того,  возвращения  которой
ожидали в 1860 году, так и не появилась.
   Комета 1680 года, изученная Ньютоном и вызвавшая, если верить  Уистону,
всемирный потоп, ибо слишком приблизилась к Земле, якобы появлялась в  619
и 43 годах до рождества Христова, затем в 531  и  1106  годах.  Период  ее
обращения - шестьсот семьдесят пять лет, и в своем перигелии она  проходит
так близко от Солнца, что получает  солнечного  тепла  в  двадцать  восемь
тысяч раз больше, чем Земля, иначе говоря, ее температура в две тысячи раз
выше температуры расплавленного железа.
   Комету 1586 года сравнивали по яркости со звездой первой величины.
   Комета  1744  года  тянула  за  собой  несколько   хвостов,   напоминая
трехбунчужного пашу в свите турецкого султана.
   Комета 1811 года, прославившая  год  своего  появления,  была  окружена
кольцом, имевшим сто семьдесят  одно  лье  в  диаметре,  и  туманностью  в
четыреста пятьдесят тысяч лье, а длина ее  хвоста  достигала  сорока  пяти
миллионов лье.
   Комету 1843 года, которую отождествляли с кометой  1668,  1494  и  1317
годов, наблюдал Кассини, но астрономы расходятся во  мнениях  относительно
длительности ее обращения. Она проходит всего в двенадцати тысячах лье  от
дневного светила со скоростью пятнадцати тысяч лье в  секунду  и  получает
столько тепла, сколько могли бы посылать на Землю сорок семь тысяч  солнц.
Ее хвост был виден даже среди бела дня, так сильно он был накален.
   Комета Донати, столь ярко блестевшая среди северных созвездий, обладает
массой, равной одной семисотой части массы Земли.
   Комета 1862  года,  украшенная  сверкающими  рогами,  напоминала  некую
причудливую раковину.
   Наконец, комета 1864 года, оборот которой завершится не  менее  чем  за
две тысячи  восемьсот  веков,  можно  сказать,  затерялась  в  бесконечном
мировом пространстве.
   Ответ на третий вопрос: Какова вероятность столкновения между Землей  и
одной из комет?
   Если начертить на бумаге планетарные  орбиты  и  орбиты  комет,  то  мы
увидим, что они пересекаются во многих точках. Но в  пространстве  это  не
так. Плоскости всех этих орбит наклонны под различными углами к  плоскости
эклиптики, иначе говоря, к плоскости земной орбиты. Несмотря на эту  "меру
предосторожности",  принятую  творцом,  не  может  разве  случиться,   при
громадном множестве комет, что одна из них заденет Землю?
   Вот что можно ответить на это.
   Земля, как мы знаем, никогда не выходит из плоскости  эклиптики,  и  ее
орбита всеми своими точками совпадает с этой плоскостью.
   При каких же условиях комета может столкнуться с Землей?
   Во-первых, при условии, что комета окажется в плоскости эклиптики.
   Во-вторых, если комета пересечет эклиптику в той самой точке, в которой
в данный момент будет находиться Земля.
   В-третьих, если расстояние между центрами обоих небесных  тел  окажется
меньше их радиусов.
   Могут ли, однако, все эти условия встретиться одновременно и тем  самым
вызвать столкновение?
   Когда у Араго спрашивали его мнение на этот счет, он отвечал:
   "Теория вероятностей позволяет оценить шансы подобного  столкновения  и
доказывает,  что  при  появлении  неизвестной  кометы  существует   двести
восемьдесят миллионов шансов против одного, что  она  никогда  не  заденет
земной шар".
   Лаплас  не  отвергает  возможности  столкновения  кометы  с  Землей   и
описывает его опасные последствия в своем труде "Изложение системы мира".
   Велика ли вероятность такого столкновения? Каждый может судить об  этом
по  своему  разумению.  Необходимо  отметить  к  тому  же,   что   расчеты
знаменитого астронома основаны на двух условиях, которые могут меняться до
бесконечности. В  самом  деле,  он  требует:  во-первых,  чтобы  комета  в
перигелии оказалась ближе к Солнцу, чем Земля,  во-вторых,  чтобы  диаметр
кометы равнялся четверти диаметра Земли.
