т, которые я провел в Нью-Йорке, не
было не одной оперетты или пьесы, только эти...
     - Не мешай мне читать, - сказала Юлиана.
     - То же самое и с книжными издательствами, - сказал Джо невозмутима. -
Сейчас они  все монополизированы  с центром  в Мюнхене.  В Нью-Йорке  книги
теперь только обеспечивают одни гигантские печатные станки. Так, во всяком,
случае говорят.
     Заткнув уши пальцами, она сосредоточилась на лежавшей у нее на коленях
книге, стараясь отключиться от его голоса.
     Ей  попался   тот  раздел   "Саранчи",  где   описывалось  легендарное
телевидение, и  оно очаровало  ее, особенно  те строки,  где  говорилось  о
дешевых небольших установках для отсталых народов Африки и Азии.
     "Только предприимчивость  янки  и  система  массового  производства  -
Детройт, Чикаго, Кливленд - какие волшебные названия! - могли совершить это
чудо, посылку  этого нескончаемого  и почти до безумия бескорыстного потока
дешевых однодолларовых  (в китайских  долларах)  телевизионных  приборов  в
каждую деревню, в любую глухомань Востока. И когда какой-нибудь изможденный
юноша с  беспокойным умом,  умирая от голода, хватался за этот единственный
шанс, который  предоставляли ему  щедрые американцы,  и собирал  из  набора
крохотный приемник  с встроенным  в него  источником  питания  размером  не
больше куска  туалетного мыла,  то что  же можно было узнать с его помощью?
Сгрудившись перед  экраном, молодежь  деревни -  а часто  и люди постарше -
видели слова.  Инструкции. Прежде  всего, как  научиться читать,  затем все
остальное. Как  выкопать более  глубокий колодец,  вспахать более  глубокую
борозду. Как  очистить  питьевую  воду,  исцелить  своих  больных.  Над  их
головами витала  американская искусственная  волна, распространяя  сигналы,
разнося  их   повсюду,  всем   страждущим,  всем   жаждущим  знания  массам
Востока..."
     - Ты  читаешь все  подряд? -  спросил Джо.  - Или пропускаешь какие-то
куски?
     - Как  это замечательно!  Он заставил  нас посылать пищу и образование
всем азиатам, миллионам их, - сказала она.
     - Благотворительность во всемирном масштабе.
     - Да,  Новый курс,  провозглашенный Тагвелом,  по подъему уровня жизни
масс. Только послушай.
     Она прочла вслух:
     - "Чем  был всегда  Китай? Томящимся,  цельным, испытывающим  нужду во
всем существом,  глядевшим на  запад. Его  великий президент  демократ Чан-
Кайши, который  провел китайский  народ через  военные годы,  теперь, в дни
мира,  вел   его  к   Декаде  Перестройки.   Но  для   Китая  это  не  было
восстановлением, так  как в  этой, почти сверхъестественно обширной плоской
стране раньше  ничего не  возводилось, и  она еще  оставалась погруженной в
свой древний  сон. Восстающее  ото сна  существ, гигант, которому еще нужно
было наконец-то  обрести ясное  сознание, пробудиться  в современном мире с
его реактивными самолетами и атомной энергией, его автострадами, заводами и
лекарствами. И  откуда же должен был раздаться тот удар грома, что разбудил
бы гиганта?  Чан-Кайши знал  это еще  во время  войны  с  Японией.  Он  мог
раздаться только  из Соединенных Штатов. К 1950 году американские техники и
инженеры, учителя,  врачи, агрономы  роем устремились  в каждую  провинцию,
каждую деревню, подобно какому-то новому виду ожившего..."
     - Ты  знаешь, что  он сделал,  а? - прервал ее чтение Джо. - Он взял у
нацизма  все   лучшее   социалистическую   часть,   организацию   Тодта   и
экономический прогресс,  достигнутый при  Шпеере, и  все это  подарил чему?
Новому курсу. И выкинул все то, что уродливо - деятельность СС, уничтожение
низших рас, изоляцию других. Но это же утопия! Ты думаешь, если бы союзники
победили, то  Новый  Курс  оживил  бы  экономику  и  совершил  бы  все  эти
социальные сдвиги,  поднял бы  благосостояние? Ничего подобного! Он выдумал
некую форму  государственного синдиката,  корпоративного государства, вроде
того, к  которому мы пришли при Дуче. Он утверждает: вы будете иметь только
хорошее и ничего из...
