ил пот, хотя сегодня у него не было и росинки
во рту. "Господи, сколько в  человеке  воды!"  -  подумал  он  в  какой-то
тревоге, выглянул в окно  и  увидел  у  самого  подъезда  черную  "Волгу".
"Значит, этот шеф - крупная птица, раз предоставляет мне такую  честь!"  -
подумал Вася, быстро оделся и выбежал из дому.
   Всеволод Львович Хитроумов, отец Риты, был подпольным миллионером. Этот
человек умел  делать  деньги  из  барахла.  Правда,  в  институте  пищевой
промышленности, где он отмучился пять лет, его  учили  другому.  Он  часто
благодушно вспоминал, как легко ему  удалось  попасть  в  институт  и  как
нелегко было выбраться из него. Но "корочки" все же добыл и  благодаря  им
стал завпроизводством в  ресторане.  Правда,  к  "корочкам"  ему  пришлось
кое-что еще добавить.
   Основную часть своего подпольного состояния он  скопил  на  перепродаже
"барахла". То есть на спекуляции антиквариатом. Кстати, слово "спекуляция"
он ужасно не любил и всегда называл свои махинации деловыми операциями.
   Семья Хитроумовых состояла из пяти человек и одной собачки -  Элоночки.
Квартира была шестикомнатная -  по  комнате  на  каждого  члена  семьи.  В
гостиной Всеволод Львович создал райский уголочек, где пели  канарейки,  и
небольшой комнатный фонтан на фоне густой и пышной пальмы.
   Рита Хитроумова, его дочь, училась в трех институтах.  В  четвертый  не
поступила - блата не было. Но ни один  она  не  закончила  -  терпения  не
хватило.  Зато  пять  раз  пыталась  выйти  замуж.  И  сегодня  она  очень
надеялась, что Вася Кукушкин, познакомившись с ее шестым женихом,  откроет
ей глаза на истину.
   Виктория  Леопардовна,  мать  Риты  и  жена  Всеволода  Львовича,  была
домохозяйкой со стажем и незаконченным высшим медицинским. Она в  шутку  и
втайне от своего мужа считала себя домашней вешалкой. Только  не  той,  на
которую можно что-то вешать, а той,  которая  сама  на  кого-то  вешается.
Виктория  Леопардовна,  в  отличие  от  других  членов  семьи,  совсем  не
надеялась извлечь пользу из предстоящей встречи  с  таким  важным  гостем.
Более того, у нее даже было  предчувствие,  что  знакомство  с  уникальным
Кукушкиным может принести ей много неприятностей.
   Но женское мнение в этом доме мужчин не интересовало. Рита  и  Виктория
Леонардовна хлопали на кухне, а Всеволод Львович и его отец Лев  Борисович
сидели  в  своем  любимом  уголочке  на  выступе  комнатного   фонтана   и
беседовали.
   - Человек - самое удивительное животное  в  природе,  -  с  философской
улыбкой сказал сын.
   - Ты имеешь в виду этого телепата? -  старший  Хитроумов,  как  всегда,
держал в руках свою Элоночку и нежно поглаживал ее. - Так вот что  я  тебе
скажу, сын мой. Он - начало нашей смерти. У нас только два выхода:  купить
его или... Он должен быть нашим другом и ни в коем случае не врагом.
   - Ну чем может быть для нас опасен этот один-единственный  телепат?!  -
спросил спокойно Хитроумов-младший, подкармливая рыбок, которые ему всегда
казались взаправду золотыми.
   - Это сейчас он единственный,  а  пройдет  десять-двадцать  лет,  и  их
наплодится столько, что мы будем у них как на ладони.
   - Ох, отец, зря паникуешь, - хмыкнул сын и лениво потянулся.
   - Всеволод, не расслабляйся. Ты носишь мое отчество львиное,  и  имя  я
тебе дал могущественное!.. - напомнил отец и больно  ущипнул  Элоночку  за
ухо. Она пискнула и угодливо лизнула ему руку.
