ис.
     Беррью вызывающе кивнул.
     - Нет, - сказал Феррис, - не выйдет. Если вы сделаете это,  мы  снова
пойдем и принесем вас сюда. Вы совершенно  беспомощны  перед  нами,  когда
становитесь х_у_н_е_т_и.
     Беррью пришел в ярость.
     - Я никак не могу остановить вас! Ваши угрозы опасны!
     -  Совершенно  верно,  -  спокойно  согласился  Феррис.  -  Входя   в
замедленный темп жизни, вы беспомощны перед нормальными людьми. И я  вовсе
не угрожаю, я пытаюсь спасти ваш разум!
     Вместо  ответа  Беррью  выскочил  из  комнаты.   Лиз   взглянула   на
американца, в ее глазах блестели слезы.
     - Не бойтесь, - успокоил ее Феррис. -  Со  временем  он  справится  с
этим.
     - Я не боюсь, но мне кажется, что он постепенно сходит с ума.
     В душе Феррис согласился. Каков бы ни был соблазн неизвестного  мира,
в который вступал Беррью,  замедляя  свой  жизненный  ритм,  этот  соблазн
захватил его бес всякой надежды на освобождение.
     В этот день в бунгало царило  подавленное  молчание.  Слуг  не  было,
Беррью дулся в своей лаборатории, Лиз слонялась вокруг с несчастным видом.
Но Беррью не пытался уйти, хотя Феррис ждал этого и был готов к конфликту.
     С наступлением темноты Беррью, казалось,  преодолел  свою  обиду.  Он
помог приготовить ужин.
     За едой он был почти весел, но его  лихорадочные  шуточки  не  совсем
нравились  Феррису.  По  безмолвному  соглашению,  никто   из   троих   не
заговаривал о том, что занимало их мысли.
     - Идите спать, - сказал Феррис  Лиз,  когда  Беррью  удалился.  -  За
последнее время вы столько недосыпали, что  ходите  теперь  полусонной.  Я
покараулю его.
     Пройдя к себе в комнату, Феррис обнаружил, что дремота  напала  и  на
него. Он опустился в кресло, борясь со сном, от  которого  тяжелели  веки.
Затем он внезапно понял.
     - Снотворное! - воскликнул он и обнаружил, что  голос  его  прозвучал
чуть громче шепота. - Что-то было подмешано в ужин!
     - Да, - раздалось в ответ. - Да, Феррис.
     В комнату вошел Беррью. В слипающихся глазах Ферриса  он  расплывался
до гигантских размеров. Он подошел вплотную, и Феррис увидел в  его  руках
шприц, конец иглы которого был замазан клейкой зеленью.
     - Простите, Феррис. - Беррью стал заворачивать  Феррису  рукав,  а  у
того не было сил сопротивляться. - Мне очень жаль, что  приходится  делать
это с вами и с Лиз, но вы  были  препятствием.  Это  единственный  способ,
которым я могу помешать вам притаскивать меня сюда.
     Феррис ощутил укол иглы. Больше он ничего не чувствовал.



                            4. НЕВЕРОЯТНЫЙ МИР

     Феррис проснулся  и  несколько  секунд  думал  о  том,  что  его  так
изумляет, затем все понял.
     Это был дневной свет. Он загорался и гас каждые  несколько  минут.  В
спальне повисала ночная тьма,  потом  внезапно  вспыхивал  рассвет,  очень
недолго сиял день и снова наступала ночь.
     День приходил и уходил, пока он  оцепенело  наблюдал,  как  медленно,
неизменно бьется гигантская пульсация - систола и диастола света и тьмы.
     Дни укоротились до минут? Как это может быть? И  затем,  окончательно
проснувшись, он вспомнил.
     - ХУНЕТИ! Он ввел хлорофилловую вытяжку мне в кровь!
