к бару, и с дальнего конца площади ему помахал
сумасшедший библиотекарь, зоотехник помахал в ответ, а затем шагнул дверь
бара.
   Сергей еще раз окинул взглядом развалины. Корни несчастного дерева
возвышались над селом метров на тридцать, страшна стихия.
   На крыльце бара висела змея. Щербинский брезгливо сбил ее ружьем и она
улетела в траву, затем вошел в 'Левый берег'.
   Тут все было по прежнему. Груда ружей у стоек, в дым пьяный народ по
углам, тихие разговоры, сидящих у окна. Щербинского поприветствовали,
Сергея и журналиста лишь окинули взглядом. Особенно задержались на
измазанных и испачканных зеленоватой сукровицей джинсах приезжего, на
лицах было понимание.
   Они прошли к столу у окна, там сейчас никого не было, уселись, собаку
Лапников посадил к ноге. Некоторое время молчали.
   - Значит так, - сказал Сергей осматривая бар, (бутылок на полках явно
поубавилось, зато в мойке громоздилась гора битого стекла)- этой ночью
вокруг моего дома творилось чертовщина. Но этот шабаш лишь конечная стадия
в цепи подобных происшествий.
   - Мудрено говоришь- произнес Щербинский, а Лапников лишь кивал головой,
соглашаясь с каждым словом Сергея.
   - С самого начала моего приезда в вашу чокнутую деревню меня преследуют
непонятные и жуткие вещи. Вчера ты предупреждал меня, и советовал купить
ружье, теперь знаю почему, но теперь я хотел бы узнать и остальное. Почему
ваше село никто не посещает? Почему в развалинах до сих пор лежат
неубранные трупы? Почему с фонарных столбов свисают мертвые змеи? Почему
живых змей так яростно линчуют, да еще и относятся так как к убиваемому
человеку? Что за волки снуют по улицам?
   Почему в подвале церкви пахнет мускусом? Почему среди бела дня мы
убиваем трехглазую псевдо собаку? И почему наконец ваш бывший земляк
приходит ко мне под утро будучи уже задушенным?
   Лапников уставился в пол.
   - Знаешь почему я не сказал тебе все вчера? - вопросил Щербинский.
   - Почему?
   - Я не был уверен что ты человек.
   Журналист вскинул голову:
   - Вот это бред!
   - Это не бред, ты каким то образом проехал через кордон, Серый. Ты, а
следом за тобой он- селянин кивнул на Лапникова- я расскажу тебе что по
настоящему происходит в селе, тогда ты поймешь, почему я так думал.
   - Ну расскажите- сказал Лапников- меня вы тоже не считали живым?
   - Не забывай, что у нас тут ходят и мертвые.
   - Что правда, то правда- произнес Сергей - рассказывай. Про змей, про
все.
   - В общем- сказал Щербинский - началось все после бури...
 
   6.
 
 
   Да, началось все после бури, а точнее еще во время ее. Собственно, за
основную часть своих жутких бедствий горемычные жители Черепихова могли
благодарить теплоход 'Циолковский', который имел несчастье затонуть как
раз напротив деревни непосредственно во время сильного урагана. Если бы не
теплоход, то то злое начало, что давно было скрыто в селе нескоро
вырвалось бы на волю.
   'Циолковский' был стандартным кораблем. Длинной сто десять метров,
высотой четырнадцать он был построен в пятьдесят восьмом году и выкрашен в
бело синий цвет, такой же стандартный как и он сам.
   Средний трехпалубный корабль следовал маршрутом достаточно обыденным и
частым, а именно двенадцатидневным путешествием Москва- Питер, с заходом в
Ладожское озеро и на остров Валаам. Был он недогружен и нес на себе около
девяноста человек, отчего ватерлиния его высоко выглядывала из воды.
Теплоход отправился в начале Июля и уже успел посетить Углич, Кострому и
Ярославль, откуда двинулся вверх по Волге, чтобы войти в реку Шексну. А
оттуда уже в Ладожское озеро.
   Из Ярославля корабль вышел как раз в тот жаркий и ясный июльский день в
канун бури, не получив, как и окрестные села штормового предупреждения. Из
за недогруженности теплоход имел маленькую осадку и был весьма неустойчив.
