их
расчетах нет ошибки. Беда в том, что самые верные психологические  расчеты
не гарантируют однозначного ответа. В физике иначе. Взять хотя бы  ядерные
реакции. Литий, облучаемый альфа-частицами,  превращается  в  гелий.  Если
условия опыта не меняются, не меняется и результат. Таковы  правила  игры.
Представляю, как чувствовали  бы  себя  физики,  если  бы  при  неизменных
условиях опыта литий иногда  превращался  в  гелий,  иногда  в  соломенную
шляпу, иногда в малинового  медвежонка...  Игра  без  правил,  сказали  бы
шокированные физики. А ведь  в  психологии  именно  такая  игра.  Правила,
конечно, есть, только они неизмеримо сложнее, переменчивее. Вот  сейчас  я
рассчитала реакцию, но вместо гелия запросто  может  получиться  малиновый
медвежонок.
   -  ...Нет,  уговаривать  не  буду.  Я  хотел  знать   твое   мнение   о
Синельникове. Ведь ты с ним работал?
   Они обсуждают деловые  качества  Синельникова,  затем  К.  переходит  к
последней работе Горчакова и очень  естественно,  посмеиваясь,  произносит
фразу, которая нужна.
   Секундная заминка. Горчаков, наверное, переспрашивает.
   - Жаль, говорю, нельзя изменить гравитационную постоянную... Как -  что
это значит? Изменить - значит увеличить или уменьшить.
   К. прикрывает трубку рукой:
   - Он спрашивает - зачем? Быстро!
   Я подсказываю первое, что приходит на ум:
   - Легче жилось бы.
   - Легче жилось бы в таком мире, Сережа. Да! Еще бы... К  сожалению,  не
мы с тобой выбирали эту постоянную.
   Сейчас самый подходящий момент прервать  разговор.  Я  показываю:  надо
положить трубку. Но К. не замечает моих сигналов.
   - Нет, просто к слову пришлось. Как ее изменишь, проклятую...
   Шепотом он передает слова Горчакова:
   - "Теоретически можно изменить..."
   Я подсказываю ответ:
   - Что ты, ни теоретически, ни практически.
   Надо было с самого начала слушать разговор. Подключить второй аппарат и
слушать. Я сглупила, постеснялась.
   - Да, да, понимаю, - говорит К.  и  пожимает  плечами,  показывая,  что
ничего не понимает. (Я ободряюще улыбаюсь - а  что  остается  делать?)  К.
машинально повторяет: - Да, да... - И вдруг  удивленно  спрашивает:  -  То
есть как это - изменить постоянную Планка?
   Именно этого я ждала, и все-таки сердце у меня замирает.  Ох  и  умница
этот Горчаков! Схватил приманку  значительно  быстрее,  чем  я  думала.  Я
мгновенно подсказываю:
   - Чепуха, ничего не получится...
   - Нет, Сережа, нет, ты что-то путаешь... Ну хорошо. Буду ждать.
   К. кладет трубку  и  долго  молчит,  разглядывая  меня.  Надо  бы  мило
улыбнуться, но я устала.
   - Он будет через час, - говорит К. - Предлагает обсудить какую-то идею.
Послушайте: как вам это удалось?
   Ага, удалось!
   Я улыбаюсь и отвечаю с великолепной небрежностью:
   - Пустяки! Совсем просто. Меньше всего я думала о Горчакове...