     Да,  теперь  он  был  х_у_н_е_т_и,  живущий  в  сто   раз   медленнее
нормального темпе. Он прожил уже несколько суток!
     Феррис поднялся на ноги, вставая, он  столкнул  с  подлокотника  свою
трубку. Она не упала. Она внезапно исчезла и  в  следующее  мгновение  уже
лежала на полу.
     - Она упала, но так быстро, что я не заметил падения.
     Феррис    почувствовал    головокружение    от    столкновения     со
сверхъестественным, и обнаружил, что весь трясется.
     Он попытался взять себя в руки.  Это  не  колдовство.  Это  тайная  и
дьявольская наука, но не нечто необъяснимое.
     Сам он чувствовал себя, как обычно, лишь окружающее, особенно быстрая
смена дня и ночи, говорило ему, что он изменился.
     Он услышал вскрик и заковылял в гостиную. Лиз бежала  ему  навстречу.
Она была в куртке и штанах, явно решив, что брат ее снова ушел. На ее лице
был написан страх.
     - Что происходит? - закричала она. - Свет...
     Феррис взял ее за плечи.
     - Не стоит нервничать, Лиз. Случилось то, что мы  стали  х_у_н_е_т_и.
Это сделал ваш брат - подсыпал  в  ужин  снотворного,  а  затем  ввел  нам
соединение хлорофилла.
     - Но зачем?
     - Разве вы не понимаете? Он сам стал  х_у_н_е_т_и,  уйдя  в  лес.  Мы
могли бы легко вернуть его обратно, если бы оставались нормальными. Тогда,
чтобы предотвратить это, он изменил также и нас.
     Феррис прошел в комнату Беррью. Как он  и  ожидал,  француза  там  не
было.
     - Я пойду за  ним.  Надо  вернуть  его  назад,  может,  у  него  есть
противоядие от этой гадости. Подождите меня здесь.  Лиз  ухватила  его  за
руку.
     - Нет! Я сойду с ума, если останусь одна!
     Она была на грани истерики. Феррис не удивился. Одна  только  быстрая
смена дней и ночей могла выбить из колеи любого.
     - Хорошо, но подождите, я кое-что возьму.
     Он вернулся в комнату Беррью и взял большое мачете,  которое  заметил
раньше в углу, затем увидел кое-что еще, блестевшее в  пульсирующем  свете
на лабораторном столе ботаника.
     Феррис сунул находку в  карман.  Если  нельзя  будет  вернуть  Беррью
силой, то, угрожая этой штукой, можно будет подействовать на него.  Они  с
Лиз торопливо вышли на веранду, спустились по ступенькам и остановились  в
испуге.
     Огромный лес перед ними теперь стал кошмарным видением. Он волновался
и кипел неземной жизнью - огромные ветви царапали и хлестали  друг  друга,
словно сражались за свет, лианы с невероятной быстротой  вползали  на  них
под шелестящие голоса растительной жизни.
     Лиз отпрянула назад.
     - Лес ж_и_в_о_й!
     - Точно такой же, как и всегда,  -  успокоил  ее  Феррис.  -  Это  мы
изменились - живем теперь так медленно, что растения кажутся нам  живущими
быстрее.
     - И Андре ушел туда! - Лиз содрогнулась, затем решимость вернулась на
ее бледное лицо. - Но я не боюсь.


     Они  пошли  к  плато  гигантских  деревьев.   Их   окружала   ужасная
нереальность этого невероятного мира.
     Феррис не чувствовал в  себе  никаких  изменений,  не  было  никакого
ощущения замедленности. Его движения и восприятие были нормальными, просто
окружающая растительность приобрела дикую подвижность,  не  уступающую  по
быстроте животной жизни.
     Трава вырастала прямо под ногами, пуская к  свету  крошечные  зеленые
стрелы. Бутоны набухали, взрывались, распуская в воздухе  яркие  лепестки,
выдыхали свой аромат - и умирали.
