лбасой! А  в продуктовых
лежали макароны, селедка и маргарин!
     - Ты будто из какого-то голодающего Поволжья...
     - Я из России, - веско сказал Бондарчук. - Тебе, москвичу, не понять. И
вообще, не  перебивай, а впитывай. Мы нынче живем вроде бы богато, с прежним
не  сравнить. Аквапарки вон повсюду.  Работяга год  отпахал - везет семью на
курорт. Прямо  Советский Союз,  только всего больше и ширьше. Чем достигнуто
это  изобилие,  а,  дорогуша? Отказом  от позиций, которые  занимал СССР! Но
сейчас  родина потихоньку  возвращает  себе  прежнее влияние. Однако же,  на
одной экономике в сверхдержавы не выйти...
     - Это что, политинформация? Или инструктаж?
     - Именно. Не смейся, я не шучу. Есть мнение, что некоторые не понимают,
какую задачу взвалили на свои плечи. Жирком заплывшие.
     -  Я  делаю зарядку. У  меня есть двухпудовая  гиря,  - сообщил Павлов.
Чистейшую  правду  сказал.  Зарядку  он делал.  И гиря  у него -  была. Одно
другому никак не мешало.
     - Гиря дело хорошее... Кому сказано - не перебивай!
     - Виноват, товарищ генерал-майор. Больше не повторится.
     -  То-то.  О чем я?  А! Так  вот,  стране нужна  военная сила. И как ни
странно - живая  сила, понимаешь? Ядерным  щитом не закроешься  от локальной
угрозы.  Танки  и  самолеты  не берут города. Пехотинец,  друг  мой, вот кто
по-прежнему задает тон. Но пехотинца-то  серьезного у  нас до  сих пор и  не
было.  А нам  же  надо  регулярно  доказывать,  что мы  крутые!  Полегоньку,
местами, но реально подвоевывать. И кем это делать?
     - Ничего себе! А ваши спецназы? Береты всякие?
     -  Путаешь,  дорогуша.  Спецура,  она  для  узких  задач.  А  биться  с
противником  лицом к лицу должен нормальный  солдат. Только он у нас  - кто?
Здоровый  лоб на  приличной  зарплате.  Средний  возраст  рядового  уже  под
двадцать пять. Обучен хорошо, но воюет с оглядкой... И тут на сцену  выходит
некий  институт! И вручает  пехотинцу то, чего ему не хватало!  Помощника  и
друга,  который расширяет возможности бойца и создает ощущение защищенности.
У  всех,  кто поработал с твоими полосатиками, резко подскочила  самооценка.
Три контрольных группы было,  и в каждой  теперь совсем другие  солдаты!  Мы
боялись, что обнаглеют и начнут лезть на рожон - как  бы не так. Просто  они
стали иными.  Кого угодно покромсают в мелкий винегрет.  Вот что вы делаете,
дорогой  товарищ Павлов, с вашим душегубом Шариковым.  Поставляете  в войска
зверей,  а те изменяют людей.  Мы,  конечно, ждали похожего эффекта - зачем,
собственно, все  и  было затеяно. Ведь самое лучшее оружие ничего  не стоит,
если  не  модифицирует  поведение бойца. Вам это удалось.  В перспективе  мы
имеем совершенно новую армию!.. Э! Ты чего смурной?
     -  Как  только  полосатики  ушли в  опытно-промышленное,  мне  обрубили
информацию, -  произнес  уныло  Павлов. - Я сейчас  впервые от тебя  слышу о
контрольных группах, об эффекте влияния кошек на людей...
     -  Порядок  такой, дорогуша,  - вздохнул  Бондарчук. -  Вы  занимаетесь
оружием, мы занимаемся людьми.
     - Я многого не прошу - но разве  нельзя оставить мне контакт хотя  бы с
испытателями? А то два раза поговорили, и конец.
     - Испытатели - наши. А институт как бы не совсем наш.  А ты ведь погоны
не надел,  - веско  заметил Бондарчук. - Хотя предлагали.  Вот  и остался не
рыба, не мясо - ученый. И вообще, случись на испытаниях чего серьезное, тебя
бы мигом  подняли  по тревоге. Из  постельки выдернули  и  потащили за  ушко
разбираться. Куда-нибудь на  танкодром,  ночью, под дождь. В грязь, слизь  и
кровавые ошметки. Так что живи и радуйся.
     - Живу и радуюсь! Благодарные ребята товарищи военные. Я им такую кошку
сделал, которая лицо армии переменит, а они... Ладно, не надувайся. Шучу.