   - Зато все остальное я добыл себе сам! - хвастливо  подчеркнул  сын.  -
Поэтому я и глава нашего семейства.
   - А гены чьи? Чьи?!
   В это время соловьем пропел квартирный звонок, и мужчины  зашевелились.
Открывать пошел хозяин квартиры.
   Всеволод Львович встретил Кукушкина, как давнего знакомого.
   - О, вот вы мне как раз и нужны!  -  воскликнул  он,  будто  знал  Васю
много-много лет. - Прошу, мой друг.
   В гостиной Кукушкин не мог скрыть своего удивления.
   - О, я, кажется, попал в рай  еще  при  жизни!  Очень  жаль,  если  его
когда-нибудь закроют на ремонт.
   - Не волнуйтесь, молодой человек, я в состоянии построить  себе  рай  и
похлеще, - прихвастнул хозяин и протянул руку для знакомства: -  Хотите  -
Всеволод Львович, а хотите - Львович Всеволод. Как вам угодно. От этого  я
бедней или богаче не стану.
   - Рад познакомиться - Василий  Васильевич!  -  представился  гость,  не
отводя взгляда от комнатного фонтана. - А скажите, вот... самолет вы могли
бы купить?
   - Куда же мне на нем лететь? - развел руками  Хитроумов-младший.  -  О,
понял! Вы, наверное, имеете в виду туда, куда Макар телят не гонял.
   Вася промолчал и с поклоном улыбнулся Хитроумову-старшему,  подчеркивая
тот факт, что они уже знакомы. В ответ ему тявкнула  Элоночка  и  угодливо
помахала хвостиком немного обеспокоенному старику.
   А Всеволод Львович начал знакомить гостя со своей квартирой:
   - Как видите, это моя пещера. Вот комната моей мамы. Я вас потом с  ней
познакомлю. Дальше - моя комната  и  комната  жены.  Это  комната  дочери.
Имеется также отдельная комната для нашего меньшего друга,  -  он  любовно
погладил Элонку по спине, благо Хитроумов-старший  шел  рядом  с  ними.  -
Правда, небольшая - всего  двенадцать  метров.  Ну,  с  кухней,  ванной  и
туалетом я пока вас знакомить не буду... А у вас?
   - У меня... тоже так же, только все  вместе,  -  процедил  сквозь  зубы
Вася.
   - Приятно, что вы шутник!
   - Еще бы, - гость скопировал улыбку  хозяина.  -  И  главное  -  не  из
милиции.
   От взгляда Хитроумова Кукушкина  на  мгновение  пронзило  током.  Но  у
хозяина хватило выдержки, чтобы деликатно спросить:
   - Какой у вас заработок?
   - У меня твердый оклад - двести.
   - Твердый оклад - это пособие по безработице, молодой кент. А  зарплату
каждый мыслящий мужчина должен делать  себе  сам.  Это  есть  его  деловые
способности, умноженные на хозрасчет. М-да... Если бы вы знали,  как  меня
утомляет наша безработица! Я устаю от нее больше,  чем  от  самой  тяжелой
работы.
   - Другой бы с вами спорил, а я не буду, - согласился Кукушкин и  искоса
посмотрел на притихшего Льва  Борисовича,  который  стоял  под  пальмой  и
задумчиво почесывал густую шерсть своей собачки.
   - Представляете, утром встаешь - ни в трамвай, ни в троллейбус  попасть
невозможно, - Всеволод Львович  говорил  таким  тоном,  будто  рассказывал
анекдот. - Все спешат на работу.  Казалось  бы,  вот  идеальный  народ!  А
придите на работу - сидят и ничего не делают. Спрашивается, зачем спешили?
Никто не ответит. Ответить, конечно, могут -  плевком  в  харю.  Парадокс?
Парадокс. Или зайдите в любой магазин - хоть шаром покати! Только  откуда,
скажите на милость, в домашних холодильниках и шкафах появляется то,  чего
днем со свечой не сыщешь на прилавках и даже на витринах?
