
"подданными", как любил  именовать  их  Бен-Зуф,  но  даже  обе  лошади  и
домашний скот нашли бы здесь приют от морозов до  конца  галлийской  зимы,
если, впрочем, ей когда-нибудь придет конец.
   Собственно говоря, огромная пещера, - как обнаружили путешественники, -
была центром, к которому сходилось десятка  два  галерей,  разветвлявшихся
внутри  горного   массива.   Оттуда   распространялся   нагретый   воздух,
поддерживая  равномерную,  сравнительно   высокую   температуру.   Теплом,
казалось, дышали поры самой горной породу. Таким образом, до тех пор, пока
вулкан действует, все живые существа новой планеты могли обрести под этими
мощными сводами надежное  убежище  от  ненастья  полярной  зимы  и  холода
космического пространства. Но, как справедливо заметил  граф  Тимашев,  во
время своего плавания вдоль берегов нового моря  экспедиция  не  встретила
больше ни одной  огнедышащей  горы,  и  если  вулкан  служил  единственным
клапаном для огненно-жидких масс внутри планеты, он не  потухнет  и  через
века.
   Нельзя было терять ни одного дня, ни даже одного часа. Пока море еще не
замерзло,  следовало  перевезти  на  шкуне  людей  и  животных  "на  новую
квартиру", переправить туда зерно и корм для  скота,  словом  окончательно
поселиться на "Теплой Земле", как с полным основанием назвали этот  мыс  с
огнедышащей горой.
   Катер в тот же день отвез капитана Сервадака и его спутников обратно на
остров Гурби, а наутро начались сборы.
   Предстояла долгая зимовка, и нужно было подготовиться  ко  всевозможным
случайностям. Да, галлийцев ждала длительная, тяжкая,  быть  может  вечная
зимовка, гораздо более страшная, чем те  шесть  месяцев  полярной  ночи  и
морозов, которые проводят  зимовщики  в  арктических  морях!  Разве  можно
предвидеть, через сколько времени Галлия освободится  от  своего  ледяного
панциря? Разве можно  утверждать  с  уверенностью,  что  она  движется  по
замкнутой кривой и что путь по эллиптической орбите снова  приведет  ее  к
Солнцу?
   Сервадак рассказал своим товарищам о сделанном им счастливом  открытии,
и они приветствовали название  "Теплая  Земля"  восторженными  кликами,  -
особенно пришлось оно по душе Нине  и  испанцам.  Каждый  должным  образом
возблагодарил провидение, так мудро устроившее мир.
   В последующие три дня "Добрыня" совершил три рейса между островом Гурби
и Теплой Землей. Нагруженный доверху, он прежде  всего  доставил  зерно  и
фураж, которые засыпали в глубокие рвы,  заменившие  амбары.  15  марта  в
пещеры, ставшие хлевом в недрах  горы,  доставили  быков,  коров,  овец  и
свиней, всего там было около  пятидесяти  голов  скота,  оставленного  для
приплода. Стадо все равно погибло  бы  от  холодов,  поэтому  решено  было
перебить остальной скот и запасти как можно больше мяса, тем более  что  в
этом суровом климате оно могло храниться  сколько  угодно  времени.  Итак,
галлийцы заготовили огромное количество припасов. Будущее было обеспечено.
Во всяком случае, будущее нынешнего населения планеты!
   Ну,  а  вопрос  о  напитках  решался  чрезвычайно  просто:  приходилось
довольствоваться водой. Зато  ее  было  вдоволь,  летом  благодаря  обилию
ручьев и колодцев на Гурби, а зимой благодаря морозу, который  обращает  в
лед морскую воду.
   Пока на острове шли сборы, капитан Сервадак, граф и лейтенант Прокофьев
устраивали жилище на Теплой Земле.  Надо  было  спешить,  потому  что  лед
теперь не таял даже в  полдень  под  отвесными  лучами  солнца.  Колонисты
торопились воспользоваться морем для  перевозки,  пока  оно  не  замерзло,
чтобы потом не затрачивать лишних сил, перенося тяжести по льду.