     Машина беспрепятственно миновала проходную НИИПБ (генерал на  мгновение
опустил стекло, грозно зыркнул, ворота раскрылись, охрана высыпала из будки,
выстроилась во фрунт и дружно взяла под козырек), прокатилась по  территории
и зарулила за десятый корпус, в институтском просторечии  называемый "кошкин
дом".
     Павлов открыл было дверцу, но Бондарчук поймал его за руку.
     - Ты  вот  что,  дорогуша,  - сказал он. - Катька твоя, конечно, девица
ласковая, и  предсерийный образец,  и  все такое... Но поскольку со мной  ее
согласовать никто не удосужился - это мы еще разберемся, почему...
     - С директором разберетесь, - уточнил Павлов.
     - Да уж не с  тобой, дорогуша! В общем, раз на представлении я  за вашу
фирму отвечаю, дистанционный пульт ты мне все-таки принеси!
     Павлов острожно высвободил рукав из крепкого генеральского захвата.
     - У тебя не было кликера -  тогда?  - спросил он  мягко. - Ах, конечно,
вам стали давать их только после...
     Бондарчук неопределенно шмыгнул носом.
     - То есть?.. Ты не успел?!
     Генерал  что-то  нажал у  себя  на  дверной  ручке,  и из  перегородки,
отделяющей  пассажирский салон от водительского  отсека, с мягким  жужжанием
поднялась глухая черная штора.
     - Видишь  ли, я будто  предчувствовал  беду, и попросил  дистанционку в
карман.  Уговорил  Шарикова   -  мол,  не  чужой  же  я  вам  человек.   Да,
представителям заказчика было не положено...
     -  Очень прошу, ты пойми наших правильно, - перебил  генерала Павлов. -
Это чтобы вы с перепугу не сорвали показ. Были ведь случаи.
     - Спасибо, знаю. Участвовал.
     -  Да, только  ты  не представляешь, до чего  изделию плохо, когда  его
принудительно   блокируют.  Это  сильнейший  удар  по  центральной  нервной.
Животное потом долго восстанавливается, и  ему очень больно. Мы  их  жалеем.
Стараемся не мучить попусту.
     - Естественно, вы их жалеете! На людей вам плевать, а вот зверушки...
     - Людей бабы нарожают.
     Бондарчук так вытаращил глаза, будто впервые  Павлова увидел - хищного,
зубастого, когтистого, заросшего шерстью.
     - ...а сколько труда вложено в наших зверушек, ты можешь судить хотя бы
по  объемам финансирования. А сколько здоровья и  любви -  это  деньгами  не
измеришь.  Ясно?  Благодарю за внимание! Извини, я, кажется, немного  устал,
вот и сорвался. Теперь рассказывай, что случилось на показе "Тисков".
     Генерал опустил взгляд, секунду подумал, и буркнул:
     - Это ты меня прости. Как-то я с тобой, дорогуша, неуважительно.
     Теперь заметно  удивился  Павлов. С  первого  дня знакомства  Бондарчук
обращался к  завлабу в нахрапистой манере отца-командира, вечно читал мораль
и  всячески  демонстрировал  свое  превосходство.  То,   что  генерал  умеет
извиняться, Павлову и в голову не приходило.
     - Все хорошо, старина. Честное слово. Забудем.
     В знак примирения завлаб осторожно похлопал Бондарчука по плечу.
     -  Вот и ладушки.  Что же  я хотел про этот  показ... Ага! Ну,  Шариков
тогда  покочевряжился, конечно, но запасной  пульт  мне  сунул. И понимаешь,
когда все  случилось,  я  вроде бы  на кнопку  давил.  Конечно,  щелчков  не
расслышал - ведь крик стоял ужасный. До сих пор мне временами кажется, будто
я  включил  блокировку  за  секунду до.  И  есть  подозрение,  что пульт  не
сработал.  Всего  лишь   подозрение.   Я  слишком  поздно  очухался,   чтобы
посмотреть...  Скажи, дорогуша, как ты думаешь, хватило бы наглости у вашего
живодера Шарикова вытащить  из пульта батарею?  Дабы тупица-генерал чего  не
напортил? И не сделал больно милым собачкам?
     - Сомневаюсь, - честно сказал Павлов. -  Вынимать из кликеров питание -
не наш стиль. И ей-Богу,  когда  я сдавал "Клинок" предварительной комиссии,
батарея в твоем пульте была.
     - Да я ничего такого...
     - Тебе... Здорово досталось за "Тиски"?
     - Думаешь, где моя вторая звезда?
     - А она разве была? - изумился Павлов.
     - Образно говоря, она уже пикировала  мне на плечо. Теперь не факт, что
звездопад случится вообще.
