я перекинусь парой слов с этой вашей Кэти Торранс. Я ей кое-что объясню. Ничего особо сложного. Простые, предельно простые механизмы действия причинно-следственных связей. И она никогда не допустит, чтобы "Слитскан" показал миру вашего малосимпатичного двойника.
     - Блэкуэлл, - сказал Лэйни, - меня она терпеть не может и хотела бы мне отомстить, но вот Реза она ненавидит, ненавидит слепой ненавистью и должна его уничтожить. Кэти Торранс - очень влиятельная особа из мощной глобальной организации. Ваши угрозы не испугают ее и не остановят, а только повысят ставку в игре. Она обратится к своей службе безопасности.
     - Нет, - покачал головой Блэкуэлл, - ни к кому она не обратится, потому что это было бы грубым нарушением некоей, весьма личной договоренности, которая будет достигнута в ходе нашей будущей беседы. Именно личной, это здесь ключевое слово. Мы встретимся с ней лицом к лицу, мы построим этот незабываемый, полный глубочайшего смысла эпизод отнюдь не как представители двух безликих организаций. Наше с вашей Кэти общение может оказаться для нее более интимным и - смею надеяться - более поучительным, чем все, что она знала прежде. Потому что я внесу в ее жизнь новую непреложность, а мы все нуждаемся в непреложностях. Они помогают формированию личности. Я вселю в вашу Кэти глубочайшее возможное убеждение, что при первой же попытке нарушить нашу договоренность она умрет. И не сразу, а лишь после того, как смерть станет ее единственным, всепоглощающим желанием. - Блэкуэлл обнажил в улыбке два ряда искусственных, ослепительно белых зубов. - Так каким же конкретно способом должны были вы известить ее о своем решении?
     Лэйни вынул из бумажника белую карточку с от руки написанным номером.
     - Спасибо. - Блэкуэлл взял карточку и поднялся. - Жаль, что вы так ничего и не съели, такой хороший завтрак пропал. Вернетесь в свой номер, сразу позвоните гостиничному врачу, пусть он с вами разберется. И - ложитесь спать. А с этим, - он засунул карточку в нагрудный карман алюминиевого пиджака, - я уж сам разберусь.
     После ухода Блэкуэлла Лэйни заметил посреди его чистой, словно языком вылизанной тарелки полуторадюймовый оцинкованный гвоздь, поставленный торчком на широкую, надежную шляпку.

***

     По ближайшем рассмотрении бок Лэйни оказался черно-желто-синим, как флаг некоей неведомой мордобойной державы. Врач туго замотал эту красоту тривиальным микропорным бинтом, оставил на тумбочке какое-то снотворное и удалился. Лэйни проглотил снотворное, вымок хорошенько под душем, лег в постель и совсем было собрался потушить свет, когда рассыльный принес факс.
     Факс был адресован К. ЛЭЙНИ, ПОСТОЯЛЬЦУ.

     ДНЕВНОЙ УПРАВЛЯЮЩИЙ ДАЛ МНЕ РАСЧЕТ. "ЧРЕЗМЕРНО БЛИЗКИЕ ОТНОШЕНИЯ С ГОСТЯМИ". КАК БЫ ТАМ НИ БЫЛО, ТЕПЕРЬ Я СТОРОЖУ "СЧАСТЛИВЫЙ ДРАКОН", СМЕНА НАЧИНАЕТСЯ В ПОЛНОЧЬ, МОЖЕШЬ ПРИСЫЛАТЬ МНЕ ФАКС, E-MAIL, ТЕЛЕФОН ТОЛЬКО ДЛЯСЛУЖЕБНОГО, НО В ОБЩЕМ РЕБЯТА ЗДЕСЬ ХОРОШИЕ. НАДЕЮСЬ, ТЫ В ПОРЯДКЕ. ЧУВСТВУЮ СЕБЯ ОТВЕТСТВЕННЫМ. НАДЕЮСЬ, ТЕБЕ ТАМ НРАВИТСЯ. РАЙДЕЛЛ.