   Кроме того, в этих расчетах речь идет лишь о столкновении ядра кометы с
земным  шаром.  Если  же  мы  хотим  определить  шансы  встречи  Земли   с
туманностью, то их окажется в десять раз больше, иначе  говоря  существует
двести восемьдесят один миллион шансов против десяти или  двадцать  восемь
миллионов сто тысяч шансов  против  одного,  что  Земля  не  встретится  с
туманностью.
   Однако, оставаясь в рамках первого вопроса, Араго добавляет:
   "Допустим  на  миг,  что  комета,  которая  столкнулась  бы  с  Землей,
уничтожила бы весь человеческий  род  целиком;  в  этом  случае  опасность
погибнуть при встрече Земли с кометой равнялась бы для каждого человека  в
отдельности  опасности,  грозящей  ему  в  том  случае,  если  из  двухсот
восьмидесяти одного миллиона шаров, находящихся в урне, он  вытащил  бы  в
начале жеребьевки белый шар, означающий приговор к смерти!"
   Итак,  из  всего  этого  вытекает,  что  нет  ничего   невозможного   в
столкновении Земли с какой-нибудь кометой.
   Случалось ли это когда-нибудь раньше?
   Нет, отвечают астрономы, ибо, как говорит Араго, "из  того,  что  Земля
продолжает вращаться вокруг одной и  той  же  оси,  можно  с  уверенностью
заключить, что она никогда не сталкивалась с  кометой.  В  самом  деле,  в
случае  какого-нибудь  давнего  столкновения   постоянная   ось   вращения
сместилась бы и  широты  земного  шара  подверглись  бы  изменению,  чего,
однако,  наши  наблюдения  не  подтверждают.  Неизменность  земных  широт,
следовательно, доказывает, что ни одна комета ни разу с сотворения мира не
задевала  земного  шара.  Нельзя  также  по   примеру   некоторых   ученых
приписывать встрече Земли с кометой то явление,  что  уровень  Каспийского
моря лежит на сто метров ниже уровня океана".
   Итак, нам представляется несомненным, что в прошлые  века  столкновения
не было, однако возникает вопрос, могло ли оно произойти?
   Здесь, конечно, приходит на ум комета Гамбара.
   Появление в 1832 году кометы  Гамбара  вызвало  на  Земле  неподдельный
ужас. Благодаря довольно редкому космическому совпадению орбита  ее  почти
пересекает орбиту Земли. И вот 29 октября, около полуночи,  комета  должна
была пройти совсем близко от одной из точек земной  орбиты.  Достигнет  ли
Земля этой точки в тот же самый момент? Если бы это  случилось,  произошло
бы столкновение, ибо согласно наблюдениям Ольбера радиус  кометы  равнялся
пяти земным радиусам, и  туманность  кометы  неизбежно  покрыла  бы  часть
земной орбиты.
   К счастью, Земля достигла данной точки эклиптики лишь месяц спустя,  30
ноября, а так как скорость  ее  движения  равняется  шестистам  семидесяти
четырем тысячам лье в сутки, то к тому времени комета уже умчалась от  нее
дальше чем на двадцать миллионов лье.
   Отлично; однако встреча произошла бы, если бы Земля достигла этой точки
своей орбиты на месяц раньше или комета - на месяц  позже.  Могло  ли  это
случиться? Несомненно, ибо если трудно допустить,  что  скорость  движения
земного шара может измениться, замедление скорости кометы  -  вещь  вполне
возможная, - стольким возмущающим влияниям подвергаются на своем пути  эти
небесные тела.
   Итак, если подобное столкновение и не произошло в прошедшие  века,  оно
все же, несомненно, могло произойти.
   К тому же упомянутая комета Гамбара уже появлялась ранее, в 1805  году,
причем она прошла тогда в десять раз ближе к Земле, всего-навсего  в  двух
миллионах лье. Однако в то время никто этого не знал, и  ее  появление  не
вызвало никакой паники. Не так обстояло дело с  кометой  1843  года:  люди
опасались, как бы она не задела земной шар своим хвостом и не отравила  бы
земную атмосферу.
   Ответ на четвертый вопрос: Допустив, что столкновение  между  Землей  и
кометой может произойти, каковы будут последствия подобного столкновения?
   Они будут различны, в зависимости от того, обладает  ли  данная  комета
ядром, или не обладает.
   Действительно, одни из  этих  блуждающих  светил  имеют  ядро,  другие,
подобно некоторым плодам, лишены его.