   - Да, сия тайна покрыта мраком, -  усмехнулся  гость,  вспомнив  рыбный
завтрак, недавно приготовленный Любой.
   - Для нас это отнюдь не тайна, - сказал  Всеволод  Львович,  поглаживая
вспотевшую лысину. - Но мы не проболтаемся. Нет, нет!  Пусть  одни  хранят
самое дорогое в памяти, другие - на сберкнижке,  а  мы  -  на  замке.  Вот
так-то! Кто из нас прав? Ну-ка рассудите.
   - Когда-нибудь судьи рассудят, - кашлянул гость  в  кулак,  разглядывая
поющих канареек в роскошных клетках. - А почему у вас такое однообразие  -
канарейки да канарейки?
   Лев Борисович отпустил Элоночку побегать и ответил за сына:
   - До судьи далеко, как до Бога! Да и неведомо еще, кто вправе судить, а
кто нет. Я считаю, что каждый мало-мальски мыслящий  человек  -  сам  себе
судья. Поймешь это - судьба в твоих руках, а не поймешь - все твои надежды
будут на Бога и на добрых людей, которые, как доказано наукой, практически
вымерли. А канарейки, молодой кент, это  птицы  счастья.  И  пение  у  них
божественное.  Да,  божественное!  Вы  только  вслушайтесь,   как   сладко
разливаются их голоса. Это же чудо-оркестр! Знаете,  когда  я  слышу  этот
оркестр, мне кажется, что где-то рядом стоит волшебная машинка  и  чеканит
золотые монеты. А они рассыпаются и рассыпаются по  мраморному  полу.  Как
золотой дождик. Вы слышите, какой это  приятный  золотой  звон!  Эх,  даже
умирать не хочется! - он прослезился и для пущей  убедительности  приложил
руку к сердцу. Ему подтявкнула Элонка и завертела хвостиком, за  что  была
награждена воздушным поцелуем.
   Кукушкин чуть было не поверил в искренность старика, но жесткая и, надо
полагать, честная мысль Хитроумова-младшего: "Ну, старая развалина, за всю
свою жизнь не научился варить лапшу,  а  вешать  пытается  всем!"  -  вмиг
отрезвила его.
   В гостиную вошли еще два члена  этой  семьи.  Рита  от  радости  хотела
броситься на шею Кукушкину, но Виктория  Леонардовна  вовремя  всучила  ей
поднос со спиртными напитками.
   - Василий Васильевич, как это мило с вашей стороны,  что  вы  здесь!  -
защебетала дочь, поднеся ему фужеры и рюмки со спиртным так близко к лицу,
будто  он  должен  был  их  поцеловать.  -   Здравствуйте,   здравствуйте,
уникальный мой человек!
   - О Риточка, с вашим появлением в этом рае стало еще  светлее,  -  Вася
поцеловал ей руку выше кисти, от чего поднос задрожал.
   - Ой, неужели это правда! Боже мой, какая честь, вы не представляете...
   - Рита, что ты такое говоришь,  -  сделала  замечание  дочери  мать.  -
Почему ты решила, что Василий Васильевич не может представить...
   - Ой, ну мама, что ты такое говоришь! - дочь решительно  отдала  поднос
матери и повесилась-таки на шею гостю. - Василий Васильевич, извините,  но
я ничего не могу с собой поделать. Я так рада, я так рада... Вы  мой  бог,
мой судья и моя надежда на мое счастье.
   Пока что в глазах всех членов  этой  семьи  Кукушкин  был  или  великим
оригиналом, или клоуном, или, в лучшем случае, жуликом  и  проходимцем,  и
только Рита видела в нем уникального  человека.  К  такому  выводу  пришел
Вася, прослушав их мысли, и, вспомнив учителя, решил: вот оно,  конкретное
зло, с которым надо бороться.
