их  памяти  в  последний  раз  человека  посадили  на
электрический стул.
   Они вспомнили двойную казнь мужа и жены по обвинению в измене.  Эта  пара
якобы выдала другой стране тайну - как делать водородную бомбу.
   Еще они вспомнили, как казнили другую пару - двух любовников. Мужчина был
красивый, опытный соблазнитель и обольщал уродливых старых женщин с деньгой,
а потом он и женщина, которую он любил, убивали  этих  старух  из-за  денег.
Женщина, которую он любил,  была  молодая,  но  назвать  ее  хорошенькой,  в
обычном смысле слова, было  трудно,  потому  что  она  весила  двести  сорок
фунтов.
   Франсина .вслух удивилась, как это изящный, красивый молодой человек  мог
любить такую толстую женщину.
   - Всякое бывает, - сказал Двейн.

   - Знаешь, о чем я думаю? - спросила Франсина.
   Двейн шмыгнул носом.
   - Как славно было бы устроить здесь закусочную  под  названием  "Курятина
фри по рецепту полковника Сандерса из Кетукки".
   Все тело Двейна Гувера, такое спокойное и  отдохнувшее,  вдруг  судорожно
напряглось, словно в каждую мышцу впрыснули лимонного сока.
   А случилось вот что: Двейн мечтал чтобы Франсина любила  его  за  душу  и
тело, а вовсе не за деньги, на которые все можно купить.  И  он  решил,  что
Франсина намекает ему, чтобы он ей купил закусочную "Курятина фри по рецепту
полковника Сандерса из Кентукки", где продавали жареных кур.


   Курицей называлась нелетающая птица, которая выглядела так:

   Делалось это таким  манером:  курицу  убивали  выщипывали  у  нее  перья,
отрезали ей голову и ноги, вынимали все  внутренности,  а  потом  резали  на
куски, поджаривали и куски курятины складывали в корзинку из вощеной  бумаги
с крышкой, вот такого вида:



   Франсина так гордилась, что умеет заставить Двейна успокоиться, стихнуть,
и теперь очень расстроилась, увидев, как он вдруг из-за нее  весь  скрючился
от злости. Он напрягся, как деревянная доска.
   - О господи, - сказала она, - что с тобой?
   - Если  хочешь  выпросить  у  меня  подарок  -  сказал  Двейн,  -  сделай
одолжение, не намекай на это сразу после нашей близости. Пусть любовь  будет
любовью, а подарки - подарками, ладно?
   - Не понимаю, почему ты вообразил, что я у тебя чего-то прошу!
   Двейн злобно передразнил ее нарочито визгливым голоском:
   - "Не понимаю, почему ты вообразил, что я у тебя чего-то прошу!" - сказал
он. Вид у него был ничуть не приятнее и не спокойнее, чем у  гремучей  змеи.
Конечно, он стал похож на гремучую змею из-за тех вредных  веществ,  которые
бурлили в его организме. А настоящая гремучая змея выглядела так:



   Создатель вселенной приделал погремушку на хвост этой змее.  Кроме  того,
Создатель  сделал  ей  передние  зубы,  похожие   на   шприцы,   наполненные
смертельным ядом.

   Трудно мне иногда понять Создателя вселенной.

   Например, Создатель вселенной изобрел еще одно существо  -  мексиканского
жука, который мог задний конец своего туловища превратить в ружье с холостым
зарядом. Жук мог выбрасывать из себя газы, сбивая  воздушной  волной  других
насекомых.
   Честное слово, я читал про этого жука в статье "Удивительные животные"  в
журнале "Клуб гурманов".

