Вот счет.
   У Жени перед глазами расплывались цифры:
   - С-колько здесь, я без очков не вижу?
   - Шестьдесят два рубля  и  плюс  шесть  рублей  за  разбитые  графин  и
тарелку.
   - Слушай, а может, как-нибудь по перечислению?  -  Жмаченко  отсчитывал
деньги, будто отрывал их от своего сердца. -  По  перечислению  я  могу  и
больше.
   - Если вы перечисляете на мою собственную  сберкнижку,  я  согласен,  -
шутя ответил официант.
   - Господи, за что? - Жене было жаль до слез отдавать  деньги.  -  Какой
грабеж! Ползарплаты за один вечер. Говорила моя куропатка:  теперь,  Жека,
ты будешь меньше пить! Ох, куриная моя голова, какой там черт меньше пить,
жрать будем меньше -  вот  что!  -  он  печальными  глазами  посмотрел  на
официанта и швырнул на стол семь червонцев. - На, бери, кровопийца!
   - Спасибо, - вежливо поблагодарил тот и скрупулезно пересчитал деньги.
   - Жека, оставь на такси! Жека, и - на свадьбу!  -  Состояние  Кукушкина
было уже критическим, и он с трудом координировал свои  движения,  но  ему
все же удалось подняться во весь рост. -  Слышь,  Жека,  где  моя  Ася?  Я
сегодня на ней женюсь! Оркестр, музыку! Всем  играть  туш!  Машину,  Жека,
машину!
   Через пять минут по вызову официанта  прибыла  машина.  Кукушкин  сразу
понял, что обслуживание в этом городе было  на  должном  уровне.  Как  его
уводили под руки на венчание, он еще помнил. Но затем  какие-то  ангелы  в
синих мундирах увезли его с собой на небеса.
   Проснулся Вася утром и долго-протирал глаза. Было такое ощущение, будто
голова его привязана к постели. Он никак не мог понять, где он и что с ним
происходит. В большой комнате было множество железных кроватей, на которых
спали и сидели какие-то  чужие  люди  разных  возрастов.  Со  всех  сторон
доносился раздражающий храп.  Когда  Кукушкин  увидел  сидевшего  напротив
грустного  Женю,  окутанного  до  пояса  простыней,  он  все  понял.  "Эх,
похмелиться бы!" - это первое, о чем подумал Вася, и со стоном оказал:
   - Ничего, Женя, друзья познаются в беде. А где... Ася?
   - Не знаю. Она обещала прийти к тебе в номер... - грустно вздохнул Женя
и с горечью добавил: - На брачную постель.
   - Ха-ха, теперь ясно, зачем ты вчера  требовал  от  дежурного  сержанта
семейный номер! - хрипло рассмеялся бородатый мужчина в  углу  комнаты.  -
Что, первый раз в вытрезвителе? Ничего, у тебя еще все впереди.
   Вася, свесив ноги  на  пол,  ухватился  за  голову.  Он  только  сейчас
вспомнил, что должен был позвонить на работу своему начальнику отдела  еще
вчера вечером.
   - Не торопись, милок, здесь все по расписанию, - сказал кто-то в другом
углу.
   - А он думает, что ему дешевле обойдется! - послышался голос за спиной.
- Не волнуйся, если не осталось наличных, из зарплаты высчитают.
   Женя в ужасе смотрел на Васю, а тот в ответ только качал головой.
   - Все, карьера лопнула! - казнил себя Жмаченко. - С  работы  погонят  -
как пить дать. Галка, наверное, и вещи забрала. Она меня уже предупредила:
еще одно совещание и... гуляй, Женя! Куда податься - не знаю... Вась, а ты
не забыл наш вчерашний деловой разговор? - он вдруг вспомнил, что Кукушкин
обещал ему составить протекцию.
   - Ты знаешь, Жень, убей, но ничего  не  помню,  -  Вася  посочувствовал
прежде всего себе, а потом и своему новому другу. - Погуляли!
