ры и шептал Лэйни, стоя перед восьмиэтажным зданием, фасад которого отражал чьи-то весьма смутные представления о неотюдорском стиле. Первые лучи лос-анджелесского рассвета прорисовали этот архитектурный кошмар с дотошной, всеобъемлющей подробностью.
     Двадцать три.

***

     - А потом, - подсказал Блэкуэлл, - вы попросту взяли и вошли. Понажимали эти самые коды, бах - и вы там.
     Они стояли на переходе в ожидании зеленого света.
     - Бах.
     Стены холла сплошь в зеркалах, и - ни звука. Словно в вакууме. Он пересек просторы чистого, новехонького ковра в компании дюжины отраженных Лэйни. Вошел в лифт, где пахло чем-то цветочным, и использовал следующую часть кода. Лифт поднялся на пятый этаж. Двери лифта раздвинулись. Новехонькая ковровая дорожка. Под свежим слоем нежно-бежевой краски проступают легкие неровности старомодной штукатурки.
     Пятьсот два.
     - Да что же это такое ты делаешь? - громко спросил Лэйни. Он не знал и никогда не узнает, кого он тогда спрашивал. Себя или Элис Ширз.
     На него уставился старинный, в медной оправе дверной глазок, наполовину затянутый бельмом бежевой краски.
     Наборная панель заподлицо со стальной основой двери, чуть пониже глазка. Он смотрел на свой палец, нажимавший по очереди кнопки.
     Двадцать три.
     Но Элис Ширз, совершенно голая, открыла дверь сама еще до того, как сработал код. За ее спиной весело гремела музыка. "Апфул групвайн". Лэйни отчаянно вцепился в скользкие от крови запястья и увидел в глазах Элис даже не укор, а простое узнавание. Этот момент запомнился ему навсегда.
     - Не получается, - сказала она, словно жалуясь на какую-то неполадку в домашней технике; Лэйни громко всхлипнул, чего не случалось с ним уже много лет, с раннего детства. Нужно было осмотреть эти запястья, но он не мог, потому что держал их в руках. Он повел ее спиной вперед к плетеному креслу, неизвестно когда и как им замеченному.
     - Сядь, - сказал он ей, как упрямому ребенку, и она села. Затем он отпустил ее запястья. Метнулся туда, где вроде бы должна была быть ванная. Схватил полотенца и нечто вроде пластыря.
     А потом словно безо всяких промежуточных этапов оказалось, что он стоит рядом с ней на коленях. Ее руки лежали красными ладонями вверх, красные пальцы чуть согнуты, как в медитации. Он намотал на ее левое запястье маленькое темно-зеленое полотенце, прихватил его сверху пластырем, только это был не пластырь, а такая бежевая резинистая лента, которой прикрывают отдельные участки кожи при наложении аэрозольной косметики. Он знал это из данных о ее покупках.
     А может, там, под этой липкой красной массой, ее пальцы уже синеют? Он вскинул глаза. В то же самое узнавание. Левая скула измазана кровью.
     - Не надо, - сказал Лэйни.
     - Уже почти и не течет.
     Он взял рулончик пластыря в зубы и начал наматывать полотенце на правое запястье.
     - Я промахнулась мимо вены.
     - Сиди спокойно.
     Лэйни вскочил, чтобы закончить перевязку стоя, но запутался в собственных ногах, рухнул лицом вниз и сломал себе переносицу об - как он заметил в самый последний момент - одно из творений редакторши торшеров. Впечатление было такое, словно ковер поднялся и швырнул эту штуку ему в лицо.
     - Элис...
     Ее щиколотка, метнувшаяся мимо него к кухне.
     - Элис! Сядь на место!
     - Прости, пожалуйста.
     Хотя вполне возможно, что ничего она не говорила и ему это просто померещилось. А затем выстрел.