6

   Это была святая правда, но К. ни капельки не поверил.
   - Объясните толком. Я должен знать, как теперь держаться с Горчаковым.
   Секретарь принесла нам чай и вафли.
   - Дважды звонил Петр Борисович, - сказала она. - Другие тоже звонят.
   - Ну-ну,  -  сочувственно  кивнул  К.  -  Займите  круговую  оборону  и
держитесь. Сейчас мне нужен только Горчаков, он скоро подъедет.
   Я посмотрела на часы: десять минут шестого.
   - Говорят, вы где-то выступали со змеями. Это правда? - спросил К.
   Ох уж эти змеи! Нигде я, конечно, не выступала. Вообще об этой  истории
знали четыре человека; я просила их никому ничего  не  говорить.  Как  же!
Теперь я каждый день слышу разные легенды...
   -  Со  змеями   ничего   интересного.   Просто   курсовая   работа   по
зоопсихологии.
   - Курсовая?  Ладно,  не  хотите  рассказывать  -  не  надо.  Но  насчет
Горчакова вам придется изложить все самым наиподробнейшим образом. На  чем
вы основывались? Может быть, это просто счастливая случайность? Пейте чай,
остынет.
   Он меня нарочно подзадоривал.
   - Логика, только и всего, - сказала я. - Одно из  двух:  либо  Горчаков
утратил интерес к своей работе по случайным причинам, либо тут  проявилось
нечто более или менее закономерное. Первую возможность я сразу  отбросила,
она какая-то... ну, не воодушевляет.
   - Убедительный аргумент! - возмутился  К.  -  Конденсированная  женская
логика. Дважды два не четыре,  а...  стеариновая  свеча.  Если  что-то  не
нравится - отбросим.
   - А почему бы и нет? Случайные  причины  надо  искать  наугад,  а  если
существуют закономерности, можно думать. Это интереснее.
   Лучше бы я ничего не объясняла! Кроме логики, есть еще  и  интуиция,  в
пересказе она испаряется. А ведь началось  именно  с  интуиции.  Произошел
неуловимый поворот мысли, и я увидела: нужно  понять  отношение  физика  к
миру. Не Горчакова, а вообще Настоящего Физика. Такого, как Капица, Ландау
или   Фейнман.   Тут   мне   припомнилось   вышедшее   из    моды    слово
"естествоиспытатель". Человек, познающий природу, мир, Вселенную.
   - "Вот я, - думает естествоиспытатель, - и  вот  Вселенная.  Безбрежная
(или не безбрежная?) небесная даль, в  которой  разбросаны  огненные  шары
звезд и  гигантские  облака  туманностей.  Миллиарды  лет  они  несутся  в
пространстве  (а  что  такое  пространство?),   разлетаясь   от   какой-то
первоначальной точки. Что это за картина  и  каков  ее  смысл?  Зачем  это
существует? И зачем существую я,  частица  этого  необъятного  мира?  Быть
может, вещество, из которого  я  состою  (а  что  такое  вещество?),  было
выброшено когда-то из недр взорвавшейся Галактики, такой же  как  вот  та,
чей взрыв я вижу  сейчас...  Затерянный  в  безбрежном  (или  все-таки  не
безбрежном?) мире, в котором миллион лет - ничто перед лицом  вечности,  я
хочу все увидеть и все понять..."
   - Романтично, - сказал К. - Но вы обрисовали свой образ мышления,  Кира
Владимировна, вот в чем  фокус.  Вам,  насколько  я  понимаю,  свойственно
именно такое видение мира. А физик думает о другом. Не ладится  установка,
подводят какие-то паршивые прокладки.  Нет  сведений  об  опытах,  которые
поставил твой коллега где-то за тридевять земель, и может быть,  ты  идешь
по чужому следу. Завтра обсуждение одной дурацкой работы, но  если  просто
сказать, что автор дурак, потом не оберешься хлопот. Сын схватил двойку по
физике.  Нужно  посмотреть  свежий  номер   "Астрофизикл   джорнэл",   три
монографии, написать отзыв о диссертации и рецензию на статью...
   Тут я взорвалась. Я сказала, что грош цена человеку, если вся эта суета
мешает ему  слышать,  как  Земля  плывет  сквозь  мглистое  небо  ("Почему
мглистое?" - тут же придрался К.). Грош цена  человеку,  если  в  сутолоке
повседневных дел он перестал  замечать  удивительную  картину  мира  и  не
терзается от мысли - _что же это такое_?
   К. ехидно улыбался: "Детская болезнь левизны... максимализм юности..."
   - Достоевщина наоборот, - сказал он.  -  Самокопание  на  галактическом
уровне.
   Я начала возражать (самокопание на галактическом уровне перестает  быть
самокопанием), но остановилась на полуслове. В утверждении К.  определенно
была доля истины. Да, я хочу понять себя, а  для  этого  надо  знать,  что
такое Вселенная и в чем ее смысл,  иначе  нельзя  постичь  смысл  жизни  и
назначение человека.
   - Наверное, вам интересно жить? - спросил К.
   Он смотрел на меня с каким-то  напряженным  ожиданием.  Я  забыла,  что
говорю с исследователем, и кажется, сама стала объектом исследования.
   - Так или иначе, - сказала я,  -  здесь  ключ  к  пониманию  истории  с
Горчаковым.  Настоящий  Физик  начинается  с  детства.  Год  за  годом  он
открывает для себя мир, открывает по книгам,  в  которых  спрессованы  уже
добытые кем-то знания. Идет стремительный процесс:  прочитал  одну  книгу,
бери другую,  пожалуйста,  сколько  осилишь.  Настоящий  Физик  с  детства
привыкает открывать мир _в больших дозах_.  Каждый  день  новое,  новое...
Разогнавшись, он подходит к переднему краю.  Дальше  нет  готовой  дороги.
Мчался человек по шоссе на гоночной машине, и вдруг  нужно  пересаживаться
на бульдозер и медленно прокладывать дорогу. Метр за метром. Понятно, не в
одиночку - работает  целый  дорожный  отряд.  Но  все  равно  нет  прежней
скорости. Чтобы пройти путь от азбучной физики шестого класса до квантовой
электродинамики, Настоящему Физику требуется лет  десять.  Каждый  год  он
видит новую картину мира. А потом, оказавшись на переднем крае, за  те  же
десять лет он рассмотрит на этой картине лишь несколько новых штрихов.
   Разумеется,  есть  много   сглаживающих   факторов   и   успокоительных
рассуждении. Очередной метр дороги проложен у тебя на глазах и  при  твоем
участии. И вообще по сравнению с прошлым веком наши дорожные машины  стали
в десять раз производительнее... Все правильно. Но где-то в  глубине  души
остается вечное... самокопание: так  что  же  такое  Вселенная,  что  было
раньше и что будет потом?
   - Поразительный метод мышления,  -  усмехнулся  К.  -  Громоздите  одну
неточность на другую, выписываете такие вензеля, -  он  провел  трубкой  в
воздухе замысловатую кривую, -  а  в  результате  довольно  правдоподобные
выводы... Видите ли, Кира  Владимировна,  есть  определенный  коэффициент:
чтобы  проложить  метр  дороги,  требуется  энное  количество   труда.   И
коэффициент этот постоянно увеличивается. Так уж устроен наш мир.
   - Но вот Горчаков не принял такое устройство мира.
   - И ушел из науки. Разве это выход?
   - Не принять существующее  -  это  уже  очень  много.  Не  принять,  не
смириться... Отсюда один шаг до борьбы.
   - С чем?
   - Если мир слишком медленно познается, его...
   - Ну?
   - ...его изменяют.
   - Хотелось бы знать - как?
   - Надо построить модель другого мира и  изучать  эту  модель.  Измените
постоянную Планка - и вы получите модель совсем  иного  мира.  Все  в  нем
будет иное: иная физика, иная химия, иная  природа,  иная  жизнь...  Таких
моделей можно построить множество; среди них обязательно окажутся  миры  с
более выгодным коэффициентом познаваемости.
   Я мило улыбнулась и добавила:
   - В самом деле, зачем  изучать  трудный  _реальный_  мир,  когда  можно
построить модель _нереального_, но легко познаваемого мира?..