   Жмаченко больше ничего ему не сказал, он только  с  грустью  подумал  о
том, что все это ему обошлось гораздо дороже, чем Кукушкину.
   - В нашему сэли так и кажуть: ото не пый з бригадыром, а пый з головою!
- захихикал бородатый, затем спрыгнул с кровати и начал делать зарядку.  -
Как говорят в Одессе, нет ума, ходи пешком!
   После утренних обязательных процедур Вася и Женя разминулись. Кукушкину
вернули одежду и пригласили в дежурку. Дежурный сержант, просматривая  его
документы, съязвил:
   - Кукушкин Василий Васильевич?! Докуковался. Претензии есть?
   - Никак нет, товарищ начальник, все было на  высоком  художественном  и
финансовом  уровне!  -  отчеканил  Вася  по-армейски.  -  Есть   маленькая
просьбочка.
   - Слушаю.
   - Шеф, не сообщай на работу, будь человеком.
   - Эх, Вася, Вася, единственное, что я могу для тебя  сделать,  так  это
только отметить командировку.
   - Это-как же? - испугался Кукушкин.
   - Очень просто: поставить штамп "прибыл" и "убыл",  и  будь  здоров!  -
пошутил сержант и вернул ему документы.
   Вася быстро схватил паспорт и, открыв его, заглянул  в  командировочное
удостоверение. Затем, спрятав документы в карман, с улыбкой сказал:
   - А ты юморист, сержант.
   - Ничего не поделаешь, служба такая.
   - Эх, сержант, сержант, а знаешь, почему ты не старший сержант?
   - По возрасту еще не положено.
   - Да нет. Службу еще  не  понял.  А  ведь  в  святом  писании  сказано:
"Просящему у тебя дай,  стучащему  открой,  да  не  лишен  будешь  царства
небесного!" - обиженно сказал Кукушкин и медленно направился к выходу.
   - Слушай, - настороженно обратился сержант к разводящему, - а мы его не
рано выпустили? Может, вернем, пока не поздно?
   Услышав  эти  слова,  Вася  Кукушкин  остановился  только  за   третьим
поворотом...
   Услышав  Васин  рассказ,  Оля  долго  смеялась.  Отсмеявшись,   она   с
сожалением сказала:
   - Красивый ты внешне, Вася, но внутри...
   - А что внутри, внутри ничего не видно! - Кукушкин не любил критики.  -
Хотя каждый любит заглянуть в запрещенное место.
   - А это еще как сказать. Ну да ладно, - Оля  не  стала  больше  сердить
гостя, - каждый сходит с ума по0своему. Только я тебя попрошу: никогда  не
рассказывай  подобных  историй  моим  родителям.  Они   у   меня   слишком
правильные...
   - Правильные - это как? Не надевают брюки через голову?!
   - Примерно так.
   - Для этого много ума не надо.
   - А для чего, по-твоему, нужно, много ума? - Оля немного обиделась.
   - Чтобы от одного поцелуя рождались дети.
   - Ну, детей, которые родились от одного поцелуя, у нас хватает. Кстати,
Василечек, кто твои родители?
   - Я инкубаторский!
   - И вылупился ты, судя по твоим габаритам, из яйца страуса?
   - Нет, меня  моя  бабка  нашла  возле  вытрезвителя.  Меня  там  кто-то
потерял, поэтому я до сих пор потерянный...
   У Васи действительно не было  родителей.  Не  знал  он  даже,  как  они
выглядят. Взяла его на воспитание из детского дома одна  пожилая  одинокая
женщина. Но вскоре она умерла, и у Кукушкина от нее осталась  только  одна
небольшая посеревшая фотография. Детские и юношеские  годы  его  прошли  в
интернате. Когда поступил в университет, жил в общежитии.
   Но об этом Оле он не скажет. Уж больно не любил Вася, когда его  жалеют
или сочувствуют ему.
