очувствовал,  что  и  ему  захотелось
пить.



14

   Уже третьи сутки Фердинанд Калистратович не мог подняться с  постели  -
паралич его не отпускал. Он запретил Люсе сообщать кому-нибудь о том,  где
он и что с ним случилось. В ход пошли угрозы и обещания озолотить. Но Люся
жила сейчас только  одним  желанием:  быстрее  избавиться  от  старикашки.
Третьи сутки ей показались каторжными. Она ухаживала  за  Клопом,  как  за
маленьким больным ребенком, и ругала Кукушкина на чем свет стоит.
   Утром Вася ей позвонил:
   - Здравствуй, Люсенька! Привет тебе от голубоглазого Василечка.
   - А, это ты! - она была в отчаянии. - Как же я тебя сразу не узнала под
гримом! Чтоб ты сдох,  чтоб  тебя  парализовало  прямо  на  унитазе,  чтоб
тебе...
   - Люсенька, разве ты не благодарна? - удивился Вася. - Подбросил такого
богатого фраера...
   - Слушай, я тебя умоляю, - заплакала она. - Я тебе заплачу в десять,  в
пятнадцать раз больше, только, пожалуйста, забери  его!  Слышишь,  забери!
Или я его выброшу с девятого этажа!
   - А в чем дело? Треснула любовь, испарились деньги?
   Люся еще долго  ругалась  сквозь  слезы.  Затем  высморкалась  в  подол
итальянского велюрового халата и заговорила дипломатичным голосом:
   - Василечек, мой ты цветочек,  я  тебе  заплачу  штраф  любой  валютой:
долларами, франками, фунтами, только выручай.
   - Люсенька, да в чем дело?
   - Понимаешь, эту жирную свинью с перепуга парализовало. Я кормлю ее  из
ложечки, утку подставляю, чтобы мне не провоняла всю квартиру...
   Кукушкин так рассмеялся, что разбудил  Курочкина,  спавшего  в  кресле.
Люся от обиды  снова  начала  Васю  проклинать,  плеваться  в  трубку.  Но
остановить его смех так и не смогла. Наконец она и сама не  удержалась  от
хохота.
   - Люсенька, потерпи до вечера, я что-нибудь придумаю, - пообещал Вася и
повесил трубку.
   Кукушкин заторопился. Нужно было срочно съездить к Вите и привести себя
в боевую готовность. Перед уходом он виновато посмотрел на Курочкина:
   - Прости, друг, за вчерашнее. Мне тоже досталось. Теперь мне ничего  не
страшно. Раньше ведь меня никогда не били. Теперь я знаю, что мне  делать.
Теперь ты можешь тоже делать все, что тебе захочется.
   Курочкин молча отвернул голову, хотя обиды на него не держал. Сейчас он
думал о том, что с Кукушкиным Оля будет очень несчастна.
   Через час, в парике и загримированный до неузнаваемости,  Кукушкин  уже
стоял возле дома Клопа. С плеча свисала довольно вместительная  спортивная
сумка. Перекрестившись, он зашел в  телефонную  будку  и  набрал  домашний
номер телефона Фердинанда Калистратовича.
   - Алло,  слушаю  вас,  -  обреченно-скорбным  голосом  отозвалась  Дора
Абрамовна.
   Вася прокашлялся и хрипящим басом спросил:
   - Хотите знать, где сейчас ваш супруг?
   - Где он? Кто это говорит? Почему вы молчите? Алло, алло!..
   - Вопросы задаю я, - предупредил он. - Да или нет?
   - А сколько вы просите за эту услугу?
   - Послушайте, еще один вопрос, и я брошу трубку!
   - А вы меня не  пугайте!  Все  мужчины  подлецы  и  негодники!  -  Дора
Абрамовна заплакала. - Вы думаете, что у меня нет своей гордости?
   Вася положил трубку и закурил. Во рту у него была отвратительно горькая
пилюля, которую он сосал, чтобы раздражать голосовые  связки.  Через  пять
минут он снова позвонил.
