ыл дверь, секунду поизучал замок и нажал две кнопки. - Но здешним клиентам иногда требуется выйти в сеть. У отеля хорошая система переадресовки, проследить, что ты работал именно отсюда, почти невозможно. Ну и телефон, тоже очень надежная защита.
     Кья огляделась по сторонам. Главное место в комнате занимала круглая кровать, обитая розовой пушистой материей, на манер той, из которой делают игрушечных зверей. Ковер на полу был белый как снег и лохматый - сочетание, живо напомнившее ей мерзейший сахарный батончик "Ринг-динг".
     Треск расстегиваемой "липучки"; Кья обернулась и увидела, что Масахико снимает черные подтяжки. Затем он разулся (один из серых нитяных носков продран на большом пальце) и сунул ноги в белые бумажные сандалии. Кья взглянула на свои мокрые ботинки, не слишком уместные на пушистой белизне ковра, и решила сделать то же самое.
     - А почему тут все так странно выглядит? - спросила она, наклоняясь, чтобы развязать шнурки.
     Масахико безразлично пожал плечами, Кья заметила, что значок биологической опасности на клетчатой сумке был почти того же цвета, что искусственный мех кровати.
     Заметив в углу открытую дверь, за которой угадывалась ванная, она прошла туда и закрылась на задвижку. В ту же самую секунду вспыхнул неяркий свет и зазвучало птичье пение. Ванная была немногим меньше спальни, с черными, блестящими стенами и кафельным полом в черно-белую шашечку. Кроме черной ванны (такой большой, что ее можно было считать миниатюрным плавательным бассейном), здесь имелось некое устройство, в котором смутно угадывался унитаз. Навороченный почище того, у Эдди в конторе. Оставив сумку с "Сэндбендерсом" у двери, Кья осторожно подошла к опасному устройству и начала его изучать. Черный пластик, черный фаянс и хромированный металл. Спинка и подлокотники, вроде как у парикмахерского кресла. На установленном рядом дисплее непрерывно, по циклу, меняются японские надписи с небольшими английскими включениями... (А) Удовольствие... (В) Суперудовольствие...
     - Ага, - кивнула Кья.
     Внимательнейшим образом осмотрев черное сиденье, она спустила трусы, присела, упираясь руками в колени, и помочилась, так и не войдя в соприкосновение со зловещей посудиной.
     Ну а спускать, это мы оставим кому-нибудь другому, решила Кья, ополаскивая руки над раковиной, но в тот же момент от унитаза донесся шум бурно льющейся воды.
     Рядом с раковиной лежал пакет из глянцевой розовой бумаги с надписью белыми загогулистыми буквами: "Туалетный наборчик для юных". Кья открыла пакет, для чего ей потребовалось отлепить бантик из серебристой пластиковой ленточки, и заглянула внутрь. Уйма мелко расфасованной косметики, а еще презервативы, самые разные, штук десять - пятнадцать, и все упакованы на манер конфеток.
     Чуть левее зеркала над раковиной висел черный лакированный шкафчик, единственный предмет в ванной, выглядевший по-японски, в смысле по-старо-японски. Кья открыла дверцу, вспыхнувшая внутри лампочка осветила три стеклянные полочки, на которых выстроились по росту пластиковые модели мужиковых членов, от самых больших до совсем маленьких, самых разных, порою диких расцветок, и все аккуратно завернуты в целлофан. Были там и другие, непонятные штуки: пупырчатые шарики, нечто вроде большой соски-пустышки, резиновые, надутые воздухом колечки с длинными упругими усиками. А посреди всего этого хозяйства стояла кукла с черными волосами, одетая в красивое кимоно из золотистой ткани и цветной бумаги. Кья хотела взять куклу, чтобы рассмотреть поближе, но кимоно и парик снялись с нее, как чехольчик, а на полке осталась еще одна пластиковая модель, только у этой были нарисованы глаза и губы. При попытке вернуть кимоно с париком на место все на полке попадало, и тогда она просто закрыла шкафчик. И еще раз вымыла руки.
     А в спальне Масахико занимался делом, подключая извлеченный из клетчатой сумки компьютер к черной консоли, стоявшей на полке вместе с какими-то еще штуками. Кья поставила свою сумку на кровать. Раздался негромкий мелодичный звон, а затем меховая поверхность ожила, по ней покатились медленные концентрические волны, сходящиеся к сумке, приподнимая ее и опуская, поднимая и опуская...