     - И как ты с нами после всего этого... Работаешь?
     -  В  запас не уволили,  вот и  работаю!  Служу. Ну,  если  тебя личное
интересует,  дорогуша  -  так  люблю  я вас,  засранцев.  Кажется.  Да  и  в
министерстве  нет  другого  спеца, чтобы  институтские его  почти за  своего
держали. Вы же терпите меня отчего-то? Ну, вот. Ладно, беги, а то из графика
выбьемся.
     -  Я  быстро,  - сказал Павлов.  - И... Я дам  тебе подержать исправный
пульт.

                                *****


     Катька будто ждала его - тут же подскочила к решетке и принялась, урча,
тереться о прутья.
     - Все  бы  так... - пробормотал завлаб, оглядывая ряд клеток, в которых
предавались  вялотекущей  жизнедеятельности  остальные  рыжики. Переваривали
завтрак.  Павлову  вдруг  захотелось  взять,  да  прощелкать  команду  общей
тревоги, чтобы все проснулись и встали на уши, но он желание поборол. Ничего
бы ему  этим доказать  не удалось  - ни  себе,  ни рыжикам,  ни,  тем более,
дирекции института.
     Много  лет назад Павлов выработал золотую для "оборонщика" привычку  не
задавать лишних вопросов. Неспроста - у отдельных  излишне любопытных коллег
прямо на его глазах свернулась карьера.  Теперь завлаб  на себя злился.  Мог
ведь,  получив   техзадание  на  гражданскую  версию  "Клинка",  потребовать
разъяснений  - с чьей санкции,  кто будет отвечать в случае неудачи... Но не
стал. Он  был и оставался удобный для начальства,  исполнительный, лояльный,
верный, не хватающий с неба звезд, но зато надежный Павлов.
     Сейчас он просто ненавидел себя таким.
     - Катерина! Выходи, красавица, - сказал  он  кошке, открывая дверь. - У
тебя  сегодня очень большой день. Может, самый большой в твоей жизни. Второй
день рождения. Ощущаешь?
     Катька умела  покидать клетку по-всякому.  То  выдвигалась  царственной
походкой, высоко  задрав  роскошный хвост. То радостно  кидалась  тереться и
обниматься.  Сейчас  же она  просто  вышла,  приветственно толкнула  Павлова
плечом в бедро, и деловито засуетилась вокруг - завлаб надел чистый халат, и
его нужно было немедленно обработать подщечными железами, понасажать меток.
     Павлов  прошел  к  выходу  и остановился у  стола дежурного.  Катька на
лаборанта даже  не посмотрела - знала, кто тут  главный, и кто у  главного в
любимчиках.
     -  Фиксируй время  и номер  пропуска. Выпиши мне дневной  рацион на  ка
десять эр десять. И еще дистанционку. Две штуки.
     Дежурный бросил на начальника удивленный взгляд, но повиновался молча -
открыл ящик и выложил  на стол два пульта  управления,  похожих на крохотные
мобильные телефоны.
     В "кошкином доме" все уже наверняка знали,  что завлаб увозит "десятку"
в качестве наглядного образца  для официального представления. Но на вопрос,
нужно ли для этого целых два электронных кликера, ответ был бы однозначный -
зачем? Павлов  любое свое  детище,  и  в лобом его,  детища, состоянии,  мог
заставить повиноваться взглядом. То есть, это выглядело бы именно так.
     - И отвертку, - распорядился Павлов.
     Дежурный удивился еще больше. Его прямо расперло  от любопытства во все
стороны, как  глубоководную рыбу на поверхности. Отвертка, конечно, нашлась.
Пока ты не научился виртуозно  отщелкивать  языком  полный набор  команд,  в
виварий тебя дежурить без отвертки не пустят. А когда научишься - все равно.
Не  положено. В  хозяйстве Павлова была  предусмотрена  любая  мелочь,  даже
прикушенный язык и севшая батарейка  в "дистанционке"...  И  сегодня "кошкин
дом",  оставшись без заведующего,  будет  работать  штатно,  ведь неотложные
вопросы закрыты еще вчера, проведен обход лаборатории с детальным осмотром и
раздачей  указаний, а  заместитель  надлежащим  образом проинструктирован  и
исправно бдит.
     Почему  у  него при  таком образцовом порядке далеко не  всегда  что-то
путное выходит, а гораздо чаще не выходит ни черта, завлаб и сам не понимал.
     Павлов  достал пачку жевательной  резинки, оторвал кусок фольги, вскрыл
один из пультов, фольгу  вставил между батареей и контактами, пульт собрал и
разложил "дистанционки" по разным карманам.