   - Что же вы бросили трубку, родненький? -  мгновенно  послышался  голос
Доры Абрамовны. - Простите меня,  старую  дуру,  это  я  от  горя.  Я  уже
приготовила ручку и бумагу...
   - Пишите.
   Продиктовав   адрес   Люси,   Кукушкин   сразу   же   оставил    кабину
телефона-автомата и перешел на другую сторону  улицы.  Он  волновался,  но
желание "совершенствовать жизнь" было сильнее.
   Дора Абрамовна не спешила искать квартиру по указанному адресу. Сначала
выяснила через справочное, есть ли  там  телефон.  Но,  даже  узнав  номер
телефона, долго не решалась позвонить. Но делать было нечего...
   - Говорите! - гаркнула раздраженная Люся.
   - Простите, у меня, собственно, только просьба. Передайте  моему  мужу,
пусть он идет домой. Его ждут внуки, дети, жена.
   - Ну наконец-то! - вздохнула с облегчением Люся. - Послушайте, как  вас
там, черт побери...
   - Дора Абрамовна!.
   - Федора Абрамовна,  если  вы  в  течение  получаса  не  заберете  свое
сокровище, я его сдам в больницу или в милицию.
   - Не надо в милицию, родненькая! - умоляющим  голосом  заговорила  Дора
Абрамовна. - Сейчас я приду. Здесь рядом.
   Дора Абрамовна выбежала в коридор в домашнем халате.  Затем  вернулась,
чтобы надеть кофту. Спустившись в лифте на первый этаж, она вспомнила, что
забыла возле телефона блокнот с адресом. В спешке нажала не на ту кнопку и
поднялась на два этажа выше. Растерянность женщины уже переросла в панику,
когда она обнаружила, что где-то оставила ключ от квартиры.
   Перед дверью своей квартиры она истерично заплакала. Затем прислонилась
к лифту и начала вспоминать адрес,  который  продиктовал  ей  по  телефону
неизвестный. И, к своему удивлению, быстро вспомнила...
   Кукушкин в ожидании Доры Абрамовны  уже  выкурил  третью  сигарету.  Он
улыбнулся, когда увидел, как Дора Абрамовна  торопливо  перебегала  улицу.
Казалось, она вот-вот покатится, как колобок. Смешно было смотреть, как на
ней все тряслось. Было ясно, что  исстрадавшаяся  супруга  шла  в  сторону
нового микрорайона, где жила  Люся.  Посчитав  до  тридцати,  Вася  трижды
сплюнул для удачи и отправился выполнять намеченный план.


   После долгих раздумий Хитроумов все же решил отдать  дочь  за  Виктора.
Это решение пришло после того, как он понял; Кукушкина ему  не  приручить.
Уж слишком он свободолюбив, а Всеволод  Львович  любил  послушных.  Вот  и
сегодня... Уже около десяти утра, а  Кукушкин  еще  не  пришел.  Вчерашний
телефонный разговор  с  ним  Хитроумова  насторожил.  Не  хитрит  ли  этот
телепат?! Ведь он специально пригласил  Васю,  чтобы  поделиться  приятным
событием в своей жизни: его назначили директором ресторана...
   Наконец прозвучал долгожданный звонок. Но вместо ожидаемого Кукушкина в
квартиру вошел Виктор.
   - А, это ты, плебей!
   Из спальни вышла жена Хитроумова, поправляя на  себе  бархатный  халат.
Увидев Виктора, она пошла на кухню, сделав вид, будто его не заметила.
   -  Дорогая,  принеси  нам  чего-нибудь  освежающего,  -   попросил   ее
Хитроумов.
   - Всеволод Львович, отец родной, сегодня я сдал  последний  экзамен,  -
Виктор взял со стола сигареты и закурил. - Я так рад вас  видеть,  что  не
нахожу нужных слов.