     Новые листья выскакивали на каждой веточке, проживали  свой  короткий
век и падали,  увядая.  Лес  постоянно  менялся  калейдоскопом  красок  от
бледно-зеленой до желто-коричневой, так что рябило в глазах.
     Но она не была ни мирной, ни  безмятежной,  эта  жизнь  леса.  Раньше
Феррису казалось,  что  растения  существуют  в  спокойной  инертности,  в
отличие от животных, которые вынуждены постоянно охотиться или быть дичью.
Сейчас же он понял, как ошибался.
     Вот рядом с  гигантским  папоротником  выросла  тропическая  крапива.
Спрутоподобная, она разбросала свои щупальца  через  растение.  Папоротник
корчился, листы его бешено метались,  стебли  старались  освободиться,  но
жалящая смерть победила.
     Лианы, словно гигантские змеи, ползли по деревьям,  обвивали  стволы,
переплетались среди ветвей, втыкали свои голодные паразитические  корни  в
живую кору.
     А деревья сражались с ними. Феррис видел, как ветви били  и  хлестали
по убийцам-лианам. Это напоминало  борьбу  человека  с  давящими  кольцами
питона, очень напоминало, потому что деревья и другие  растения  различали
друг друга. На свой странный, чужой лад они были такими  же  чувствующими,
как и их более быстрые братья-животные.
     Охотники и дичь. Душащие лианы, смертельно прекрасные орхидеи,  точно
рак, разъедающим здоровую  кору  лепрозы,  древесные  грибки  -  они  были
волками и шакалами в своем лиственном мире.
     Даже среди деревьев шла мрачная и непрерывная  борьба.  Силк-коттоны,
бамбук и фикусы - они так же знали боль, ужас и страх смерти.
     И  Феррис  услышал  их.  Теперь,  с   замедленными   до   невероятной
восприимчивости нервами, он услышал голос леса, истинный голос,  вовсе  не
похожий на знакомые звуки ветра в  ветвях.  Древнейший  голос  рождения  и
смерти, что звучал задолго до появления на Земле человека и будет  звучать
после его исчезновения. Сначала он уловил только огромный, шелестящий гул,
затем смог различать отдельные  звуки  -  тонкие  крики  травы  и  побегов
бамбука, проклевывающихся и вырастающих из земли, свист и стон опутанных и
умирающих ветвей, смех молодых листочков высоко в небе, вкрадчивое шипение
свернувшихся кольцами лиан. А также он услышал мысли, словно рождавшиеся в
голове, древние мысли деревьев.
     Феррис почувствовал  ледяной  страх.  Он  не  ожидал  услышать  мысли
деревьев. А быстрая, неизменная смена тьмы и света все продолжалась. Дни и
ночи пролетали с ужасной скоростью над х_у_н_е_т_и.
     Лиз, идущая по тропинке возле него, испустила  легкий  вскрик  ужаса.
Черная змея лианы выскочила на нее из кустов с быстротой кобры и мгновенно
образовала  кольцо,  чтобы  обвить  ее  тело.  Феррис,  взмахнув   мачете,
перерубил лиану, но она ринулась снова, вырастая  с  ужасающей  быстротой,
нащупывая его своим безголовым концом.
     Он снова рубанул, чувствуя  тошнотворный  страх,  и  потащил  девушку
вперед, на вершину плато.
     - Я боюсь! - вскрикнула она. - Я слышу мысли... мысли леса.
     - Это всего лишь вам кажется. Не прислушивайтесь к ним!  Но  он  тоже
слышал их! Очень смутно, на пределе слышимости, но  ему  казалось,  что  с
каждой минутой - или с каждым днем длиной в минуту - он получает все более
ясные  телепатические  импульсы  от  этих  организмов,  что  живут   своей
бессонной жизнью бок о бок с людьми, но однако навсегда отделены  от  них,
не считая тех, кто становится х_у_н_е_т_и.


