есконечное одиночество. В сравнении с ним я
ничего не знаю, ничего не достиг".

В дверях стояли Фрэн и Норм Шайн.

- Эй, Майерсон, ну и как? Что ты думаешь о Чуинг-Зет?

Они вошли в комнату, с нетерпением ожидая ответа.

- Не приживется, - буркнул Барни.

- Я так не считаю, - разочарованно сказал Норм. - Он понравился мне намного
больше, чем Кэн-Ди. Вот только...- Он нахмурился и неуверенно посмотрел на
жену. - Я все время ощущал чье-то присутствие. Это все портило.
Естественно, я снова перенесся в...

- Мистер Майерсон, похоже, устал, - перебила его Фрэн. - Расскажешь ему обо
всем позже.

Смерив Барни взглядом, Норм Шайн сказал:

- Не пойму, что ты за птица, Барни. Сразу же после первого сеанса ты
отобрал порцию у этой девушки, мисс Хоуторн, убежал и заперся в своей
комнате, чтобы ее сжевать, а теперь ты говоришь...- Он философски пожал
плечами. - Ну, может быть, ты принял слишком много для одного раза. Ты
перебрал дозу, парень. Я собираюсь попробовать еще раз. Естественно,
осторожно. Не так, как ты. - И, чтобы добавить себе уверенности, повторил:
- Я считаю, что это хорошая вещь.

- Кроме, - сказал Барни, - этого ощущения чьего-то присутствия.

- Я это тоже ощущала, - тихо сказала Фрэн. - И я не собираюсь принимать
этот Чуинг-Зет снова. Я... боюсь. Не знаю, что это, но я боюсь.

Она задрожала и прижалась к мужу; тот машинально обнял ее.

- Не бойся. Оно просто пытается жить, как и мы все.

- Но это было так...- начала Фрэн.

- Нечто столь древнее, - сказал Барни, - должно казаться нам неприятным.
Оно лежит вне пределов нашего восприятия времени. Это чудовищно.

- Ты говоришь так, как будто знаешь, что это, - сказал Норм.

"Да, знаю, - подумал Барни. - Поскольку, как сказала Энн, часть его теперь
во мне. И так будет, пока оно не умрет через несколько месяцев, вернув ту
часть меня, которую оно вобрало в себя. Я переживу неприятные мгновения,
когда Лео выстрелит во второй раз. Интересно, какое ощущение..."

- Оно имеет имя, - сказал он всем, а в особенности Норму Шайну и его жене,
- которое вы бы узнали, если бы я вам его назвал. Хотя оно само никогда бы
себя так не назвало. Мы его так назвали. Исходя из своего опыта, с
расстояния в тысячи лет. Но рано или поздно мы должны были с ним
столкнуться непосредственно, лицом к лицу.

- Ты имеешь в виду Бога, - сказала Энн Хоуторн. Ему не хотелось отвечать;
он чуть заметно кивнул.

- Однако... это зло?.. - прошептала Фрэн Шайн.

- Это лишь одна из точек зрения, - ответил Барни, - то, как мы это
воспринимаем. Ничего больше.

"Неужели мне еще не удалось вас убедить? - думал он. - Неужели я должен вам
говорить, как оно пыталось весьма своеобразно мне помочь? И как оно было
связано по рукам и ногам силами судьбы, которые царят над всеми живыми
существами, включая нас самих".

- О Господи, - сказал Норм.

Уголки его рта опустились; какое-то мгновение он выглядел, как обманутый
ребенок.

Глава 13

Позже, когда у Барни прошла дрожь в ногах, он вывел Энн на поверхность и
показал ей зачатки своего огорода.

- Знаешь, - сказала она, - нужно обладать смелостью, чтобы доставить
кое-кому неприятности.

- Ты имеешь в виду Лео?

Он знал, что она хотела сказать; он не собирался устраивать дискуссию на
тему того, какие неприятности он доставил Лео, Феликсу Блау и всей фирме
"Наборы П. П." вместе с Кэн-Ди.

- Лео взрослый человек, - сказал он. - Он с этим смирится. Он поймет, что
сам должен справиться с Элдричем, и сделает это.

"В то время как попытка обвинить Элдрича в суде не дала бы результатов, -
подумал он. - Об этом говорит мне мое чувство ясновидения".

- Свекла, - сказала Энн. Она присела на бампер автоматического (Экскаватора
и разглядывала пакетики с семенами. - Я терпеть не могу свеклу, так что,
пожалуйста, не сажай ее здесь, даже эту мутировавшую, которая зеленая,
высокая и кожистая, а на вкус напоминает старую пластиковую дверную ручку.