7

   Я видела по глазам К., что мои шансы стать главным психологом  всемирно
известного института, которым К. руководит,  катастрофически  стремятся  к
нулю. Еще бы - запросто выложила такую ересь... Впрочем, К. был  Настоящим
Физиком: на какую-то долю секунды он дрогнул, почувствовав в этом  безумии
определенную систему, и ответил почти спокойно:
   - Наука, Кира Владимировна, изучает реальный мир. В этом  ее  ценность.
Математическую  модель  несуществующего,  но   легко   познаваемого   мира
построить можно, не спорю. Мысль сама по себе изящная. Но,  изучая  модель
несуществующего мира, вы будете делать несуществующие  открытия.  А  зачем
они нужны?.. Представим наш мир в виде плоскости. - Он провел трубкой  над
столом.  -  Теоретически  мы  можем  построить   сколько   угодно   других
плоскостей. Они оторвутся от нашей реальной плоскости и  уйдут  куда-то  в
сторону... - Трубка описала неопределенную дугу. - Возможно,  по  каким-то
из этих плоскостей двигаться будет очень легко. Но чем быстрее  вы  будете
двигаться, тем дальше уйдете от реального мира.
   Любовь к эффектам когда-нибудь меня  погубит.  Со  змеями  я  влипла  в
историю именно по этой причине. И вот теперь  я  снова  не  удержалась  от
эффектного номера. Я попросила у К. его знаменитую трубку и провела ею  от
стола вверх:
   - Вот так оторвется от реальности модель несуществующего  мира...  -  Я
покрутила трубкой в воздухе. - ...Оторвавшись, она попетляет, а затем... -
трубка решительно пошла вниз, к столу, - ...а затем  вновь  пересечется  с
плоскостью реального мира. Где-то  далеко  впереди  строящейся  дороги.  И
здесь, на линии пересечения, несуществующие открытия несуществующего  мира
прекрасно совпадут с реальными открытиями реального мира. Мы прорвемся  на
сотни лет вперед. А может быть, и на тысячи. Я  не  знаю,  какие  открытия
будут при этом сделаны. Они покажутся  нам  таким  же  волшебством,  каким
показались бы открытия двадцатого столетия античным философам. Быть может,
мы сумеем сконденсировать фотонный газ и получим жидкий  свет.  Его  можно
будет зачерпнуть рукой, взять в ладони - вот так, он будет переливаться, в
нем будут мерцать теплые лучистые огоньки, и рядом  с  этим  живым  светом
бриллиант покажется серым булыжником... А может быть, мы откроем структуру
электрона, проникнем в глубь элементарных частиц и еще дальше  -  в  недра
той  неведомой  пока  формы  материи,  из  которой  построены   электроны,
протоны... Так или иначе это будут чудесные открытия, и стоит жить,  чтобы
делать их.
   К. понял мою идею в тот момент, когда  трубка  пошла  на  сближение  со
столом. Я уловила этот миг: К. сразу отключился, перестал  меня  замечать.
Наверное, через десять секунд он уже разобрался во всем глубже меня. Но  я
продолжала выкладывать свои мысли: слишком велико было напряжение и  нужна
была разрядка.
   - Вот что, - сказал К. минут через пять. - Вы не очень гордитесь.
   Я, конечно, начала говорить, что ни капельки не горжусь.  Появится  еще
один метод познания мира, наука получит новую обезьянку для опытов, только
и всего. Это была хорошая аналогия, я ее тут же развила.
   - Вот-вот, - продолжал К. - Гипотеза о кварках построена  на  том,  что
заряд электрона может быть дробным. Так что не вы  первая  замахнулись  на
константы.
   Мне бы промолчать, но я не утерпела:
   - Как же... Есть и другие прецеденты. В фантастическом рассказе Беляева
меняется скорость  света.  В  математике  рассматриваются  пространства  с
числом измерений более  трех...  И  так  далее.  Всякая  приличная  теория
обязана включать предыдущие построения в качестве частных случаев.
   - Ну и язычок у вас! - К.  покачал  головой.  -  А  вы  хоть  подумали,
удастся ли  вообще  реализовать  эту  затею?  Когда  Горчаков  моделировал
Солнце, из миллиона моделей годилась одна. При этом мировые постоянные  не
