что здесь
будет так жарко? - сказал Злотников.
  - Кто мог подумать, что мы застрянем здесь так надолго? Как ни
полируй поверхность корабля, все равно какая-то часть излучения проникает
внутрь. У него нет стопроцентного альбедо. Поэтому мы и поджариваемся.
Предполагалось, что мы пробудем здесь меньше суток, так что это не имело
значения.
  - А пошел уже двенадцатый день. Защищай королеву.
  Полковник смахнул со лба лот, взглянул на неизменный лунный ландшафт
и снова посмотрел на шахматную доску. Шавкун что-то пробормотал и открыл
глаза.
  - Невозможно спать в такой жаре, - проговорил он.
  - Последние пару часов тебя это не слишком волновало, - заметил
Злотников и сделал рокировку, пытаясь защитить короля от стремительной
атаки.
  - Выбирайте выражения, капитан. - Шавкун был не в духе, очнувшись от
тяжелого, влажного сна.
  - Я - Герой Советского Союза. - Злотников нимало не был обеспокоен
замечанием. Воинские звания теперь не имели значения.
  Шавкун с неприязнью посмотрел на головы, склонившиеся над доской. Сам
он был весьма посредственным игроком, и они побеждали его так легко, что
решили исключить из своих турниров. Из-за этого у него оставалось слишком
много времени на раздумья.
  - На сколько нам хватит кислорода? Нартов равнодушно пожал плечами -
спокойный, похожий на медведя, - и даже не оторвал взгляда от доски.
  - Дня на два. Может, на три. Когда придется вскрыть последний баллон,
станет ясно.
  - А потом?
  - А потом и подумаем, - сказал он с внезапным раздражением. Шахматы
отвлекали, хоть и ненадолго, от мыслей о неизбежном, и он злился, что его
возвращают в жестокую действительность. - Мы об этом уже говорили. Смерть
от удушья может быть болезненной. Есть гораздо более простые способы. Вот
тогда и обсудим.
  Шавкун слез с верхней койки и прислонился к иллюминатору,
наклоненному под небольшим углом. Им удалось выровнять модуль, подкопав
грунт под двумя уцелевшими опорами, но заменить утерянное топливо было
нечем. А до Земли, казалось, рукой подать. Он расстегнул чехол, вынул
фотоаппарат с телескопическими линзами и сощурился в объектив.
  - Шторм кончился. Вся Балтика видна. Честное слово, я даже вижу
Ленинград. Вон он, я ясно вижу в свете солнца...
  - Заткнись! - резко оборвал его полковник Нартов, и он умолк.


                                  Глава 11


  Сумрачные воды Балтики шипели По бокам "Витуса Беринга", превращаясь
в массу белой пены, быстро исчезавшую за кормой. Рядом медленно взмахивала
крыльями чайка, нацелив глаз на корабль в оптимистическом ожидании
отбросов. Арни стоял у поручней, с наслаждением вдыхая морозный утренний
воздух после ночи в душной каюте. Над горизонтом, рдеющим на востоке
красной полосой, уже пробивался краешек солнца, безоблачный светло-голубой
купол небосвода покоился на волнующейся равнине моря. Распахнулась дверь,
и на палубу, зевая и потягиваясь, вышел Нильс. Острым глазом профессионала
клюнул в небо из-под козырька форменной фуражки - на сей раз BBG" а не
САС, - и огляделся по сторонам.
  - Похоже, будет отличная летная погода, профессор Клейн.
  - Просто Арни, если вы не против, капитан Хансен. Поскольку мы вместе
отправляемся в этот необычный полет, мне кажется, между нами не должно
быть лишних формальностей.
  - Нильс. - Вы правы, разумеется. И, ей-Богу, полет и в самом деле
необычный, до меня только сейчас это как следует дошло. Всякая там
подготовка - это одно, но стоит только подумать, что после завтрака мы
вылетаем на Луну и прибудем туда до обеда... К этой мысли нелегко
привыкнуть. - Упомянув о еде, он вспомнил о незаполненном пространстве
внутри своей огромной оболочки. - Пойдемте-ка позавтракаем, если там еще
что-нибудь осталось.
  Там еще осталось больше чем достаточно. Горячая овсянка и овсяные
хлопья. Нильс взял понемногу того и другого, посыпал хлопья поверх каши и
по скандинавскому обычаю утопил их в молоке. Затем последовали вареные
яйца, хлеб четырех сортов, сыр на деревянной тарелке, ветчина и салями.
