вверх. Кольцо боли плавно распустилось по руке
к предплечью и вдруг охватило шею и грудь. Еще рывок -- в круговых
тисках очутились колени. Еще...

Случилось нечто чудовищное. Он прижался к стволу и отчаянно пытался
вздохнуть, но -- дышать было нечем.

Вода лилась потоками изо рта и ноздрей, била струями из дыхальцев по
бокам. Кожу жег огнем свирепый, безудержный зуд. Во внутренности
впивались длинные ножи, и он словно издалека слышал, как хрипят легкие,
отдавая последнюю воду безобразной пузыристой пеной. В глубине черепа,
на дне носовой полости, словно пылал костер.

Лавон тонул -- в безводье.

Последним судорожным усилием он оттолкнулся от колкого ствола и упал.
Тело содрогнулось от удара; и тут вода, так не хотевшая отпускать его,
когда он впервые попытался ее покинуть, с холодной жестокостью приняла
беглеца в свои объятья.

То безвольно распрямляясь, то неуклюже кувыркаясь, Лавон опускался вниз,
вниз, вниз, на дно.

3

Много-много дней Лавон провел, свернувшись в беспамятстве, будто впал в
зимнюю спячку. Шок от холода, испытанный при возвращении в родную
стихию, тело приняло за свидетельство прихода зимы, равно как
кислородный голод в секунды пребывания за пределами неба. И
спорообразующие железы тут же включились в работу.

Не случись этого, Лавон наверняка бы умер. Опасность утонуть,
разумеется, исчезла, как только воздух из легких вытеснила животворная
вода. Но медицина подводного мира не знала, как лечить ожоги третьей
степени и острое иссушение тканей. Целебная жидкость, образующаяся
внутри прозрачного янтарного шарика споры,-- вот единственное лекарство,
которое даровала Лавону природа.

На третьи сутки спора, замершая среди вечной придонной зимы, была
обнаружена забравшейся сюда в поисках пропитания дальней родней Пара.
Температура на дне в любое время года держалась одинаковая -- плюс
четыре градуса, но слыханное ли дело встретить здесь спору, когда
поднебесье еще богато кислородом и напоено теплом!

Не прошло и часа, как на место происшествия опустилась сверху, из
крепости, группа обеспокоенных людей. Откликнувшись на их просьбу,
четверка Пара собралась вокруг янтарного шарика и дружно выстрелила
трихоцистами. Как только нити сомкнулись, четверка разом пошла вверх.
Спора чуть покачнулась в иле и стала тихо приподниматься, укутанная
тонкой паутиной. Подоспевший Нок осветил всю сцену холодным пульсирующим
светом, к вящему изумлению сбитых с толку людей. Внутри споры ясно
виднелась фигура спящего Лавона -- голова склонена, колени прижаты к
груди; как только скорлупку сдвинули с места, фигура начала с нелепой
торжественностью вращаться.

-- Доставьте его к мыслителю,-- прозвучал приказ.



Шар XVI, хоть и был молод, хорошо усвоил первое традиционное правило
своего наследственного ремесла: если не знаешь, что делать, не делай
ничего. Он сразу понял, что любое вмешательство лишь повредит Лавону,
замкнувшемуся в янтарной оболочке, и поместил спору в одну из самых
верхних комнат замка, где света было достаточно и вода хорошо прогрета,
что для оцепеневшего организма могло бы знаменовать приближение весны.
Не считая этого, он просто сидел рядом и смотрел -- и держал свои
умозаключения про себя.

Тело Лавона, замкнутое в спору, быстро меняло кожу, сбрасывая ее
крупными лоскутками и полосами. Вначале тело казалось сморщенным, но это
вскоре прошло. Скрюченные ручки и ножки, впалый живот приобрели обычный
здоровый вид.

Дни шли за днями. В конце концов Шар при всем желании не мог обнаружить
больше никаких перемен и по наитию переместил спору еще выше, выставив
ее под прямой свет с неба.

И Лавон шевельнулся в своей янтарной тюрьме. Он повернул невидящие глаза
к свету, попытался распрямиться и потянуться. Выражение лица у него при
этом было такое, словно он еще не вполне освободился от какого-то
жуткого кошмара. Тело Лавона сияло странной розовой новизной.

Шар тихо стукнул по поверхности споры. Лавон повернулся к источнику
звука, глаза его приобрели осмысленное выражение. Он неуверенно
улыбнулся, потом уперся руками и ногами в стенки своего убежища. С
гулким треском шар распался на осколки. Целительная жидкость
растворилась в толще воды, унося с собой последние воспоминания об
отчаянной борьбе со смертью.

Лавон поднялся среди осколков и смерил Шара долгим взглядом. Наконец
произнес:

-- Шар, я был по ту сторону неба.