- Ты не думала о том, - спросил он, - чтобы перебраться сюда жить?

- Нет.

Смутившись, она разглядывала пульт управления трактора, скребя пальцем
старую, частично сгоревшую изоляцию одного из кабелей.

- Однако я полагаю, - наконец сказала она, - что время от времени буду
заходить к вам на обед. Все-таки вы наши ближайшие соседи.

- Послушай, - сказал он, - эти развалины, в которых ты живешь...

Он замолчал. "Я уже воспринимаю себя так же, - подумал он, - как и прочих
обитателей этого убогого марсианского барака, на ремонт которого
специалистам потребовалось бы лет пятьдесят..."

- Мой барак, - сказал он, - может побить твой в любой день недели.

- В воскресенье тоже? Может быть, даже два раза?

- В воскресенье, - ответил он, - нам нельзя. В этот день мы читаем Библию.

- Не шути так, - тихо сказала Энн.

- Я не шучу.

Он действительно говорил серьезно.

- То, что ты сказал о Палмере Элдриче...

- Я хотел тебе сказать только одну вещь, - сказал Барни, - может быть, две.
Во-первых, он - ты знаешь, о ком я говорю, - действительно существует, он
действительно здесь. Хотя не в таком виде, как мы думали, и не в таком, в
каком мы до сих пор с ним сталкивались... может быть, мы никогда не сумеем
этого понять. А во-вторых...- он поколебался.

- Ну, говори.

- Он почти ничем не может нам помочь, - сказал Барни. - Может быть,
чуть-чуть. Однако он здесь, с раскрытыми объятиями; он понимает нас и хочет
помочь. Он пытается... но это не так просто. Не спрашивай меня, почему.
Может быть, даже он сам этого не знает. Может быть, его это тоже удивляет.
Даже после того, как у него было столько времени, чтобы все обдумать.

"И все то время, которое будет у него потом, - думал Барни, - если ему
удастся скрыться от Лео Булеро, от одного из нас, от человека... Знает ли
Лео, против чего он выступает? А если бы знал... отказался бы он от своего
плана?"

Наверняка нет. Как ясновидец, Барни был в этом уверен.

- То, что проникло в Элдрича, - сказала Энн, - и с чем мы столкнулись,
превосходит нас, и, как ты говоришь, мы не можем оценить или понять, чего
оно хочет и к чему стремится; оно остается для нас таинственным и
непонятным. Однако я знаю, что ты ошибаешься, Барни. То, что является к нам
с пустыми, раскрытыми руками, не может быть Богом. Это существо, созданное
кем-то еще более совершенным, так же как и мы; Бог не был никем создан, и
он ничему не удивляется.

- Я ощущаю вокруг него, - сказал Барни, - некую божественную ауру. Все
время.

"А в особенности тогда, - думал он, - когда Элдрич подталкивал меня,
пытался заставить меня попробовать..."

- Естественно, - сказала Энн. - Я думала, что ты это понимаешь; Он
присутствует в каждом из нас, и в любой высшей форме жизни, такой, как та,
о которой мы говорим. Его присутствие будет ощущаться еще больше. Однако
позволь мне рассказать тебе мой анекдот про кота. Он очень короткий и
простой. Хозяйка приглашает гостей, и у нее на кухонном столе лежит
великолепный пятифунтовый кусок мяса. Она беседует с гостями в комнате,
выпивает несколько рюмочек и так далее. Потом она извиняется перед гостями
и идет на кухню, чтобы поджарить мясо... но его нет. А в углу, лениво
облизываясь, сидит кот.

- Кот съел мясо, - сказал Барни.

- В самом деле? Хозяйка зовет гостей; они начинают обсуждать случившееся.
Мяса нет, целых пяти фунтов; а в кухне сидит сытый и довольный кот.
"Взвесьте кота", - говорит кто-то. Они уже немного выпили, и эта идея им
кажется хорошей. Итак, они идут в ванную и взвешивают кота на весах. Кот
весит ровно пять фунтов. Все это видят, и один из гостей говорит: "Теперь
все ясно. Мясо там". Они уже уверены, что знают, что произошло; у них есть
эмпирическое доказательство. Потом кто-то начинает сомневаться и удивленно
спрашивает: "А куда же девался кот?"

- Я уже слышал этот анекдот, - сказал Барни, - и не вижу связи...