***

     Блэкуэлл громко вздохнул, его плечи тяжело поднялись, задержались, словно в неуверенности, что им делать дальше, и упали. В очках Ямадзаки дрожали и переливались яркие разноцветные пятнышки, стены здесь были сплошь в неоне, освещение на зависть Лас-Вегасу, каждая поверхность сверкает и дергается. Блэкуэлл смотрел на Лэйни и молчал.
     - Сюда, - сказал он в конце концов и свернул за угол, в относительную темноту, чуть подкрашенную запахом мочи. Лэйни, а затем и Ямадзаки последовали за ним. Узкий проулок вывел их в сказочную страну.
     Ни неона, ни даже обычных уличных фонарей. Мягкий, без теней свет из окон тактично отступивших небоскребов. Крошечные, вроде древних купальных кабинок на каком-нибудь заброшенном пляже, строеньица помечены черными иероглифами, аккуратно выведенными на аскетичных, размером с большую поздравительную открытку прямоугольниках белого матового стекла. Тесно поставленные вдоль одной стороны мощенного булыжником переулка, они были похожи на закрытые, лишь для избранных зрителей, аттракционы некоего тайного городского цирка. Бруски поседевшего от старости кедра, промасленная бумага, соломенные циновки, никаких признаков времени, века, кроме разве что электрической подсветки стеклянных табличек.
     Лэйни даже не пытался скрыть свое удивление. Такое могли построить гномы. Или эльфы. Но уж никак не люди.
     - Золотая улица, - сказал Кит Алан Блэкуэлл.