   Капитан Сервадак и  его  товарищи  проявили  немало  изобретательности,
приспосабливая под жилье различные пещеры. Они открыли еще новые подземные
галереи. Гора напоминала исполинский улей со множеством ячеек. Для  каждой
пчелы, - мы хотим сказать для каждого  колониста  Теплой  Земли,  -  здесь
готов был дом и даже довольно удобный. Такое расположение пещер  в  горном
массиве дало повод назвать его "Ульем Нины" в честь найденной итальяночки.
   Первой заботой  капитана  Сервадака  и  его  друзей  было  распределить
вулканическое тепло, которое  щедро  и  безвозмездно  давала  природа  для
повседневных  нужд  людей.  Они  пробили  в  стенах   пещеры   стоки   для
расплавленной лавы и отвели ее по канавкам повсюду, где нужно было  тепло.
Так, камбуз "Добрыни", перекочевав в  одну  из  приспособленных  для  него
пещер Улья Нины, отныне отапливался лавой, и  повар  Михайло  очень  ловко
использовал это тепло.
   - М-да, - говорил Бен-Зуф, - то-то был бы прогресс, кабы в нашем старом
мире  вместо  парового  отопления  завели  в  каждом  доме   по   даровому
вулканчику!
   В главной пещере, откуда лучами расходились подземные галереи, устроили
общую комнату и поставили лучшую мебель из гурби  и  с  "Добрыни".  Паруса
шкуны были сняты с рей и доставлены  в  Улей  Нины,  где  они  тоже  могли
пригодиться. Разумеется, в  большом  зале  нашлось  место  и  для  судовой
библиотеки с прекрасным подбором французских и  русских  книг.  Меблировку
зала дополняли стол, стулья и лампы, по  стенам  развесили  географические
карты.
   Мы уже говорили,  что  огненная  завеса,  струившаяся  над  выходом  из
главной пещеры, и обогревала ее  и  освещала.  Поток  лавы  низвергался  в
бассейн, окруженный мелкими  рифами  и,  по-видимому,  не  сообщавшийся  с
морем. Бассейн этот, хотя и небольшой, был настолько глубок,  что  казался
бездонным; вода в нем, нагреваемая лавой, конечно,  не  могла  замерзнуть,
даже если бы замерзло все Галлийское море. Во второй пещере, расположенной
в глубине, налево от общего  зала,  поселились  капитан  Сервадак  и  граф
Тимашев. Прокофьев и Бен-Зуф заняли вдвоем нишу  в  скале  направо,  а  за
большим залом нашелся уголок,  где  устроили  уютную  комнатку  для  Нины.
Русские матросы и испанцы обосновались в боковых галереях, куда  проникало
тепло из большой пещеры, что делало их вполне пригодными  для  жилья.  Все
это вместе взятое и составляло Улей  Нины.  Разместившись  там,  маленькая
колония могла без страха ждать прихода  долгой  и  суровой  зимы,  которая
превратит их в узников Теплой Земли. Теперь им нечего было  бояться,  даже
если Галлия достигнет орбиты Юпитера, где температура настолько низка, что
не превышает одной двадцать пятой земной температуры.
   Но что же делал Хаккабут в гавани  острова  Гурби,  пока  шли  сборы  к
переезду, пока все, в  том  числе  и  испанцы,  лихорадочно  готовились  к
зимовке?
   Недоверчивый  и  подозрительный  старик  не  внимал  никаким   доводам,
которыми из сострадания пытались его переубедить, и  безотлучно  сидел  на
тартане, трепеща над своими товарами, как скупой над  сокровищами,  ворча,
охая, не сводя глаз с горизонта в тщетной надежде, что у  берегов  острова
Гурби появится корабль.  Впрочем,  в  Улье  Нины  отлично  обходились  без
неприятной физиономии ростовщика и не жалели об его  отсутствии.  Хаккабут
наотрез отказался торговать иначе как за наличные  деньги.  Тогда  капитан
Сервадак запретил что-либо покупать или брать у него в  кредит.  Он  хотел
дождаться  того  момента,  когда  упрямство   Хаккабута   будет   сломлено
необходимостью, когда его переубедит сама действительность, а этого  ждать
оставалось уже недолго.