   - Врешь, мерзавец. - Хозяин тоже закурил  и  сел  в  уголок  отдыха.  -
Нужные слова ты находить умеешь. Другое дело, можешь ли ты нужную сумму  в
нужный момент находить...
   Виктор не успел ответить,  потому  что  Виктория  Леопардовна  принесла
маленький комнатный вентилятор и поставила перед мужем на стол.
   - Дорогая, а зачем это?  -  поинтересовался  муж.  -  Ведь  в  гостиной
открыто окно.
   - Ну ты же  сам  просил  что-нибудь  освежающее,  -  улыбнулась  она  и
щелкнула выключателем.
   В лицо Хитроумову повеяло прохладой, что было очень кстати. К  тому  же
он получил маленькое наслаждение от того, что жена еще не потеряла чувства
юмора.
   - Здравствуйте,  многоуважаемая  Виктория  Леопардовна!  -  подчеркнуто
вежливо поздоровался Виктор. - Как ваше драгоценное здоровьице?
   - Хорошо, сейчас я принесу кофе и "что-нибудь", - сказала она  небрежно
и снова ушла на кухню.
   Всеволод Львович  заржал.  Затем,  потянувшись,  как  бы  между  прочим
сообщил:
   - Мой шеф написал заявление. Наверное, он сошел с ума. В  результате  -
он на пенсии, а я директор ресторана. И зачем мне это нужно...
   - Это же отлично! - обрадовался Виктор.  -  Значит,  у  меня  появилась
надежда стать вашим заместителем.
   - Я же сказал, что с ума сошел мой шеф, а не я.
   - Жаль, а я уже почти защитил диплом.
   - Кретин, я не желаю из-за тебя погореть.
   - Почему? Неужели вы действительно считаете, что я настолько?..
   - Я знаю, что ты, к примеру, в котлеты  "Метро"  будешь  класть  гвозди
вместо докторской колбасы. Угадал? - Хитроумов хитровато прищурился.
   - Ничего подобного, - возразил гость. - Я знаю, что в котлетах  "Метро"
должно быть куриное мясо.
   - Вот именно, - усмехнулся иронично Хитроумов. - А вместо подливы  твои
куриные мозги.
   - Отец родной, чем я вас опять прогневил? - Виктор сел напротив него  и
сделал грустное лицо.
   - Прогневить ты меня никак не можешь, - хмыкнул презрительно хозяин  и,
вспомнив, что сегодня еще не кормил рыбок, пересел  на  карниз  фонтана  и
начал подсыпать подкормку. - Ладно, вот тебе еще вопрос.  Представь  себе,
что ты нашел десять тысяч...
   - Где? - у без пяти минут инженера появилась насмешливая улыбка.
   -  Ну  хорошо,  представь  себе,  что  ты  их  украл!  -  с   некоторым
раздражением повторил хозяин. - Куда ты их понесешь?
   Виктор молчал: он боялся ответить неправильно.
   - Понятно, - презрительно сказал  хозяин.  -  Развиваю  вопрос.  Деньги
оказываются государственными. И от того, вернешь ты их  или  нет,  зависит
судьба человека. Может, даже твоего хорошего знакомого. Как ты поступишь?
   - Всеволод Львович, зачем же  мне  представлять  то,  чего  никогда  не
будет! Вы так говорите, будто эти десять тысяч могут лежать  в  парке  под
скамейкой, - с досадой ответил гость.
   - Может, ты и прав, но... это не ответ. Скучный ты какой-то. Нет у тебя
никакой фантазии. В одном я тебя никак не пойму: ты  действительно  плебей
или у тебя дьявольское терпение? - Хитроумову надоело кормить рыбок, и  он
начал подсыпать пшено канарейкам.
   - Не знаю, отец мой, вам виднее, - угодливо ответил Виктор.  -  Я  знаю
только одно: чтобы не наживать себе мозолей, не носи тесную  обувь.  И  не
скучный я, а просто преданный.