     Ему показалось, что характер леса изменился, что лес  узнал,  как  он
убил лиану. Массы  деревьев  разгневались,  беспокойное  метание  и  стоны
вокруг усилились.
     Ветви били Ферриса и Лиз, лианы со слепыми головами  и  змееподобными
телами старались нащупать их. Кусты и ежевика злобно  царапали  их  своими
колючими руками.  Тонкие  молодые  деревца  хлестали  их  ветками,  словно
покрытыми листьями кнутами. Быстро  растущие  бамбуковые  побеги  пытались
оплести им ноги, тростник стучал друг о друга, словно в гневе.
     - Это всего лишь нам кажется! - сказал Феррис девушке. -  Сейчас  лес
живет в одном темпе с нами, и мы воображаем, будто ему известно о нас.
     Он знал, что должен верить в это, должен верить, иначе сойдет с ума.
     - Нет! - закричала Лиз. - Нет! Лес знает, что мы здесь.
     Панический страх уже угрожал самоконтролю Ферриса, когда и  без  того
безумный рев леса усилился. Он ринулся  бежать,  таща  за  собой  девушку,
стараясь прикрыть ее своим телом от ярости леса.
     Они забежали далеко в глубину рощи на вершине плато под  пульсирующей
сменой дня  и  ночи  и  теперь  вокруг  них  шумели  древесные  гиганты  -
силк-коттоны и фикусы, хлещущие друг друга  ветвями,  борясь  за  открытое
небо, - гиганты-соперники, рядом с которыми двое людей казались пигмеями.
     Но подлесок все еще шумел и яростно волновался, все еще щипал и колол
бегущих людей. И  по-прежнему,  но  яснее,  сильнее,  мозг  Ферриса  ловил
смутное влияние загадочных импульсов.
     Потом, затопив все эти смутные и  бурлящие  мысли,  пришли  огромные,
подавляющие, величественные импульсы, мысли-голоса,  глубокие,  сильные  и
чужие, как голоса первобытной Земли.
     - Остановите их!  -  словно  эхом  отозвалось  в  голове  Ферриса.  -
Остановите их! Убейте их! Они наши враги!
     - Андре! - дрожащим голосом вскрикнула Лиз.
     И тут Феррис увидел его, стоящего в  тени  чудовищных  баньянов.  Его
руки были воздеты к этим  колоссам,  словно  Беррью  молился  им.  Гиганты
вздымались над ним и над всем лесом.
     - Остановите их! Убейте их!
     Теперь они так гремели, эти величественные мысли-голоса, что Феррис с
трудом мог разбирать слова. Он приближался к ним, приближался... Теперь он
понял, хотя рассудок отказывался принимать это,  понял,  откуда  идут  эти
величественные голоса и почему Беррью поклоняется баньянам.  Конечно,  они
были подобны богам, эти зеленые колоссы, которые  жили  много  веков,  чьи
воздушные корни падали вниз, шевелились и старались нашарить  что-то,  как
сотни щупалец!
     Феррис свирепо отбросил прочь эти мысли. Он человек,  он  принадлежит
миру людей и не обязан поклоняться этим чужим владыкам. Беррью  повернулся
к ним. Его глаза пылали гневом, и Феррис понял, прежде чем  Беррью  открыл
рот, что он не в своем уме.
     - Идите сюда, вы оба! - приказал он. - Вы глупцы, раз пришли сюда  за
мной! Вы убивали, идя через лес, и лес знает об этом!
     - Послушайте,  Беррью,  -  обратился  к  нему  Феррис,  -  вы  должны
вернуться с нами. Лес - это безумие!
     Беррью хрипло рассмеялся.
     - Безумие, что теперь Владыки обратили  свои  гневные  голоса  против
вас? Вы слышите их в своем сознании, но  боитесь  признать  это!  Бойтесь,
Феррис! Для этого есть причина! Вы много лет убивали деревья, как  недавно
убили лиану, и лес знает, что вы - враг!