   После  просмотра  семейных  любительских  фильмов,   снятых   Ритой   и
Всеволодом Львовичем, Лев Борисович наконец решил представить свою жену.
   - Сейчас я вам, молодой-одаренный, покажу мою Мусю!.. Она у нас  словно
Ленин в мавзолее. Мы на нее смотрим и любим. Виточка, ты же медик, хотя  и
незаконченный, неужели ты не в состоянии вылечить свою свекровушку?
   - Ну что ты, папенсия, - пошутила невестка в ответ, - зачем ее  лечить,
пусть поживет еще немножко.
   Старая Муся действительно была похожа на мумию. Она лежала на кровати в
глубоком параличе, и только  в  угасающих  глазах  едва  теплилась  жизнь.
Кукушкину даже жаль стало старуху. Ему непонятно  было,  как  могли  самые
близкие люди проявлять к ней такое циничное безразличие.
   Только за шикарным обеденным столом Вася постепенно начал  привыкать  к
этим людям. Оказывается, они  на  все  смотрят  сквозь  пальцы.  Серьезное
отношение у них было только к деньгам и дорогостоящим вещам.
   Еда на столе была разнообразная и вкусная. Кукушкин глотал все  подряд,
не успевая даже хорошо прожевать, а все члены семьи боялись плохо подумать
о госте. Только глава семейства  позволил  себе  на  мгновение  забыть  об
уникальных способностях Кукушкина, и в его  голове  случайно  промелькнула
неприятная для Васи мысль: "Да, Дерьмо производить он умеет. Интересно, на
что он еще способен?"
   Вася ел без хлеба, чтобы больше вместилось в желудке нежнейшего мяса  и
редчайшей рыбы. Когда почувствовал, что ему  стало  тяжело  дышать,  решил
отдохнуть. Увы...
   - Василь Васильевич, хотите скушать сердце или легкие?  -  засуетилась,
ухаживая за ним, сидящая рядом Рита.
   - Спасибо, Риточка, спасибо, я не сердцеед. А балык и ветчина мне  тоже
не тяжелы...
   Лев Борисович захихикал, как пискливая  трещотка,  а  Всеволод  Львович
прыснул так, что обрызгал прожеванной пищей все лицо жены.
   -  Ой,  пардон,  Витольда,  не  успел  проглотить...  -  извиняясь,  он
раскашлялся.
   - Ничего, Хитроумен, в  лицо  можешь  плевать.  Только  не  в  душу,  -
обиженно ответила жена, вытираясь салфеткой.
   Глава семьи сразу успокоился и поднял указательный палец:
   - Ладно, Витольда, свою невоспитанность я тебе прощаю,  -  самодовольно
сказал он и похлопал гостя по плечу: - Василий Васильевич, может, подышим?
Ритуля, чадо мое, сделай кофеечек и принеси нам под пальму.
   Кукушкин охотно согласился, и они уединились за  фонтаном  в  роскошных
финских  креслах.  Вася  догадался,  что  сейчас  начнется  деловая  часть
встречи.
   Хитроумов небрежно достал из бумажника несколько  сторублевых  купюр  и
бросил их  в  большую  хрустальную  пепельницу  рядом  с  пачкой  сигарет.
Закуривая, он как бы между  прочим  стряхнул  соринку  с  ветки  пальмы  и
сказал:
   - Если не возражаете подрабатывать у меня, даю сразу задаток.
   "Бери, пока не передумали", - мгновенно  решил  Вася,  но  деньги  взял
медленно, стряхнул с них невидимую пылинку и  спрятал  в  карман  пиджака.
Затем закурил и с любопытством начал рассматривать  импортные  сигареты  и
зажигалку.
   "Теперь-то, братец мой, я тебя куплю со всеми  твоими  потрохами..."  -
подумал Хитроумен, но тут же исправился:
   - Я хотел сказать, что хорошо дружить, когда есть  чем  поделиться.  Не
правда ли?
   - А можно, я маленькую поправочку сделаю?  -  ухмыльнулся  самоуверенно
гость.