   Франсина вскочила с постели зачем делить ложе  с  существом,  похожим  на
гремучую змею? Она пришла в ужас. И, не находя слов, только повторяла:
   - Ты у меня единственный, ты - мой!
   Это значило, что она готова во всем соглашаться с  Двойном,  готова  ради
него пойти на что угодно, делать даже то, что ей  неприятно  или  трудно,  и
стараться что-то для него придумывать, доставлять ему удовольствие (хотя  он
иногда ничего и не замечал), в общем, готова  даже  умереть  за  него,  если
понадобится, - и так далее.
   Она честно старалась жить ради него. Ни о чем лучшем  она  и  мечтать  не
могла. И когда Двейн стал упорно говорить ей все назло, она просто  потеряла
голову. Он говорил ей, что все женщины шлюхи, что каждой шлюхе - своя цена и
что цена Франсине -  стоимость  закусочной  с  жареной  курятиной,  а  такая
закусочная влетит в добрых сто тысяч долларов, когда выстроят и стоянку  для
машин, и уличное освещение поставят, и так далее.
   Захлебываясь  слезами,  Франсина  несла  какую-то   невнятицу,   стараясь
объяснить, что она вовсе не для себя хотела эту закусочную,  а  для  Двейна,
что она вообще все хочет  только  для  Двейна.  Сквозь  рыдания  прорывались
какие-то фразы:
   - Думала, сюда столько  людей  ездит  навещать  родственников  в  тюрьме,
думала, все они черные, а черные так любят жареную курятину.
   - Ах, вот оно что! Задумала открыть забегаловку для черномазых? -  сказал
Двейн, И так далее Словом, теперь Франсина оказалась в числе тех сотрудников
Двейна, которые поняли, до чего он может быть противным.
   - Гарри Лесабр был прав - сказала Франсина. Она прижалась к стене, закрыв
рот ладонью Гарри Лесабр, как известно читателю, был продавцом  у  Двейна  и
любителем носить женское платье - Он говорил,  что  ты  очень  изменился,  -
сказала Франсина. Она сложила ладони коробочкой у рта. - Боже мой,  Двейн...
- сказала она, - как ты изменился, как изменился!
   - Давно пора, - сказал Двейн Гувер. - Никогда в жизни не чувствовал  себя
лучше!

   Гарри Лесабр в эту минуту тоже плакал. Он был дома  -  в  постели.  Он  с
головой укрылся алым бархатным покрывалом. Он был богат.  Все  эти  годы  он
очень умно и выгодно помещал деньги в разные бумаги. Например, он купил  сто
акций компании копировальных машин "Ксерокс" по восемь долларов за акцию.  С
течением времени эти акции стали во сто раз дороже - просто, лежа  в  полной
темноте и тишине сейфа, належали себе цену.
   С деньгами все время происходили такие чудеса. Будто какая-то голубая фея
порхала над этой частью погибающей планеты и махала своей волшебной палочкой
над  теми  или  иными  контрактами,  акциями,  шерами  и  другими  биржевыми
бумагами.

   Жена Гарри Грейс лежала в шезлонге, около постели. Она  курила  тоненькую
сигару в длинном мундштуке, сделанном из  голени  аиста.  Аистом  называлась
большая европейская птица; ростом она была все же вдвое  меньше  бермудского
буревестника. Когда дети спрашивали,  откуда  берутся  младенцы,  им  иногда
объясняли, что младенцев приносят аисты. Люди, дававшие  своим  детям  такие
объяснения, считали,  что  дети  еще  не  доросли  до  того,  чтобы  с  умом
относиться ко всяким таким вещам.
   И повсюду - на извещениях о прибавлении семейства, на почтовых  открытках
и карикатурах - изображали аистов, несущих в клюве младенцев:  пусть  ребята
видят. Типичный рисунок выглядел примерно так:



   И Двейн Гувер, и Гарри Лесабр видели такие картинки,  когда  были  совсем
маленькими. И, разумеется, верили в аистов.
   Грейс Лесабр отозвалась с презрением о Двейне Гувере, считая,  что  Гарри
напрасно огорчается из-за того, что Двейн перестал к нему хорошо относиться.
   - Хрен с ним, с этим Двейном Гувером, - сказала Грейс. - На фиг весь этот
Мидлэнд-Сити. Давай продадим эти дерьмовые акции и купим себе резиденцию  на
Мауи.
   Мауи был один из Гавайских островов. По общепринятому мнению, это был рай
на земле.
   - Слушай, - сказала Грейс, - мы же с тобой  единственные  белые  люди  во
всем Мидлэнд-Сити, которые живут нормальной  половой  жизнью.  Ты  не  урод.
Двейн Гувер - вот кто урод! Как по-твоему, сколько раз в месяц он испытывает
оргазм?
   - Почем я знаю! - сказал Гарри из-под своего мокрого от слез укрытия.
   Грейс громко и пренебрежительно заговорила о браке Двейна:
   - Он до того боялся всякого секса, что  нарочно  женился  на  женщине,  и
слыхом не слыхавшей обо всем таком. Она готова была покончить с собой,  чуть
только про это заговорят. Вот и покончила, - добавила Грейс.