Что правда было не очень важным на зеркальной глади реки. На подходе к
озеру его собирались догрузить, но пока он должен был дойти так.
   Вечером перед бурей корабль, когда небо приобрело зеленый оттенок,
грозно отражавшийся в гладкой воде, вышел на многокилометровый разлив
Волги и пассажиры могли наблюдать зеленоватое свечение неба и воды в
полной красе. Группы любопытствующих туристов фотографировались на память,
на фоне тяжелых фиолетовых туч, никто не думал. Что они могут собой
предвещать.
   Однако лоцман 'Циолковского', хорошо знавший эти места, сумел
распознать надвигающуюся беду и доложил капитану. Было решено прибавить
ходу, чтобы в самое кратчайшее время придти к пристани Дубки, где в
естественном заливе можно укрыться от непогоды. Однако они явно
недооценивали масштабность готовяшейся бури. А сила ее была такова, что
даже если во время первого удара стихии корабль стоял в гавани, а не на
середине километрового разлива, то его все равно невозможно было бы
спасти. Корабль можно было сохранить, только направив его к берегу и
прочно посадив на ближайшую мель. Но понятно, что делать такое, только
увидев на горизонте тучи было безумием.
   Недозагруженность решила судьбу 'Циолковского'. Когда первый мощный
шквал налетел, корабль оказался к нему боком, поворачивая в излучине реки,
как раз напротив целого еще Черепихова.
   Этим же первым ударом, смело большинство крыш в селе, обрушило ряд
деревьев на дороге, и подняло в воздух хрупкую будочку старика Савитского.
А затем единым рывком перевернуло неустойчивый корабль. Повезло тем, кто
глядел на надвигающуюся бурю с палубы, их смело в реку и многие смогли
доплыть до берега.
   Те же, кто закрылся в своих теплых каютах, не успели ничего
предпринять, так как завалившийся набок теплоход резво перевернулся килем
и стремительно пошел на дно. Как топор. Есть предположение, что некоторые
из туристов верхних кают некоторое время тихо задыхались, глубоко под
водой.
   Из всего количества пассажиров на теплоходе спаслось около трети, две
трети либо остались похороненными под водой, либо утонули пытаясь
добраться до берега.
   Из числа спасенных многие оказались туристами самых нижних кают,
которые при перевороте, дольше других оставались над водой.
   Часть пассажиров успела нацепить спасательные жилеты и выпрыгнуть в
бушующую мглу(А волны были на порядок больше тех, что наблюдал Серега
прошлым вечером, полторы недели спустя). Четвертая часть людей,
очутившихся в воде пошла ко дну, остатки распределились следующим образом:
около половины достигли низкого берега деревни Карявкино и им несказанно
повезло, а других прибило к селу Черепихово и именно с них началась череда
безумных событий , приведших село в нынешний вид. Из этих несчастных
страдающих туристов, заплативших немалые деньги за этот круиз, не выжил
никто, все сгинули в окрестных лесах и растворились в круговерти
последовавшего за бурей ужаса.
   Бывший турист из каюты люкс Алексей Иванович Старостин по профессии
частный предприниматель никак не мог знать что он выступит в арьергарде
надвигающегося шабаша, однако именно из за него вторжение тьмы началось
так скоро. Конечно когда ни будь это бы произошло, но его вина в том, что
это случилось уже на следующий день.
   Обезумевший от холода и боли турист был сильно истрепан холодными
волнами и прибит к Черепиховскому пляжу в том месте, где холм, на котором
стоит село, спускался непосредственно к воду.
   Спасся он благодаря белому пенопластовому жилету и сильному течению в
этих местах, которое пронесло его мимо Воскорецкого омута. Его племянник,
отправившийся вместе с ним в путешествии нашел свой покой на тинистом дне
реки, вместе с львиной долей пассажиров теплохода. Однако плавание в
ледяной взболтанной воде, под черным с клочками фиолетовых туч небом,
сильно повредили рассудок Старостина, и хотя он был вышвырнут на землю
невредимым, мозги у него дали сбой.
   Он внезапно перестало понимать, как он тут очутился, ощущал лишь холод
и животный ужас. Так и не сняв с себя белый жилет он поднялся шатаясь на
ноги и сквозь ветер кинулся вверх по холму. Он бежал вверх. Его скидывало,
он снова вставал и, бежал. Потом пытался вползти и в его закоротивших
мозгах светилась единственная мысль: 'Тепло'. Ему нужно было тепло и
желательно сушь.