Для тех, чей аппетит этим не удовлетворялся, на столе стояло три вида
селедки. Арни, привыкший к более легкому израильскому завтраку,
ограничился хлебом с маслом и чашкой кофе. Он с восхищенным интересом
наблюдал за тем, как летчик взял на пробу по одной порции от каждого
блюда, стоявшего на столе, и затем дошел по второму кругу.
  К их столу подошел Ове с чашкой кофе и сел рядом.
  - Все устроено, - сказал он. - Мы втроем - экипаж корабля. Я провел
полночи с адмиралом Сандер-Ланге, пока он не понял наконец, в чем суть
дела.
  - А в чем она, суть? - спросил Нильс с полным ртом, набитым ржаным
хлебом с селедкой. - Я летчик, поэтому я вам нужен, но по какой такой
причине на борту должны быть два знаменитых физика?
  - Никакой особой причины нет, - произнес Ове, подготовленный к ответу
чуть не целой ночью обсуждения. - Но на борту есть два совершенно
независимых устройства - далет-двигатель и термоядерный генератор, и за
каждым нужен постоянный квалифицированный присмотр. Вышло так, что пока мы
единственные годимся на эту работу, что-то вроде высокооплачиваемых
механиков. Это и есть самое главное. Физика в данном случае - дело
второстепенное. Если мы хотим, чтобы "Каракатица" полетела, только мы
можем заставить ее сделать это. Мы зашли уже слишком далеко, чтобы
отступать. По сравнению с неминуемой смертью, угрожающей космонавтам на
Луне, наш риск незначителен. К тому же теперь это дело чести. Мы знаем,
что это в наших силах, и мы должны попытаться.
  - Честь Дании, - торжественно произнес Нильс и вдруг расплылся в
широкой ухмылке. - Представляете, как мы утрем русским нос? Сколько народу
в их стране? Двести двадцать шесть или двести двадцать семь миллионов -
слишком много, чтобы сосчитать. А сколько во всей Дании?
  - Меньше пяти миллионов.
  - Точно. Гораздо меньше, чем в одной только Москве. И вот у них там
парады, ракеты, патриотические речи, а их штуковина опрокидывается набок,
и все горючее вытекает вон. Тогда появляемся мы и наводим порядок.
  Офицеры корабля за соседним столом на время замолкли, прислушиваясь к
словам Нильса, который в приливе энтузиазма говорил все громче и громче.
Когда он закончил, там послышались аплодисменты и оглушительный хохот.
Этот полет вызывал у датчан радостное чувство. Да, они маленький народ, но
безмерно гордый, с долгой и удивительной историей, уходящей корнями во
тьму тысячелетий. Кроме того, подобно всем балтийским странам, они всегда
настороженно осознавали, что Советский Союз отделяет от них только
небольшое мелководное море. Об этой спасательной экспедиции будут потом
вспоминать еще долгие годы.
  Ове посмотрел на часы и встал.
  - Осталось меньше двух часов до начала стартового отсчета. Давайте
проверим, чтобы все было в порядке.
  Они быстро закончили завтрак и поспешили на палубу. Подлодка уже была
спущена на воду, и на борту возились техники, занимаясь неизбежными
последними поправками в последнюю минуту.
  - Придется этому бочонку дать новое имя, - сказал Нильс. - Может
быть, "Летучая каракатица"? Ей это подходит.
  Хеннинг Вильхельмсен перелез через поручни и присоединился к ним. Его
лицо застыло в угрюмой гримасе. Поскольку он знал подлодку лучше всех, ему
пришлось проследить за всеми изменениями и установкой оборудования.
  - Уж и не знаю, во что она превратилась - в космический корабль,
наверное. Но она больше не подводная лодка. Ни дизеля, ни импеллеров. Мне
пришлось снять двигатели, чтобы разместить эту здоровую консервную банку
со всеми ее трубами. И я даже просверлил в корпусе дырки!
  Это последнее преступление означало для любой подводной лодки, что
пришел ее смертный "час. Нильс похлопал его по спине.
  - Гляди веселей! Ты свою задачу выполнил. Превратил ее из скромной
личинки в небесную бабочку.
  - Очень поэтично. - Хеннинг явно отказывался веселиться. - Какая там
бабочка, скорее лунная моль. Ты уж позаботься о ней, ладно?