     - Спокойной ночи, - сказал Лэйни, роняя факс на прикроватную тумбочку, и мгновенно заснул.
     И проспал до того момента, когда позвонила Арли, чтобы сказать, что она в холле и не хочет ли он выпить. Девять вечера, если верить голубенькому циферблату на углу тумбочки. Лэйни надел свежевыглаженное белье и вторую малайзийскую рубашку с правильным шагом строчки и неправильным натяжением нити. Тут же выяснилось, что "белый смокинг" надорвал пару швов на его единственном пиджаке, но ведь, с другой стороны, главный русский, Старков, не пустил этого типа в мини-вэн, так что можно было считать возмездие свершившимся.
     Пересекая холл, Лэйни наткнулся на совершенно взъерошенного Раиса Дэниелза. Шустрый юрист снова защемил свою голову черным хирургическим зажимом былых бестормозных времен - надо думать, чтобы не распухла от забот.
     - Лэйни! Господи! Вы не видели Кэти?
     - Нет. Я весь день проспал.
     - Послушайте, все это как-то дико, но я... вот клянусь, я уже начинаю думать, что ее похитили. - Дэниелз пританцовывал от возбуждения, привставая на носки роскошных замшевых мокасинов.
     - А в полицию вы обращались?
     - Конечно, мы сразу так и сделали, но вы бы попробовали сами, это все равно что разговаривать с долбаным и марсианами, все эти анкеты в их ноутбуках, и даже какая у нее была группа крови... А вы, Лэйни, вы, часом, не знаете, какая у нее кровь?
     - Жидкая, - ответил Лэйни. - Такого вроде как соломенного цвета.
     Но Дэниелз словно не слышал, он схватил его за плечо и оскалил зубы - надо думать, в их стае это означало благорасположение.
     - Я вас уважаю, очень уважаю. За вашу невозмутимость.
     Лэйни заметил в дальнем конце холла Арли. На ней было что-то черное и короткое.
     - Вы бы поосторожнее, Райс. - Он стряхнул с себя холодную цепкую руку. - Она еще появится. Я в этом не сомневаюсь.
     А затем он шел к Арли и улыбался, и она тоже улыбалась и махала ему рукой.