   - Я хочу в тепло- бормотал он тяжело взбираясь вверх по пологому холму
- хочу тепло, - и снова скатывался вниз, в грязь и его обдавало ледяными
брызгами из обрушивающейся на берег волны.
   - Тепло- скулил он лежа под ледяным дождевым душем и снова поднимался,
испачканный в прибрежной земле и в жидкой глинистой грязи.
   Наконец нечеловеческими усилиями, бывший богатый жилец люксовой каюты,
а ныне снедаемый холодом безумный комок протоплазмы, смог вскарабкаться на
вершину холма, где его чуть не убило пролетающим мимо бревном, только что
оторвавшимся от ближайшей избы.
   Старостин с воплем метался по разрушающейся улице, пару раз наскакивал
на таких же перепуганных мечущихся жильцов деревни, цеплялся за них и
хрипел им 'Тепло...', его отталкивали, мчались прочь а он полз за ними
причитая. Одного только что выскочившего из дома селянина на глазах у
Старостина раздавило упавшим с неба телеграфным столбом, который был
выдернут на другом конце деревни.
   Наконец кто то из мечущихся , за которого в очередной раз уцепился
турист с размаху ударил его в голову, отчего бывшего предпринимателя
отбросило на метр, и он, сломав жиденький штакетничек ввалился в чей то
огород.
   Тут рассудок у него окончательно помутился и он воя, как подбитая
собака пополз в одну из боковых улочек. Безумными глазами проследил
трактор, барражирующий над селом на крыльях вихря, и наткнулся глазами на
широкий фронтон дома культуры.
   - Тепло... - прохрипел он и одержимо пополз в сторону серого здания.
   Один раз возле него обрушился грузовик, развозивший ранее хлеб, но он
даже не заметил, лишь полз причитая вдоль улочки. Затем поднялся на
четвереньки и резво побежал на четырех конечностях.
   Прорвавшись сквозь бурю, добрался он до Черепиховского дома культуры.
Дверь была открыта, а вернее сорвана с петель шквалом. Рядом, всфыркивая
редкими голубоватыми вспышками лежал оборванный провод.
   Старостин кошачьим прыжком отшатнулся от провода и так же на
четвереньках вполз внутрь. Тут было тепло, но он стремился дальше, вглубь
от стихии, и поэтому безошибочно поковылял в подвал. Подвал был открыт,
иногда кажется, что сама судьба способствовала появлению скрытого в
Черепихове зла, слишком уж стройна цепь событий начавшихся во время бури.
Как например объяснить, что дверь в подвал была открыта во время бури, а в
самом здании никого не было.
   Как бы то ни было, а безумный пассажир потонувшего корабля с воем
метнулся в спасительную неподвижную темноту. Это было спасением для него и
одновременно проклятием для всего несчастного села.
   Как только Старостин, подвывая, метнулся в подвал, древний чудовищным
дуб обрушился со смерчем на ветхое каменное строение.
   Дом рухнул, многотонные деревянные стропила, подгнившие задолго до
катаклизма вперемешку с кладкой стены, бетонными перекрытиями этажей,
обрушились вниз, частично пробив пол и провалившись в подвал.
   Два тяжеленных швеллера рухнули на бегущего Старостина и придавили его
к полу, сломав позвоночник. Он издал задушенный писк и затих. Следом под
натиском бетонной плиты обрушилась часть стенки подвала, не
реставрировавшаяся с момента постройки.
   Кирпичная кладка разлетелась в стороны, светя пористыми цельными
кирпичами, какие делались в начале века, а следом из стены вылетел
округлый камень, который на кирпичи был совсем не похож.
   Камень упал на пол, два раза подпрыгнул словно был резиновым мячиком, а
не пудовым камнем и остановился прямо напротив головы умирающего
Старостина.
   Преприниматель медленно повернул голову и прочил руны, что были
начертаны на камне, понял их, но совершенно не удивился и не испугался,
так как уже не мог нормально соображать. Придавленный тяжелыми глыбами
бетона, с раздавленными ребрами он мог лишь смотреть на эту надпись и тихо
умирать.