   - А Олениха нас не слышит? - спросил Гарри.
   - Хрен с ней, с Оленихой, - сказала Грейс. Потом добавила:
   - Нет, ничего Олениха не слышит. - "Оленихой" они условно  называли  свою
черную служанку, которая в это время была от них далеко, на кухне. Лесабры и
всех других черных людей называли "оленями" - это у них был  такой  условный
код, чтобы можно было вслух говорить о множестве  проблем  в  жизни  города,
связанных с черными, но так, чтобы не  обидеть  черного  человека,  если  он
вдруг услышит их разговор. - Олениха, наверно, дрыхнет  или  читает  "Журнал
Черных пантер", - сказала Грейс.

   Главная "оленья" проблема заключалась в  следующем:  теперь  черные  люди
были не нужны белым - разве что белым гангстерам, которые  продавали  черным
людям старые машины, и наркотики, и мебель. И несмотря ни  на  что,  "олени"
размножались. И везде было полно этих больших черных существ, и у многих  из
них было  очень  плохое  настроение.  Каждый  месяц  им  выдавали  небольшое
денежное пособие, чтобы им не приходилось воровать. Шел разговор  и  о  том,
чтобы им и наркотики продавать по  дешевке,  тогда  они  станут  смирными  и
веселыми и перестанут заниматься размножением.
   В полицейском управлении Мидлэнд-Сити и в канцелярии шерифа  Мидлэндского
округа служили главным образом белые люди. У них там стояли десятки и  сотни
автоматов и двенадцатизарядные пулеметы на тот случай, если будет  разрешена
охота на "оленей". Это могло случиться довольно скоро.
   - Послушай, я же не шучу, - сказала Грейс, - ведь  это  же  не  город,  а
самая вонючая дыра на всем свете.  Давай  уедем  к  чертовой  матери,  купим
резиденцию на Мауи и хоть поживем для разнообразия как люди.
   Так они и сделали.

   Тем временем вредные вещества в организме Двейна изменили его отношение к
Франсине: он уже не злился и стал жалким  и  покорным.  Он  попросил  у  нее
прощения за то,  что  подумал,  будто  она  выпрашивает  у  него  деньги  на
закусочную "Курятина фри по рецепту полковника  Сандерса  из  Кентукки".  Он
полностью признал за ней неоспоримое бескорыстие. Он ее попросил обнять  его
покрепче, и она обняла его.
   - Я так запутался, - сказал он.
   - Все мы запутались, - сказала она и прижала его голову к груди.
   - Надо же мне с кем-то поговорить, - сказал Двейн.
   - Ну и поговори с мамочкой, - сказала Франсина. Она хотела  сказать,  что
она ему как родная мать.
   - Скажи мне - зачем мы живем? - спросил он эту душистую грудь.
   - Это одному богу известно, - сказала Франсина.

   Некоторое время Двейн молчал. Потом, запинаясь,  он  рассказал  Франсине,
как однажды посетил филиал фирмы "Дженерал моторс"  -  завод  "понтиаков"  в
городе Понтиак, штат Мичиган, всего лишь через три месяца  после  того,  как
его жена наглоталась "Драно".
   - Нам показали все исследовательские отделы, - рассказывал  он.  И  потом
рассказал, что самое большое впечатление на него произвел  ряд  лабораторий,
где уничтожались части машин и даже  целые  автомобили.  Научные  сотрудники
фирмы "Понтиак" поджигали обивку, швыряли камнями в ветровые стекла,  ломали
передали и рычаги управления, устраивали столкновения двух машин, вырывали с
корнем переключение скоростей, несколько дней  подряд  запускали  моторы  на
полный ход почти без всякой смазки, сто раз в минуту открывали и захлопывали
отделения для бумаг и перчаток,  охлаждали  часы  на  панели  до  нескольких
градусов ниже нуля и так далее.
   - Все, что запрещено делать с машиной, они делали нарочно  -  рассказывал
Двейн Франсине, - и я никогда  не  забуду  надписи  на  дверях  здания,  где
устраивали все эти пытки.
   Двейн говорил вот о какой надписи:



   - Увидел я эту надпись, - сказал Двейн, - и невольно подумал: не для того
ли господь бог и меня послал на землю - захотел испытать, сколько же человек
может выдержать и не сломаться.