     - Ик, - сказала Кья и сдернула сумку на пол; кровать снова звякнула и начала успокаиваться.
     Масахико мельком оглянулся и продолжил свое занятие.
     Вопреки первому впечатлению в комнате все-таки было окно, прикрытое чем-то вроде раздвижной ширмы. Кья подергала защелки, державшие ширму на месте и в конце концов сдвинула ее в сторону. Окно выходило на парковочную площадку, обнесенную металлической сеткой, и низкое коричневатое строение со стенами из гофрированного пластика. На площадке стояли три грузовика, не слишком новые и даже не слишком чистые, в отличие от всех машин, которые она видела в Японии до этого. Серая (вроде бы) мокрая (уж это точно) кошка вылезла из-под одного грузовика и в два прыжка переместилась под другой. Дождь как шел, так и шел.
     - Порядок, - сказал Масахико. - Теперь можно и в Крепость.

25. Идору

     - Она здесь? Это в каком смысле? - спросил Лэйни, огибая корму "Шермана". На массивных стальных траках висели шматки закаменевшей грязи.
     - Здесь мистер Куваяма, - прошептал Ямадзаки. - Ее доверенное лицо...
     Группа людей за столиком. Двое мужчин и женщина. Идору.
     Попробуй Лэйни заранее представить себе ее внешность, получилось бы нечто вроде профессионально выполненного микса из главной обоймы звезд современного японского телеэкрана. Обычная голливудская практика, приобретавшая при создании виртуальных персонажей силу непреложного закона: все их черты алгоритмически выводились из некоего человеческого среднего, надежно доказавшего свою популярность.
     К Рэи Тоэи все это не относилось.
     Ее длинные черные волосы свободно спадали по бледным обнаженным плечам. Бровей у нее не было, а белые, словно чем-то припудренные веки и ресницы резко контрастировали с огромными черными зрачками.
     Их глаза встретились.
     Весь мир куда-то поплыл. В самой структуре ее лица, в очертаниях подлежащих костей читались древние истории династической борьбы, бедствий и лишений, побегов от кошмара в кошмарную неизвестность и долгих бесприютных странствий. Он видел могильные камни на крутых склонах альпийских лугов, снег, заметающий наспех высеченные буквы. Белый пар из ноздрей низкорослых вьючных лошадок, бредущих след в след по неверному краю обрыва, видел тусклое серебро вьющейся внизу реки, слышал, как звенят в голубых, быстро сгущающихся сумерках привязанные к сбруе колокольчики.
     Лэйни с трудом сдерживал дрожь, его рот наполнился едкой металлической горечью.
     - Сядем сюда.
     Арли. Держит его за локоть. Другой рукой указывает на два места за низеньким столиком.
     - Что с тобой? - еле слышно спросила Арли. - Сними ботинки.
     Блэкуэлл смотрит на идору, смотрит страдальчески, но затем это выражение исчезает, впитывается в густую сеть его шрамов.
     Лэйни встает на колени, чтобы разуться, движения его неуверенные, как у пьяного или не совсем проснувшегося, он это чувствует, но не может ничего с этим поделать. На лице идору вспыхивает улыбка.
     - Лэйни?
     Стол расположен над плоским, как большое корыто, углублением в полу. Лэйни садится на подушку, пристраивает ноги под столом, вцепляется в подушку руками.
     - Что?
     - Ну как ты там? О'кей?
     - О'кей?
     - Ты сейчас выглядел... ну... словно вдруг ослеп.
     Тем временем Рез занимал свое место во главе стола; справа от него сидела идору, слева - Ло, гитарист, Лэйни сразу его узнал. С другой стороны от идору сидел импозантный пожилой господин в очках без оправы, с благородной сединой в зачесанных назад волосах. На нем был очень простой по покрою - и очень, очень дорогой - костюм из какой-то черной, чуть ворсистой материи и белая рубашка со стоячим воротничком. Когда этот господин повернулся к Рэи Тоэи, исходивший от ее лица свет - свет, Лэйни видел это совершенно ясно - блеснул на мгновение в больших, почти круглых стеклах его очков.
     Шумный короткий вдох сидящей рядом Арли. Она тоже заметила.