- Эта шутка - квинтэссенция онтологической проблемы. Если только
задуматься...

- Черт побери, - со злостью сказал он. - Кот весит пять фунтов. Это чушь -
он не мог съесть мясо, если весы верные.

- Вспомни о хлебе и вине, - спокойно сказала Энн. Он вытаращил глаза. До
него, кажется, дошел смысл сказанного.

- Да, - продолжала она. - Кот - это не мясо. А тем не менее... он мог быть
формой, которую в этот момент приняло мясо. Ключевое слово здесь - "быть".
Не говори

нам, Барни, что то, что проникло в Палмера Элдрича, - Бог, поскольку ты не
знаешь Его до такой степени; никто не знает. Однако это существо из
межзвездной бездны может быть - так же, как и мы, - создано по Его образу и
подобию. Тем способом, который Он выбрал, чтобы явиться нам. Так что оставь
в покое онтологию, Барни; не говори о том, что Он из себя представляет.

Она улыбнулась ему, надеясь, что он ее поймет.

- Когда-нибудь, - сказал Барни, - мы, может быть, будем поклоняться этому
памятнику.

"И не в знак признания заслуг Лео Булеро, - думал он, - хотя он заслуживает
- вернее, будет заслуживать - уважения. Нет, мы все как один сделаем то, к
чему стремлюсь я; мы сделаем его олицетворением сверхъестественных сил в
нашем убогом понимании. И в определенном смысле мы будем правы, поскольку
эти силы в нем есть. Однако, как говорит Энн, что касается его истинной
природы..."

- Я вижу, что ты хочешь остаться один на один со своим огородом, - сказала
она. - Я, наверное, пойду к себе в барак. Желаю успеха. И, Барни...- Она
протянула руку и крепко сжала его ладонь. - Никогда не пресмыкайся. Бог,
или кем бы ни было это существо, с которым мы столкнулись, не хотел бы
этого. А если бы даже и хотел, ты не должен этого делать.

Она наклонилась, поцеловала его и пошла.

- Ты думаешь, что я прав? - крикнул ей вслед Барни. - Ты считаешь, имеет
смысл устраивать здесь огород? Или все это кончится как обычно...

- Не спрашивай меня. Не знаю.

- Ты заботишься только о спасении собственной души, - со злостью крикнул
Барни.

- Уже нет, - сказала она. - Я страшно сбита с толку, и все меня раздражает.
Послушай...

Она снова подошла к нему; ее глаза были темны и лишены блеска.

. - Ты знаешь, что я видела, когда ты схватил меня и отобрал порцию
Чуинг-Зет? Действительно видела, мне не показалось.

- Искусственную руку. Деформированную челюсть. Глаза...

- Да, - тихо сказала она. - Электронные, искусственные глаза. Что это
значит?

- Это значит, - ответил Барни, - что ты видела абсолютную реальность.
Истину, скрытую за внешними проявлениями.

"Пользуясь твоей терминологией, - подумал он, - ты видела стигматы".

Несколько мгновений она вглядывалась в него широко раскрытыми глазами.

- Значит, такой ты на самом деле? - наконец сказала она, отшатываясь от
него с гримасой отвращения на лице. - Почему ты не такой, каким кажешься?
Ведь сейчас ты не такой. Не понимаю. Лучше бы я не рассказывала тебе этот
анекдот про кота, - дрожащим голосом добавила она.

- Дорогая моя, - сказал он, - для меня ты выглядела точно так же. Какое-то
мгновение. Ты отталкивала меня рукой, которой явно не было у тебя при
рождении.

И так легко это могло случиться снова. Постоянное Его присутствие; если не
физическое, то потенциальное.

- Что это - проклятие? - спросила Энн. - Я имею в виду, на нас уже лежит
проклятие первородного греха; неужели это повторяется снова?

- Ты должна знать; ты помнишь, что ты видела. Его стигматы: мертвую
искусственную руку, дженсеновские глаза и стальную челюсть.

"Символы его присутствия, - думал он. - Среди нас. Непрошеного. Не
желаемого сознательно. И нет таинства, через которое мы могли бы пройти,
чтобы очиститься; мы не можем заставить его с помощью наших осторожных,
хитрых, испытанных временем кропотливых ритуалов, чтобы он ограничился
специфическими проявлениями, такими, как хлеб и вода или хлеб и вино. Он
везде, он распространяется во всех направлениях. Он заглядывает нам в
глаза; он выглядывает из наших глаз".