   - Заблудился я, - сказал Двейн. - Надо, чтобы кто-то взял меня за руку  и
вывел из темного леса.
   - Ты устал, - сказала Франсина. - Да и как не устать? Столько  работаешь.
Мне так жалко мужчин, сколько же они работают! Может быть,  хочешь  немножко
поспать?
   - Не могу я спать, - сказал Двейн - пока мне не ответят на  все  вопросы,
мне сна нет.
   - Хочешь посоветоваться с доктором? - сказала Франсина.
   - Не хочу я слушать докторскую болтовню, - сказал Двейн. -  Нет,  я  хочу
поговорить с кем-нибудь совсем иным. Понимаешь,  Франсина,  -  и  он  крепко
впился пальцами в ее мягкую руку, - хочется услышать новые  слова  от  новых
людей. Я уже слышал все, что говорят люди тут, в Мидлэнд-Сити.  И  все,  что
они могут сказать. Нет, нужно поговорить с кем-то новым.
   - Например? - спросила Франсина.
   - Сам не знаю, может быть, с каким-нибудь марсианином.
   - Мы могли бы уехать в другой город, - сказала Франсина.
   - Да все города на один лад, - сказал Двейн. - Все они одинаковые.
   У Франсины мелькнула мысль.
   - А ты знаешь,  что  к  нам  в  город  скоро  приедут  всякие  художники,
писатели, композиторы? - спросила она. - С такими людьми ты еще  никогда  не
разговаривал. Может быть, тебе поговорить с кем-нибудь из них? Они и  думают
по-другому, чем все люди.
   - Да, все остальное я  уже  перепробовал,  -  сказал  Двейн,  Он  заметно
оживился и кивнул головой:
   - Ты права! Фестиваль поможет мне посмотреть на жизнь с совершенно  новой
точки зрения!
   -  Для  того  он  и  устраивается!  -  сказала  Франсина.  -  Вот  ты   и
воспользуйся.
   - Обязательно воспользуюсь! - сказал Двейн.
   Это была большая ошибка.


   А Килгор Траут пробирался все западней и западней, и сейчас его  подвозил
фордовский грузовик "Галактика".  Вел  этот  грузовик  коммивояжер,  который
распространял одно приспособление для  разгрузки  машин  в  доках.  Это  был
складной  рукав  из  прорезиненной  парусины,  который  надевался  на  кузов
грузовика и выглядел вот так:

   Приспособление это служило для того, чтобы люди  прямо  из  здания  могли
нагружать и разгружать грузовики, не выпуская из помещения наружу прохладный
воздух летом и теплый воздух зимой.
   Водитель  грузовика  "Галактика"  также  продавал  огромные  катушки  для
проволоки, кабеля и каната. И еще он торговал огнетушителями.  Он  объяснил,
что является представителем фирм, изготовляющих все эти  вещи.  Он  был  сам
себе хозяин, так как представлял тех заводчиков, которые  не  могли  держать
собственных коммивояжеров.
   - Сам распределяю свое время, сам выбираю, что мне продавать, -  объяснил
он. - Не товар меня выбирает, а я - его, никто мне ничего не  навязывает!  -
добавил он. Звали его Энди Либер. Ему было тридцать два года. Он был  белый.
Весил он, как и многие граждане этой  страны,  больше,  чем  надо.  Он  явно
чувствовал себя отлично. Гнал он машину  как  сумасшедший.  Грузовик  сейчас
делал девяносто две мили в час. - Мало в Америке  осталось  таких  свободных
людей, как я! - сказал он.
   Этот человек во всем был выше среднего, И  его  доход,  и  его  страховой
полис, и его личная жизнь для человека его лет были куда  выше  среднего  по
сравнению с другими гражданами в его стране.

   Когда-то Траут написал роман под названием "Как идут  делишки?",  и  весь
роман рассказывал о том, что бывает в разных отношениях  выше  среднего.  На
некой  планете  контора  по  рекламе  очень  успешно  рекламировала  местный
эквивалент земного орехового масла. В каждой рекламе в  глаза  прежде  всего
бросались средние величины -  все  равно  чего:  среднее  количество  детей,
средняя величина всяких личных достижений именно на данной планете, - и  тут
приводились точные цифры и вообще всякие такие данные. И а  рекламе  каждому
жителю планеты предлагалось установить для себя - выше среднего он или  ниже
среднего. Обычно все эти данные как-то связывали с предметом рекламы.
   А в рекламе говорилось,  что  люди  и  средние  и  выше  среднего  -  все
употребляют ореховое масло такого и сякого сорта. Дело было  только  в  том,
что на этой  планете  ели  вовсе  не  настоящее  ореховое  масло.  Это  было
недомасло.
   Ну и так далее.