     Самая заурядная голограмма. Бесплотная тень, кем-то там созданная и анимированная. Пальцы Лэйни, намертво сжимавшие края подушки, облегченно расслабились.
     Но затем он вспомнил припорошенные снегом надгробья, далекую реку, лохматых лошадок с колокольцами в сбруе.
     Узловая точка.

***

     Лэйни как-то спросил Жерара Делуврие, самого спокойного и покладистого из французов, работавших в свободное от тенниса время над проектом TIDAL, как это вышло, что именно его, Лэйни, избрали первым (и, как оказалось потом, единственным) получателем этой необычной способности? Подавая заявление о приеме на работу, он и в мыслях не имел никаких узловых точек, да и каким бы образом, если про них никогда ничего не писали. Он просто хотел получить место стажера в отделе ремонта и обслуживания оборудования.
     Крепкий, с ровным, полученным в солярии загаром и ранней сединой в стриженных ежиком волосах, Делуврие откинулся в кресле рабочей станции и на минуту предался изучению своих профессиональных, на натуральном каучуке, теннисных туфель. Затем он взглянул в окно на тускло-рыжие прямоугольники зданий, безликий пейзаж, февральский снег.
     - Неужели вы еще не заметили, что мы вас ничему не учим? Мы наблюдаем. Это мы хотим у вас научиться.
     Айова, исследовательский центр "Дейтамерики". Там был даже крытый корт с плохим, как утверждал Делуврие со товарищи, покрытием.
     - Но почему именно я?
     - Думаете, это благотворительность, забота о сиротах? - устало вздохнул Делуврие. - Островок тепла и сочувствия в кремниевых джунглях "Дейтамерики"? Нет, Лэйни. С вами что-то сделали. Я не исключаю, что нами до некоторой степени движет желание возместить это "что-то". Здесь подходит слово "возместить"?
     - Нет.
     - Будем считать, что вам повезло. Вы в нашей группе, вы занимаетесь важной работой. Зима не зима, а работа кипит. - Теперь он смотрел прямо на Лэйни. - Вы - наше единственное доказательство.
     - Доказательство? Чего?
     - Был один человек, слепой, который овладел искусством эхолокации. Прищелкивал языком, понимаете? - Делуврие закрыл глаза и пощелкал языком. - Как летучая мышь. Чистая фантастика. - Он снова открыл глаза. - Этот человек получал весьма подробную картину окружающей обстановки. Ездил на велосипеде по оживленным улицам и все время щелкал. Реальная, легко проверяемая способность. Но он не мог объяснить, как это делается, не мог передать свое умение другим... - Делуврие сцепил длинные загорелые пальцы и пощелкал суставами. - Будем надеяться, что с вами все будет иначе.
     Не думай о красной корове. Красной? Или бурой? Лэйни не помнил. Не смотри на лицо идору. Она не человек, а бесплотная информация. Видимая верхушка айсберга, нет, антарктического ледника информации. Только взгляни на ее лицо, и опять все это начнется. В ней сосредоточен немыслимо огромный объем информации. Она воздействует на узловое зрение неким новым, беспрецедентным образом: индуцирует связное сюжетное повествование.
     Можно смотреть на ее руки. Смотреть, как она ест.
     Ужин был сложный, множество мелких блюд, подаваемых на отдельных прямоугольных тарелках. Каждый раз, когда официант подавал Рэи Тоэи новое блюдо (непременно в поле действия какой-то там штуки, которая проецировала ее образ), вокруг него мгновенно возникала безупречная голографическая копия, призрачная еда на призрачной тарелке.
     И даже движение палочек в ее пальцах пробуждало периферийные проблески узлового зрения. Потому что палочки эти тоже были информацией, хотя и гораздо менее концентрированной, чем черты ее лица, ее взгляд. И каждый раз, когда убиралась пустая тарелка, на ней мгновенно возникала нетронутая еда.
     Когда появлялись эти проблески, Лэйни переключал все свое внимание на свою собственную тарелку, на свое неумелое обращение с палочками, на разговоры других участников застолья. Куваяма, тот господин в очках без оправы, отвечал Резу на какой-то его, Реза, вопрос.