44. Ля пуриссима

     Кья лежала в постели и смотрела телевизор. Это успокаивало нервы вроде транквилизатора. Вот и мама тоже, когда ушел отец, она тогда вообще не выключала телевизор, сидела перед ним с утра до вечера.
     Но здесь было другое телевидение, японское, с девочками вроде Мицуко, только чуть помладше и в матросках, которые запускали на длинном столе громадные деревянные волчки. Здорово запускали. Это было такое соревнование, у кого дольше не упадет. Можно было включить перевод, но картинка, сопровождаемая японским, непонятно о чем, бормотанием, даже лучше успокаивала. А самым убаюкивающим были крупные планы тихо жужжащих волчков.
     А вот чтобы узнать, как подает NHK все эти вчерашние заморочки, мистификации в сети и свечное действо у отеля "Дай", тут перевод был очень кстати.
     Весьма, весьма пухлявенькая Хироми Огава с пеной у рта утверждала, что она знать не знает, кто это вдребезги разнес сайт ее отделения и оттуда, с еще дымящихся развалин, призвал всех токийских поклонниц Реза хором поскорбеть. Но в любом случае, подчеркнула Хироми, злоумышленником был кто-то посторонний, никак не связанный ни с одним из отделений всемирного клуба. Только Кья-то ничуть не сомневалась, что все это устроила Сона, а Хироми врет, врет по наущению этих своих знакомых из "Ло/Рез". Арли успела уже выяснить, что нападение было совершено из Аризоны, с заброшенного веб-сайта, и что раньше этот сайт принадлежал какой-то авиационно-космической компании. Откуда следовало, что Сона засветила свою секретную страну и навсегда ее потеряла. (Пускай там Арли сто раз хорошая, незачем ей знать про Сону.)
     А еще показали снятые с вертолета кадры, море свечей на подступах к отелю "Дай" и ошарашенные лица спецназовцев, которым пришлось иметь дело с двадцатью пятью тысячами (приблизительная оценка) зареванных девчонок. Пострадавших было совсем немного, и все по мелочам, только одна девочка скатилась с крутой насыпи и поломала себе обе лодыжки. А вот как их всех оттуда вывезти, это была настоящая проблема, потому что девочки приезжали на такси, по пятеро-шестеро в одной машине, ничуть не задумываясь, где они поймают такси для обратной дороги. А некоторые приехали на родительских машинах и побросали их, торопясь к центру событий, где попало, что создало дополнительную неразбериху. Арестованных тоже было немного, несколько десятков, в основном - за "незаконное проникновение".
     Рез сделал публичное заявление, что он жив и здоров и крайне сожалеет обо всей этой истории, к каковой он, естественно, не имеет ни малейшего отношения. Он был в том же самом черном костюме и в той же рубашке, но уже без видеомонокля и вроде как похудощавее, это уж кто-то поработал над записью. В начале Рез улыбался и шутил, говорил, что в жизни не бывал в отеле "Дай", да и вообще ни в каком "отеле любви", а теперь, пожалуй, стоит наверстать упущенное, а затем вдруг стал очень серьезным и сказал, как ему жаль, что люди испытали столько неудобств, а некоторые из них даже пострадали из-за чьей-то безответственной выходки. В завершение он снова улыбнулся и сказал, что вся эта история была очень трогательной и произвела на него неизгладимое впечатление, потому что не так уж часто доводится человеку поприсутствовать на своих собственных похоронах.
     Хозяева отеля "Дай" тоже выразили свое сожаление и тоже не понимали, как такое могло случиться. Судя по всему, здесь, в Японии, их хлебом не корми, только дай выразить сожаление или сочувствие, но эти, хозяева, сумели заодно сообщить, что в их заведении нет постоянно присутствующего персонала и что таким образом всем клиентам обеспечивается максимальная приватность. Арли потом сказала, что это реклама и можно не сомневаться, что ближайшие месяцы в отеле "Дай" не будет отбоя от посетителей, он теперь прославился.
     В общем, все это подавалось как некая дурь, чреватая, однако, серьезными последствиями, избежать которых удалось исключительно благодаря хладнокровию и профессионализму полицейских, которые быстро сориентировались в ситуации, пригнали из пригородов электробусы и развезли девиц по городу.
     Арли была из Сан-Франциско, работала на "Ло/Рез" и знала Реза лично, это она сидела за рулем мини-вэна и провела его сквозь зареванную толпу. А потом она сделала такое, что вообще сдуреть можно, - оторвалась от полицейского вертолета, вывернув на встречную полосу этого экспресс-вэя, для чего потребовалось перемахнуть через бетонный разделитель.
     Арли привезла их с Масахико в этот отель, разместила в сообщающихся номерах, кособоких каких-то, ни одного прямого угла, но зато при каждой комнате свой отдельный душ. Она попросила их не выходить в сеть и никуда не звонить без ее разрешения, ну кроме если потребуется позвать обслугу, и ушла.