8 Нарита

     Кья шла к выходу, дыша в затылок Мэриэлис, которая приняла на грудь еще пару витаминизированных коктейлей, а потом засела в туалетной кабинке на добрые двадцать минут, расчесывая свои лохмы и накладывая грим. Результат этого трудоемкого процесса напоминал не столько Ашли Модин Картер, сколько что-то такое, на чем Ашли Модин Картер спала.
     Когда Кья встала, ей пришлось вроде как отдавать своему телу отдельные приказы на каждое требуемое действие. Ноги: шагайте.
     Нужно будет пару часов поспать, обязательно, а то ведь куда так. Она уложила "Сэндбендерса" назад в сумку и теперь брела нога за ногу следом за Мэриэлис, шаркавшей белыми ковбойскими сапогами по узкому самолетному проходу.
     Высадка заняла целую вечность, но в конце концов они все-таки оказались в коридоре аэропорта под огромными логотипами, знакомыми Кья чуть ли не с внутриутробного развития, все эти японские компании, и толпа народу, и все идут в одну сторону.
     - Ты сдавала что-нибудь в багаж? - спросила Мэриэлис.
     - Нет, - сказала Кья.
     Теперь Кья шла первой, а Мэриэлис - сзади. На паспортном контроле Кья предъявила японскому полицейскому паспорт и смарт-карту "Кэшфлоу"; Сона Роса, это она заставила Келси выписать эту карточку, напирая на то, что все это ее, Келси, идея. Теоретически расходы по карточке ограничивались суммой, какая имелась в казне сиэтлского отделения, но Кья подозревала, что в конечном итоге Келси, глазом не моргнув, оплатит все расходы и не сильно от этого обеднеет.
     Полицейский вытащил паспорт из прорези сканера и вернул ей, карточка его и вообще не заинтересовала.
     - Максимальное пребывание две недели, - сказал он и кивнул Кья проходить дальше.
     Матовое стекло отъехало и впустило ее в зал. Толкучка в зале - куда там "Си-Таку", это ж сколько самолетов должно прилететь сразу, чтобы выгрузить всех этих людей, ждущих своего багажа. Кья посторонилась, пропуская маленького робота с горой чемоданов. У робота были розовые резиновые колеса, он пробирался сквозь толпу, дебильно крутя большими мультяшковыми глазами.
     - И все совсем просто.
     Кья оглянулась и увидела, как Мэриэлис глубоко вздохнула, задержала дыхание и медленно выдохнула. Глаза у нее были совсем измученные, как от дикой головной боли.
     - А куда тут, чтобы сесть на поезд? - спросила Кья. В "Сэндбендерсе" были любые карты, но не хотелось его доставать.
     - Вон туда, - сказала Мэриэлис.
     Следуя за Мэриэлис, Кья пробиралась сквозь толпу, придерживая рукой сумку, чтобы не цепляться за людей. В конечном итоге они оказались перед "каруселью", на которую выползали с наклонного лотка сумки и чемоданы.
     - Один, - сказала Мэриэлис, выхватывая черный чемодан, сказала с такой натужной радостью, что Кья даже обернулась. - И... два.
     Второй точно такой же, только с ярким стикером "Ниссан Каунти", третьего по размеру калифорнийского парка аттракционов.
     - Лапочка, ты не против понести его немного? У меня после этих самолетов всегда спина отказывает.
     И, не дожидаясь ответа, нагрузила Кья вторым, со стикером, чемоданом. Чемодан был, в общем-то, не слишком тяжелый, словно полупустой, но зато очень большой, Кья приходилось сильно наклоняться в другую сторону, чтобы он не волочился по земле.
     - Спасибочки, - сказала Мэриэлис. - Вот, держи. - Она сунула ей мятый бумажный квадратик с полосатым кодом. - Это квитанция. А теперь... нам сюда...
     Теперь, с чемоданом, проталкиваться сквозь толпу стало куда труднее. Кья напрягла все свое внимание, чтобы не наступать людям на ноги и не слишком толкать их чемоданом, а потом и сама не заметила, как отстала от Мэриэлис. Она осмотрелась по сторонам в надежде, что где-нибудь из толпы торчит знакомая, с наращенными волосами, голова этой жердины, но Мэриэлис как сквозь землю провалилась.
     ВСЕ ПРИБЫВШИЕ ПАССАЖИРЫ ДОЛЖНЫ ПРОЙТИ ТАМОЖЕННЫЙ КОНТРОЛЬ.
     Буквы задрожали и изогнулись, стали японскими, а потом снова английскими.
     Таможня так таможня. Она встала в очередь за мужчиной в красной кожаной куртке с надписью "Столкновение концепций" во всю спину серыми ворсистыми буквами. Кья смотрела на эту надпись, пытаясь представить себе, как концепции сталкиваются, что, надо думать, само по себе являлось отдельной, самостоятельной концепцией, а потом подумала, что, может, это просто название авторемонтной фирмы или один из этих японских слоганов, переведенных ими на английский, которые вроде как что-то и значат, а вдумаешься, так чушь. Серьезная все-таки вещь этот транстихоокеанский джет-лаг, по мозгам шибает.
     - Следующий.
     Они пропускали чемодан "Столкновения концепций" через машину размером с двуспальную кровать, но сильно выше. Они - это чиновник в таком вроде как видеошлеме, смотревший, надо думать, что там выдают сканеры, и просто полицейский, чтобы взять у тебя паспорт, засунуть его в щель, а затем скормить твой багаж машине. Сперва Кья дала полицейскому Мэриэлисовый чемодан, и он хлопнул его на ленту транспортера.
     - Здесь у меня компьютер, - сказала Кья, протягивая ему сумку. - Как там эти сканеры, ничего ему не сделают?
     Полицейский словно не слышал. Сумка поползла в машину следом за чемоданом.
     Чиновник в шлеме, закрывавшем ему глаза, крутил головой из стороны в сторону, переключая таким образом меню.
     - Багажная квитанция, - сказал полицейский, и Кья вспомнила о бумажном квадратике, еще больше смявшемся от пребывания в ее кулаке. Странно, подумала она, с чего это Мэриэлис мне ее дала, а теперь вот удачно вышло. Полицейский провел по квитанции сканером.
     - Вы сами укладывали эти сумки? - спросил чиновник в шлеме. Он, конечно же, не видел ее прямо, но наверняка видел все бумажки, вложенные в ее паспорт, а возможно, и ее изображение с какой-нибудь телекамеры. В аэропортах, в них полно этих камер.
     - Да, - сказала Кья, решив, что так будет проще, чем пускаться в объяснения насчет Мэриэлис. Она попыталась определить по губам, какое у этого, в шлеме, выражение лица, и решила, что нету него никакого выражения, вообще нет.
     - Так это вы укладывали?
     - Да... - сказала Кья уже не так уверенно. Шлем кивнул.
     - Следующий.
     Кья обошла машину, взяла сумку и чемодан.
     Снова отъехало матовое стекло. Этот зал был просторнее, и потолки выше, и реклам больше, и сами они больше, а толкучка такая же. Возможно, это не потому, что самолетов прилетело много, а тут, в Токио, и во всей Японии, всегда так. Много людей, мало места, вот тебе и толкучка.
     И много багажных тележек, роботов этих. Кья подумала, сколько стоит нанять такую. А потом лечь поверх своего багажа, сказать ей куда и уснуть. Только ей сейчас и не хотелось, в общем-то, спать, а просто голова какая-то мутная. Кья перехватила Мэриэлисов чемодан из левой руки в правую и снова задумалась, что же ей делать, если Мэриэлис не объявится, скажем, в ближайшие пять минут. Она уже по это место наелась аэропортов и не имела ни малейшего представления, где будет спать этой ночью. Да и вообще, ночь сейчас или что?
     Кья как раз оглядывалась по верхам в надежде найти где-нибудь часы с местным временем, когда на ее правом запястье сомкнулись чьи-то пальцы. Опустив глаза, она увидела золотые кольца и золотые часы на массивном золотом браслете, все кольца соединялись с часами тоненькими золотыми цепочками.
     - Это мой чемодан.
     Кья скользнула глазами с раззолоченного запястья на белый манжет, затем вверх по черному рукаву к светлым глазам на длинном лице, на каждой щеке - ряд длинных, аккуратных морщин, словно нарочно процарапанных каким-нибудь резцом. На мгновение она приняла его за Мьюзик-мастера, вырвавшегося каким-то образом на свободу. Но Мьюзик-мастер в жизни не наденет такие вот часы, да и волосы у этого пусть и блондинистые, но потемнее, длинные и вроде как мокрые и зачесаны с высокого лба прямо назад. И видок какой-то не очень радостный.
     - Не твой, а Мэриэлис, - сказала Кья.
     - Она сама тебе его дала? В Сиэтле?
     - Она попросила меня поднести.
     - В Сиэтле?
     - Нет, - качнула головой Кья. - Здесь, уже в зале. Мы с ней в самолете сидели рядом.
     - А где она сама?
     - Не знаю, - сказала Кья.
     На нем был черный костюм с длинным, доверху застегнутым пиджаком, вроде как в старых фильмах, только новехонький и дорогой с виду. Все это время он вроде как и не помнил, что так и держит ее за руку, а теперь отпустил.
     - Давай лучше я понесу, - сказал он. - Найдем мы ее, никуда не денется.
     Кья немного смешалась, не зная, как будет правильней.
     - Мэриэлис хотела, чтобы я его несла.
     - Вот ты и поносила. А теперь моя очередь, - сказал мужик, забирая у нее чемодан.
     - А ты, наверно, ее бойфренд, Эдди, да?
     Уголок его рта чуть дернулся, вроде как в огрызке улыбки.
     - Можно и так сказать.