менялись. Если же вовлечь в  эту  игру  константы,  потребуются  миллиарды
моделей на одну годную.  Разве  что  найдутся  какие-то  правила  вариации
констант... Кстати, Кира Владимировна,  а  ведь  начали  вы  не  с  самого
удачного варианта. Я имею в виду эту  фразу  об  изменении  гравитационной
постоянной. Из всех констант вы выбрали, пожалуй, наименее удачную.
   "Сейчас мне достанется, - подумала я. - Вот и  придумывай  после  этого
обезьянок..."
   Я сказала, осторожно подбирая слова:
   - Горчаков должен был _сам_  прийти  к  этой  идее.  Своя  идея  больше
воодушевляет.
   - Не понимаю, - сухо произнес К.
   Он уже все понял. Не было смысла лавировать, я честно объяснила:
   - Конечно, заманчивее варьировать постоянную Планка: она входит во  все
уравнения ядерной физики. И вообще... Сразу,  например,  меняется  принцип
неопределенности... С самого начала я думала о постоянной Планка. И еще  о
постоянной  Ридберга.  Но  Горчакову  должно  казаться,  что  он  сам  все
придумал. Поэтому нужна была эта  фраза  о  гравитационной  постоянной.  И
ответы я вам подсказывала такие... не гениальные.
   К. отложил трубку. Он покраснел, и  лицо  у  него  сморщилось,  как  от
зубной боли.
   Что поделаешь, конечно, я поставила его в  глупое  положение.  Горчаков
наверняка подумал, что старик сдает: прошел мимо идеи, ничего не заметил и
говорит глупости.
   Отступать было некуда, я твердо сказала:
   -  Горчаков  ни  в  коем  случае  не  должен  знать...  ну...  как  это
получилось. По крайней мере, в ближайшие годы. Сейчас он убежден, что  сам
все придумал, - это окрыляет... В конце концов, он шел в этом направлении:
ему достаточно было  крохотной  подсказки.  Я  сработала  за  катализатор,
только и всего. И еще: пожалуйста, не сердитесь  -  вы  поставили  задачу,
которая по-другому не решалась.
   К. как-то странно посмотрел на меня.  Наверное,  так  смотрел  кардинал
Ришелье на д'Артаньяна, размышляя, отправить ли его в  Бастилию  или  дать
патент на  звание  лейтенанта  королевских  мушкетеров.  Я  только  сейчас
заметила, что К. очень устал.
   Через несколько минут появится Горчаков, и ему снова придется работать.
   - Мне лучше уйти, - сказала я. - Скоро приедет Горчаков. Вам  предстоит
его выслушать, изумиться, похвалить - это обязательно нужно сделать!  -  а
потом... вероятно, вы будете обсуждать программу работы.
   - Да, сегодня уж такой день, - улыбнулся К., и я  обрадовалась,  потому
что улыбнулся он хорошо, открыто. - Идите, Кира Владимировна, завтра я вам
позвоню. Затея с Человеком Который Умеет Все  почти  утопическая,  но  вы,
кажется, не собираетесь от нее отказываться, не так ли?
   ...Я остановилась в подъезде. Шел мелкий-мелкий дождь. Не знаю,  откуда
он взялся: небо было  чистое,  и  только  где-то  очень  высоко  светились
пушистые оранжевые  облака.  Я  смотрела  на  эти  облака  и  на  деревья,
тянущиеся к небу, и на людей, которые шли мимо деревьев, и думала, что все
это здорово устроено: постоянная Планка в нашем мире выбрана со вкусом.
   Удачный день! К. сказал, что затея _почти_ утопическая,  до  этого  она
казалась ему _чистой_ утопией. А ведь  он  еще  не  знает,  что  я  начала
эксперимент...
   К подъезду подкатила "Волга", с ее красной крыши стекали струйки  воды.
Из "Волги" выскочил баскетбольного роста парень. Я сразу  сообразила,  что
это Горчаков, - К. описал его довольно точно. Мореплавание понесло тяжелую
утрату, подумала я, в морской  форме  Горчаков  был  бы  великолепен.  "По
местам стоять, с якоря сниматься!.." Впечатляющая картина. Впрочем, так он
тоже неплохо выглядел, совсем  неплохо.  На  меня  он  даже  не  взглянул.
Промчался к двери, перепрыгивая через ступеньки.
   Я посмотрела на часы. Было без четверти шесть. Если ателье работает  до
семи, можно еще успеть...
   - Такси! - отчаянно закричала я.
   Машина, уже тронувшаяся, послушно притормозила. Нет, все-таки  это  был
удачный день!..