   - Естественно.
   - Важно еще, с кем делиться.
   - О, конечно, конечно! - захохотал хозяин, поглаживая свой живот. -  Вы
правы - очень важно, кто делится!
   Вася поддержал смехом собеседника и прислушался к его мыслям: Хитроумов
чувствовал  себя   человеком,   для   которого   ничего   невозможного   и
недозволенного нет.
   -  Я  вас,  милый,  познакомлю  с  магнатами,  -  заговорил  он   тоном
всемогущего человека, - но о ваших способностях  никто  больше  не  должен
знать. Кроме меня, разумеется. Я считаю так: вы взяли задаток, значит,  вы
мой. Почему молчите?
   - Думаю, - ответил Вася невозмутимо.
   - А вы не думайте, вам за это платить не будут. Ваша  зарплата  зависит
от результата. Работа ваша будет далека  от  криминала.  Между  прочим,  я
хотел бы, чтобы вы ушли с прежней работы...
   - Да что вы, очень жаль расставаться со своей любимой должностью...
   Хитроумов был уверен, что гость торгуется.
   - В таком случае у вас есть два варианта. Первый - вы увольняетесь и  я
вам компенсирую ваш твердый  оклад  на  несколько  лет  вперед.  Второй  -
совдепия покупает ваш талант за копейки, в виде компенсации  оставляя  вам
моральное удовлетворение.
   - Я подумаю, какой вариант лучше. - Вася старался не выдать  радостного
волнения.
   В квартире пропел соловей. Кукушкин не сразу понял, что это  звонок.  В
гостиной появились женщины. Виктория Леопардовна на  подносе  несла  кофе.
Рита пошла открывать дверь. Не успела хозяйка расставить на столе чашки  и
кофейник, как из коридора донесся премиленький разговор.  Действующих  лиц
Вася вычислил сразу.
   - Хелло, моя любимая Макака Макаковна! - конечно же,  это  долгожданный
жених Риты.
   - Как ты сказал? - невеста не желает слушать его солдафонские шутки.
   - Макака Макаковна, а что? Ты разве произошла не от обезьяны?! -  жених
разыгрывает удивление.
   - Мама! - Рита в слезах вбежала в гостиную. -  Мама,  он  говорит,  что
меня родила не ты, а обезьяна.
   - Иногда мне кажется, дочка, - ответила спокойно Виктория  Леонардовна,
уходя на кухню, - что действительно  лучше  родить  мартышку,  чем  такого
человека, как твой Виктор.
   - Между прочим, далеко не каждая обезьяна еще  захочет  стать  невестой
твоего неотразимого Виктора, - заржал Всеволод Львович.
   "Дурдом какой-то", - подумал Кукушкин.
   - О, лучшим  людям  нашего  времени  мое  почтение!  -  Виктор,  шаркая
коротенькими ножками, подбежал к главе семьи и учтиво раскланялся.
   Хитроумову это всегда нравилось. В таких случаях он был похож на  кота,
которого после сытной еды почесывают за ушками.
   - Ну хитрец, ну плебей, ну придурок  домашний,  если  бы  ты  еще  умел
делать на ушах стойку, я бы тебе, честное слово, платил по зелененькой  за
каждое выступление.
   - Для вас и ради вас и гвозди жареные съем!
   Хитроумов поднялся, и они трогательно обнялись.
   - Смотрите, смотрите, Василий Васильевич, какое ничтожество я терплю! А
что поделаешь, и у меня, Хитроумова, тоже могут быть слабости.
   - Нет, Всеволод Львович, - льстил "зятек" в ответ, -  так,  как  я  вас
терплю, никто не терпит. Так, как я вас люблю, никто не любит!
   - Вот  видите,  врет,  сволочь,  а  приятно,  -  хозяин  снисходительно
похлопал Виктора по щеке. - И это узколобое существо хочет  испортить  мою
породу. Да не бывать этому, слышишь,  никогда!  Неужели  я  позволю  своей
дочери родить от такого кретина.
