ов, и они уже вошли в радиус действия.
  - Есть слабый сигнал! - взволнованно воскликнул Нильс. - Луна
действительно недалеко.
  Волнение Нильса было легко объяснить. После разворота спутник Земли
исчез из поля зрения и находился где-то под килем.
  - Предупреди меня, когда до поверхности останется примерно сотня
километров, - сказал Арни. - Я разверну корабль, и мы сможем смотреть
через бортовые иллюминаторы.
  Сила тяжести внутри космической подлодки стала увеличиваться - они
стремительно мчались к Луне, которая все еще оставалась для них невидимой.
  - Альтиметр крутится очень быстро. - Голос пилота был профессионально
сдержан и не выдавал волнения, которое испытывал Нильс.
  - Увеличиваю торможение до двух g, - объявил Арни. - Приготовьтесь.
  Их охватило странное ощущение, словно они внезапно стали гораздо
тяжелее. Руки опустились, подбородки прижались к груди, кресла под ними
затрещали. Стало трудно дышать. Нильс протянул руку к контрольной панели,
и ему показалось, что на руке висит тяжелый груз. Он весил сейчас около
четырехсот фунтов.
  - Скорость спуска уменьшается, - сообщил он. - Скоро до поверхности
останется сто километров. Скорость спуска приближается к нулю.
  - Я хочу зависнуть на этой высоте, пока мы будем просматривать район
поиска, - сказал Арни, испытывая огромное облегчение. Он ощущал, как
колотится сердце, с трудом качая кровь при двойной силе тяжести.
  Через несколько мгновений он передвинул рычажки. Вес стал
уменьшаться, достиг нормального уровня и продолжал становиться все меньше,
пока они не почувствовали, что скоро смогут свободно взлететь. Повиснув
над поверхностью, они оказались в поле притяжения Луны, составляющего
всего одну шестую земного.
  - Начинаю поворот, - объявил Арни. Незакрепленные предметы покатились
по палубе и застучали о переборку; все трое вцепились в ручки кресел. В
иллюминатор хлынул поток белого сияния.
  - Боже милосердный! - прошептал Нильс. Это была она. Она росла,
заполняя небо. До нее оставалось меньше семидесяти миль. Изрытая
кратерами, прорезанная полосами ущелий, мертвая и безвоздушная. Чуждая
земной жизни. Луна.
  - Значит, долетели, - тихо сказал Ове. - Долетели! - выкрикнул он,
давая волю эмоциям. - Господь свидетель, мы вышли в космос в этой бочке, и
мы добрались до Луны!
  Он отстегнул ремень и, пошатываясь, попытался пройти вперед при
непривычно маленькой силе тяжести. Поскользнувшись и едва не упав, он
ударился о переборку, но не обратил внимания и прильнул к иллюминатору.
  - Вы только посмотрите на нее! Вот там Коперник, это Море Штормов, а
где же Море Спокойствия? Должно быть, восточное, в том направлении. - Ове
заслонил глаза от ослепительного блеска. - Нам пока его не видно, но оно
должно быть где-то там, за горизонтом.
  Беззвучно, как кружащий в воздухе лист, "Каракатица" вернулась в
горизонтальное положение и повернулась вокруг невидимой оси. Им пришлось
отклониться назад, чтобы сохранить равновесие. Лодка качнулась носом вниз,
и Луна снова появилась, на этот раз прямо впереди.
  - Тебе под таким углом видно достаточно, чтобы вести судно? - спросил
Арни.
  - Вполне. Из кабины авиалайнера обзор даже хуже.
  - Тогда я поддерживаю это положение и эту высоту и переключаю
управление на тебя. Ты можешь двигаться вперед и в стороны.
  - Поехали! - Нильс весело замурлыкал что-то себе под нос, ощутив в
ладонях привычный изгиб штурвала.

  ***

  Трое космонавтов стояли по стойке "смирно", насколько это было
возможно в небольшом тесном модуле; нос капитана Злотникова почти уткнулся
в волосатое плечо полковника. Замерли последние звуки "Интернационала", и
из динамика негромко зашипели атмосферные помехи.
  - Вольно! - скомандовал Нартов, и остальные двое рухнули на койки.
  Полковник взял микрофон и включил его.