     -  Андре!  -  всхлипнула  Лиз,  полускрыв  лицо  в  ладонях.   Феррис
почувствовал,  что  голова  трещит  от  этой  безумной   сцены.   Быстрая,
непрекращающаяся смена света и тьмы, шелестящий рев  кипящего  вокруг  них
леса, ползущие, как змеи, лианы, и  ветви,  хлеставшие  их,  и  гигантские
баньяны, гневно качающиеся высоко над головой...
     - Это мир, в котором человек живет всю свою жизнь, которого не  видит
и не ощущает, - кричал Беррью. - Я прихожу в него снова и снова, и  каждый
раз более ясно слышу  голоса  Великого  Единства!  Старейшие  и  мудрейшие
существа на нашей планете! Давным-давно люди знали это и  поклонялись  им,
чтобы перенимать от них мудрость. Да, поклонялись им, как Игдразилю и Дубу
друидов, и Священному Дереву! Но современные люди забыли эту  Землю,  все,
кроме меня, Феррис, - кроме меня! Я обрету в этом мире мудрость,  о  какой
вы даже и не мечтали. И вам, глупый слепец, не удастся увести меня от нее!


     Феррис понял, что уже поздно уговаривать  Беррью.  Он  слишком  часто
переходил на эту иную Землю, которая была  настолько  чужой  человечеству,
словно лежала на другом конце вселенной.
     Но в кармане куртки у него была вещица, с помощью  которой  он  может
заставить Беррью повиноваться.
     Феррис достал ее из кармана и поднял так, чтобы тот смог увидеть ее.
     - Вы знаете, что это такое, Беррью! И вы знаете, что  я  могу  с  ней
сделать, если вы вынудите меня!
     Бешеный страх заметался в глазах Беррью,  когда  он  узнал  маленькую
блестящую пробирку из своей лаборатории.
     - Бирманская болезнь! Вы не сделаете этого, Феррис! Вы  не  выпустите
ее ЗДЕСЬ!
     - Сделаю, - хрипло сказал Феррис. - Сделаю,  если  вы  сейчас  же  не
пойдете с нами.
     Страх и бешеная ненависть горели в глазах Беррью, когда он смотрел на
безвредную, заткнутую пробкой пробирку с серо-зеленой пылью.
     - Я убью вас за это! - твердо сказал он.
     Закричала Лиз. Черные лианы подкрались к ней, пока она стояла, закрыв
лицо руками, и, обвившись вокруг ее ног, куда-то потащили. Лес,  казалось,
торжествующе взревел. Лианы, ветви, ежевика и стелющиеся растения ринулись
к ним. Невнятно гремели странные телепатические голоса.
     - Убейте их!
     Феррис прыгнул в свернувшуюся кольцами массу лиан и взмахнул  мачете.
Он резал кольца, державшие девушку, рубил ветки, бешено хлеставшие их.
     Сильным ударом по локтю Беррью выбил мачете из его рук.
     - Я говорил вам не убивать, Феррис! Я предупреждал вас!
     - Убейте их! - пульсировали чужие мысли.
     Беррью снова заговорил, не отрывая глаз от Ферриса:
     - Беги, Лиз. Уходи из леса. А этот... убийца должен умереть.
     Он бросился на Ферриса, в его белом лице  и  стиснутых  кулаках  ясно
читалась смерть.


     Они упали, сжимая друг друга в объятиях, и уже скользили  вокруг  них
лианы, делая петли и опутывая их, и стягивая их все туже!
     А затем лес закричал.
     Акустические и телепатические крики  раздались  одновременно,  полные
ужаса. Крики были полны нечеловеческой агонии.
     Хватка  Беррью  разжалась.  Француз,  спутанный  вместе  с   Феррисом
кольцами лиан, поднял в ужасе глаза.
