ся слегка, и сказал:
     - Увижу в городе этого... сектанта - посажу! Так и знайте!
     Председатель:
     - Вот  ты мне объясни - почему ваша мафия городская  снижает закупочные
цены на лес, а электричество нам продает все дороже?
     Бруховец (пока еще мирно):
     - А у тебя прямо под носом реальный подрывной элемент жирует!
     Председатель (наливая по второй):
     - Не так давно вся Красная Сыть в едином порыве солидарно голосовала за
кандидата в президенты - выходца из ФСБ. Опять. Прямо скажем, надоело уже. А
результат? С  какой стати газовые  баллоны привозят раз в полгода? Чего мост
на  тридцатой  версте,  который  еще  при  Брежневе  завалился,  так   и  не
отремонтирован?  Что вообще за бардак  в государстве творится? Куда  смотрят
органы своими органами? И ты лично в их лице?
     Бруховец (внушительно):
     -  Знаешь,  дорогой... Ты сначала приструни вашего  левого экстремиста,
ага? Вырастил, понимаешь, гнойного прыща на лице общественности!
     Председатель (наливая по третьей):
     -  А вот я вспомнил!  Ну-ка, ты  мне доложи, куда  пропал  наш народный
депутат? Что вы с ним у себя в  городе сделали? Небось круглые сутки в ванне
лежит и из горла пьет, а у него тут, между прочим, дети родятся...
     Бруховец (подозрительно):
     - Ты шантажируешь меня, что ли?!
     Председатель (с тупым упорством):
     -  А милиция в этой стране жива еще? На той неделе трактор с  комбайном
столкнулись, задавили промеж себя двух курей  и  годовалого свина. Нужно  же
составить  акт, нарисовать схему дорожно-транспортного происшествия,  замеры
необходимые  произвести!  Был вызван сотрудник  - и  где он?.. А кстати,  на
почту  к нам протянут выделенный интернет  в обозримом  будущем, или я так и
сдохну с этим жутким телефонным коннектом?!
     Бруховец (отодвигая стакан):
     - Ну, до свидания!
     Председатель (вслед):
     -  А почему резервной  связи  нету? Где  положенная нам  рация?  Кто ее
прикарманил? И если, допустим, стихийное бедствие - мне чего, до газопровода
топать полсотни верст и по трубе с городом перестукиваться?!
     Насчет стихийного  бедствия  -  это  он  как  в воду глядел.  А  может,
накаркал.


                                *****


     Сначала  месяц шли дожди. Посевная  -  та просто к черту отправилась, в
полях грязи чуть не по колено,  а  дороги развезло ну совсем  нечеловечески.
Робинзоним, как на необитаемом острове. Курева  ноль, выпивки нет, готовимся
к переходу на натуральное хозяйство - в смысле, мох и самогон. Мылим в город
панические  депеши,  телефонограммы  шлем. Власти отвечают:  а мы что  можем
сделать, если даже "Уралы" в колее тонут? У вас там все здоровы? Медицинской
помощи не надо? Вот и сидите  по  домам, телевизор  смотрите. Нет, ну,  если
через недельку  не подсохнет,  мы,  конечно,  попробуем  до вас добраться на
какой-нибудь  военной технике.  Но  честно  говоря,  вы  тыщу  лет  в  своем
медвежьем  углу  без помощи извне нормально существовали, так что  и теперь,
наверное, не вымрете. И вообще, спасение утопающих  -  сами знаете, чьих рук
дело.
     Председатель созывает общее собрание и говорит:  конечно, водка в жизни
не главное. Но  есть  еще  такие приметы цивилизации, как  туалетная бумага,
стиральный  порошок, семечки  жареные фасованные, пиво бутылочное,  а  также
картриджи к  принтеру  и  листы форматов А3-А4  для распечатки периодических
изданий подписчикам. Без этих  ерундовых,  в  общем-то,  вещиц русское  село
моментально обрушивается на свое привычное историческое место - в задницу! -
и теряет всякую привлекательность  для  рядового пользователя. Он  - то есть
пользователь,  чтоб  его так  и  эдак, -  испытывает  нехватку  элементарных
удобств. И тут же в непутевой его голове возникает желание удрать из деревни
в город,  дабы там, подобно нашему пропавшему  без вести народному депутату,
нырнуть в пучину развращающего комфорта.  Но,  во-первых, лежа в ванне, пить
из  горла  -  чистой  воды  освинение  и деградация. А во-вторых,  если  все
трудоспособное население из Красной  Сыти удерет - кто работать  будет? Нет,
уважаемые,  это  не  государственный подход.  Россия  и  так чуть  пупок  не
надорвала, догоняя Португалию по уровню валового продукта на душу населения.