   Однако два часа спустя, когда самый яростным момент бури был уже позади
Алексей Старостин был еще жив. Больше того с каждой минутой ему
становилось все легче, словно не лежал он под острыми пористыми кусками
бетона со впившейся в бока ржавой арматурой.
   - Тепло... - мечтательно проговорил он в полный голос.
   А затем, бросив еще один взгляд на камень из которого как бы это самое
тепло исходило без особых усилий выкарабкался из под завала. На секунду
ему показалось что он стал меньше, чем раньше, и гораздо проворней. Экс-
турист отполз в уголок подвала, за поваленный в штабель стеллажи с
книгами, отсюда виднелся край неба, освещаемого вспышками молний, значит
подвал не завалило полностью.
   Встал на колени, а затем в полный рост, словно и не ломал себе ребра и
позвоночник, постоял так, а затем снова встал на четвереньки, так
привычнее.
   Что то изменилось вокруг, но он не понял что, просто подбежал к
валяющемуся камню, обвился вокруг него и уснул. Чувствуя радостное тепло.
   Сны ему снились дикие и страшные, он не понимал их, он теперь вообще не
отличал их от реальности.
   А утром Дня После Бури он очнулся в пятне серого утреннего света,
лившегося чрез пролом в потолке подвала. Камень за ночь выпал у него из
рук и откатился в сторону. Старостин попытался подняться, но внезапно ему
показалось, что к у него нет ног, да и рук тоже, он даже прополз пару
метров по подвалу, извиваясь всем телом, но затем все таки вспомнил, как
подняться на четвереньки и потрусил к свету, теперь он хотел найти людей.
   Дальше было просто. Выкарабкавшись по разваленным бетонированным плитам
на волю он впервые увидел свои руки на свету.
   Руки были как руки, но вот только покрыты они были сероватой
шелущашейся чешуей. Крохотные чешуйки осыпались с них и исчезали в вязкой
грязи. Кроме того на них совершенно не было ногтей. А следом в ближайшей
луже отразилось и его лицо, которое еще носило легкое сходство с
Старостиным, крупным предпринимателем, могущим заказать себе класс люкс на
любом теплоходе, но тоже было покрыто грязно серой шероховатой чешуей а
рот ввалился, лишившись неожиданно зубов. Кроме того веки у него на глазах
проявляли явною тенденцию к опрозрачиванию.
   Он был уже настолько тронут, что совершенно не удивился этому и пополз
к ближайшему домику, милого синего цвета с резными темными совами на крыше.
   Постучал в дверь. Ее открыл мужик лет сорока из за плеча которого
выглядывало многочисленное его семейство. При виде Старостина дети
кинулись с визгом прочь, но он не заметил этого и пошел на хозяина дома
радостно говоря:
   - Люди! Люди да?! Люди здесь, а я из водя! Люди...
   И не замечал он, что вместо слов у него вырывается низкие сухой шип и
сип, а человек пятится от него с широко раскрытыми глазами.
   Он все еще радостно причитал, когда хозяин дома дошел до стены, а затем
пошарился в антресоли над головой вынув оттуда ружье, тульскую двустволку.
   - Друзья! Люди! Тепло!!! - не замечая ничего еще сипел Старостин, когда
хозяин поднял ружье и выпалил из обоих стволов.
   Дуплетный залп крупной дробью, оборвал жизнь Алексея Старостина, в
прошлом подающего надежды бизнесмена, а ныне непонятного монстра, но дело
было сделано.
   Вместе с шипящим приветствия кораблекрушенцем в Черпихово пришла
змеиная.
   Саврасов, хозяин приметного синенького дома в котором в дальнейшем
поселился Серега, постоял немного над трупом змеечеловека, а затем крикнул
жене собирать вещи. Днем они уехали. Что с ними стало мы уже знаем.
   Но начало было положено.
    
 Странности начались этим же вечером. Один из путешественников,
проезжающий Черепихово, неожиданно потерял управление автомобилем и
врезался в стену разрушенного дома прямо на глазах у изумленных селян.
Когда подбежали, то внутри раздолбанного вдребезги автомобиля оказалось
пусто. Озадаченные селяне разошлись, а час спустя местный пьяница Степан
приплелся шатаясь в бар, прежде чем рухнуть на пол успел поведать, что
рылся в обломках машины и неизвестно как напоролся на сидящую там змею,
которая его соответственно укусила. Случай был странный но на него никто
не обратил особого внимания, ведь народ до сих пор разгребался в осколках
бури.