- Это цена, - сказала Энн, - которую мы должны заплатить. За наше желание
познать Чуинг-Зет. Это то же самое, что и яблоко с древа познания.

В голосе ее звучала горечь.

- Да, - согласился он, - но я думаю, что я уже ее заплатил.

"Или был очень близок к этому, - подумал он. - То, что мы знали лишь в
земной оболочке, пожелало, чтобы я заменил его в момент смерти; вместо
Бога, принимающего смерть за людей, который был у нас когда-то, мы
столкнулись - на какое-то мгновение - с высшим существом, которое
требовало, чтобы мы умерли за него.

Можно ли из-за этого причислить его к силам зла? - думал он. - Верю ли я в
аргументы, которые я представил Норму Шайну? Ну что ж, это наверняка ставит
его на низшую ступень по сравнению с тем, кто пришел к нам две тысячи лет
назад. Кажется, что это не что иное, как желание, как говорит Энн,
существа, созданного из праха, достичь бессмертия; мы все этого хотим, и
все мы охотно принесли бы ради этого в жертву козла или ягненка. Жертва
необходима. А стать ею никто не хочет. На этом основана вся наша жизнь. И
это именно так".

- До свидания, - сказала Энн. - Я оставляю тебя одного; можешь сидеть в
кабине экскаватора и докапываться до истины. Может быть, когда мы снова
увидимся, оросительная система будет закончена.

Она еще раз улыбнулась ему и пошла в сторону своего барака.

Посмотрев ей вслед, он вскарабкался в кабину и запустил скрипевший, забитый
песком механизм. Машина жалобно взвыла. "Счастливы те, кто спит", - подумал
он. Для машины как раз прозвучали трубы Страшного Суда, к которому она еще
не была готова.

Он выкопал около полумили канала, пока еще лишенного воды, когда обнаружил,
что к нему подкрадывается какое-то марсианское животное. Он сразу же
остановил экскаватор и выглянул наружу, пытаясь в лучах холодного
марсианского солнца разглядеть, что это.

Оно немного напоминало худого, изголодавшегося старика, стоящего на
четвереньках, и Барни сообразил, что это наверняка тот самый шакал, о
котором его постоянно предупреждали. Во всяком случае, что бы это ни было,
оно, вероятно, не ело уже много дней, оно жадно глядело на него, держась на
безопасном расстоянии. Внезапно он уловил его мысли. Он был прав. Это был
шакал-телепат.

- Можно тебя съесть? - спросил шакал, тяжело дыша и с вожделением разевая
пасть.

- Господи, только не это, - сказал Барни.

Он лихорадочно искал в кабине экскаватора что-нибудь, что могло бы
послужить в качестве оружия; пальцы его сжались на рукоятке тяжелого
гаечного ключа. Он недвусмысленным жестом показал его марсианскому хищнику;
ключ и то, как он его держал, говорили сами за себя.

"Слезай с этой штуки, - с надеждой и отчаянием думал марсианский хищник. -
Там мне до тебя не добраться".

Последняя мысль не предназначалась Барни, но, видимо, вырвалась невольно.
Зверю явно не хватало хитрости.

"Я подожду, - думал он про себя. - В конце концов ему придется слезть".

Барни развернул экскаватор и двинулся обратно к бараку Чикен-Покс. Машина,
с шипением и треском, двигалась удручающе медленно; казалось, что она
вот-вот сдохнет. Барни чувствовал, что не доедет до барака. "Может быть,
зверь прав, - подумал он. - Мне придется слезть и достойно его встретить.

Меня пощадила, - с горечью думал он, - наивысшая форма жизни, которая
овладела Палмером Элдричем и появилась в нашей системе, - а теперь меня
должен сожрать глупый зверь. Конец долгому бегству, - думал он. -
Окончательное решение, которого еще пять минут назад, несмотря на свои
способности к ясновидению, я не предвидел. Может быть, не хотел
предвидеть... как триумфально объявил бы доктор Смайл, окажись он здесь".

Экскаватор взвыл, затрясся и с болезненным стоном остановился; еще
несколько секунд в нем теплилась жизнь, потом она прекратилась.

Несколько мгновений Барни молча сидел за пультом машины. Старый марсианский
шакал сидел неподалеку, не спуская с него глаз.

- Ладно, - сказал ему Майерсон. - Иду.

Он выскочил из кабины, размахивая тяжелым ключом.

Зверь бросился на него.

В пяти футах от Барни он заскулил, внезапно свернул в сторону и промчался
мимо, не коснувшись его. Барни обернулся, глядя на шакала.