     Кья тут же залезла под душ. Это было неслыханное блаженство, а те одежки, которые были на ней все это время, она точно знала, что никогда их больше не наденет, ей и смотреть-то на них было тошно. Она взяла мешок, куда полагается класть одежду, чтобы ее постирали, покидала туда все с себя и засунула мешок в мусорную корзину. Затем она достала из сумки сменку, все там, конечно же, было мятое, словно корова жевала, но это ерунда, главное, что чистое, коже приятно. В стенку ванной был вделан электрофен, так что волосы высохли буквально в секунду, а унитаз не разговаривал, и разобраться в нем было совсем не трудно, всего три кнопки управления.
     Потом она легла в постель и сразу уснула. Не слишком надолго.
     Помешала Арли, она то и дело забегала посмотреть, как там Кья, и рассказывала ей последние новости, чтобы она, Кья, ощущала свою ко всему этому причастность. Арли сказала, что Рез живет в другом отеле и сейчас он там, но потом, попозже, он обязательно придет, чтобы поговорить с ней и поблагодарить ее за все, что она сделала.
     Кья вроде обрадовалась, а вроде и нет. Теперь, когда она посмотрела на Реза в жизни, все то, что она знала и думала о нем прежде, поблекло и отошло на задний план, а прежнее ее восхищение сменилось чем-то неопределенным, близким к замешательству. Вневременная фигура закрепилась в настоящем, теперешнем времени, тут уж и не хочешь, а вспомнишь слова матери, что Ло и Рез немногим младше, чем она.
     И было еще одно неотвязное впечатление, оставшееся от тех минут, когда Кья сидела на корточках у задней стенки мини-вэна, втиснувшись между Масахико и маленьким японцем, у которого рукав едва висел на ниточке: она взглянула в окно и увидела девочек, провожавших мини-вэн глазами. Они не знали и не могли знать, что там, на полу этой машины, сидит, накрывши голову пиджаком, сам Рез - не знали, но вроде как чувствовали. И Кья почувствовала, что никогда уже больше не будет такой, как они, одним из лиц в теплом уюте толпы. Потому что теперь она знала, что есть комнаты, которые им и во сне не снились, комнаты, в которых происходят бредовые, а порой даже попросту скучные вещи, и именно оттуда, из этих комнат, и приходят в мир "звезды". Вот эта мысль и одолевала ее сейчас, когда она узнала, что Рез придет с ней повидаться. Эта и то, что он такой старый.
     И все это заставляло задуматься, что она скажет другим, у себя в Сиэтле. Да разве ж они поймут? А вот Сона поймет, это уж точно. Ей не терпелось поговорить с Соной, но Арли сказала, что пока лучше этого не делать.
     Самый долгоиграющий волчок начал подрагивать, и кадр сместился на глаза девочки, которая его запустила.
     Масахико открыл дверь, соединявшую (разделявшую?) их комнаты.
     Волчок коснулся краем стола, подпрыгнул и покатился. Девочка прижала руки ко рту, из глаз ее брызнули слезы.
     - Сейчас тебе нужно сходить со мной в Крепость, - сказал Масахико.
     Кья взяла со стола дистанционный пультик и выключила телевизор.
     - Так ведь Арли не велела нам пользоваться сетью.
     - Она знает, - сказал Масахико. - Я с утра там сижу. - Одежда на нем была все та же, но постиранная и выглаженная; на черных пузырящихся штанинах появились безукоризненные складки, что выглядело довольно дико. - И с отцом по телефону поговорил.
     - Он сильно на тебя злится? Ну, за то, что эти гуми к нему приходили.
     - Арли Маккрей попросила Старкова, чтобы кто-нибудь поговорил с представителем наших гуми. Они извинились перед отцом. Но там еще история с Мицуко, ее арестовали у отеля "Дай". Это поставило его в неприятное положение.
     - Арестовали?
     - За попытку незаконного проникновения. Мицуко тоже участвовала в этом свечном действе. Она залезла на сетку, а там сигнализация. Набежала полиция, а она еще наверху, не успела слезть.
     - И как все это утряслось?
     - Мой отец договорился об ее освобождении. Но он очень расстроен.
     - Мне даже кажется, что это я во всем виновата, - сказала Кья.
     Масахико пожал плечами и вернулся к себе в комнату. Кья последовала за ним, прихватив по дороге с полки "Сэндбендерса", очки и наперстки.
     Постель на кровати только что узлом не завязана, дверь в ванную нараспашку, за ней на залитом водой кафельном полу валяются мокрые, скомканные полотенца, туалетная полочка залита шампунем из упавшего набок флакона. В номере скопилось по меньшей мере три гостиничных подноса с полуопустошенными керамическими мисочками лапши, и все, буквально все вокруг заставлено мини-банками из-под эспрессо. За один неполный день Масахико создал вокруг себя близкое подобие своей домашней берлоги. Свой компьютер он поставил на стол, а рядом положил ту дурацкую кепочку.
     - А Сону кто-нибудь видел? - спросила Кья, сдвигая к ногам кровати подушку и какой-то растерзанный журнал. Она села на расчищенное место, поставила "Сэндбендерса" себе на колени и начала надевать наперстки.
     - Не думаю, - сказал Масахико и как-то странно на нее покосился.
     - Отведи меня той же дорогой, что и в первый раз, - попросила Кья. - Я хочу снова там посмотреть.