И мы не позволим ни природным катаклизмам, ни городским бюрократам тормозить
наше развитие. Тем более,  Португалия, чтоб ей повылазило, тоже не стояла на
месте все  эти годы. А посему - готовим спасательную  экспедицию! Приказываю
впрячь  в  одну  телегу два гусеничных  трактора,  и  таким  образом  группе
добровольцев  из лиц  малопьющих  и ответственных проследовать  на городскую
оптовую базу для закупки алкогольных напитков, курева, и далее по списку!
     Ясен  перец,  Ник  в  добровольцы  первым  вызвался,  и понятное  дело,
председатель  тут   же  на  него  наложил  вето.  Сначала   путем  голосовой
коммуникации, а потом вообще невербально. Руками. Теперь, оглядываясь назад,
я  понимаю,  какая  это  была  ошибка.  Лучше бы  Ник тогда сгинул  вместе с
доблестной  нашей  экспедицией  -  то  есть,  отсидел  пятнадцать  суток  за
антиобщественное  поведение в  общественных местах. Здоровее  бы остались мы
оба, и дядя, и племянничек. Но экспедиция ушла  без Ника, в  пути совершенно
озверела -  а вы попробуйте целый день  на гусеничнике по грязище! - отчего,
прибыв к месту назначения, мгновенно  ужралась до кроманьонского состояния и
зачинила русскую народную забаву "погнали наши городских в сторону деревни".
А Ник дома остался. Разобиженный, что не дали инициативу проявить.
     Тут я еще  сунулся - не понял тонкости  момента. Подвалил  со  словарем
иностранных слов.
     -  Слышь,  -  говорю,  -  дядя. Здесь  про  тебя  статья.  Вот,  гляди:
"Характеризуется   подозрительностью    и   хорошо   обоснованной   системой
сверхценных идей... Эта система была бы совершенно логична, если бы исходные
патологические идеи были правильны...".
     - Чего-чего? Какие-какие идеи?
     -  Да   ты  послушай!  "Одержимый  индивид   навсегда  посвящает   себя
агрессивности,  борьбе с  воображаемыми  врагами и  демонстрации подчеркнуто
мужского  поведения,  граничащего  с героизмом. Цикл  никогда  не приходит к
концу: как только побежден один враг, появляется другой, еще более опасный".
     Ник даже отвернулся. Он так делает, когда хочет дать человеку конкретно
по  голове,  но  сдерживается.  Отвернулся,  значит,  и  говорит  тихонько в
сторону:
     - Там,  случайно,  в  этой статье  про толкование  истоков  паранойи по
Фройду не написано? О фиксации на педерастической стадии развития?
     Он всегда так произносит - не Фрейд,  а  Фройд. Даже  Фрейд. Потому что
принципиальный очень.
     Мне прямо стыдно как-то стало и неловко.
     - Не-а, про это нет.
     - Значит, словарь хреновый. Популярный. Знание, разжеванное в жиденькую
кашку для широких масс. А разжеванное знание, оно, Леха, хуже, чем никакого.
Оно не учит думать. Ты получаешь  догмы в готовом виде, забиваешь себе тыкву
жесткими схемами,  и по этим схемам пытаешься жить.  А  потом  удивляешься -
отчего у  меня ничего не выходит толком? Почему моя великая  родина,  задрав
штаны,  бежит за  какой-то драной Португалией? Тебе ответить, племяш, в  чем
загвоздка?
     - Ну?
     - Да  в том,  что  над этим  вопросом предметно  работают  минимум  лет
пятьсот. А некоторые специалисты  уверяют, что всю тысячу,  и  я  думаю, это
тоже смахивает на правду.
     - Э-э... Над каким вопросом?
     - Чтобы  у тебя, Леха, и у твоей великой родины  ни черта не получалось
до конца. А если и получалось, так очень быстро разваливалось. Понял?
     - Понял, - говорю,  а сам  бочком-бочком,  и на выход.  Пошутить хотел,
называется.
     -  Выпороть бы тебя  как следует  для вразумления,  - Ник  меня  добрым
словом  провожает, - да  уж больно ты  здоровый, люди не  поймут. А по морде
дать - так не чужой вроде...  И вообще, почтальон лицо неприкосновенное.  До
некоторой степени. Пока не задолбает!