     - Дай почитать, - огрызнулась Юлиана.
     "И эти  рынки, неисчислимые миллионы китайцев, обеспечили на много лет
работой  заводы   Детройта  и   Чикаго.  Этот  гигантский  зев  никогда  не
наполнится, этот  народ и  за сто  лет  не  обеспечить  нужным  количеством
грузовиков и кирпичей, стальных болванок и одежды, пишущий машинок и капель
от насморка.  Американский рабочий имел в 1960 году наивысший уровень жизни
в  мире   и   все   потому,   что   Штаты   изящно   назывались   "наиболее
благоприятствующей страной"  при заключении  торговых  сделок  со  странами
Востока.  США  больше  не  оккупировали  Японию,  а  последняя  никогда  не
оккупировала Китай,  и тем не менее неоспоримым фактом было то, что Кантов,
Токио и  Шанхай покупали  не британские  товары, а американские. И в каждой
новой сделке  рабочий в  Балтиморе, Лос-Анжелосе и Атланте видел увеличение
своего благосостояния.  Тем, кто делал долгосрочную политику. Людям в Белом
Доме, обладающим широким кругозором, казалось, что они почти добились цели.
Исследовательские ракеты  должны были  вот-вот  устремиться  в  космические
бездны, покидая  Мир, который  наконец-то увидел  окончание  своих  вековых
болезней:  голода,   болезней,   войн,   невежества.   Эквивалентные   меры
социального и  экономического развития,  предпринятые Британской  империей,
принесли подобное же облегчение участи широких масс в Индии, Бирме, Африке,
на Ближнем Востоке. Продукция заводов Руру и Манчестера, сталь Саара, нефть
Баку - все слилось, и взаимодействовало в сложной, но действенной гармонии.
Народы Европы наслаждались тем, что казалось..."
     - Я полагаю, что именно они должны править миром, - сказала Юлиана.
     Она оторвалась от книги.
     - Они во всем были лучше всех. Британцы.
     Джо ничего  на это  не ответил,  не смотря  на то,  что она  выжидающе
посмотрела на него.
     Она вновь взялась за книгу.
     "... осуществлением  мечты Наполеона:  разумной однородности  этически
различных народов,  отсутствие которой  было причиной раздоров и пререканий
по каждому  пустяку со  времен падения  Рима. А также мечты Карла Великого:
Объединенного христианства,  которое бы  стало жить  в мире не только между
собой, но  и остальным  миром. И  все же  до сих пор оставалась одна ноющая
рана. На  Малайях жило  много китайцев,  в основном предпринимателей, и эта
процветающая, работающая  буржуазия видела  в американском  способе видения
дел в  Китае более  справедливое общение  с теми,  кого  британцы  называли
"туземцами".  Бывшие   под  британским   господством  темнокожие   расы  не
допускались даже  в провинциальные клубы, отели, приличные рестораны. Как и
прежде, они  видели, что  для них в трамваях отведены особые секции - и что
хуже всего  - что  они ограничены  в выборе  места жительства  в  любом  из
городов. Эти  "туземцы" по  слухам, из  газет знали,  что  в  США  проблемы
цветных решены  еще до  1950 года. Что белые и негры живут, работают и едят
вместе  даже   на  Глухом   Юге.   Вторая   Мировая   война   покончила   с
дискриминацией..."
     - А потом начались беспорядки? - спросила она у Джо.
     Он кивнул, продолжая следить за дорогой.
     - Ну расскажи же, что было дальше.
     Она закрыла книгу.
     - Мне  все равно  не успеть  дочитать ее  до конца,  скоро мы  будем в
Денвере.  Наверное,  Америка  и  Англия  затеют  между  собой  войну,  и  в
результате одна из них будет повелевать всем миром.
     - Кое  в чем  эта книга  не так  уж и плоха, - отозвался Джо. - Он все
продумал до мельчайших подробностей. США получили Тихий Океан, создав нечто
вроде нашей  сферы Со-Процветания  Юго-Восточной Азии. Россию они с Англией
поделили  на   сферы  влияния.   так  продолжалось  десять  лет.  А  затем,
естественно, между ними возникли трения.
     - Почему же - естественно?
     - Такова  человеческая натура,  - сказал Джо, - и природа государства.
Подозрительность,  страх,  жадность.  Китайцы  думают,  что  США  подрывают
господство Британии  в Южной  Азии, привлекая  на свою сторону значительное
китайское население,  у  которого  под  влиянием  Чай  Кайши  -  настроение
проамериканское.  Англия  начинает  организовывать  то,  что  они  называли
"охраняемые районы опеки".