   Три года спустя в Москве состоялся Первый  международный  симпозиум  по
прогностическому  моделированию  вариаций  мировых  констант.  На  эмблеме
симпозиума были изображены две пересекающиеся плоскости.  Основной  доклад
делал  Сергей  Александрович  Горчаков.  Кира  Владимировна  в  это  время
работала в Ингоре. Оттиск доклада  она  получила  через  месяц.  Рассеянно
полистала и отложила. В этот день она решала совсем другую задачу.

   Сборник "Снежный мост над пропастью"



    Валентина Журавлева.
    Мы пойдем мимо - и дальше





1

   - Послушайте, Кира Владимировна, зачем  психологу  вакуумный  насос?  -
спросил меня бухгалтер.
   Официально он теперь назывался генеральным бухгалтером.  Полгода  назад
он был главбухом, и на его столе лежали обыкновенные конторские  счеты.  А
сейчас справа от генерального бухгалтера селектор, слева изящный компьютер
"Рига-6М", на большом полированном столе ничего лишнего  -  только  ручка,
карандаш и новая книга Жана Силбаха "Финансирование научных исследований".
На французском языке.  И  сам  генеральный  бухгалтер  похож  на  молодого
профессора-физика.
   Генеральный бухгалтер - мой враг N_1. Он всегда разговаривает со мной с
позиции силы.
   - Вот, пожалуйста, - сказал он, - пункт семнадцатый вашего пространного
списка. Стеклянный высоковакуумный масляный  двухступенчатый  диффузионный
насос. Восемнадцатый пункт  -  нитрат  серебра,  тысяча  семьсот  граммов.
Девятнадцатый пункт - экстракционный аппарат Сокслета... Два года вы  меня
изводите такими заявками. И впереди, насколько я понимаю, еще  целый  год,
пока вы кончите университет и, даст бог, уедете куда-нибудь...
   Нечто подобное я слышала еще в школе.  "Знаешь,  Кира,  хватит  с  меня
твоих затей, - заявил директор, когда я научила своих октябрят скорочтению
по системе "ультраспид". У директора болело горло, он говори