- Нечистый, - думал зверь, остановившись на безопасном расстоянии и со
страхом глядя на человека. - Ты нечистый, - с отвращением сообщил он.

"Нечистый, - подумал Барни. - Как это? Почему?"

- Просто нечистый, - мысленно ответил хищник. - Посмотри на себя. Я не могу
тебя съесть; я бы заболел.

Зверь не двигался с места, глядя на него с разочарованием и отвращением. Он
был испуган.

- Может быть, мы все для тебя нечистые, - сказал Барни. - Все земляне,
чужие для этого мира. Все пришельцы.

- Нет, только ты, - угрюмо сказал зверь. - Взгляни только на - тьфу! - свою
правую руку. С тобой что-то не в порядке. Как ты можешь так жить? Ты не
можешь каким-то образом очиститься?

Барни не утруждал себя разглядыванием своей руки; в этом не было
необходимости.

Спокойно, со всем достоинством, на которое он был способен, он двинулся по
рыхлому песку к своему бараку.

Ночью, когда он укладывался на свою узкую койку, кто-то постучал в дверь.

- Эй, Майерсон. Открой.

Он надел халат и открыл дверь.

- Этот корабль опять прилетел, - возбужденно крикнул Норм Шайн, хватая его
за рукав. - Ну, знаешь, тот, с людьми из "Чуинг-Зет". У тебя еще остались
скины? Если так, то...

- Если они хотят меня видеть, - сказал Барни, высвобождая рукав, - им
придется спуститься сюда. Можешь им так и передать.

Он закрыл дверь.

Норм ушел, громко топая.

Барни сел за стол, достал из ящика пачку - последнюю - земных сигарет и
закурил; он сидел и размышлял, слыша наверху и вокруг топот ног соседей.
"Как большие мыши, - подумал он, - почуявшие приманку".

Дверь его комнаты открылась. Барни, не поднимая глаз, продолжал
рассматривать крышку стола, пепельницу, спички и пачку "Кэмела".

- Мистер Майерсон...

- Я знаю, что ты хочешь сказать, - ответил Барни. Войдя внутрь, Палмер
Элдрич закрыл дверь, сел напротив Барни и сказал:

- Все верно, друг мой. Я отпустил тебя сразу же перед тем, как это
произошло, перед тем, как Лео выстрелил во второй раз. Это было тщательно
продуманное решение. У меня было достаточно времени, чтобы его принять;
чуть больше трех столетий. Я не скажу тебе, почему..,

- Меня не волнует, почему, - прервал его Барни. Он все еще не поднимал глаз.

- Ты не можешь смотреть на меня? - спросил Палмер Элдрич.

- Я нечистый, - сообщил Барни.

- КТО ТЕБЕ ЭТО СКАЗАЛ?

- Зверь в пустыне. Он никогда меня до этого не видел; он узнал об этом,
когда подошел ближе.

"С расстояния в пять футов, - подумал он. - Этого хватило".

- Гм. Может быть, у него были свои причины...

- У него не было никаких причин. Собственно говоря, даже наоборот. Он был
полуживой от голода и мечтал о том, чтобы меня съесть. Поэтому он говорил
правду.

- Для примитивного разума, - сказал Элдрич, - нечистый и святой - это одно
и то же. Это просто табу. Ритуальное...

- О, черт побери, - со злостью сказал Барни. - Он говорил правду, и ты
прекрасно об этом знаешь. Я жив, и я не умру на том корабле, но я осквернен.

- Мной?

- Подумай - и поймешь.

Помолчав, Палмер Элдрич пожал плечами и сказал:

- Ладно. Меня изгнали из одной планетной системы... не буду говорить, из
какой, поскольку это не имеет никакого значения, - тогда я вселился в этого
сумасшедшего, желающего быстро разбогатеть представителя вашего вида.
Небольшая часть меня перешла и в тебя. Однако лишь небольшая. Постепенно, с
течением времени ты от этого избавишься. Другие колонисты ничего не
заметят, поскольку это затронуло и их; это произошло, когда они приняли
средство, которое я им дал.

- Мне хотелось бы знать, - сказал Барни, - чего ты намеревался достичь,
снабжая нас Чуинг-Зет.

- Вечности, - спокойно ответило сидевшее напротив него существо.

Барни поднял глаза.

- Размножение?

- Да, единственным доступным мне способом. Охваченный отвращением, Барни
сказал:

- Боже мой. Мы все были бы твоими детьми.

- Теперь уже не о чем беспокоиться, - сказало существо и весе