   - Всеволод Львович, отец родной, в этом доме я и в качестве слуги  буду
чувствовать  себя  счастливым,  -  преданно  смотрел   хозяину   в   глаза
широкоплечий низкорослый детина,  и  впрямь  смахивающий  на  обезьяну:  В
голове его Кукушкин прочитал лишь одно: "Только бы  не  прогнал,  а  уж  я
вам..."
   - Ну ладно, целуй пуговицу и вали отсюда, ты мне  надоел,  -  Хитроумов
дал поцеловать жениху пуговицу на рукаве рубахи и небрежно оттолкнул его в
сторону.
   Виктор покорно поспешил взять Риту под руку и решительно потянул  ее  в
ее же комнату, не умолкая ни на секунду.
   - Ты знаешь, Макакочка, вчера меня мой шлепнутый начальник  спрашивает:
интересно, каким местом вам хорошо думается? Я нагло перед ним извиняюсь и
интеллигентно заявляю: тем местом, которым вам хорошо сидится.
   - А он? - развеселилась Рита.
   - Он мне ответил так: если вы думаете тем местом,  которым  мне  хорошо
сидится, вам очень неудобно целоваться...
   Когда за ними закрылась дверь, Хитроумов спросил у Кукушкина:
   - Ну как? - И мысленно добавил: "Стоит ли этот жених моей дочери?"
   "Ваша дочь и этот жених - два сапога пара! Если честно,  то  ваше  чадо
стоит только верблюда", - подумал Кукушкин и ответил одним словом:
   - Да.
   - Что обозначает ваше "да"?
   - Мое "да" обозначает: поменьше разговоров, побольше денег!
   Хитроумов дернулся и некоторое  время  недоверчиво  смотрел  на  гостя,
затем расхохотался и пожал ему руку.



9

   Может, кто и любит понедельники, но только не Кукушкин. В этот день  он
всегда  чувствовал  себя  прескверно:  после  короткого  праздника  жизни,
именуемого  в  обществе  развитого  социализма  и  недоразвитого   сервиса
выходными, - опять на  работу  или  на  поиски  денег...  У-у-у...  волком
завоешь. Но сегодня... Сегодня у Васи было преотличное настроение. Еще бы,
он получил вчера от Хитроумова десять сторублевых купюр, и  жизнь  сегодня
сияла для него всеми цветами радуги.
   По пути на работу решил заехать к Любе. В магазине, где  она  работала,
было много покупателей. Вася занял очередь в "Любимый" отдел и, когда  они
встретились взглядами, выдал банальную шутку, ставшую у них вроде пароля:
   - У вас черная икра есть?
   - Нет. А зачем, ведь ее никто не спрашивает, - обрадовалась Люба.
   - А сколько стоит ваша улыбка?
   Она не сразу заметила в его руке  сторублевые  купюры,  которые  он  ей
протягивал:
   - Откуда я знаю, в конце смены подсчитаю.
   - До конца смены еще далеко, а пока я ее оцениваю в пятьсот  рэ,  -  он
деликатно положил ей на тарелку деньги и артистично  откланялся.  -  Пока,
Любчик, созвонимся!
   Она  быстро  спрятала  деньги  в  карман  и  под   удивленные   взгляды
покупателей бросила ему вдогонку:
   - Пока, но деньгами ты не откупишься!
   Эх,   зря   кричала   Люба.   Кукушкин   ее   уже   не   слышал.    Его
закрутила-завертела   новая   жизнь.   Сразиться   с    хитроумовыми?    С
удовольствием. Ведь просил же Арнольдыч бороться со злом. Он во всеоружии.
Что же, начнем.
   Когда Кукушкин подъехал  ко  Дворцу  бракосочетания,  было  уже  больше
десяти утра. Но он не боялся,  что  получит  замечание  от  директрисы  за
опоздание на работу.