     Мне тогда двадцать три  года было -  служил в  родном селе  на почте  и
радовался, что есть интернет, и молодых в армию больше не забирают. Весь мир
на мониторе, друзья-приятели в разных  странах, работа ответственная, кругом
свои  - что еще  надо человеку? Типа лишь бы  не было  войны.  А  радости-то
сколько, простой человеческой радости -  наструячишь на принтере  журналов и
газет, сброшюруешь, сумку тяжеленную на плечо  закинешь, и идешь  по Красной
Сыти, а тебя уже и в том доме ждут, и в этом,  и каждый встречный почтальону
улыбается, и ты  всей душой ощущаешь,  до чего же нужным делом занят - прямо
здесь, прямо сейчас. А письма?! Которые иногда на почту из города привозят -
настоящие,  в конвертах?  Не какие-то  мыльные,  которые  у нас  по-старинке
открытками  зовут, будь  они хоть на  семь листов... Да нормальное письмо по
адресу доставить  -  это ж целая история. Почтальона чуть  ли  не  языческим
ритуалом встречают. Прямо магия вуду. Трезвым не уйти.
     Хорошая штука  интернет  все-таки. Не  будь  его,  я бы наверняка после
училища в городе  застрял - и  потерял себя. Об одном жалею:  не попробовал,
каково оно - в ванне лежать и из горла пить.
     Ну,  так  вот.  Дожди  перешли в  гнусно-моросящую  фазу;  спасательная
экспедиция, пыхтя и тарахтя, скрылась в направлении города;  утопающее село,
прихлебывая  самогонку,  расселось перед телевизорами; Ник, ввиду отсутствия
телевизора, налег на суровый коктейль из самогона с Добрыниным и Курочкиным;
я на почте углубился в бета-тестинг седьмых "Героев". День проходит, другой,
и вдруг у меня лампочка под потолком - бздынь! - гаснет. И главный компьютер
включает себе питание от бэкапа. И в телефоне ватная тишина.
     Я за дверь. На  улице дождик противный еле капает и мат зверский стоит.
Ник  еще  стоит.  С  трудом. За  забор  держится  и,  снисходительно  кивая,
наблюдает, как народ от дома к дому мечется.
     - Доигрались, - Ник говорит. - Доцеловались с юсерами.
     - Ты чего? - я ему. - Столбы, небось, подмыло,  и все  дела. Тоже юсеры
виноваты?
     - Газеты читать надо, племяш, - отвечает. - Только не как вы это обычно
делаете, через  пятую точку,  а головой, аналитически. Все к тому и шло. Вот
завтра - услышишь -  "Геркулесы"  за облаками  полетят.  Стадами.  Табунами.
Про...ли Россию дерьмократы. Ну, да ладно. Видать, судьба. В партизаны-то со
мной уйдешь, Леха?
     - Сам, - говорю, - уйди. Баиньки уйди. Параноик!
     Ник по привычке в сторону глянул - я, умный, назад отшатнулся, тут он и
засветил кулачищем  в то место, где  только что был мой лоб. А поскольку для
замаха ему пришлось  отпустить  забор,  то  Ник уже в  процессе  удара начал
падать. Я сразу  ушел, не  стал глядеть, как  он в  лужу опрокинется, только
плюх за спиной и услышал.
     Дядя, чтоб его. Родственник. Помереть со стыда.
     А  назавтра, прямо  с раннего  утра,  загудела по  всему  небу  тяжелая
авиация.


                                         *****


     Я просыпаюсь, в  залу  выхожу, а там  за столом папаня глазом в  прицел
уперся. Из ствола прибор для "холодной пристрелки" оптики торчит. И не знал,
что есть  у  него.  Всегда  он прицел  нормально  пристреливает. А  теперь -
патроны экономит?
     - Ты зачем это? - спрашиваю. А сам уже догадываюсь, зачем.
     - Да так, - говорит, - просто.
     Ну, думаю, не завидую я юсерам. Ой, зальется слезами чья-то мама.
     Пока что,  правда, только  наша мама  на кухне плачет.  Сдержанно  и  с
достоинством. Одной рукой плачет, а другой завтрак стряпает.
     И до  того  естественно, прямо  нормально  мне все это  подумалось - аж
оторопь взяла. Как будто я с раннего детства  готовился к тому, что у России
есть  враги,  и  рано или поздно  тот из них, кто посильнее,  возьмется  нас
завоевать.
     Понятно, кто.
     Вышел  на кухню, маму приобнял. Она стряпню бросила, хвать меня, и  так
сжала, кости хрустнули.
     -  Мам, - успокаиваю, - не напрягайся. Это какая-то  глупость. Дурацкое
стечение обстоятельств. Сегодня наши пройдут по линии, упавший столб найдут,
провода срастят, и мы все  узнаем.  Эти  самолеты, которые гудят,  наверняка
учения, или что-то вроде.
     Сам говорю, а не верю.