***

     Хак-Нам. Тайваньская улица. Стены, сплошь покрытые живыми, наползающими друг на друга надписями в графике всех известных письменных языков. Сотни дверей, и каждая из них - намек на свой особый, тайный мир. На этот раз Кья не только ощущала чьи-то пристальные взгляды, но и стала замечать вокруг себя бессчетное множество полупрозрачных теней. Надо думать, именно так представлялись местные жители, кроме тех, с кем ты общался напрямую. Город бесплотных призраков. Сегодня Масахико вел ее в какое-то другое место, они не взбирались по перекрученному лабиринту лестниц, а петляли по нижнему уровню - "первому этажу", как, вероятно, называли его обитатели оригинального Хак-Нама, - и Кья вспомнила "черную дыру" на том, висевшем в берлоге Масахико, платке.
     - Теперь я должен тебя оставить, - сказал Масахико, когда они влетели с кишащей призрачной жизнью улицы в огромную пустоту. - Они не хотят ничьих глаз.
     Он исчез. Кья осталась одна, и сперва ей показалось, что здесь действительно нет совсем ничего, кроме тусклого света, сочащегося откуда-то сверху, но потом она присмотрелась получше и смутно различила источник этого света - прозрачный, вроде как стеклянный потолок, огромный, очень-очень высокий и сплошь заваленный какими-то смутными, проникающими друг в друга предметами. И вспомнила крыши этого города, свалку виртуального хлама.
     - Странное место, правда? - спросила возникшая рядом идору; тонкая, прихотливая вышивка на ее платье горела радужным светом и двигалась. - Темно и пусто. Но он захотел, чтобы мы встретились именно здесь.
     - Кто захотел? Вы не знаете, где сейчас Сона?
     Перед идору возник маленький, ветхий столик, его резные, в форме драконов ножки были покрыты толстым, уже шелушащимся слоем бледно-зеленой краски. Посреди столика стоял грязный, захватанный стакан, на дне которого свернулась сороконожка. Кто-то негромко откашлялся.
     - Это сердце Хак-Нама, - продребезжал знакомый голос, словно собранный из тысяч и тысяч сухих, древних и хрупких звуков. - Традиционное место для серьезных бесед.
     - Вашей подруги нет, - сказала идору. - Я хотела известить вас об этом сама. А он, - жест в сторону стакана, - добавит подробности, которые я не понимаю.
     - Как это "нет"? - удивилась Кья. - Там же просто прикрыли ее сайт, а сама она, Сона, так и сидит в этом Мехико-сити со своей шайкой.
     - Ее нет нигде. - В голосе Этруска прорезалось нечто вроде сочувствия.
     - Когда вас оттуда забрали, - сказала идору, - забрали из этой комнаты в Венеции, ваша подруга обратилась к софтверу вашего компьютера и активизировала видеокамеры в ваших очках. То, что она увидела, заставило ее предположить, что вам угрожает серьезнейшая опасность. Как оно, видимо, и было. Насколько я понимаю, у нее тут же зародился план. Вернувшись в свою тайную страну, она связалась с сайтом токийского отделения общества почитателей группы "Ло/Рез" и приказала Хироми Огава, президенту этого отделения, обнародовать сообщение о смерти Реза в отеле "Дай". В противном случае она угрожала применить оружие, которое развалит сайт токийского отделения.
     - Нож, - догадалась Кья. - Так он что, настоящий?
     - И крайне незаконный, - заметил Этруск.
     - Когда Огава отказалась, - продолжила идору, - ваша подруга пустила свое оружие в ход.
     - Что, - пояснил Этруск, - рассматривается законодательством каждой из вовлеченных в эту историю стран как тяжкое преступление.
     - Да, - согласилась идору, - а затем она воспользовалась остатками уничтоженного сайта и сама разослала это сообщение, после чего к отелю "Дай" начали стекаться толпы потенциальных свидетелей.
     И снова ее сменил Этруск.
     - Но в результате, - сказал он, - ваша подруга раскрыла свое присутствие на заброшенном веб-сайте. Это дошло до сведения первоначальных владельцев сайта. Ваша подруга его покинула, однако они организовали преследование и в конечном итоге вынудили ее расстаться со своим образом.
     - С каким еще "образом"?
     Кья заранее знала ответ и боялась его услышать.
     - "Сона Роса" - это образ, который создала себе Мерседес Пуриссима  Варгас-Гутьерес. Ей двадцать шесть лет, и она является жертвой энвиронментального <Энвиронментальный - связанный с окружающей средой, обычно с ее загрязнением. Гибсон раз за разом рисует Мехико-сити недалекого будущего как город с кошмарно загрязненной атмосферой.> синдрома, очень распространенного в федеральном округе Мехико. - Сейчас его голос был как шелест дождя по тонкой железной крыше. - Она - дочь весьма преуспевающего адвоката по уголовным делам.
     - Ну, тогда-то я ее найду, - обрадовалась Кья.
     - Только она бы этого не хотела, - сказала идору. - Мерседес Пуриссима тяжело и безнадежно искалечена. Последние пять лет она живет в почти полном пренебрежении своей телесной сущностью.
     Кья сидела и тихо плакала. Масахико снял с глаз присоски и подошел к кровати.
     - Сона... - всхлипнула Кья. - Соны больше нет.
     - Я знаю, - сказал Масахико и сел рядом с ней. - Ты так и не дорассказала мне историю "Сэндбендерсов". Мне интересно. Что там было дальше.
     И она начала рассказывать.

45. Счастливый