     Он ухмыльнулся.
     -  Другими   словами,  концентрационные  лагеря  для  тысяч  китайцев,
подозреваемых в  измене. Их  обвиняют в  саботаже и пропаганде. Черчилль до
того...
     - Ты хочешь сказать, что он еще у власти? Разве его еще не убрали?
     - Вот  тут-то британская  система и  превзошла американскую,  - сказал
Джо. - Каждые восемь лет США дают пинка под зад своим руководителям, какими
бы опытными  они не  были. Но  Черчилль-то все  еще у  власти. У  США после
Тагвелла никогда  не было  руководителя, подобного ему. Одни ничтожества. И
чем старше  он, тем  властолюбивее и  жестче, этот Черчилль. В 1960 году он
уже напоминает  какого-то древнего  властителя Центральной  Азии. Никто  не
смеет ему перечить. Он у власти более двадцати лет.
     - О, боже! - воскликнула она.
     Она открыла  книгу с  конца, чтобы  найти подтверждение  тому, что  он
говорил.
     - С  чем я согласен, - продолжал Джо, - так это с тем, что Черчилль во
время войны  был  единственным  порядочным  лидером  Англии.  Если  бы  его
оставили у  власти, дела  Англии были  бы гораздо  лучше. Вот, что я скажу:
государство не  может быть  лучше своего  руководителя. Фюрер  - принцип  -
принцип фюрерства,  как говорила  напи. Они  правы.  Даже  этот  американец
должен согласиться  с ними.  Конечно, у  него США  после войны  осуществили
колоссальную экономическую экспансию, прибрав к рукам бездонный рынок сбыта
в Азии,  доставшейся им  от японцев. Но этого оказалось недостаточно: таким
путем трудно  обрести идею.  Не получили  ее и  британцы. В  обеих  странах
правят богачи,  плутократия. Если бы победили они, все их думы сводились бы
к тому, чтобы увеличить побольше доходы для своей верхушки. Он ошибся, этот
Абендсен: не было бы никаких социальных реформ, не было бы планов повышения
жизненного уровня масс. Англосаксонская плутократия не допустила бы этого.
     Теперь он говорил как настоящий фашист.
     Очевидно, Джо по ее лицу понял, о чем она думает. Он повернулся к ней,
снизил скорость  и, поглядывая  то на  нее, то  на шедшие  впереди  машины,
горячо проговорил:
     - Послушай,  я не из интеллектуалов. Фашизму нет в них надобности. Что
требуется, так  это дело,  а теория выводится из действия. Единственно, что
требует он  нас наше  корпоративное государство - это достижения социальных
сил истории. Понимаешь? Это я говорю тебе. Я это точно знаю, Юлиана.
     Тон его стал неистовым, даже молящим.
     -  Это   старые,  гнилые,  руководимые  золотом  империи:  Британская,
Французская,  Американская,  хотя  последняя  -  только  незаконнорожденный
ублюдок, а  не империя  в полном смысле. Все они в равной степени опираются
на деньги.  Души у них не было, а естественно, не было и будущего, роста не
было. Да,  наци -  это банда  головорезов, я  с этим  согласен. Ты  же тоже
думаешь? Верно же?
     Она через  силу улыбнулась:  итальянские экзальтации засосали его - он
вел машину, извергая из себя целую речь.
     - Абендсену  слишком важно,  кто  победит  -  США  или  Англия.  Явная
нелепость. Они  не достойны  победы. Они  ничем ее  не заслужили. Ты когда-
нибудь читала  что-нибудь из того, что писал Дуче? Это откровение. Красивый
мужчина. Красивые  слова. Он  объясняет подоплеку каждого явления. На самом
деле основным существом конфликта во время войны была борьба старого против
нового. Деньги  - вот  почему нацисты  ошибочно и  некстати притянули  сюда
еврейский вопрос  - против  коллективного духа  масс, названного  фашистами
"хемейштафт" - народность.
     "Он сейчас - вылитый Муссолини", - подумала Юлиана.
     - Зверства нацистов - это трагедия.
     Джо на минуту замолк, обгоняя еле тащившийся грузовик.
     - Но  при всякой перемене проигравшему приходится туго. Тут нет ничего
нового. Вспомни  прежние революции,  например, Французскую, вспомни тактику
Кромвеля по  отношению к  Ирландии.  В  немецкой  философии  слишком  много
темперамента, да  и театральности  с избытком.  Одни  шествия  чего  стоят.