   - Что? Преданный, говоришь?! - Всеволод Львович быстро зашел в  спальню
и вернулся через несколько секунд. В руке у него  была  пачка  сторублевых
купюр. - Вот что, сейчас ты разденешься... полностью, одежду  оставишь  на
балконе, а сам заберешь деньги и покинешь мой дом навсегда. Если ты любишь
мою дочь, ты это сделаешь!
   - Не понял!.. - попытался возмутиться Виктор.
   Не сказав больше ни слова, хозяин гордо бросил пачку денег  на  стол  и
подошел к телефону, чтобы позвонить Кукушкину. Домашний телефон  Кукушкина
не отвечал. На работе его не было.  Хитроумов  заволновался.  Он  даже  не
услышал, как в гостиную вошла Виктория Леонардовна и принесла коктейли  со
льдом. В гостиной ни Виктора, ни денег на столе  уже  не  была.  В  кресле
валялся только его костюм.
   Всеволод Львович брезгливо взял его одежду и вынес на балкон. Вдали, по
другую сторону проспекта, он заметил обнаженного человека, который пытался
остановить такси, плюнул, засмеялся, довольный  проверкой,  и  вернулся  в
комнату. Ему надо было снова позвонить...
   Когда  в  квартире  Клопа  раздался  телефонный  звонок,  Кукушкин  уже
заканчивал укладывать последние иконки. Драгоценности и  антиквариат  едва
уместились в большой спортивной сумке. Сумка не застегивалась, и  пришлось
сверху положить халат хозяина, висевший на спинке кресла.
   Вася торопился. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Уходя,  он
даже забыл закрыть книжный шкаф. Только на улице, отойдя от дома Клопа  на
несколько кварталов, он остановился, чтобы закурить. За эту минуту или две
пришло решение, что делать дальше.
   Вася  отправился  на  железнодорожный  вокзал   и   спрятал   сумку   в
автоматическую камеру хранения. А еще через полчаса он позвонил в милицию:
   - Алло, милиция?
   - Дежурный слушает...
   - С вами говорит инкогнито. На вокзале в  камере  хранения  в  двадцать
пятой ячейке находятся деньги и драгоценности на очень крупную сумму. Я их
реквизировал у крупного взяточника и  мошенника,  которого  вы  не  смогли
обезвредить. Причитающееся мне вознаграждение  передайте  в  детский  дом.
Записывайте код...
   - А кто это говорит?
   - Я же сказал - инкогнито! Не задавайте глупых вопросов.  Скоро  я  вам
позвоню снова...



15

   Кукушкин не появится в доме Хитроумова и на следующее утро.  Не  придет
он и на работу, а отправит заказным письмом заявление с просьбой  продлить
его отпуск по семейным обстоятельствам.
   Вася спешил закончить свою тайную операцию в кратчайший срок,  ошеломив
противника внезапным  ударом.  Шибчикова  он  обчистил  довольно  легко  и
быстро. Деньги и золотые вещи, изъятые из тайника  на  чердаке  его  дачи,
Кукушкин  оставил  в  чемодане  на  квартире   Оли.   Оставшиеся   деньги,
реквизированные в рабочем кабинете Клопа, также хранились  там.  Затем  он
принялся за Ивана Хамло. С этим гробокопателем  ему  пришлось  повозиться.
Вася знал,  что  его  деньги  и  ценности  закопаны  на  кладбище.  Только
неизвестно было, в каком именно месте.
   Два дня Кукушкин выслеживал Хамло. На третий день наконец повезло. Иван
принес цветы на могилу своего брата, погибшего в автомобильной аварии. Его
воспоминание о брате подогревались памятью о  девяноста  тысячах,  которые
лежали в металлическом ящике под надгробной плитой.
   Кладбище находилось недалеко от автовокзала. Одевшись под туриста  и  с
лопатой в рюкзаке, Вася сидел на автовокзале в зале ожидания  до  темноты.