   - Василечек, а у тебя есть цель?
   - Прожить без цели - это тоже  цель.  Чем  меньше  хочешь,  тем  больше
получаешь. У меня, Олечка, не цель, а мишень. Для меня жизнь - это веселая
прогулка по королевскому лесу, где зайцы жрут волков, слоны боятся  мышей,
а змеи выплескивают свой яд друг на друга. И все они для меня мишени...
   - Значит, я для тебя тоже мишень?! - встрепенулась она.
   - Да какая ты мишень, - в словах Васи проскользнула надменность.  -  Ты
просто маленькая эпизодическая героиня в моей жизненной комедии.
   - Ах, даже так! - Оля вскочила  и  раз  за  разом  начала  затягиваться
сигаретой. - Так ты еще и драматург.
   Прослушав ее мысли, Вася понял, что она не на шутку рассердилась. Этого
он совсем не хотел. А насторожило его то,  что  у  нее  рождался  какой-то
замысел. Какой именно, он еще не мог понять.
   Их разговор, который мог бы дойти до ссоры, прервал звонок в  квартиру.
Они даже не заметили, что было уже утро.
   - Пожалуйста, драматург, пойди открой, - попросила она его.  -  У  меня
после такой брачной ночи, наверное, ужасный вид.
   Родителей Оли в это время дома не было: по утрам они занимались бегом в
ближайшем сквере. Вася открыл дверь  и,  увидев  перед  собой  белобрысого
мужчину лет тридцати пяти, спросил:
   - Вы кто? Как доложить?
   Мужчина поставил свой чемодан и протянул руку для знакомства:
   - Я Курочкин Василий Васильевич! - у него был робкий голос. - А вы?
   -  Я  -  тоже  Василий   Васильевич,   только   Кукушкин,   -   ответил
недоброжелательно "жених" и пригласил гостя в коридор.
   Курочкин был немного ниже ростом. Он вздрогнул,  когда  за  ним  громко
захлопнулась дверь. Они оба услышали, как в гостиной зазвенела хрустальная
люстра.
   - Что это? - спросил Курочкин, оглянувшись и прислушавшись.
   - Проверка слуха, - ответил Кукушкин.
   - Правильно, ля мажор, - приезжий заволок в гостиную тяжелый чемодан. -
Я закончил музыкальную школу у себя на мясокомбинате. Пригодилось.
   - А вы, случайно, не привезли с собой мяса?
   - Ну как же, как же, за кого вы меня принимаете,  -  Курочкин,  кряхтя,
поставил чемодан на  диван  и,  открыв  его,  начал  выкладывать  подарки:
балыки, копченые колбасы, окороки. - Пожалуйста, все, что хотите, все, что
ваша душа пожелает. Я мог бы привезти и больше, но, увы, у меня только две
руки. И, вы знаете, я за это не дал ни копейки.
   Он настолько увлекся, что даже не заметил появления Оли. Она  некоторое
время понаблюдала за ним, затем иронично спросила:
   - Василечек, ты, случайно, живых поросят не привез с собой?
   - Поросят?! - обернувшись, машинально переспросил Курочкин. - Нет, Оля,
не привез. Скотовоза не было... Здравствуй, Оля!
   - Здравствуй, здравствуй, - холодно ответила она, оглядывая подарки.  -
А живую свинью мог бы привезти и в чемодане. Чтобы не задохнулась, дырочку
прорезал бы. А этого зачем столько?
   - Как зачем, Оленька! На нашу свадьбу. Тратиться меньше...
   - Так ты опоздал, Курочкин, свадьба уже  состоялась.  -  В  глазах  Оли
настоящий жених выглядел почти чучелом.  Она  снисходительно  усмехнулась,
сравнивая красивое лицо Кукушкина с серой  физиономией  своего  настоящего
жениха.