Настоящего  фашиста   никогда  не  увидишь  разглагольствующим.  Он  всегда
действует как я. Верно?
     Она рассмеялась.
     - Ты болтаешь со скоростью мили в минуту.
     - Я тебе объясняю фашистскую теорию действия, вне себя вскричал он.
     Она не  смогла ответить:  слишком уж  забавно это  было.  Но  человек,
сидевший рядом, вовсе не считал это забавным.
     Раскрасневшись, он сердито смотрел на нее.
     Вены на  его лбу вздулись, и его снова начало трясти. Он снова засунул
пятерню за  всклокоченную шевелюру  и стал ею двигать взад и вперед, ничего
не говоря, но глядя ей в глаза.
     - Не обижайся на меня, - сказала она.
     На какой-то  миг ей  показалось, что он хочет ее ударить: он уже занес
руку, но тут же потянулся к приемнику и включил его.
     Из динамика неслась оркестровая музыка, трещали помехи. Она попыталась
снова еще раз сосредоточиться на книге.
     - Ты права, - сказал Джо после долгой паузы.
     - Насчет чего?
     - Насчет  дважды битой империи. С клоуном вместо вождя. Неудивительно,
что мы ничего от этой войны не получили.
     Она похлопала его по руке.
     Юлиана, все  это муть,  - отозвался  Джо. -  Ничего  нет  истинного  и
определенного. Верно?
     - Может быть и так, - отсутствующе произнесла она.
     Она продолжала читать.
     - Победила Британия.
     Джо указал на книгу.
     - Избавляю  тебя от необходимости выискивать это место. США приходят в
упадок, Британия  все  больше  их  теснит,  продолжая  экспансию,  сохраняя
инициативу. Так что можешь отложить книгу в сторону.
     - Надеюсь  тебя от  необходимости выискивать это место. США приходят в
упадок, Британия  все  больше  их  теснит,  продолжая  экспансию,  сохраняя
инициативу. Так что можешь отложить книгу в сторону.
     - Надеюсь, в Денвере нам будет весело.
     Она закрыла книгу.
     - Тебе нужно расслабиться. Я хочу, чтобы ты отдохнул.
     "Если тебе не удастся это, - подумала она, - ты развалишься на миллион
частей, как  лопнувшая пружина.  А что  тогда будет  со мной? Как я вернусь
назад? А  может, уже сейчас оставить тебя? Очень хочется тех лучших времен,
которые ты  мне обещал.  Я не  хочу  быть  обманутой.  Слишком  часто  меня
обманывали прежде другие люди".
     - Обязательно будет хорошо, - сказал Джо. - Послушай...
     Он как-то странно, оценивающе взглянул на нее.
     - Ты  слишком увлеклась  этой книгой.  Вот интересно  - представь себе
человека, написавшего  бестселлер, ну, автора, вроде этого Абендсена. Пишут
ли люди  ему письма? Могу поспорить, что многие пишут и хвалят книгу, может
быть, даже посещают его.
     Она тут же поняла.
     - Джо, это же всего лишних полторы сотни километров.
     Глаза ее  засияли. Он  улыбнулся ей, снова счастливый, не испытывая ни
огорчений, ни волнений.
     - Пожалуй, можно было бы, - сказала она. - Ты так хорошо водишь машину
- тебе бы ничего не стоило доехать туда, правда?
     - Ну, я сомневаюсь, что этот знаменитый человек так запросто пускал бы
к себе посетителей. Их, наверное, пруд пруди.
     - А почему бы не попытаться, Джо?
     Она схватила его за плечо и возбужденно сдавила его.
     - Худшее, что он может сделать - выгнать нас. Пожалуйста, Джо.
     - Только когда сделаем покупки и прилично оденемся, - веско проговорил
Джо, -  все с иголочки. Это очень важно - произвести хорошее впечатление. И
может быть мы даже найдем новый автомобиль, уже там, на Шайене. Держу пари,
нам удастся.
     - Да,  - подтвердила она. - И тебе нужно подстричься. И позволь, чтобы
одежду тебе  подобрала я,  пожалуйста, Джо.  Я, бывало, выбирала одежду для
Фринка. Мужчина ведь никогда не может купить что-нибудь приличное для себя.
     - На одежду у тебя неплохой вкус, - заметил Джо.