     Затем и Феррис увидел, что случилось. Маленькая  пробирка  разбилась,
ударившись о ствол баньяна, когда Беррью напал на Ферриса.
     И щепотка серо-зеленой плесени разнеслась по лесу быстрее, чем пламя!
Вырвавшись на свободу, серо-зеленый убийца распространялся, размножаясь  с
ужасной быстротой!
     - Боже! - завопил Беррью. - Нет... Нет!..
     Даже в нормальном темпе болезнь  распространяется  мгновенно,  а  для
Ферриса и остальных, живших в замедленном  темпе,  она  бушевала  холодным
пламенем смерти.
     Она охватила стволы, ветви и воздушные корни величественных баньянов,
съедая листья, споры и почки. Она  торжествующе  понеслась  по  земле,  по
лианам, траве и кустам, ворвалась на другие деревья  по  воздушным  мостам
лиан.
     И она  прыгала  среди  лиан,  опутавших  двух  человек!  В  безумной,
смертельной агонии лианы корчились и стягивались.
     Феррис почувствовал затхлую плесень во рту  и  ноздрях,  ощутил,  как
лианы, словно стальные кабели, выдавливают из него жизнь. Мир потемнел...
     Затем сверкнуло и просвистело стальное лезвие,  и  давление  ослабло.
Голос Лиз достиг его ушей, руки Лиз пытались вытащить  его  из  умирающих,
сжимающихся лиан, которые она  частично  перерубила.  Он  выкарабкался  на
свободу.
     - Мой брат! - задыхаясь, воскликнула Лиз.


     Феррис неуклюже рубил мачете массу умирающих,  корчащихся  змей-лиан,
все еще опутывающих Беррью.
     Когда  Феррис  разрезал  лианы,  показалось  его   лицо.   Оно   было
темно-багровым, застывшим,  с  остановившимися,  мертвыми  глазами.  Петля
лианы обвилась вокруг его шеи.
     Лиз опустилась возле него на колени, горько рыдая, но Феррис поставил
ее на ноги.
     - Нужно убираться отсюда! Он мертв... но я позабочусь о его теле.
     - Нет, оставь его здесь, - всхлипнула она.  -  Оставь  его  здесь,  в
лесу.
     Мертвые глаза, видящие смерть чужого мира, с которым он теперь слился
навеки... Да, это было правильно.
     Сердце Ферриса дрогнуло, когда  он  пошел  с  Лиз  назад  через  лес,
колыхавшийся и бушевавший в смертных муках.
     Далеко во все стороны  летела  серо-зеленая  смерть.  И  все  слабее,
слабее доносились странные телепатические крики. Он так и не  был  уверен,
что слышал их на самом деле.
     - Мы умираем, братья! Мы умираем!
     А затем, когда Феррису уже  казалось,  что  его  здравый  ум  вот-вот
погибнет под весом чужой агонии, произошла внезапная перемена.
     Пульсация смены дня и ночи стала растягиваться, каждый период света и
тьмы становился все длиннее и длиннее...
     Период головокружительного беспамятства  вменился  полным  сознанием.
Они неподвижно стояли в большом лесу, в ярком солнечном свете.
     Они больше не были х_у_н_е_т_и.
     Хлорофилловый экстракт в их телах исчерпал свою силу и они  вернулись
к обычному темпу человеческой жизни.
     Лиз  ошеломленно  подняла  глаза  на  лес,  который  теперь   казался
застывшим, мирным, безмятежным - и в котором серо-зеленая  болезнь  ползла
так медленно, что они не видели ее движения.
     - Тот же лес, и он по-прежнему корчится в  агонии,  -  хрипло  сказал
Феррис. - Но теперь мы снова живем с нормальной скоростью и не можем этого
видеть.
     - Пожалуйста, уедем! - Девушка содрогнулась. - Прочь  отсюда,  сейчас
же!
     У них заняло около часа вернуть