  - Вот в этом можешь не сомневаться, - искренне сказал Нильс. - Я
позабочусь о своей собственной шкуре, а без "Летучей каракатицы" нам не
вернуться назад. Ты все закончил?
  - Все сделано. Теперь в твоем распоряжении барометрический альтиметр
и радиовысотомер. Запасные баллоны с кислородом, оборудование для очистки
воздуха, увеличенная внешняя антенна - короче, все, что вы хотели, и даже
больше. Мы также погрузили на борт ваш обед, а адмирал пожертвовал бутылку
шнапса. Все в полной готовности. - Хеннинг пожал летчику руку. - Удачи вам.
  - Увидимся сегодня вечером.
  Начались прощальная суета, рукопожатия, последние указания, и наконец
под шум ободряющих напутствий они взошли на борт и задраили люк. На
рулевой башне был нарисован датский флаг, ярко светившийся в лучах
утреннего солнца.
  - Задраен наглухо. - Нильс туго завернул колесо, которым закрывался
внутренний люк.
  - А что с люком на верху башни? - спросил Ове.
  - Закрыт, но не задраен, как ты и просил. Воздух вытечет из нее
задолго до того, как мы доберемся до места.
  - Отлично. Мы ее приспособим под воздушный шлюз - все равно на скорую
руку ничего лучшего не удалось бы придумать. А теперь вот что. Надеюсь, мы
все твердо знаем, что делать каждому из нас и как это делать"?
  - Я знаю, - проворчал Нильс, - только мне сильно не хватает
контрольного списка.
  - У братьев Райт тоже не было контрольных списков. Мы оставим это для
тех, кто придет после нас. Арни, может, мы повторим все еще раз?
  - Да, конечно. Стартовый отсчет начнется минут через двадцать, так
что время есть. - Он подошел к иллюминатору. - "Витус Беринг" отходит,
чтобы расчистить нам место.
  Арни повернулся и показал Нильсу на рычаги управления, большинство из
которых было установлено на контрольной панели совсем недавно.
  - Нильс, ты пилот. "Я приспособил здесь эти рукоятки, которые
позволят менять курс. Ты уже их видел и знаешь, как они действуют. При
взлетах и посадках мы с тобой работаем на пару, я буду управлять
далет-двигателем. Наше машинное отделение - это Ове, он обеспечивает
постоянную подачу тока. Аккумуляторы мы оставили, и они заряжены, но их
надо поберечь для особых случаев. Искренне надеюсь, что они нам не
понадобятся. Я подниму подлодку вертикально и проведу через атмосферу, а
ты положишь судно на курс и будешь поддерживать его. Ускорение - это моя
забота. Если университетский компьютер, связанный с радаром, будет
работать нормально, нам сообщат, когда включить обратную тягу. Если не
сообщат, придется начинать торможение по хронометру и постараться сделать
все самим.
  - Тут есть кое-что, чего я не понимаю, - сказал Нильс, сдвинув
фуражку на затылок, и показал на перископ. - Это обыкновенный старый
подводный перископ, только смотрит теперь не вперед, а наверх. Я должен
поймать звезду в перекрестие и удерживать ее там, и вы хотите меня
убедить, что этой системы наведения вполне достаточно и нам не нужен
навигатор?
  - Астрогатор, если уж ты настаиваешь на точности.
  - Ну астрогатор Кто-то, кто смог бы проложить для нас курс.
  - Кто-то, кому ты доверял бы побольше, чем этому перископу, ты это
имеешь в виду? - засмеялся Ове и открыл дверцу в машинное отделение.
  - Именно так. Я имею в виду все эти расчеты, корректировки курса и
тому подобное, что проделывают американцы и русские при своих полетах к
Луне Неужели мы сможем справиться с этим с помощью одного перископа?
  - Не забывай, что мы тоже произвели все необходимые расчеты. Но у нас
гораздо более простые средства для их реализации благодаря краткости
полета. Если учесть время, необходимое для прохождения через атмосферу,
когда наша скорость будет сравнительно мала, продолжительность полета
составит почти четыре часа. Принимая это во внимание, мы выбрали в
качестве мишеней некоторые наиболее заметные звезды и произвели
вычисления. Это и есть наши расчетные данные. Если мы вылетим точно в
назначенное время и будем постоянно держать звезду на прицеле, траектория
полета будет направлена в ту точку лунной орбиты, где наша мишень окажется
через, четыре часа. Когда мы приблизимся к месту встречи, можно будет
начинать спуск. После того, разумеется, как обнаружим капсулу.