Глава шестнадцатая

   И вот в книге Килгора Траута едоки настоящего орехового  масла  на  нашей
Земле решили покорить едоков недомасла  на  той,  другой  планете.  К  этому
времени земляне не только изничтожили все в Западной Виргинии и Южной Азии -
они вообще все везде уже изничтожили. Вот они  и  были  готовы  к  покорению
других планет.
   Сначала они изучили едоков недомасла при  помощи  электронных  шпионов  и
решили,  что   те   слишком   многочисленны,   слишком   горды   и   слишком
изобретательны, чтобы позволить кому-то покорить себя.
   Тогда земляне заслали своих шпионов в рекламное агентство той планеты,  и
шпионы подделали статистические данные во всех рекламах.  Они  там  до  того
завысили средние величины всего, о чем говорилось в рекламе, что все  жители
той планеты почувствовали себя неполноценными  по  отношению  к  большинству
землян.
   И тут вооруженные космические корабли землян прилетели  и  "открыли"  эту
планету.  Сопротивления  почти  не  было;  только  там  и   сям   вспыхивали
несерьезные попытки - и тут же затухали.

   Траут спросил своего жизнерадостного спутника,  как  он  себя  чувствует,
управляя целой "Галактикой" - так назывался  грузовик.  Но  его  спутник  не
расслышал вопроса, и Траут настаивать не стал. Да и вообще это  была  глупая
игра слов  -  выходило,  что  Траут  спрашивал  одновременно:  как  водитель
управляет машиной и как он управляется с чем-то вроде Млечного Пути, диаметр
которого был сто  тысяч  световых  лет,  а  толщина  примерно  десять  тысяч
световых лет. Период обращения Млечного  Пути  равнялся  двумстам  миллионам
лет. В нем насчитывалось около ста миллиардов звезд.


   И  тут  Траут  заметил,  что  на  простом  огнетушителе   в   "Галактике"
красовалась надпись; "Экзельсиор!"

   Насколько Трауту было известно,  это  слово  на  мертвом  языке  означало
"Выше!". Кроме того, это слово выкрикивал выдуманный альпинист в  знаменитой
поэме, когда он влез  на  гору  и  исчез  в  тумане.  И  еще  "Экзельсиором"
назывался один сорт стружки, в которую упаковывали бьющиеся предметы.
   - Почему им вдруг вздумалось дать огнетушителю название  "Экзельсиор"?  -
спросил Траут у водителя.
   Водитель пожал плечами.
   - Видно, кому-то понравилось, как оно звучит, - сказал он.

   Килгор Траут глядел на окрестности - все сливалось от  быстрой  езды.  Он
заметил объявление:



   Да, он действительно приближался к  Двейну  Гуверу.  И  словно  Создатель
вселенной или еще какие-то сверхъестественные силы хотели подготовить его  к
этой встрече, Траут вдруг почувствовал  непреодолимое  желание  -  полистать
свою книгу "Теперь все можно рассказать". Это и была та  книга,  от  которой
Двейн вскоре превратился в кровожадного маньяка.
   Основной идеей книги было вот что: начало жизни на  Земле  -  эксперимент
Создателя вселенной, он пожелал испытать новый вид живого существа,  который
он собирался распространить по  всей  вселенной.  Это  существо  само  могло
принимать любые решения. До сих пор все остальные  создания  были  полностью
программированными роботами.
   Роман был написан в виде длинного  письма  Создателя  вселенной  к  этому
экспериментальному Существу. Создатель поздравлял  свое  создание  и  просил
извинения  за  все  неудобства,  которые  тому   приходилось   претерпевать.
Создатель вселенной пригласил это Существо на банкет, который устроил в  его
честь в зале "Эмпайр" гостиницы "Уолдорф-Астория" в  городе  Нью-Йорке,  где
черный робот по имени Сэмми Дэвис-младший должен был петь и плясать.

   После банкета экспериментальное Существо  было  оставлено  в  живых.  Его
перенесли на некую необитаемую планету.  Пока  оно  было  в  бессознательном
состоянии, с его ладоней наскребли живых клеток.  Операция  была  совершенно
безболезненной.
   А потом эти клетки намешали  в  супообразном  море  на  этой  девственной
планете. Проходили эоны, и клетки эволюционировали, превращаясь во все более
и более сложные организмы. Но какую бы форму эти существа ни принимали,  все
они обладали свободной волей.
   Траут даже не придумал имени экспе