   Между тем Хаккабут явно не разделял общего мнения, что колонии угрожает
серьезная опасность. Он был уверен, что живет по-прежнему на  земле,  лишь
частично пострадавшей от катастрофы, и  надеялся  рано  или  поздно  любым
способом  уехать  с  острова  Гурби  и   снова   заняться   торговлей   на
средиземноморском побережье. Не варя никому и ничему,  он  вообразил,  что
против него готовят заговор, чтоб завладеть всем  его  достоянием.  Именно
поэтому, подозревая обман, он не желал  признать  гипотезу,  утверждавшую,
что Галлия лишь  осколок  Земли,  уносимый  в  межпланетное  пространство;
именно поэтому он день и ночь неусыпно стерег свое добро.  Однако  до  сих
пор все подтверждало, что в околосолнечном мире странствует новое небесное
тело - новая  планета,  все  население  которой  состоит  из  англичан  на
Гибралтарском утесе и колонистов с острова Гурби; Хаккабут мог сколько его
душе угодно сидеть, наставив на горизонт древнюю подзорную трубу,  похожую
на дырявую дымовую трубу, - у берегов не появлялся ни один  корабль  и  ни
один купец не спешил обменять свое золото на сокровища "Ганзы".
   Прослышав о планах на зимовку и о приготовлениях к  переезду,  Хаккабут
сначала по своему обыкновению ничему не поверил. Но когда он  увидел,  как
шкуна, нагруженная зерном и скотом, направлялась на юг, он  убедился,  что
капитан Сервадак и его товарищи решили покинуть остров Гурби.
   Тогда-то Хаккабута и одолели мучительные  сомнения.  Что  ожидает  его,
беднягу, если все окажется правдой? Неужели он действительно на берегу  не
Средиземного, а Галлийского моря? Неужто никогда больше он не увидит  свое
отечество, свою добрую старую  Германию?  Неужто  ему  не  суждено  больше
обсчитывать  простаков   покупателей   на   триполитанском   и   тунисском
побережьях? Ведь ему грозит разорение!
   Хаккабут стал чаще наведываться на берег, пытаясь вступать  в  разговор
то с испанцами, то с русскими, но в ответ слышал лишь весьма соленые шутки
на свой счет. Он попробовал улестить  Бен-Зуфа,  предложив  ему  несколько
понюшек табаку, однако тот решительно отклонил его подношения,  сославшись
на "приказ начальства".
   - Нет, старина Завулон, - говорил Бен-Зуф,  -  не  возьму  ни  понюшки!
Запрещено! Лопай сам свой товар, пей, нюхай его, Сарданапал ты этакий!
   Сообразив, что  надо  действовать  по  пословице:  "Не  помогли  святые
угодники, так взывай прямо к  богу",  Хаккабут  обратился  к  Сервадаку  с
вопросом, верны  ли  дошедшие  до  него  слухи,  и  выразил  надежду,  что
французский офицер не станет обманывать такого бедняка, как он.
   - Ну да, черт  возьми,  все  это  истинная  правда,  -  отвечал  Гектор
Сервадак, которому надоел вздорный старик. - Вы едва успеете перебраться в
Улей Нины!
   - Спаси  и  помилуй  меня  предвечный  бог  и  Магомет,  -  пробормотал
Хаккабут,    и    в    этом    возгласе    выразилась     вся     сущность
вероотступника-торгаша.
   - Хотите, я дам вам матросов, и они отведут "Ганзу" в  бухту  у  Теплой
Земли? - предложил капитан Сервадак.
   - Мне хотелось бы добраться до Алжира, - ответил ростовщик.
   - Повторяю вам еще раз, что Алжира больше не существует!
   - Во имя аллаха, возможно ли это?
   - Спрашиваю в последний раз, хотите ли вы  отвести  тартану  на  Теплую
Землю и зимовать с вами?
   - Помилосердствуйте! Ведь там мое добро разграбят!
   - Не хотите? Что ж, тогда мы отведем "Ганзу" в безопасное место без вас
и против вашего ж