  - И вы думаете, это будет так легко? - недоверчиво спросил Нильс.
  - Не вижу причин для сомнений, - ответил Ове, высунув голову в дверь
и вытирая руки тряпкой. - Генератор в порядке, остается только нажать на
кнопку. - Он повернулся к Нильсу и показал на большую фотографию Луны,
прикрепленную к переборке. - Бог ты мой, мы знаем, как выглядит Луна, мы
ее всю разглядели через телескопы и запросто найдем Море Спокойствия. Мы
летим прямо в это место, и если не увидим русских, то отыщем их
пеленгатором.
  - Ив какой же именно точке Моря Спокойствия сядет подлодка? Мы что,
будем руководствоваться вот этим?
  - Нильс ткнул пальцем в расплывчатую фотографию Луны, вырезанную из
газеты "Правда". В северной части моря, где высадились космонавты, была
напечатана красная звезда. - Судя по фотографии, они находятся здесь. Я не
понял - мы будем прокладывать курс по газетному снимку?
  - Да, если не придумаем ничего лучшего, - мягко сказал Арни. - И не
забудь, что наш пеленгатор - это стандартная модель для малых судов,
купленная в Копенгагене. "А. П. Меллер. Поставка судового оборудования"
Это тебя не беспокоит?
  Нильс нахмурился было и тут же рассмеялся.
  - Все это настолько безумно, что просто не может не получиться. - Он
закрепил коленный ремень. - "Каракатица" к спасательному полету готова!
  - А ведь на самом деле все гораздо надежнее, чем может показаться, -
заметил Ове. - Не забудь, что в нашем распоряжении с самого начала была
эта подлодка. Эта герметичная, проверенная и самодостаточная система,
которая просто предназначалась для другой среды. Но она функционирует в
вакууме не хуже, чем под водой. К тому же далет-двигатель работает надежно
и доставит нас на Луну через несколько часов. Радар вместе с компьютером
на Земле будут вести нас и рассчитывать правильный курс. Сделано все
возможное, чтобы путешествие было безопасным. Разумеется, в дальнейших
полетах оборудование будет более современным, но сейчас у нас есть все
необходимое, чтобы благополучно добраться до Луны и вернуться назад. Так
что не беспокойся.
  - А кто беспокоится? - сказал Нильс. - Просто в это время суток я
всегда потею и бледнею. Еще не пора взлетать?
  - Через несколько минут, - ответил Арни, глядя на электронный
хронометр. - Я думаю, пора подняться и немного набрать высоту.
  Его пальцы передвинули несколько рычажков, и все трое почувствовали,
как палуба надавила на них снизу. Волны начали отдаляться. На палубе
"Витуса Беринга" крошечные фигурки с энтузиазмом размахивали руками, потом
они совсем уменьшились и пропали из виду. "Каракатица" стремительно
мчалась в небо, набирая скорость.
  Самое странное в этом путешествии было полное отсутствие каких-либо
происшествий. Пройдя атмосферу, они продолжали лететь с постоянным
ускорением в одно g. Такое ускорение не вызывает никаких ощущений, потому
что ничем не отличается от силы тяжести на Земле. Позади них, словно
игрушечный или спроецированный на большой экран, уменьшался земной глобус.
Не было ни грома ракет, ни рева двигателей, ни провалов в воздушные ямы.
Поскольку корабль был полностью герметичен, не чувствовалось даже
небольшого падения атмосферного давления, как это бывает в пассажирских
авиалайнерах. Оборудование работало идеально, и теперь, за пределами
воздушной оболочки, их скорость увеличилась еще больше.
  - Мы следуем точно по курсу, по крайней мере, звезда находится в
прицеле, - доложил Нильс. - Думаю, пора связаться с Копенгагеном и
выяснить, следят ли они за нами. Было бы неплохо, если бы они подтвердили,
что мы летим в правильном направлении.
  Он включил приемопередатчик на заданную частоту и начал вызывать
Землю по согласованному коду.
  - "Кюллинг" вызывает "Хальвабе". Слышите меня? - Он переключился с
передачи на прием. - Хотел бы я знать, какой алкаш придумал эти кодовые
названия, - пробормотал он себе под нос.