  - От имени моих товарищей выражаю вам глубокую благодарность. Они
стоят рядом, и они полностью согласны со мной, когда в это победное
мгновение я обращаюсь к вам, граждане Союза Советских Социалистических
Республик, с просьбой не оплакивать нас. Эта победа принадлежит нам всем -
Генеральному секретарю, членам Политбюро, рабочим заводов, где были
изготовлены детали и приборы нашего космического корабля, собранные
затем...
  Капитан Злотников рассеянно слушал слова, не вникая в их смысл. Он
никогда не умел произносить речи или слушать их. За свои двадцать восемь
лет на Земле он переслушал тысячи тысяч речей. И на Луне тоже. Это было
неизбежное зло, что-то вроде снега зимой или засухи летом. Оно
существовало, нравилось это тебе или нет, и с ним ничего нельзя было
поделать. Оставалось только смириться и не брать в голову, и тут
славянский склад ума, склонного к фатализму, приходился как нельзя более
кстати. Злотников был летчиком-истребителем, одним из лучших, и
космонавтом, одним из немногих. Чтобы достичь этой цели, можно было
пожертвовать многим. Речи, в конце концов, не самая главная неприятность.
Даже смерть не казалась слишком дорогой ценой. Он ни о чем не жалел, игра
стоила свеч. Ему просто хотелось сделать это без лишних разговоров. Голос
полковника продолжал монотонно бубнить. Злотников посмотрел в иллюминатор
и тут же отвел взгляд - надо было соблюдать хоть видимость приличий. Но
полковник стоял к нему спиной, отбивая строгий ритм своих слов салютующим
жестом правой руки, сжатой в кулак. Наверное, это была хорошая речь. По
крайней мере, полковник наслаждался ею. Злотников снова повернулся к
иллюминатору и внезапно застыл, заметив пятнышко света, медленно
движущееся высоко вверху. Метеорит? Но разве метеориты падают так медленно?
  - ..и сколько погибло, отстаивая свободу нашей великой Родины:
Красная Армия без колебаний шла на смертный бой за светлое будущее, за
мир, свободу и счастье народов. И разве могут советские космонавты
уклониться от выполнения своего долга, поставить под сомнение
реальность... - Он со злостью стряхнул надоедливую руку, постукивающую его
по плечу. - ..Реальность космических полетов, всю нашу сложную...
  - Полковник!
  - ..всю нашу сложную космическую программу, колоссальную
ответственность... (Беспокоить меня в середине речи - он что, спятил, этот
мерзавец?) ..перед всеми советскими трудящимися, которые сделали это
возможным...
  Полковник круто развернулся, чтобы свирепым взглядом призвать
капитана к порядку. Но его взгляд невольно последовал за пальцем
Злотникова, указывающим на иллюминатор, скользнул через толстые стекла по
знакомому унылому ландшафту и уткнулся в небольшую подводную лодку,
которая медленно спускалась с усыпанного звездами неба.
  Нартов громко сглотнул, поперхнулся воздухом, откашлялся, прочищая
горло, и посмотрел на микрофон в руке с выражением, очень напоминающим
ужас.
  - Я завершу свое обращение позже, - отрывисто сказал полковник и
нажал на кнопку. - Что это за чертовщина? - проревел он хриплым голосом.
  Ответить на этот вопрос, по вполне очевидной причине, не мог ни один
из космонавтов. Они поражение застыли в молчании. Тишину нарушал лишь еле
слышный шепот воздуха, истощенной струей вытекавшего через решетку, да
приглушенный всхлип динамика, из которого донеслась тихая музыка: кто-то
на Земле решил заполнить непонятную паузу.
  Подводная лодка медленно опускалась метрах в пятидесяти от капсулы;
когда до поверхности осталось несколько сантиметров, она изящно зависла и
через пару мгновений легко коснулась песка. К ее днищу прилипли полоски
засохших водорослей, а корпус кое-где был покрыт потеками ржавчины.
  - Датская? - выдохнул Шавкун, указав на флаг, нарисованный на
маленькой башне. - Это ведь датский флаг, правда?
  Злотников молча кивнул, потом вдруг заметил, что его нижняя челюсть
неприлично отвисла, и закрыл рот, громко щелкнув зубами. Динамик зашумел,
и, перекрывая музыку, оттуда донесся очень громкий голос, коверкающий
русские слова:
  - Алло, "Восток IV", вы меня слышите? Это "Каракатица", мы совершили
посадку рядом с вами. Сообщите, слышите ли вы меня? Прием.