   Если у кометы нет твердого ядра, то она состоит из туманного  вещества,
столь разреженного,  что  сквозь  него  удается  порою  разглядеть  звезды
десятой  величины.  Этим  объясняются  частые  изменения  формы  комет   и
трудность установить их  тождество.  То  же  легкое  разреженное  вещество
входит в состав кометного хвоста. Это как бы испарения  самой  кометы  под
воздействием солнечного жара. Доказательством служит то, что хвосты  комет
- либо в форме длинной метлы, либо широкого веера - появляются  только  на
расстоянии тридцати миллионов лье от Солнца, то есть ближе, чем отстоит от
Солнца Земля. Случается, впрочем, что  у  некоторых  комет,  состоящих  из
вещества более  плотного,  устойчивого,  нечувствительного  к  воздействию
высоких температур, не обнаруживается вообще никакого придатка.
   В случае, если земной шар встретится с кометой,  лишенной  ядра,  между
ними не произойдет столкновение в подлинном  смысле  слова.  По  выражению
астронома  Фая,  паутина,  быть  может,  представляла  бы  более   трудное
препятствие для ружейной пули, чем туманность кометы.  Если  вещество,  из
которого состоит хвост или голова кометы, не вредно  для  здоровья,  людям
нечего бояться. Тревогу вызывают следующие соображения: пары хвоста  могут
быть раскаленными, и в этом случае они спалят  все  дотла  на  поверхности
земного шара или же отравят земную атмосферу газами,  опасными  для  живых
существ. Однако  трудно  себе  представить,  что  последнее  предположение
осуществится. В самом деле, согласно  Бабинэ,  земная  атмосфера,  как  бы
разрежена она ни была в верхних слоях, обладает все же весьма значительной
плотностью сравнительно с плотностью оболочки и хвоста кометы и  останется
для них непроницаемой.  Разреженность  кометных  паров  позволила  Ньютону
утверждать, что если комету без ядра радиусом  в  триста  шестьдесят  пять
миллионов лье довести до степени плотности земной атмосферы,  она  целиком
уместится в наперстке диаметром в двадцать пять миллиметров.
   Итак, встреча с кометами, состоящими  из  обычной  туманности,  большой
опасностью не угрожает. Но что бы случилось,  если  бы  хвостатое  светило
обладало твердым ядром?
   Прежде всего, существуют ли  эти  ядра?  Мы  ответим,  что  они  должны
появляться, когда комета достигла такой плотности, что  может  перейти  из
газообразного  в  твердое  состояние.  В  этих  случаях,  пролетая   между
наблюдателем, находящимся на Земле, и звездой, она затмевает звезду.
   В частности, если верить Анаксагору, в 480 году до рождества  Христова,
во времена Ксеркса,  затмение  Солнца  было  вызвано  кометой.  Позже,  за
несколько дней до смерти  Августа,  Дион  также  наблюдал  подобного  рода
затмение, которое  нельзя  было  приписать  Луне,  ибо  Луна  в  тот  день
находилась в противостоянии.
   Необходимо   оговориться,   что   кометографы   оспаривают   оба    эти
свидетельства, и, может быть, они правы. Но  другие  свидетельства,  более
новые, не  позволяют  подвергать  сомнению  существование  кометных  ядер.
Действительно, кометы 1774 и 1828 годов затмили звезды  восьмой  величины.
Непосредственными наблюдениями доказано также, что  кометы  1402,  1532  и
1744 годов обладали твердым ядром. В отношении кометы 1843 года этот  факт
тем более достоверен, что светило было видимо вблизи от Солнца среди  бела
дня и без помощи подзорной трубы.
   Твердые ядра не только существуют у некоторых комет,  но  даже  удается
измерить их величину. Так, нам известны различные диаметры  ядер,  начиная
от одиннадцати - двенадцати лье у комет 1798 и 1805 годов (Гамбар) до трех
тысяч двухсот лье у кометы 1845 года. Следовательно, ядро  этой  последней
превосходит по величине земной шар, так что в случае столкновения перевес,
пожалуй, оказался бы на стороне кометы.
   Что касается некоторых  наиболее  замечательных  туманностей,  величина
которых была  измерена,  то  она  колеблется  от  семи  тысяч  двухсот  до
четырехсот пятидесяти тысяч лье.
   В заключение мы скажем вместе с Араго - в  мире  существуют  или  могут
существовать:
   Во-первых: кометы без ядра.