Около двенадцати ночи он отправился на операцию.
   На кладбище ночью Вася никогда не бывал. Не сразу  он  отыскал  в  этом
городе мертвецов могилу брата Хамло. Еще труднее было  делать  подкоп  под
надгробную плиту. Но самым трудным было  преодолевать  страх,  сковывающий
руки и ноги, парализующий волю.
   Чтобы не думать о страхе, Кукушкин шепотом повторял первые пришедшие на
ум слова: "Всех хамлов - в гробы! Всех хамлов - в гробы!"
   Над кладбищем раздался крик совы. Вася вздрогнул: ему  показалось,  что
сейчас появятся привидения. Но ненависть к  клопам,  шибчиковым  и  хамлам
была сильнее, и он продолжал копать. Даже сам  себе  поражался:  откуда  у
него берутся силы. И вот под лопатой что-то заблестело. Он быстро  разгреб
руками  грунт.  Металлический  ящик  был  завернут   в   несколько   слоев
целлофановой пленки. Подковырнув лопаткой, Вася  вытащил  его,  быстренько
уложил в рюкзак и был таков.
   В эту ночь Ивану Хамло приснился ужасный сон. Все покойники, которых он
похоронил за всю свою жизнь, поднялись из своих могил. Они окружили его со
всех сторон и в один голос кричали: "Ты наживался на нашей смерти?  Мы  за
тобой пришли! Ты нам все вернешь! Все вернешь!.."
   Иван понял, что это был бунт мертвецов, обвинявших гробокопателя в том,
что он слишком дорого брал с их родных и близких за место на кладбище.
   Потом возмущенные покойники раздели Ивана донага  и  насильно  положили
его живого в гроб. Крышку гроба специально  не  закрывали,  чтобы  он  мог
видеть белый свет и, мучаясь, прощаться с ним. Над  кладбищем  звучал  хор
мертвецов. Это были собственные похороны Ивана Хамло.
   Гроб его опустили в яму,  которую  он  собственноручно  выкопал  вчера.
Покойники  были  цивилизованным  народом  и  пользовались  автокраном.  Но
засыпали его не землей, а серебряной мелочью и  драгоценными  камнями.  На
Ивана посыпался град драгоценностей,  больно  ударяя  его  по  обнаженному
телу. Когда  ему  стало  душно,  он  попытался  подняться  из  гроба,  но,
придавленный тяжестью, не смог сдвинуться с места. Затем хотел  закричать,
но боялся открыть рот, чтобы туда не посыпалась мелочь. К тому  же,  решил
он, кто его услышит на кладбище?
   Проснулся Иван с тяжелым стоном.  В  его  однокомнатной  квартире  было
жарко и душно. Хамло жил  на  первом  этаже  и  на  ночь  всегда  закрывал
форточку. Он  боялся,  что  его  обворуют,  хотя  в  комнате,  кроме  трех
аквариумов и раскладушки, ничего не было. На кухне стоял сгоревший чайник,
который он поставил еще с вечера. Выпив вечером бутылку  водки  и  закусив
двумя банками кильки, Хамло забыл про чай и уснул.
   Похмелившись, Иван решил проведать  своего  покойного  брата.  Раз  ему
такой сон приснился, значит, плохо брату лежится в могиле.
   Прихватив с собой две бутылки водки, банку кильки и буханку  хлеба,  он
вышел из дому, как только начал ходить транспорт. Возле кладбища  купил  у
старушки несколько цветочков и через  дырку  в  заборе  пошел  напрямик  к
брату.
   Его сумасшедший крик, казалось, услышал весь город. Старушка, продавшая
ему цветы, тут же перекрестилась и засеменила прочь от греха подальше.
   Иван лежал без сознания около часа. Очнувшись, он долго не мог  понять,
где находится.  Потом  узнал  могилу  своего  брата,  надгробную  надпись,
которую сам выбил на граните, и горько заплакал.