     - Вынимать из кликеров питание - не наш стиль, - сообщил он  лаборанту.
- А зачем  обесточивать,  это ты потом спроси  у  опытных старших товарищей.
Которые  хоть раз ходили  с  заказчиками на показы. Или просто  в Декларацию
Прав Животных загляни. Там черным  по  белому написано,  когда  можно  кошек
мучить, а когда нет.
     Дежурный обалдел  целиком и полностью.  Настолько,  что  забыл спросить
пропуск на "десятку" - пришлось  завлабу самому об  этом вспомнить  и ткнуть
бумажку несчастному под нос, чтобы тот записал номер в журнал.
     - Расчетное время прибытия... - прочел лаборант из журнала.
     Павлов  оглянулся на  Катьку. Та  сидела  рядышком,  пребывая, судя  по
умильному выражению морды, в абсолютном довольстве. Завлаб понял: сегодня он
с  кошкой просто  так  не  расстанется.  Уж раз  подфартило  -  напользуется
всласть.
     Да  и кто его  знает,  как все обернется  - может,  им  общаться ровным
счетом день осталось.
     - Пиши двадцать один, - сказал завлаб.
     Вышли они из корпуса  стильно:  впереди  Павлов,  за  ним,  почтительно
выдерживая дистанцию,  красавица "десятка"  с объемистым пакетом  в  зубах -
дневной рацион, набор гребней,  мусс для укладки,  парадный ошейник. Внешняя
охрана  "кошкиного  дома", ни  разу  еще не  видевшая  трехцветки, принялась
сверкать  глазами,  охать,  ахать  и  постанывать. Наблюдая  реакцию матерых
вооруженых дядек, Павлов в который раз убедился - он сделал вещь. Настоящую,
без дураков.  Может, этим и надо было с самого  начала  заниматься?  Растить
животных,  несущих радость  людям? Да, но кто  бы  ему дал разработать столь
потрясающее изделие, не будь оно изначально боевым...
     - Это для самых примерных мальчиков, -  величественно  процедил завлаб,
предъявляя охране  Катькин пропуск. - Чтобы получить такую игрушку, придется
вести себя на пять с двумя плюсами.
     -  Кого я  должен застрелить? - с готовностью  отчеканил старший поста,
щелкая каблуками.
     "А ведь рыжики, в  принципе, отличный коммерческий продукт.  Взять, что
ли, Шарика  за  холку, раз  он  теперь зам  по  производству, сесть  вдвоем,
составить калькуляцию, и с ней - к директору? Мол  дайте год времени и денег
на запуск новой серии -  я  вас озолочу?  И мне плевать, зачем вы заказывали
гражданскую  версию,  а потом обрадовались, когда я  ее  слил.  Я  все равно
сделаю рыжиков, и вы еще поблагодарите меня. А?".
     - Камуфляж-то африканский! -  заметил один  из бойцов. - Для саванны  в
самый раз.
     - Ярковат, - усомнился старший и вопросительно глянул на завлаба.
     "Ох, не  сумею, -  думал Павлов. - Не мое это. И вообще...  Поговорю  с
министром, все и образуется.  Только Бондарчук разозлится, что прыгнул через
его  голову. А как я  ему объясню  ситуацию за полчаса? Да генерал просто не
выпустит Катьку из  машины!  Экспериментальным  образцам НИИПБ  путь на волю
заказан. Тут вам не автоматы-пистолеты, у  нас и готовая-то продукция иногда
завтракает  товарищами  старшими офицерами... Ладно, потом  вручу Бондарчуку
бутылку, которую сэкономил на Шарике".
     -  Это декамуфляж,  -  сымпровизировал  Павлов.  - Полицейский вариант.
Честные граждане видят издали и радуются, а негодяи в страхе бегут.
     - Я очень радуюсь, - заверил старший. - Просто душа поет.
     Павлов  хотел  было  приказать  Катьке  на  прощанье  раскланяться,  но
сообразил,  что  шоу  повторится один  к  одному через  несколько  минут  на
выездном КПП, и передумал. Вскрылась негативная сторона обладания красивой и
редкой вещью - повышенное внимание окружающих.
     Водитель,  увидев  Катьку,  чуть-чуть  приопустил  стекло  и неожиданно
севшим голосом прохрипел в образовавшуюся щелочку:
     - Умоляю, не пускайте это на сиденье!
     -  Да  оно  и не  поместится. Сядет  в ногах.  Не  беспокойтесь,  когти
втянуты. А шерсть я соберу.
     Водитель укоризненно покачал головой. Наверное, не поверил.