   Во-вторых: кометы с ядром, по всей очевидности прозрачным.
   В-третьих:  кометы,  блистающие  ярче  планет,  с  ядром,  по-видимому,
плотным и непроницаемым.
   А теперь, прежде чем говорить о возможных  последствиях  встречи  между
Землей и одним из этих светил, следует  заметить,  что  даже  без  прямого
столкновения могут произойти при этом весьма необычайные явления.
   В самом деле, встреча на  близком  расстоянии  с  кометой  значительной
величины и массы не лишена опасности. Если ее масса ничтожна,  нам  нечего
бояться. Так, комета 1770 года, приблизившись к Земле  на  шестьсот  тысяч
лье, ни на  секунду  не  изменила  длительность  земного  года;  напротив,
влияние Земли замедлило на два дня время обращения кометы.
   Однако, в случае если массы обоих небесных  тел  были  бы  равны,  если
комета прошла бы всего  в  пятидесяти  пяти  тысячах  лье  от  Земли,  она
удлинила бы земной год на шестнадцать часов пять минут и увеличила  бы  на
два градуса наклон эклиптики. Возможно также, что по дороге  она  похитила
бы Луну.
   Наконец, каковы были бы  последствия  в  случае  столкновения?  Мы  это
сейчас узнаем.
   Либо комета, слегка задев земной  шар,  оставила  бы  там  часть  своей
массы, либо оторвала бы несколько частиц от Земли  (как  это  случилось  с
Галлией),  либо,  наконец,  слилась  бы  с  Землей,  образовав  на  земной
поверхности новый материк.
   Во всех трех случаях тангенциальная скорость движения  Земли  оказалась
бы внезапно нарушенной. От чудовищного  толчка  живые  существа,  деревья,
дома швырнуло бы по направлению движения Земли со скоростью восьми  лье  в
секунду, с какой мчала их до толчка Земля. Моря  вышли  бы  из  берегов  и
затопили бы сушу. Расплавленные массы из центра земного  шара  пробили  бы
земную кору, стремясь вырваться наружу. Земная  ось  переместилась  бы,  и
старая линия экватора сменилась бы новой. Наконец, скорость движения Земли
затормозилась  бы,  вследствие  чего  центробежная   сила   перестала   бы
уравновешивать  силу  притяжения.  Солнца,  Земля  полетела  бы  прямо  по
направлению к Солнцу и через шестьдесят четыре с половиной дня упала бы на
него и расплавилась.
   Если же применить теорию Тиндаля о том, что тепло есть не что иное, как
вид движения, то скорость Земли при  внезапном  ее  нарушении  механически
превратилась бы в тепло, и тогда под воздействием  температуры,  доходящей
до миллионов градусов, Земля испарилась бы в несколько секунд.
   Однако покончим с этим кратким обзором, -  имеется  двести  восемьдесят
один миллион  шансов  против  одного,  что  столкновение  между  Землей  и
какой-нибудь из комет не произойдет никогда.
   "Разумеется, это так, - как  сказал  впоследствии  Пальмирен  Розет,  -
разумеется, это так, но мы вытянули белый шар!"



ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
   в которой Пальмирен Розет настолько доволен своей
   судьбой, что это не может не вызвать тревогу

   "Вы  находитесь  на  моей  комете!"  -  таковы  были  последние  слова,
произнесенные профессором. После этого, нахмурив  брови,  он  обвел  своих
слушателей  грозным  взглядом,  как  будто  кто-нибудь  из  них  собирался
оспаривать  его  права  собственности  на  Галлию.  Может  быть,  он  даже
спрашивал себя, по какому праву эти  незваные  гости,  толпившиеся  вокруг
него, водворились в его владениях.
   Между тем капитан Сервадак, граф Тимашев и лейтенант Прокофьев  хранили
молчание. Наконец-то они узнали истину, постигнуть  которую  стремились  с
таким упорством. Читатель помнит, какие гипотезы были приняты ими одна  за
другой после долгих и серьезных обсуждений: сначала изменение оси вращения
Земли и перемещение двух стран света - востока и запада, затем -  осколок,
отделившийся от земного сфероида и улетевший  в  пространство,  наконец  -
неведомая комета, которая, слегка задев  Землю,  увлекла  за  собой  часть
земной поверхности и мчит теперь ее обитателей куда-то в звездные миры.