  Полковник Нартов посмотрел на микрофон, хотел было включить его, но
тут же остановился и потряс головой, стараясь собраться с мыслями. Потом
наклонился к радиопередатчику и перевел его на минимальную мощность, после
чего включил микрофон. Это был автоматический защитный рефлекс - ему
почему-то не хотелось, чтобы Москва слушала их разговор.
  - Я "Восток IV". Говорит полковник Нартов. С кем я разговариваю? Кто
вы? Что вы тут делаете?.. - Полковник резко оборвал себя, почувствовав,
что его вопросы становятся похожими на бессвязный полет.
  На борту "Каракатицы" Ове удовлетворенно кивнул.
  - Контакт установлен, - сообщил он остальным. - Приготовьте-ка
занавес, а я приглашу их сюда. - Он включил передатчик. - Govoreetye ve po
Angleeskee?
  - Да, говорю.
  - Очень хорошо, полковник. - Ове с облегчением перешел на английский.
- Я рад сообщить вам, что мы прилетели сюда, чтобы забрать вас на Землю. В
своей радиопередаче несколько минут назад вы сказали, что все трое
чувствуете себя хорошо. Это правда?
  - Конечно, но...
  - Отлично. Если вы наденете скафандры...
  - Да, но сначала вы должны сказать...
  - Давайте не будем терять время, полковник. Вы не могли бы надеть
скафандр и подойти к нам на минуту? Я с удовольствием сделал бы это сам,
но, к сожалению, у нас нет космической одежды. Вы не возражаете?
  - Я выхожу. - Полковник решительно положил конец переговорам.
  - Что-то у него не слишком счастливый голос для человека, которому
только что спасли жизнь, - заметил Нильс, продевая веревку в кольца
большого куска брезента, разостланного на палубе. Брезент был серый,
потрепанный непогодой и с явными следами бившихся о него рыб, которым
предстояло пополнить коллекцию образцов морской фауны в трюме "Витуса
Беринга".
  - Думаю, он счастлив, - возразил Ове, тоже принимаясь за работу над
неуклюжим полотнищем. - Но ему нужно немного времени, чтобы привыкнуть к
этому. Он произносил очень драматическую надгробную речь, когда мы
прервали его.
  Они продели веревку через рым-болты на потолке и подняли брезент,
который образовал помятую загородку в центре тесной рубки, закрывая
далет-двигатель и термоядерный генератор.
  - Этот угол лучше не привязывать, - сказал Ове. - Мне как-то надо
будет проходить в машинное отделение.
  - Он не выглядит очень уж надежной защитой, - заметил Нильс.
  - Сойдет, - успокоил его Арни. - Мы имеем дело с офицерами и,
надеюсь, джентльменами - и к тому же спасаем их. Не думаю, что возникнут
какие-нибудь затруднения.
  - Пожалуй, ты прав... - Нильс посмотрел в иллюминатор. - Смотрите, их
шлюз открывается - кто-то выходит. Наверное, полковник.
  Сознание полковника Нартова все еще отказывалось верить происшедшему.
Он машинально надел скафандр, не обращая внимания на взволнованные реплики
двух других космонавтов, и спокойно стоял, пока они возились, застегивая
его и проверяя герметичность. И, только спрыгнув на лунную поверхность, он
сумел взять себя в руки. Все это было реальностью. Им больше не грозит
скорая гибель. Он снова увидит Москву, жену и детей - он почувствовал
прилив радости. Этот странный корабль прилетел на Луну и, несомненно,
сможет вернуться на Землю. Подробности выяснятся позже. Самое главное, что
его люди будут спасены. Высоко держа голову, он шагал к подводной лодке,
поднимая сапогами клубы пыли, которая мгновенно оседала обратно.
  В круглом иллюминаторе наверху был виден человек в фуражке с
козырьком, который показывал рукой куда-то вниз и кивал головой. Что бы
это могло значить, черт побери?
  Подойдя поближе, полковник увидел наспех приваренный к корпусу ящик с
толстой крышкой, на котором кириллицей было выведено: "Телефон". Нартов
ослабил винт, удерживавший крышку, открыл ее и снял телефонную трубку,
укрепленную внутри. Он крепко прижал ее к шлему, и до него вполне
разборчиво донеслось:
  - Вы слышите меня, полковник?
  - Да. - Провод был достаточно длинным, он немного отступил назад и
увидел за стеклом иллюминатора своего собеседника.