***

     V Эдди был "дайхацу грейсленд" с рулем не на той стороне. Кья сразу это поняла, потому что в одном клипе Рез ехал на заднем сиденье как раз такой машины, только в той была еще ванна из черного мрамора с золотыми кранами в виде хитрых тропических рыбок. Народ говорил, что это такой вроде стеб над деньгами, над всякой жутью, которую ты можешь сделать, если у тебя их чересчур много. Кья рассказала про это матери, а та сказала, что нет смысла слишком уж беспокоиться, что ты можешь сделать, если у тебя будет жуть как много денег, потому что у большинства людей их не бывает хотя бы достаточно, а потом еще сказала, что уж лучше попробовать разобраться толком, что оно такое, это "достаточно".
     А вот у Эдди была эта штука, "грейсленд", сплошь черная эмаль и хром. Снаружи она выглядела как что-то среднее между "ар-ви" и этими длинными, клиновидными хаммеровскими лимузинами. Сомнительно, думала Кья, чтобы они так уж здорово шли на японском рынке, в Японии больше в ходу машины веселеньких расцветок, похожие на обсосанные леденцы. А "грейсленд" - это прикол в чистейшем, неразведенном виде, ее и сконструировали, и делают специально для американцев, бзикнутых на том, чтобы покупать только отечественное. Что применительно к машинам оставляет тебя, считай, и без выбора. (Мамаша Эстер, мадам Чен, водит один из этих страхолюдных канадских грузовиков, которые дорогие, будто они из чистого золота, но зато имеют гарантии на восемьдесят лет - это, считается, лучше для экологии.)
     Изнутри этот "грейсленд" был сплошь в лиловом бархате, простеганном ромбиками и маленькими хромированными пупочками, где ромбики соединяются, - самая, пожалуй, китчуха, какую Кья в жизни видела, и Мэриэлис, похоже, тоже так думала; она, Мэриэлис, еще тогда, в самолете, рассказывала, что у Эдди есть этот крутой, с кантри-музыкой клуб "Виски Клон" и он прикупил себе "грейсленд", чтобы этому клубу в масть, а заодно и одеваться стал, как одевались когда-то в Нашвилле <Город Нашвилл, столица штата Теннесси, считается заодно и столицей кантри-музыки.>. Мэриэлис думала, что оно ему самое то, так она и сказала.
     Кья кивнула своим мыслям. Эдди вел машину и разговаривал по громкоговорящему телефону по-японски. Они нашли Мэриэлис в двух шагах от аэропорта, в крошечном баре, третьем из обследованных. У Кья сложилось впечатление, что Эдди не так уж и обрадовался, увидев Мэриэлис, но самой Мэриэлис это было, похоже, по фонарю.
     Это Мэриэлис придумала, чтобы довезти Кья до Токио. Она сказала, что в поезде все кишки выдавить могут, и билеты очень дорогие, и что она будет рада оказать Кья хоть маленькую услугу за то, что Кья носила ее чемодан. (Кья заметила, что Эдди закинул другой чемодан в багажник, а этот, со стикером "Ниссан Каунти", поставил в салоне, рядом с собой.)
     В общем-то, Кья не слушала, что там она, Мэриэлис, говорит, было уже сколько-то там ночи, и голова от джет-лага совсем задурела, и они ехали по этому длинному мосту, который словно весь из неона, с чертовой уймой полос движения, и маленькие ихние машины, как яркие бусинки на ниточках, все сплошь новые и блестящие. И все время мимо проплывали экраны, узкие, но высоченные, и на одних плясали японские буквы, а на других были люди, лица, с такими улыбками, словно стараются что-то тебе втюхать.
     А потом появилось женское лицо: Рэи Тоэи, идору, на которой хочет жениться Рез. Появилось и сгинуло.