     Он смотрел на расстилавшуюся перед ними дорогу.
     - И  вообще... Лучше  всего, если  ты сама  позвонишь ему,  именно  ты
свяжешься с ним.
     - Я сделаю себе прическу, - сказала она.
     - Хорошо.
     - И даже не побоюсь подняться и нажать звонок.
     Она осмелела.
     - Я  имею в  виду, что  живем-то мы  только один  раз.  Зачем  же  нам
трусить? Он  такой -  же человек,  как и мы все. Может быть, ему будет даже
приятно узнать,  что кто-то  только для  того и  заехал в такую даль, чтобы
сказать ему,  как понравилась его книга. Мы сможем получить его автограф на
первой странице  книге -  обычно его  оставляют именно  там. Разве  не так?
Только было  бы  лучше  купить  новый  экземпляр:  этот  так  обтрепался  и
засалился. Тут автограф не будет смотреться.
     - Все что пожелаешь, - ответил Джо. - Я позволю тебе взять на себя все
детали. Я  уверен, что  тебе  они  под  силу.  Хорошенькая  девушка  всегда
добьется своего.  Когда он  увидит, какая  ты сногсшибательная,  он настежь
распахнет дверь. Но послушай: давай без дураков!
     - Что ты хочешь сказать?
     - Скажешь, что мы женаты? Я не хочу, чтобы ты впуталась с ним в какую-
нибудь историю.  Ты понимаешь,  о чем  я говорю. Это было бы ужасно. Это бы
разбило нам всем жизнь - какая награда за его гостеприимство, какая ирония.
Так что гляди в оба, Юлиана.
     - Кстати,  и поспоришь  с ним, - сказала Юлиана, - насчет того, Италия
ли стала  причиной поражения, предав державы Оси, расскажешь ему то, что ты
рассказывал мне.
     Джо кивнул.
     - Ну что ж, договорились. Мы обсудим все, что он написал.
     Они быстро мчались на север.
    
     Остывший взор,  слабость в  желудке и  так далее. Тошнота и угнетенное
половое чувство.
     И все же - перед глазами ничего нет.
     Чем может ответить его тело? Бегством?
     Скрестив ноги,  мистер Тагоми  уселся прямо  на полу  своей гостиной и
начал манипулировать с сорока девятью стебельками тысячелистника.
     Вопросы были  безотлагательны, и  он с лихорадочной быстротой проделал
все необходимое, чтобы получить перед собой все шесть строчек.
     О ужас! Гексаграмма пятьдесят один!
     Бог является под знаком грома и молнии.
     Трубный глас  - он  непроизвольно прижал  руки к  ушам. Ха-ха!  Хо-Хо!
Мощный взрыв, что бросает его в дрожь и заставляет закрыть глаза от страха.
Рев тигра,  нервная суетня  всполошившихся ящериц  - и вот сам бог является
миру.
     Что же это значит? Он оглядел комнату.
     - Приближение - чего?
     Он вскочил и неподвижно ждал, тяжело дыша.
     Ничего. Колотится  сердце. Дыхание  и  все  физиологические  процессы,
включая   даже   непроизвольные,   управляемые   подсознанием,   близки   к
критическому уровню:  адреналин,  сильное  сердцебиение,  учащенный  пульс,
нарушение функций  желез, комок в горле, застывший взор, слабость в желудке
и так далее. Тошнота и угнетенное половое чувство.
     И все же - перед глазами ничего нет.
     Чем может ответить его тело? Бегством?
     Все готово к нему. Но куда бежать? И зачем?
     На ум ничего не приходило. Значит, невозможно. Дилемма цивилизованного
человека: тело готово к чему угодно, но угроза туманна, не обозначена.
     Он вошел в ванную и начал намыливать подбородок, чтобы бриться.
     Зазвонил телефон.
     - Удар, - сказал он громко.
     Он отложил бритву.
     - Будь готов.
     Он быстро перешел из ванной в спальню.
     - Я готов.
     От поднял трубку.
     - Тагоми слушает.
     Голос его сорвался, и ему пришлось прочистить горло.
     Пауза, затем  слабый, высохший,  шуршащий, как  старые опавшие листья,
голос произнес:
     - Сэр, это Синиро Ятабе. Я прибыл в Сан-Франциско.
     - От  имени Главного  Торгового Представительства  приветствую вас,  -
сказал мистер Тагоми. - Как я рад. Вы в добром здравии и в добром духе?
     - Да, мистер Тагоми. Когда я с