   Около, девяти трое селян, что объединенными усилиями чинили один из
домов наблюдали в вечернем небе полет гигантской летучей мыши, а следом за
ней двух крупных серых волков, неспешно бредущих вдоль улицы. Пока они
смотрели на эту невидаль один неожиданно куда то исчез, а обернувшиеся
соседи увидели лишь крупную серую гадюку, что медленно сползала с крыши, а
затем бухнулась на землю.
 
    
 В девять тридцать старый Кузьмич спустил свою плоскодонную лодку в тихие
и спокойные воды Волги, намереваясь порыбачить в прибрежных камышах,
неподалеку от Воскорецкого омута.
   Вечерело, небо было таким де чистым и прозрачным, как и за день до бури.
   Звезд еще не было, а солнце таяло в мутной дымке на Западе.
   Кузьмич всегда выезжал на рыбалку на закате, он плавал вот так уже
много лет и пожалуй не разу не пропустил своего любимого момента, когда
день угасает, а небо над головой неожиданно становится на удивление
огромным и всеобхватным, а сам ты кажешься лишь крошечной букашкой на
гладком зеркале воды.
   Кроме того вечером хорошо клевало, конечно теперь рыбы уже не столько
как раньше , но все таки поблизости один из самых глубоких омутов на Волге
и по слухам там еще водятся двухметровые зубастые щуки.
   Двухметровых щук Кузьмич ловить не собирался, годы не те, да и на его
хлипкую удочку - палочку особо много не на рыбачишь, но на средних
карасиков вполне можно рассчитывать. Кузьмич любил рыбу и часто сам
готовил из нее крепкую наваристую уху, на которую имел обыкновение
приглашать половину села.
   Рыбак направил свою утлую деревянную, обшитую в некоторых местах
плоскодонку на противоположный берег, до камышей надо было идти по
стремнине, а затем довольно резво выгребаться у к берегу, а то унесет
дальше. Здесь бы помог мотор, но старый давно вышел из строя, а на новый
катастрофически не хватало денег.
   Солнце стаяло, с реки потянуло холодком и Кузьмич поплотнее запахнул
брезентовый дождевик - лучшую защиту от ночного холода. На реке нельзя
разжечь костер и погреться, тут приходится часами сидеть неподвижно и
потихоньку впитывать ночную стынь. Лодочка тихо скользила по неподвижной
воде, к вечеру стихает даже самая легкая зыбь, а по обоим сторонам от нее
становилось все темнее. Не загорятся в этой непроглядной тьме яркие
электрические огоньки, электричество отрубилось на обоих сторонах разлива,
порвало везде провода и говорят, даже поломало сильно местную Ярославскую
электростанцию, так что не скоро засияет свет яркий в домах. Ну а
керосинки светят так слабо, что их и не видно.
   Слева в Черепихвого взметнулся огненный язык и тут же утих.
   - Жгут чего то? - спросил сам себя Кузьмич и снова глянул ту сторону,
там было видно легкое свечение, словно что то тлело.
   Раздавались вроде еще выкрики, но рыбак был туговат на ухо, особенно в
последнее время и ничего расслышать не мог.
   Солнце село за горизонт, но западная сторона неба была еще довольно
светла, хотя на противоположной уже сгустилась тьма и горело с пяток
звезд. Неясные крики смолкли, и снова настали тишина, даже собаки не лаяли.
   - 'Нехорошее время настало' - подумал Кузьмич оглядывая берег- 'Все
перечеркнула буря проклятая!' У Кузьмича больше не было дома, да и он сам
то уцелел по счастливой случайности, вид как тяжелая деревянная стропила с
хрустом пробила пол всего в двух шагах о его кровати. На которой он к тому
времени уже спал. Половину прошлой ночи он провел под проливным дождем,
бегая вот в этом самом дождевике в поисках укрытия. Ему также довелось
наблюдать падение дуба на дом культуры и бреющий полет трактора. Из ужасов
той ночи он еще помнил мучительную смерть соседской коровы, заброшенной
вихрем на провода и разом их замкнувшей, и двоих Щербинских судорожно
пытающихся спасти роем вылетающее из их дома имущес