   Прошедшее они знали. Настоящее  -  видели,  ощущали.  Каково  же  будет
будущее? Предвидел ли  его  ученый  чудак?  Ни  Гектор  Сервадак,  ни  его
спутники не решались задать профессору этот вопрос.
   Пальмирен Розет, напустив на себя важный профессорский  вид,  казалось,
ожидал, что посторонние, собравшиеся в зале, будут ему представлены.
   Гектор  Сервадак,  чтобы  задобрить   раздражительного   и   обидчивого
астронома, тут же приступил к церемонии.
   - Его  сиятельство  граф  Тимашев,  -  сказал  он,  представляя  своего
спутника.
   - Добро  пожаловать,  граф,  -  приветствовал  его  Пальмирен  Розет  с
благосклонным видом хозяина, принимающего гостей у себя в доме.
   - Господин профессор, - заявил граф Тимашев, - я попал на  вашу  комету
не совсем по доброй воле, но  тем  не  менее  весьма  вам  признателен  за
гостеприимство.
   Гектор Сервадак,  оценив  иронию  этого  ответа,  слегка  усмехнулся  и
продолжал:
   -  Лейтенант  Прокофьев,  командир  шкуны  "Добрыня",  на  которой   мы
совершили плавание вокруг Галлии.
   - Кругосветное плавание? - живо переспросил профессор.
   - Именно кругосветное, - подтвердил капитан Сервадак.
   Затем продолжал:
   - Бен-Зуф, мой денщ...
   - Адъютант генерал-губернатора  Галлии!  -  поспешно  перебил  Бен-Зуф,
который не желал отказаться от столь высокого звания ни  за  себя,  ни  за
своего капитана.
   Один за другим были представлены профессору русские  матросы,  испанцы,
юный Пабло и крошка Нина, на которую профессор  сердито  посмотрел  сквозь
огромные очки, показывая всем своим видом, что терпеть не может детей.
   Когда дело дошло до Исаака Хаккабута,  тот  приблизился  к  ученому  со
словами:
   - Господин астроном, один вопрос, один-единственный вопрос, чрезвычайно
для меня важный... Когда можно надеяться на возвращение?..
   - Э-э! - протянул профессор. - Зачем говорить о  возвращении?  Ведь  мы
только что отправились в путь.
   Когда церемония представления была закончена, Гектор Сервадак  попросил
Пальмирена Розета рассказать, как он попал на Форментеру.
   Вот его рассказ в немногих словах.
   Французское правительство, желая проверить длину Парижского  меридиана,
назначило для этой цели ученую комиссию, в которую Пальмирен  Розет  ввиду
его неуживчивого характера не  был  приглашен.  Обиженный  и  разгневанный
профессор решил работать в одиночку, на свой страх и риск. Подозревая, что
первоначальные геодезические съемки изобилуют ошибками, он порешил  заново
проверить длину отрезка меридиана, заключенного между островом Форментерой
и испанским побережьем и сделать это  при  помощи  треугольника,  одна  из
сторон которого равнялась сорока лье.  Эту  работу,  кстати  сказать,  уже
проделали до него с исключительной точностью Араго и Био.
   Итак, Пальмирен Розет уехал из Парижа. Прибыв на Балеарские острова, он
устроил обсерваторию на самой высокой горе Форментеры и  поселился  там  в
одиночестве со своим слугой Жозефом. В то же время  один  из  его  прежних
лаборантов, приглашенный для этой  цели,  установил  на  одной  из  вершин
испанского побережья сигнальный маяк  такой  яркий,  что  его  можно  было
видеть  в  подзорную  трубу  с   острова   Форментеры.   Несколько   книг,
измерительные приборы, двухмесячный запас продовольствия - вот и все,  что
было у Пальмирена Розета, не  считая  астрономической  трубы,  неразлучной
спутницы ученого, которая как бы составляла неотъемлемую часть его самого.
Дело в том, что бывший профессор лицея Карла Великого  был  одержим  одной
страстью - он любил исследовать звездное небо в надежде обессмертить  свое
имя каким-нибудь новым открытием. Это была его мания.
   Задача Пальмирена Розета требовала прежде всего необычайного  терпения.
Чтобы определить вершину треугольника, он должен был  каждую  ночь  ловить
сигнальный огонь, зажженный его лаборантом на испанском побережье,  помня,
что в тех же условиях Араго и Био понадобил