     Бондарчук,  похоже,  успел  отдышаться  и  прийти  в себя. Встретил  он
завлаба обычным  своим начальственно-покровительственным  взглядом, и вопрос
задал в излюбленном ключе да соответствующим тоном.
     - Слушай, дорогуша! - первым делом выпалил генерал, когда Павлов открыл
дверцу.  - Еще с  того  раза хочу спросить - не слишком  ли  яркий окрас для
Африки? И вообще, почему именно такой? Это могут принять за намек. Или ты ее
нарочно расписал под золотую осень?
     Павлов, рассмеявшись, пропустил Катьку в салон, и та сама, без приказа,
устроилась  у  перегородки. Там были  места  для откидных  сидений, как  раз
улечься рыжику.
     Пришлось опять  нести  ахинею про декамуфляж. Впрочем, идею Павлов счел
разумной,  запомнил и  отложил  на потом.  Ее  просто  нужно  было  грамотно
обосновать.
     -  Широко  мыслишь, дорогуша, -  оценил Бондарчук.  -  Далеко  глядишь.
Полицейский вариант, м-да... Если министр об окраске  спросит, ты что-нибудь
поумнее соври, ладно?
     - Хорошо, я скажу, что это гражданка, - предложил Павлов.
     - Какая?! Вообще дурак? Не  смей и думать!  Изделие только с  испытаний
пришло,  а  они,  видите  ли,  уже  гражданскую  версию  готовят...  Знаешь,
дорогуша,  меня  терзают  сомнения.  Может,  пока  не поздно,  вернуть  твою
зверушку обратно в клетку, а?
     - Она тебе не нравится? - удивился Павлов. Ему даже не пришлось играть,
он изобразил на лице недоумение вполне искренне.
     Генерал  посмотрел на Катьку  и впал  в  глубокую  задумчивость. Завлаб
подался вперед и начальственно постучал по черной шторе.
     Машина  поехала.  Катька хотела  глядеть в  окно,  но  сдерживалась,  а
генерал,  судя  по  выражению  лица, боролся  с  желанием задушить  кошку  в
объятьях. "Волга" затормозила у будки КПП.
     Бондарчук достал  удостоверение.  Въехать на  территорию института было
довольно  просто, выехать без приключений  - нереально. Даже  Шаронов бросал
машину на внешней стоянке. Однажды его угораздило охранникам  нахамить, а те
в ответ повысили бдительность, развинтили ему полмашины и ножовкой распилили
насос  на  предмет  изыскания в цилиндре  краденых секретов.  Шаронов убежал
жаловаться,  а  когда вернулся с  замом по режиму, КПП  был весь  в  пене  -
огнетушитель попробовали  распилить  тоже. Поскольку обошлось без жертв, зам
по режиму засчитал ничью  и предложил конфликтующим  мировую  ("Согласитесь,
доктор, что  все  хороши  -  и  они кретины,  и вы, простите, идиот..."),  а
Шаронов с тех пор "Мерседес" оставлял за воротами, и до "псарни" шел пешком.
     Конечно, министерскую "Волгу" на  КПП  потрошить не осмелились,  только
заглянули в багажник и салон. Катька и тут произвела сильное впечатление, но
Бондарчук ревниво взрыкнул на любопытствующих и посоветовал им нести службу.
Ворота открылись. Павлов достал из кармана "дистанционку".
     - Значит, так. Это стандартный кликер для полосатика, ты его знаешь, но
я все равно обязан тебя проинструктировать. Гляди. Настоящая важная кнопка -
красная, остальное все блеф. На кнопке предохранитель от случайного нажатия.
Сдвигается так. Теперь задвигается. Держи. Нажми  вот эту желтенькую с ухом,
подай команду  "внимание  на меня".  Катерина тебя  помнит, но  ей не вредно
будет.
     Бондарчук осторожно придавил желтую кнопку с  пиктограммой "ухо". Пульт
издал   короткий  щелчок,   не   очень   приятный   для   слуха,  совершенно
искусственный,  вымученный, будто  кто-то  очень  постарался  изобразить  на
синтезаторе звук абсолютно неземной природы.
     Катька  с непередаваемой кошачьей грацией  -  стремительно,  но в то же
время плавно - обернулась к генералу.
     - И?  - спросил Бондарчук  таким же  подсевшим, как недавно у водителя,
голосом. Только генерал - видно было - не с перепугу осип.
     -  И! -  передразнил завлаб, вынимая  у него из руки пульт.  -  Чеши за
ушами, пока разрешаю!
     Уговаривать генерала не пришлось.
     - Как же она тащится, зараза... - приговаривал Бондарчук.  - Как вкусно
у нее это получается!
     Павл