  Подводная лодка называлась "цыпленком", а наземная станция -
"лемуром", но эти же слова были жаргонным обозначением для четвертинки и
поллитровки.
  - Слышим тебя хорошо, "Кюллинг". Вы следуете точно по курсу, но
ускорение немного больше оптимального. Советуем снизить его на пять
процентов.
  - Понял. Подтвердим исполнение. Вы следите за нами?
  - Безусловно.
  - Дадите сигнал торможения?
  - Безусловно.
  - Прием и конец связи. - Нильс выключил радио. - Вы слышали? Все идет
как нельзя лучше.
  - Я уменьшил ускорение на пять процентов, - сказал Арни. -
Действительно, все идет лучше некуда.
  - Кто хочет банку "Карлсберга"? - спросил Ове. - Кто-то засунул сюда
целый ящик.
  Он протянул банку Нильсу, Арни отказался.
  - Допивайте скорей, - сказал он. - Мы уже недалеко от точки поворота,
и я не ручаюсь, что не будет небольшой тряски. Я мог бы уменьшить тягу до
нуля перед началом торможения, но тогда наступит состояние невесомости, а
мне бы хотелось по возможности избежать его. Дело не столько в нашем
самочувствии, сколько в том, что оборудование корабля не приспособлено для
этого. Я попробую развернуть корабль на сто восемьдесят градусов при
полной тяге, и мы под ее давлением начнем сбрасывать скорость.
  - Звучит вполне разумно, - согласился Нильс, прищурясь в перископ и
вводя небольшую коррекцию. - Но что будет с нашим курсом? Этот газопровод
на палубе - он что, предназначен именно для такого случая? Тот самый,
из-за которого так стонал Хеннинг, когда сверлил дырки в корпусе.
  - Совершенно верно. Там установлен широкоугольный объектив с
оптическим прицелом.
  - Такого типа, как на истребителях, - для ведения прицельного огня?
  - Точно. Ты будешь удерживать звезду в центре, как и раньше. Не вижу
никаких особых проблем.
  - Да, конечно. Нет проблем. - Нильс обвел взглядом наспех
переоборудованное временными приспособлениями помещение и с изумлением
покачал головой. - Может кто-нибудь из вас на минутку сменить меня? Мне
надо прогуляться в носовую часть. Пиво, знаете ли.
  Поворот прошел гладко, и они даже не заметили бы вращения, если бы не
следили за солнечным светом, переместившимся через палубу вверх по
переборке. Задребезжало несколько плохо закрепленных предметов, по столу
покатился карандаш и упал.
  Время шло быстро. Безжалостно светило солнце, и они немного
поговорили о солнечных бурях и радиации ван Аллена. Ни то, ни другое не
представляло для них серьезной угрозы, поскольку корпус подводной лодки
был намного толще, чем у любой ракеты, и представлял собой надежную
металлическую защиту.
  - А вы подумали о том, как мы будем разговаривать с космонавтами? -
спросил Ове. Он стоял в дверях машинного отделения, откуда мог
одновременно наблюдать за термоядерным генератором и разговаривать с
остальными.
  - Они же летчики, - сказал Нильс. - Значит, должны говорить
по-английски. Ове не согласился:
  - Только если они летали за пределы страны. Внутри Советского Союза
Аэрофлот пользуется русским языком. Английский применяют только в
международных полетах для радиоконтроля. Я провел шесть месяцев в
Московском университете, так что смогу как-нибудь объясниться, если
придется. Но я надеялся, может, кто-то из вас говорит поприличнее.
  - Иврит, английский, идиш и немецкий - увы, это все, - сказал Арни.
  - А я знаю только английский, шведский и французский, - отозвался
Нильс. - Так что, Ове, придется тебе взять это на себя.
  Как и большинство европейцев, закончивших колледж, они считали само
собой разумеющимся, что человек должен знать, по крайней мере, один язык
кроме родного. Жители Скандинавии, как правило, знали два-три иностранных
языка. В конце концов они пришли к выводу, что космонавты говорят на
каком-нибудь языке, который они смогут понять.
  За их продвижением неустанно следил наземный компьютер, и, Когда
четыре часа начали подходить к концу, им передали, что пора включать
радиовысотомер. Его максимальная дальность составляла сто пятьдесят
километр