9. Совсем без тормозов

     - Райс Дэниелз, мистер Лэйни. Совсем без тормозов.
     Прижимает к той стороне исцарапанного пластика, отделяющего комнату "Для посетителей" от тех, кого эти посетители посещают, какую-то карточку. Лэйни хотел ее прочитать, но попытка сфокусировать глаза отозвалась в переносице ослепительной вспышкой боли. Тогда он взглянул сквозь навернувшиеся слезы на Раиса Дэниелза. Темные, ежиком стриженные волосы, плотно прилегающие солнечные очки с маленькими стеклами, черные овалы оправы сжимают голову, как лапки хирургического зажима.
     И ровно ничего такого, без тормозов.
     - Сериал, - сказал посетитель. - "Совсем без тормозов". Как во фразе "Задумайся на секунду, и ты поймешь, что наши масс-медиа совсем без тормозов". "Совсем Без Тормозов - боевой авангард контррасследовательной журналистики".
     Лэйни осторожно тронул полоску пластыря, наклеенную на переносицу. И зря так сделал.
     - Контррасследовательной?
     - Вы же количественник, мистер Лэйни. - (Количественный аналитик. Не то чтобы да, но формально он числился таковым.) - В "Слитскане".
     Лэйни молчал.
     - Эта девушка стала предметом доскональнейшего расследования. "Слитскан" обложил ее со всех сторон. Вы знаете почему. Мы надеемся привлечь "Слитскан" к ответственности за смерть Элис Ширз.
     Лэйни опустил глаза на свои кроссовки. Лишившиеся шнурков стараниями помощников шерифа.
     - Она сама себя убила.
     - Но мы-то с вами знаем почему.
     - Нет, - сказал Лэйни, твердо взглянув в черные овалы. - Нет, я - не знаю. Не совсем знаю.
     Узловая точка. Протоколы какой-то совершенно иной действительности.
     - Вам, Лэйни, потребуется помощь. Очень потребуется. Вам грозит обвинение в убийстве. Побуждение к самоубийству. Они захотят узнать, почему вы там оказались.
     - Я скажу им почему.
     - Наши продюсеры сумели устроить, чтобы я добежал сюда первым. Это было ой как непросто. Там сейчас сшивается слитскановская аварийная команда. Ждут своей очереди поговорить с вами. Если им позволить, они все это перекрутят как хотят. Им нужно вытащить вас на свободу, нужно позарез, чтобы вместе с вами не пострадало их шоу. Они точно вас вытащат, с их-то деньгами и юристами. Но вы спросите себя - хотите ли вы позволить им это сделать?
     Дэниелз все прижимал к пластику свою визитку. При вторичной попытке на ней сфокусироваться Лэйни заметил надпись, выцарапанную кем-то с той стороны. Маленькие, корявые, зеркально отраженные буквы, и читать их приходилось слева направо.
     Я ЗНАЮ, ЭТО ТЫ СДЕЛАЛ.
     - Я не слыхал про эту вашу "Без тормозов".
     - Часовая пилотная программа готовится прямо сейчас, пока мы с вами здесь разговариваем. И все мы очень волнуемся.
     - Почему?
     - "Без тормозов" - это не просто новый сериал. Это абсолютно новая парадигма. Новый подход к телевидению. Ваша история - история Элис Ширз - это в точности то, что нам нужно