     - Господи,  - мама  шепчет,  - как  же хорошо,  Лешенька, что ты  такой
взрослый.  Они  ведь  дети  малые,  что  отец  твой, что Никанор. Да  и  все
остальные...
     И я понимаю: она тоже не верит. Для  нее самое  важное чтобы я вел себя
как большой рассудительный мужчина и без лишнего повода не лез на рожон.
     А я  и  не  собираюсь. И  папаня, кстати,  не  собирается. Он  за пушку
схватился, потому что  струхнул. Ему  так спокойнее. Мужик  со снайперкой  -
пусть и не боевой, а промысловой, - уже полтора мужика.
     - Ладно, мам, я выскочу на пару минут, узнаю, как и что.
     По относительно сухой обочине бредет председатель.
     - Когда поедем? - спрашиваю.
     - Куда?
     - Ну... Обрыв искать.
     - На чем?!
     Глаза  у  председателя  белые, то  ли от налитости,  то  ли по  причине
глубокого  осатанения. Тут  я  вспоминаю: оба наши исправных гусеничника еще
третьего  дня ушли  в город и бесследно в  том направлении  сгинули вместе с
отважным экипажем.  Так... Что  мы  сегодня  имеем на  ходу?  Насколько  мне
известно,  один-единственный трехосный  "Урал". Правда,  у него  под капотом
дизель от комбайна. Но "Урал"  замучаешься переставлять  на "сельхозрезину".
Есть такие громадные широченные колеса. Они ему лезут  еле-еле. А на штатных
баллонах он по нынешней распутице далеко не уйдет, сядет.
     Все-таки и правда  хорошая  вещь интернет  - мелькает в голове.  И  как
здорово, что он теперь  повсюду. Ибо в противном  случае покинул бы я родину
навеки.  Не  нравятся  мне наши  дороги.  К  дуракам  притерпелся, а  вот  к
дорогам...   Как  поглядишь  на  весенне-летне-осеннюю  распутицу,  и  сразу
неудержимо рвет в город.
     - Значит, нужно идти пешком. Вы дайте команду электрикам. И я с ними.
     - Леша, - говорит председатель, крепко хватая меня за грудки, и  слегка
встряхивая, - дорогой ты мой почтмейстер! Очнись! Сейчас, когда  вся Красная
Сыть  в едином порыве... О чем это  я? Да! Ты что, вообще  дурак?! Все  село
готовится  к  войне с Соединенными  Штатами. Все  сидят в  стельку трезвые и
чистят  оружие.  Формально,  как гендиректор акционерного  общества "Красная
Сыть", я могу им  что-то приказать.  Но чисто  по-человечески  - а, Леша? Не
время сейчас приказывать. Пусть остынут слегка. Глядишь, и сами одумаются.
     И ведь не  скажешь  ничего. Прав  на сто  процентов.  Что  называется -
мудрый политический деятель.
     Возвращаюсь  домой,  и  на  пару  с отцом  разъедаю громадную вкуснющую
яичницу с помидорами. Впервые в жизни замечаю, как мало по сравнению с нами,
мужиками,  ест  мама.  Что-то  со  мной  происходит.  Кажется,  все  чувства
обострены до предела.
     Может, и вправду война?
     - Ладно,  - вздыхаю, - пойду на службу. Не  поработаю,  хоть покараулю.
Слышь, папаня, а ты меня лучину щепать научишь?
     - Ага... И лыко драть. Зачем тебе лучина? Свечей целый ящик. И керосину
две канистры. Эй, мамуля, помнишь, как  мы с  тобой при лампе-трехлинейке...
А?
     Мама улыбается.
     - Чего, - спрашиваю, - тоже обрыв случился?
     - Не-а. Молодые  были, романтики захотелось. Самую  малость  сеновал не
зажгли. Брыкалась очень, понимаешь.
     - Тьфу на тебя! - мама почти смеется, и мне становится легче. Когда она
плакала, я сам едва не разрыдался.
     -  Нигде больше, - говорит отец удивительно серьезно.  - Я ведь объехал
всю страну, ты в курсе. Но я вернулся. Нигде больше сено так охренительно не
пахнет. И вообще ничего так не пахнет, как у нас. Знаешь,  сына, я бы хотел,
чтоб ты тоже поездил по миру. Чтобы вернуться. Эх, теперь уж не судьба...
     -  Только вот  этого не надо. Без  паники.  Все скоро  выяснится.  Если
председатель  людей не найдет, я один по  линии  пойду обрыв искать. Сегодня
же. И чем раньше, тем лучше.
     - Как же ты, Леша...  -  мама  прямо на  глазах в лице  меняется.  -  А
если...