  - Отлично. Я Нильс Хансен, капитан датских ВВС и старший пилот
авиакомпании САС. Остальных я представлю, когда вы подниметесь на борт. Вы
можете дотянуться до палубы?
  Полковник взглянул наверх, жмурясь от солнечного блеска.
  - Сейчас не могу. Но мы приспособим веревку или еще что-нибудь. Сила
тяжести очень маленькая.
  - Надеюсь, это будет нетрудно. Поднявшись на палубу, вы увидите люк
на вершине башни. Он не задраен. Для троих там тесновато, но вы
поместитесь. Вам придется залезть туда всем сразу, потому что это все-таки
не настоящий воздушный шлюз. Когда заберетесь в башню, как можно плотнее
закройте верхний люк и постучите три раза по палубе. Мы впустим туда
воздух. Вы сможете это сделать?
  - Конечно.
  - И захватите, пожалуйста, с собой весь кислород, который у вас
остался. Пригодится на обратном пути. Вообще-то у нас кислорода
достаточно, но неплохо иметь кое-что про запас.
  - Хорошо. У нас остался последний баллон, только что открытый.
  - И последнее, пока вы не ушли. На борту есть кое-какое секретное
оборудование, скрытое за занавеской. Мы хотели бы попросить вас не
подходить к ней слишком близко.
  - Слово офицера, - произнес полковник, вытягиваясь в полный рост. - И
мои товарищи тоже дадут вам слово. - Нартов посмотрел на человека с
массивной челюстью, улыбающегося за стеклом иллюминатора, и впервые за все
время по-настоящему почувствовал, что исполнение смертного приговора
откладывается - Я хочу поблагодарить вас за то, что вы сделали для всех
нас. Вы спасли нам жизнь.
  - И мы рады, что вовремя прилетели, и счастливы помочь вам. А
теперь...
  - Мы придем через несколько минут. Вернувшись к капсуле, полковник
увидел в иллюминаторе два лица, тесно прильнувших к стеклу, как дети
прижимаются к витрине кондитерской лавки. Он чуть было не улыбнулся, но
вовремя спохватился.
  - Надевайте скафандры, - сказал он, когда процедура прохода через
воздушный шлюз была закончена. - Мы летим домой. Эти датчане заберут нас с
собой.
  Он включил передатчик и взялся за микрофон, чтобы прекратить поток
бессвязных вопросов. Отдаленный оркестр, наигрывавший "Край ты мой
зеленый", простонал и затих.
  - Да, "Восток IV", мы слышим вас хорошо. Что-то случилось? Ваше
выступление было прервано. В чем дело? Прием.
  Полковник нахмурился и включил микрофон.
  - Говорит полковник Нартов. Это последнее сообщение. Я выключаю
передатчик и прекращаю связь.
  - Полковник, подождите, пожалуйста. Мы понимаем, что вы сейчас
чувствуете. Вся Россия душой с вами. Но генерал хотел бы...
  - Передайте генералу, что я свяжусь с ним позднее. И не по радио. -
Нартов глубоко вздохнул и продолжал, держа палец на кнопке выключателя:
  - Я знаю номер его кремлевского телефона. Я позвоню ему из Дании.
  Он быстро нажал на кнопку, я вырубил приемник. Может быть, надо было
сказать еще что-нибудь? Но что? Правду? Они решат, что он бредит. Кроме
того, разговор могли слышать и другие страны.
  -Черт побери! - набросился он на своих спутников, уставившихся на
него широко раскрытыми глазами. - Майор, соберите бортовые журналы,
пленку, записи, образцы, положите все в ящик. Капитан, закройте
кислородный баллон и открепите, чтобы мы могли забрать его с собой. Будем
дышать кислородом скафандров. Есть вопросы?
  Вопросов не было, и полковник опустил лицевое стекло шлема.
  - Они идут, - сказал Нильс через несколько минут. - Вот спустился
последний, они закрывают шлюз. Тащат с собой массу всякого барахла, записи
и тому подобное, насколько я понимаю, а у одного в руках фотоаппарат.
Смотрите: он снимает нас на пленку!
  - Пускай, - успокоил его Ове. - По этим фотографиям они все равно
ничего не поймут. А знаете, нам тоже не мешало бы взять с собой
какие-нибудь образцы. Прежде чем они поднимутся на борт, попроси
полковника еще раз к телефону. Скажи, чтобы прихватил для нас немного
камней и пыли - надо же что-то привезти домой.