   - Как состоялась? Когда? С кем?.. - растерянный жених сел  на  диван  и
распустил галстук.
   - Вот мой муж, с которым я вчера расписалась! - Оля подошла к Кукушкину
и, будто желая вызвать ревность у Курочкина, прижалась к его плечу.
   - А что же мне делать? - на Курочкина жалко было смотреть. - Я уволился
с работы, выписался из общежития. Оля, побойся Бога...
   После долгого тягостного молчания наконец заговорил Кукушкин:
   - Послушай, друг, ты не расстраивайся. На потерянную жену я тебе  выдам
справку. Законную -  с  подписями  и  печатью.  Конечно,  взамен  брачного
свидетельства. Но это еще не все. До  сегодняшнего  дня  ты  был  домашней
птицей, а я тебе предлагаю стать свободной. Пожил  ты  Курочкиным,  теперь
поживешь Кукушкиным. Для этого нам  нужно  обменяться  только  паспортами.
Кое-какое  портретное  сходство  имеется,  хотя  я,  безусловно,   намного
симпатичнее. Правда, Оля?
   Вася Курочкин с горечью смотрел на своего соперника  и  завидовал  ему.
Бывают же на свете такие красивые люди! Но Олю он ни в чем не обвинял:
   - Оля, за год нашей переписки  ты  мне  написала  сто  восемьдесят  два
письма. Я тебе - ровно триста. Можно, я твои письма оставлю себе, а ты мои
верни. Зачем они тебе?
   - Хорошо,  Вася,  -  сочувственно  вздохнула  она.  -  Только  у  меня,
наверное, не все письма сохранились...
   -  Ничего,  сколько  есть.  Вам  же,  Василий,  вот  что  я  скажу:  вы
счастливец, но и от счастья люди устают. А издеваться над другим человеком
негоже...
   - Вася, да ну что ты! -  подскочил  Кукушкин.  -  Никто  над  тобой  не
издевается! Я тебе действительно предлагаю  обменяться  местами.  Поживешь
пока в моей квартире. Можешь даже поездить  на  моей  машине,  если  права
имеются.
   "А почему бы мне и не согласиться? -  спросил  себя  Курочкин.  -  Хоть
поношу паспорт этого счастливого нахала. И податься мне сейчас  некуда.  И
денег у меня сейчас маловато, чтобы снять квартиру..."
   Не дожидаясь, пока Курочкин  решится,  Кукушкин  достал  свой  паспорт,
вложил в него две сторублевые купюры и сказал:
   - Держи, Вася, и не горюй! Ты потерял жену, но  нашел  друга,  тезку  и
стал свободной птицей. Кукушкиным! А это не каждому дано. Ты еще  узнаешь,
кто такой Кукушкин!
   Курочкин согласился. Впрочем,  в  таком  состоянии  ему  было  уже  все
равно...
   А Оля торжествовала. Она задумала перевоспитать Кукушкина на свой  лад.
Только неведомо ей было главное: ее "жених" об этом уже знал.



10

   Итак, Вася Кукушкин решил пожить под чужой  фамилией.  Отдав  Курочкину
ключи от своей квартиры и проводив его, он сразу  же  позвонил  на  работу
Валентине Михайловне:
   - Валюша, по закону мне положено три дня выходных. Доложи директрисе  о
моем отсутствии. И запиши мой новый телефон,  -  он  продиктовал  ей  Один
номер.
   -  Не  волнуйся.  Василек,  Генриетта  Степановна  уже   поставлена   в
известность, -  в  ее  голосе  сквозила  ревность.  -  Она  только  ужасно
удивилась. Я, кстати, тоже не ожидала  от  тебя  такого  подвига.  Все  же
нашлась такая, что стреножила тебя. Ну что же, желаю счастья!