   Убитый горем, Хамло хлестал водку из  бутылки,  как  воду.  Его  мучила
жажда. Потом у него начались головные боли. Иван даже не догадывался,  что
доживает  последние  минуты.  Допив  последние  капли  водки   и   занюхав
цветочком, он захотел прилечь и отдохнуть. Но кровоизлияние в мозг  никого
не щадит...



16

   После того как Дора Абрамовна, вызвав скорую помощь, отвезла из Люсиной
квартиры мужа в больницу,  она  слегла  в  постель.  Нет,  не  супружеская
неверность Фердинанда Калистратовича стала этому  причиной.  Конечно,  она
обиделась, узнав об измене мужа. Но так  как  считать  себя  ангелом  тоже
никак не могла, восприняла это в порядке вещей.
   Главной  причиной  ее  недуга  было  то,  что  она   застала   квартиру
ограбленной. Чуть было в  панике  не  обратилась  в  милицию.  Но  вовремя
опомнилась - и затаилась. В тот день она просидела в своей  комнате  почти
до самого вечера. Боялась даже выйти на кухню. А  наутро  решила  о  своем
несчастье сообщить Хитроумову:
   -  Всеволод,   миленький,   поздравьте   меня...   -   заговорила   она
прискорбно-заискивающим голосом.
   - Ну и с чем же тебя поздравить? - переспросил Всеволод  Львович,  хотя
не понял, кто ему звонит. - А кто это?
   - Дора Абрамовна, кто же  еще.  Преданная  жена  вашего  лепшего  друга
Фердинанда Калистратовича...
   - Ага, значит, появился наш гусар! - обрадовался магнат. - Ну как,  еще
прыгает, старый ловелас?
   - О чем вы? Он... в параличе, - она хотела заплакать, но на это  у  нее
не хватило сил.
   - Где?! А что случилось? Алло! Алло! Я сейчас приеду...
   Минут через  двадцать  Дора  Абрамовна  уже  встречала  Хитроумова  как
человека, которому можно доверить не только ключи от квартиры.
   - Дора Абрамовна, вы настоящая Вирсавия! - Хитроумов начал с ухаживаний
и сравнил ее с портретом  женщины  древнего  неизвестного  живописца.  Это
уникальное полотно он приобрел когда-то за две тысячи, а продал за десять.
   - А кто это такая? - спросила хозяйка недоверчиво.
   - Это жена самого царя Давида, мать царя Соломона, -  подчеркнул  он  с
хитроватой улыбкой. - О, это настоящее произведение искусства...
   - О Господи! - вздохнула она. - Проходите, Всеволод Львович.
   - Нет, Дора Абрамовна, вы современная Феврония! - войдя в гостиную,  он
вспомнил старинный портрет крестьянской девушки, ставшей, благодаря  своей
женской мудрости, женой князя  Петра.  Эта  картина  досталась  ему  почти
даром, но продал он ее за двенадцать тысяч. - Да, не спорьте со  мной,  вы
настоящее произведение искусства.
   Доре Абрамовне было не до комплиментов, но она стояла  и  слушала  его,
разинув рот.
   - А вы знаете, Дора Абрамовна, в чем ценность живописи  как  искусства?
Нет. А я знаю. Ценность каждой картины заключается в том, чтобы как  можно
дешевле оценить ее при покупке и как можно дороже ее загнать.  Вот  в  чем
искусство! А знаете, в чем сила живописи?  А  я  знаю.  При  продаже  силы
живописи измеряется платежеспособностью покупателя. Да, да, не смейтесь.
   - Ну что вы, Всеволод Львович, мне не до смеха.
   - Если человек живет  на  одну  зарплату,  портрет  крымского  хана,  к
примеру, ему и даром не надо. И правильно, зачем  дуракам  ханы.  Но  есть
отдельные люди, которым, ха-ха, денег девать  некуда!  А  человек,  как  и
всякая  Божья  тв