     - ...построение организованной совокупности сложных конструктов. Так называемых "желающих машин". - (Зеленые глаза Реза горят напряженным вниманием.) - Не стоит понимать этот жаргонный термин сколько-нибудь буквально, - продолжал Куваяма, - и все же попробуйте заглянуть в недалекое будущее, где возникнут комплексы субъективных желаний. Исследования показали, что для описания сложного, ясно оформленного устремления лучше всего подходит модульная конструкция...
     В его красивом, отлично поставленном голосе проскальзывали еле заметные следы акцента. Какого?
     Рез улыбнулся и взглянул на идору. Лэйни - совершенно машинально - сделал то же самое.
     И провалился в ее глаза. Он глядел на отвесный обрыв, сплошь состоящий из маленьких прямоугольных балконов, и все они - на разной высоте и глубине. Жар оранжевого заката, отраженный косым, со стальною рамой окном. Небо, расцвеченное, как бензиновое пятно в придорожной луже.
     Он закрыл глаза, взглянул вниз, открыл их снова. Новая нетронутая тарелка.
     - Вдумчиво ты ешь, - заметила Арли. - Нравится? Предельно сосредоточенный на работе палочками, он сумел поймать и донести до рта дюймовый кубик некоей субстанции, отдаленно напоминавшей омлет с кислой фруктовой приправой.
     - Восхитительно. Только без фугу я как-нибудь уж лучше обойдусь. Рыба-собака с какими-то там жуткими нейротоксинами, слышала о таком лакомстве?
     - Так ты уже ел фугу, - улыбнулась Арли. - С добавкой. Помнишь большую тарелку с сырой рыбой, уложенной, как лепестки хризантемы?
     - Ты шутишь.
     - Губы и язык слегка онемели? Вот оно и есть.
     Лэйни пробежал кончиком языка по губам. Дразнится или правда? Сидевший слева Ямадзаки наклонился к его уху:
     - К вашей проблеме с информацией по Резу можно подойти с несколько неожиданной стороны. Вы слышали о глобальной активности фэнов "Ло/Рез"?
     - О чем?
     - Очень много поклонников, вернее - поклонниц. Они составляют подробные отчеты о каждом замеченном появлении на люди Реза, Ло и работающих с ними музыкантов, с массой подробностей, вплоть до наимельчайших.
     Из сегодняшних видеофильмов Лэйни узнал, что "Ло/Рез" теоретически считались дуэтом, но реально группа включала по меньшей мере двоих "дополнительных участников", а как правило, и больше. И что Рез питал и питает стойкое отвращение к драм-машинам; Вилли ("Слепой") Джуд, их теперешний барабанщик, работал с группой уже много лет. Весь вечер он то и дело поворачивал огромные черные очки в сторону идору, а теперь, похоже, почувствовал на себе взгляд Лэйни. Очки - видеокамеры, подключенные к нервам, - резко развернулись.
     - Ну, вообще, - сказал Джуд, - это ж сдохнешь и не встанешь, как наш Роззер всю дорогу строит глазки здоровенной алюминиевой фляге.
     - А ты ее не видишь?
     - С этими голами, кореш, у меня, - он тронул пальцами очки, - чистый облом. Когда я думаю прогулять детишек в "Ниссан Каунти", сперва звоню им, чтобы поднастроили под мои гляделки. Потом я там все вижу. А с этой леди никак, то ли она на частоте какой-то дикой, то ли еще что. Мне только и видно, что проектор и эта вроде как, ну, аура называется, да? Вроде как, в смысле, сияние.
     Японец, сидевший между Джудом и Куваямой (мистер Одзаки, вспомнил Лэйни), повернулся к барабанщику и сконфуженно забормотал, кланяясь на каждой фразе:
     - Мы очень сожалеем. Мы глубочайше сожалеем. Требуется совсем небольшая поднастройка, но ее невозможно осуществить на ходу.
     - Да чего там, - великодушно отмахнулся Джуд. - Тоже мне проблема. Я ж ее уже видел. Эти мои штуки, они принимают все музыкальные каналы. И этот клип, где она, считается, монгольская принцесса или что-то там вроде в горах...
     Лэйни уронил одну из палочек.
     - Самый свежий сингл, - сказал Одзаки.
     - Во-во, - кивнул Джуд. - Классно сделано. Она там еще в золотой маске. Улетная хрень.