  - Образцы, доставленные первой датской лунной экспедицией. Хорошая
идея, тем более что мы сами не можем выйти наружу. Ну как, у вас все
готово?"
- Почти, - ответил Ове, открыв бутылку шнапса и поставив ее рядом с
маленькими стаканчиками на штурманском столике. - Жаль, конечно, что не
догадались захватить водку, но думаю, они оценят этот шнапс. - Он открыл
один из пакетов с едой и начал доставать оттуда бутерброды, приготовленные
с утра корабельным поваром. - Селедка еще свежая, им понравится, а вот и
печеночный паштет.
  - Если они не поторопятся, я съем все это сам, - сказал Нильс, глядя
на стол голодными глазами. - Вот они идут.
  Он помахал рукой в иллюминатор, приветствуя три нагруженные фигуры, с
трудом пробирающиеся через лунную пустыню.


                                  Глава 12


  КОПЕНГАГЕН

  Министр иностранных дел порылся в записях, сделанных во время
совещания с премьер-министром, и нашел наконец нужное место.
  - Прочитайте еще раз последнее предложение, пожалуйста, - попросил он.
  - Премьер-министр с удовольствием ознакомился с вашим крайне
интересным посланием и... - Секретарша перевернула страницу блокнота и
приготовилась стенографировать, держа наготове карандаш.
  - ..и попросил меня поблагодарить вас за добрые пожелания. Он находит
весьма благородным ваше предложение открыть нам доступ ко всем достижениям
в области космических и ракетных технологий, а также предоставить нам
право пользования вашей развернутой сетью станций слежения за космическими
объектами. Тем не менее, поскольку мы не можем внести никакого или почти
никакого вклада в космическую программу, мы полагаем, что с нашей стороны
было бы некорректно подписывать какие бы то ни было соглашения. Все.
Закончите обычными приветствиями и запечатайте. А теперь, будьте добры,
прочитайте еще раз все сначала.
  Он крутанул кресло и выглянул в окно, слушая чтение секретарши. Улица
была темна и пустынна, толпа, спешившая по ней в час пик, уже рассеялась.
Семь часов вечера. На ужин он опоздал. Ничего, по пути домой можно
забежать куда-нибудь перекусить. Короткими кивками он сопровождал
тяжеловесный ритм дипломатической прозы. Все правильно, все как надо.
"Большое спасибо", но "спасибо, нет". Советы с удовольствием отдали бы
миллиарды рублей, которые они тратят на бесполезное ракетное вооружение,
чтобы хоть одним глазком взглянуть на далет-двигатель. Но им это не
удастся. И американцам тоже, хотя у них на это прав побольше - братские
связи, партнерство по НАТО, обмен секретами обороны. Что-то в этом было:
когда премьер-министр, разгибая пальцы, перечислял один за другим десять
крупных американских оборонных проектов, о которых датчанам ничего не было
известно, посол США все гуще заливался краской. Весь мир надеялся успеть
урвать кусок пирога пожирнее.
  - Все отлично, - сказал министр, когда девушка остановилась.
  - Напечатать прямо сейчас, сэр?
  - Ни в коем случае. Завтра с утра пораньше, чтобы оно лежало на
столе, когда я приду. А сейчас отправляйтесь домой, пока ваша семья не
забыла, как вы выглядите.
  - Спасибо, сэр. До свидания, - До свидания.
  Стук ее каблучков гулко разнесся в тишине опустевшего здания
министерства. Хлопнула дверь. Он зевнул, потянулся, уложил бумаги в
портфель и закрыл его на замок. Потом, прежде, чем надеть пальто, позвонил
вниз и вызвал машину. Перед самым уходом он проверил, заперты ли дверцы
стеллажей с документами, и на всякий случай крутанул еще раз ручку сейфа.
Все, работа закончена. Он надвинул на голову большую черную шляпу, взял
портфель и вышел. Позади был длинный день, он устал и шел размеренной
тяжелой походкой.
  Медленные шаги миновали дверь и стихли вдали. Хорст Шмидт шевельнулся
в темноте. Колени у него онемели, ноги отчаянно горели от долгого стояния
в одной позе. Он слишком постарел для такой работы. Но она хорошо
оплачивалась. А уж за сегодняшнее дельце им придется как следует
раскошелиться "Он поднял руку и посмотрел на светящийся циферблат. 19.15.
По-видимому, в здании больше никого не осталось. За последние полчаса мимо
двери пр