   Кукушкин понял, что, регистрируя его брак с Олей, Валентина  Михайловна
допустила элементарную невнимательность. Когда она вчера  увидела  Васю  в
качестве  жениха,  была   просто   ошеломлена.   И,   проверяя   заявление
новобрачного, фамилию "Курочкин" машинально прочла как "Кукушкин", а имя и
отчество - Василий Васильевич - сделали свое черное дело. За много лет  ее
работы во Дворце бракосочетания не было подобных курьезов.
   Такое недоразумение Кукушкина вполне устраивало, ведь он твердо  решил,
воспользовавшись своими уникальными возможностями,  стать  миллионером,  а
другая  фамилия,  другое  место  жительства,  считал   он,   помогут   ему
законспирироваться. Он еще точно не знал, как будет  обогащаться,  но  был
уверен, что помогут ему в этом Хитроумовы.
   Вечером он встретился со Всеволодом Львовичем в условленном месте возле
кафе.
   - Такой человек - и без охраны! - Кукушкин учтиво пожал ему руку. - Как
дела, как ваше драгоценное здоровье?
   - Вы ошибаетесь, Василий Васильевич, если считаете, что я  без  охраны.
Вот посмотрите, - Всеволод Львович  показал  рукой  на  прохожих,  -  меня
охраняет все общество. Надежно защищает!
   - В таком случае я за вас спокоен. Куда мы сегодня идем?
   Хитроумен взял Кукушкина за локоть, отвел его в сторону и, наблюдая  за
толпой прохожих, с философским выражением лица сказал:
   -  Вглядитесь  в  этот  человеческий  муравейник.  Только  дурак  может
подумать, что это толпа. Посмотрите, ведь у многих из них  довольно  умные
лица. Конечно, дураков гораздо больше. Но в этом же и заключается прелесть
жизни.  Дураки  послушны,  покладисты.  Они  просто  необходимы...  Ладно,
Василий Васильевич, я вижу, вам скучно от моей  говорильни.  Мне,  кстати,
очень понравилось ваше изречение: поменьше слов - побольше  денег!  Хорошо
сказано. Густо, сочно, и вопросов никаких. Даже дружить с вами хочется...
   "Всеволод Львович, похвалы - это еще не деньги!" - подумал  Кукушкин  и
рассмеялся.
   ...В последнее время Хитроумовым всерьез заинтересовались  компетентные
органы. Было уже две повестки.
   Запомнилась ему последняя встреча  с  майором  Луниным,  инспектором  с
маленькими проницательными глазами.
   - Товарищ Хитроумов,  вы  живете,  как  капиталист.  Откуда  вы  берете
средства? - этот вопрос майор задал дважды.
   Но у Хитроумова было алиби. Трижды он  выиграл  по  лотерейным  билетам
автомобили.  Правда,  выигрышные  билеты  он  купил  с  рук,  переплачивал
некоторые  суммы.  Но  в  сберкассе,   где   Хитроумов   получал   деньги,
зарегистрирована его фамилия, поэтому чувствовал он себя спокойно.
   - Скажите, пожалуйста, товарищ Лунин, вот если бы я был  нищим,  вы  бы
спросили у меня, откуда такая нищета?
   - Товарищ Хитроумов, здесь, по-моему, вопросы задаю я...
   - Эх, товарищ Лунин, товарищ Лунин,  задавать  вопросы  -  это  еще  не
значит  спросить!  Спрашивать  нужно  сначала   научиться,   -   Хитроумов
укоризненно покачал головой.
   - Научимся, Всеволод Львович, еще как научимся! И ответить заставим  по
всей строгости закона, невзирая на должности и личности.
   - Ладно,  не  пугайте!  -  Хитроумов  приподнялся,  уверенность  Лунина
показалась ему наивной. - Научитесь. Сидите на  государственных  харчах...
Сами, небось, своим умом копейки не заработали, а  собираетесь  научиться.
Чему только?.. Как говорится: и сам не гам, и другому не дам! Вот  это  вы
умеете, даже учиться не надо...