     - Да не ударит меня током, не бойся.
     - Каким током?! Да ведь... Ты что, не понимаешь? Не пущу!
     - Спокойно,  -  отец в стол глядит, а сам чего-то  соображает. - Только
спокойно. Почему бы  ему  и  не сходить, а?  Связь  восстанавливать  надо по
любому.  И  если город на  этот счет не  чешется,  значит,  Лешкина  очередь
чесаться.  Разрешаю.  Я сказал. Пожевать ему собери. А ты, - это мне  уже, -
сделай  вот  как. Просто  для  страховки,  на всякий случай, хорошо? Значит,
во-первых, оденься по-человечески,  чтоб  за  версту было видно: гражданское
лицо.  Во-вторых,  паспорт  возьми  и удостоверение  заведующего  отделением
связи. А вот ружье... Не бери. Понял?
     Я сижу, впитываю  папашину  мудрость, и тихо  злюсь. Хоть отец у меня и
чудо,  но увы,  на нем  такая же печать  "холодной войны", как и на всем его
поколении. Более того, они и детей воспитали себе подобными. Вот я, вроде бы
хомо  сапиенс,  а вынужден  прилагать определенные усилия,  отгоняя  от себя
мыслишку:  до ракетной  базы  километров  сорок, после бомбежки поднялись бы
хоть  какие, а  дымы, и  поскольку  их  нет  -  значит,  ракетчиков  накрыли
десантом. Тьфу!
     Тут в дверь - бумс!
     - Заходи, Никанор! - мама через плечо кричит. И тихонько: - Именно тебя
нам и не хватало для полного счастья...
     - Как знать, - отец бормочет, - как знать...
     Появляется  Ник - трезвый, умытый, в чистеньком камуфляже. Вот что отец
имел в  виду, когда советовал одеться по-граждански - у нас  же все  село  в
военном ходит. Дешево и практично.  Вещички прочные и грязь почти  не видна.
Чем реже стираешь, тем маскировочнее рисунок. Ник вчера когда  в лужу падал,
я еще подумал: он же  такой напрочь закамуфлированный, что если  там, в этой
жиже, заснет - не найдут. Пока сапогом не наступят.
     И  ведь прав отец, хоть  ты  тресни. Наткнутся  юсеры  посреди  леса на
мужика в русской военной форме и при карабине "Сайга", остро напоминающем АК
-  с  ходу грохнут. Превентивно, не  вдаваясь  в  подробности.  Хотя это еще
вопрос, кто первым кого увидит. Я, конечно, против старших дилетант, но  все
равно  -  местный.  А  уж Ник или  папуля, да  любой  их  ровесник... Такого
Зверобоя со Следопытом на берегах  Онтарио изобразить могут - Фенимор  Купер
обрыдался бы.
     - Радио слушали? - Ник с порога спрашивает.
     - Батареек нет.
     - И не слушайте. На всех частотах глушилка шурует. Я не шучу. Настоящая
глушилка, не хуже советской. Вж-ж-ж-ж, бж-ж-ж-ж... А может,  и она самая. Их
же не демонтировали ни фига. Захвати и врубай. Что делать собираетесь?
     - Леха телефон чинить пойдет, - отец говорит. - Может быть.
     - Хорошая мысль. Ты это... Ксиву не забудь. И  ежели чего, сразу руки в
гору и кричи - постмэн! У юсеров к почтальонам  отношение трепетное. Носом в
землю, конечно, уложат, но точно не застрелят. Ну... Тогда счастливо.
     - Сам-то чего  надумал? - спрашивает отец, вроде  легко,  а с  ощутимым
подтекстом.
     - Да ничего, - Ник отвечает небрежно  так. И мне подмигивает незаметно.
- Уж больно обстановка неконкретная. Оно ведь как может обернуться - мы тут,
понимаешь,  с ума сходим,  а это просто  учения.  Помнишь,  небось, помнишь,
какой всегда на учениях бардак. Мимо нашей площадки однажды танковая дивизия
шла, так  сто метров бетонного забора  будто корова языком... Ну  и чего  им
стоило пару столбов уронить? Да они такой ерунды и не заметили.
     - Нас бы  загодя  предупредили,  -  отец возражает. -  И  потом, учения
просто на местности не проводятся. Только на полигонах. И где они тут?
     - Могут захват базы отрабатывать. Да мало  ли...  А нас предупреждать -
ты подумай, ну кому мы нужны?!
     Мне  становится неинтересно, я встаю, говорю, что прошвырнусь до почты,
и  выхожу за  дверь. Почти моментально вслед за мной на  крыльце оказывается
Ник.
     - Уфф, -