     Он закинул себе в рот кусочек маки <Маки (яп.) - рулетик. Может быть мясным или одна из разновидностей суси.> и начал жевать.

26. Хак-Нам

     Кья и Масахико сидели на белом ковре лицом к лицу, в комнате был всего один стул, да и тот какой-то хлипкий, с ножками из крученой проволоки и розовым, с блестками, пластиковым сиденьем в форме сердечка. Кья пристроила "Сэндбендерса" себе на колени и теперь вдевала пальцы в наперстки. Масахико поставил свой компьютер на пол, вернул на место его дисплей, а затем достал из выемки в задней стороне куба очень компактный комплект наперстков и пару черных овальных чашечек с тонкими оптическими выводами. Еще один оптический провод тянулся от его компьютера к разъему на задней стороне "Сэндбендерса".
     - О'кей, - сказала Кья, надевая последний наперсток, - поехали. Мне тут надо связаться с одной...
     - Ага. - Масахико взял черные чашечки и накрыл ими свои глаза. Чашечки так там и повисли, словно приклеенные, это выглядело даже как-то малость неприятно.
     Кья последовала его примеру и натянула свои очки.
     - А что мне теперь...
     Что-то лежащее в центре мира рванулось сразу во всех взаимоисключающих направлениях. Ничего похожего на обычный выход в сеть. Несовместимость софта?
     А затем возникло это. Здание - или биомасса - или обрыв, беспорядочно, без малейшего намека на регулярность, изрезанный бесчисленными складками. Лоскутное одеяло маленьких, вкривь и вкось посаженных балконов, окна, окошки и оконца, дробящие свет на тысячи тысяч тусклых серебристых квадратиков. Влево и вправо, сколько хватает взгляда. А по верхнему неровному гребню чернеет густая поросль перекрученных проводов, а еще дальше, за бесчисленными этими каракулями, расцветает небо. Похожее на бензиновое пятно в придорожной луже.
     - Хак-Нам, - сказал где-то рядом Масахико.
     - А что это такое?
     - "Город тьмы". Средостенье мира.
     Кья вспомнила платок в его комнате, головоломную схему чего-то хаотичного и компактного, крошечные неровные лоскуты черного, красного и желтого. А они уже плыли вперед, к узкому проходу.
     - Это мультиюзерный домен, верно?
     Нечто вроде большой перманентной версии сайта, где имела место быть та идиотская встреча с токийским отделением, или тропического леса, нарисованного Соной и Келси. Но ведь MUD - это просто игрушка, место, где каждый может притворяться кем-то другим, разыгрывать придуманную для себя роль. Этим занимаются либо дети, либо очень одинокие люди.
     - Нет, - сказал Масахико, - это не игрушка.
     Они были уже внутри и неслись дальше, плавно ускоряясь в густой, барабанившей по оптическим нервам тесноте.
     - Тайваньская улица.
     Стены, сплошь покрытые бегущими надписями, призрачные двери, сменяющиеся, как карты тасуемой колоды.
     А еще - фантомные фигуры, то и дело пролетающие мимо, и постоянное ощущение, что на тебя смотрят.
     Фрактальная грязь, цифровая гниль, узкий проход, завешенный сверху дикими извивами каких-то чуть мерцающих линий.
     - Приютский переулок.
     Крутой поворот. Еще один, а затем они помчались все быстрее и быстрее вверх. Кья набрала в легкие побольше воздуха и крепко зажмурилась; под опущенными веками беззвучно вспыхивали радужные фейерверки, но невыносимое давление исчезло.
     Когда вспышки потухли, она открыла глаза и увидела знакомую комнату Масахико. Только в куда более чистом варианте: без завалов грязной одежды, без пустых одноразовых плошек и прочего хлама. Она сидела на аккуратно застланной кровати, Масахико сидел рядом и напряженно смотрел на экран своего компьютера. Здесь же, на девственно-чистой поверхности стола, стоял и "Сэндбендерс". Проработка текстуры более чем приблизительная, все предметы слишком уж гладкие и блестящие. А как он себя-то нарисовал? Да тоже, в общем, без особых хитростей. Элементарное сканирование годичной примерно давности - вон волосы совсем короткие. А одет в ту же самую черную куртку.
     И платок тоже висит на том же месте, только анимированный, красные, черные и желтые пятнышки слегка пульсируют. Кроме того, появилась извилистая