   Кукушкин внимательно прослушал этот эпизод, хотя Хитроумов не сказал ни
слова. Понимая его обеспокоенность, попытался успокоить собеседника:
   - Всеволод Львович, но это пока лишь диалог... Слова...
   - Да не знать мне  никаких  диалогов  с  этими  мусорами!  -  взорвался
миллионер,  не  скрывая  своей  ненависти  к   милиционерам.   -   Лодыри,
бездельники! Да они больше вреда приносят, чем  пользы.  Ну  скажите,  что
плохого в том, что я умею делать деньги?! По-моему, таким,  как  я,  нужно
ставить памятники еще при жизни. Другие совершенно ничего не умеют делать,
разве что только подписи ставить под зарплатой - и им ничего. Они в  ладах
с законом. Допускаю, что я обогащаюсь путем обмана. Но я же  не  обманываю
государство! Я обманываю таких же  деловых  людей,  как  и  сам.  Ну,  они
немножко глупее меня. Ничего не поделаешь - таков закон коммерции: если не
ты их, значит, они тебя. Детей даже в школе учат: если не ты, так кто  же?
- он хитровато прищурил левый глаз, будто хотел подмигнуть собеседнику.  -
Между прочим, один мой знакомый, директор кладбища, имеет странное  хобби:
он записывает на кассеты и собирает надгробные речи. Но самое  странное  в
том, что он любит их прослушивать под веселую музыку.  Знаете,  я  однажды
присутствовал при этом. Сначала мне было как-то жутко, но потом... привык.
Особенно мне понравилась скорбная речь  одного  врача  над  гробом  своего
покойного коллеги под мелодию песни "Жить и верить - это замечательно...".
Недавно он даже создал из работников ритуальной службы хор, который назвал
"Лучше нету того свету"...
   - Все это  очень  интересно,  только  никак  не  пойму,  зачем  вы  мне
рассказываете об этом кладбищенском лирике? - пожал плечами Вася.
   - А затем, что я приглашаю вас в гости к нему.  Весьма  оригинальный  и
нужный человек. Хотелось бы мне послушать повнимательнее...
   Директор кладбища Фердинанд Калистратович Клоп был  не  такой  богатый,
как Хитроумов, но, во всяком случае, жить от аванса до получки ему никогда
не приходилось, а одну стенку в своей комнате  он  запросто  мог  обклеить
сторублевыми ассигнациями вместо обоев.
   Клоп обладал весьма примечательной  чертой  характера:  он  никогда  не
считал, сколько брал, но всегда записывал, кому и сколько давал. Давал  он
своему вышестоящему начальству, ибо был уверен, что иначе на его месте был
бы другой. Давал своему знакомому врачу, который лечил его сразу  от  трех
болезней: диабета, геморроя и склероза. Своему главному бухгалтеру  он  не
давал принципиально, вместо  этого  он  забронировал  для  него  место  на
кладбище. Короче, давал Фердинанд Калистратович  только  в  исключительных
случаях, когда, как говорится, деваться было некуда. В  остальных  случаях
только брал.
   В настоящее время Клоп жил с женой Дорой Абрамовной и двумя  внуками  -
детьми-любимой и единственной дочери.  Внуки  жили  чаще  у  него,  чем  в
кооперативной квартире, которую он построил доченьке. Квартира Клопа  была
по проекту четырехкомнатная, по он сделал из нее пятикомнатную. В  большой
комнате стояла раздвижная перегородка, благодаря которой у  него  появился
небольшой и уютный домашний кабинет, где он иногда скрывался от назойливых
гостей. В случае чего, казалось ему, он сможет хотя бы на  какое-то  время
спрятаться в своем кабинете и от компонентных органов.
   Был у Клопа единственный друг Петя Шибчиков, с которым  он  мог  всегда
поговорить по душам. Петя жил почти по  соседству  и  бывал  у  него  чаще
других.