-- Знаю,-- ответил Шар негромко. Лавон еще помолчал. Шар предложил: -- Не
скромничай, Лавон. Ты совершил эпохальный подвиг, который едва не стоил
тебе жизни. Теперь расскажи мне остальное -- все, что сможешь.

-- Остальное?..

-- Ты многое открыл мне, когда спал. Или ты по-прежнему настроен против
отвлеченных знаний?

Лавон не нашел ответа. Он уже не мог провести границу между тем, что
знал, и тем, что хотел знать. Невыясненным остался, правда, только один
вопрос, но такой, что его было страшно выговорить. Вождь сумел лишь
взглянуть опять -- и снова молча -- на тонкое лицо мыслителя.

-- Ты ответил мне,-- сказал Шар еще мягче, чем прежде.-- Пойдем со мной,
друг, приглашаю тебя участвовать в наших ученых беседах. Будем думать,
как добраться до звезд.



За большим столом в комнате Шара их собралось пятеро: сам Шар, Лавон и
три помощника, которых по обычаю присылали Шарам семьи Фан, Танол и
Стравол. Обязанности этих помощников -- мужчин, а подчас и женщин -- при
многих прошлых Шарах были не столько сложны, сколько обременительны:
добиваться в жизни, на полях, тех же изменений в свойствах пищевых
культур, какие Шар получал в малых масштабах, в лабораторных пробирках и
чашках. Если Шар интересовался не агротехникой, а металлургией или
химией, они опять-таки выполняли всю грязную работу -- были землекопами
и каменотесами, литейщиками и мойщиками посуды.

Однако при Шаре XVI три помощника стали объектом всеобщей зависти: людям
казалось, что они почти ничем не заняты. Ежедневно они проводили долгие
часы, беседуя с Шаром в его покоях, колдуя над документами, царапая
закорючки на грифельных досках, а то и разглядывая сосредоточенно самые
обыкновенные вещи, не содержащие в себе ровным счетом ничего
таинственного. Иногда, правда, они работали вместе с Шаром в
лаборатории, но по большей части просто бездельничали.

По существу, Шар XVI открыл некоторые зачаточные правила научного
исследования, и эти правила, по собственным его словам, представлялись
ему орудием исключительной силы. Поэтому главной его заботой стало точно
сформулировать их и передать грядущим поколениям, и он избегал соблазна
любых конкретных экспериментов -- за единственным исключением
путешествия к звездам.

Фан, Танол и Стравол неизбежно оказались первыми, перед кем Шар выдвинул
задачу сконструировать корабль для движения в безводном пространстве.
Плоды их раздумий лежали на столе: три модели, собранные из панцирных
чешуек диатомей, водорослевых волокон, гибких кусочков клетчатки,
осколков хары, древесных щепочек,-- и все это на органических клеях,
полученных из выделений десятка различных растений и животных.

Лавон взял в руки ближайшую модель -- хрупкую сферическую конструкцию,
внутри которой темно-коричневые бусинки из слюны коловраток, с великим
трудом отколотые в заброшенной крепости, перекатывались вереницей,
словно в своеобразном подшипнике.

-- Это чья? -- спросил Лавон, с любопытством поворачивая сферу то одной,
то другой стороной.

-- Моя,-- ответил Танол.-- Признаться, я и сам понимаю, что она не
удовлетворяет всем требованиям. Просто это единственная конструкция из
пришедших мне на ум, осуществимая из имеющихся у нас материалов при
нашем уровне знаний.

-- Но как она действует?

-- Подержи-ка ее минутку, Лавон. Вот этот пузырь, который виден в центре,
с полыми волоконцами спирогиры, выведенными из корпуса наружу,
называется резервуаром плавучести. Идея в том, чтобы поймать большой
газовый пузырь, поднимающийся со дна, и поместить в такой резервуар.
Возможно, сделать это удастся не сразу, а по частям. Так или иначе,
корабль всплывет к небу благодаря подъемной силе резервуара. Далее, вот
эти лопасти, расположенные в два ряда, придут в движение, когда экипаж
-- видишь бусины, что перекатываются друг за другом,-- начнет
переступать по педалям, установленным внутри корпуса. Так можно будет
добраться до края неба. Этот прием я позаимствовал из наблюдений за
нашим приятелем Дидином. Затем мы укоротим лопасти -- они втягиваются в
прорези, вот так,-- и, по-прежнему нажимая на педали, выкатимся по
склону в пространство. А когда мы достигнем другого мира и вновь попадем
в воду, то постепенно выпустим газ из резервуара через трубы, роль
которых здесь на модели исполняют эти волоконца, и опустимся к месту
посадки, не утратив контроля за скоростью.

-- Очень изобретательно,-- задумчиво сказал Шар.-- Однако я предвижу
определенные трудности. Во-первых, конструкция лишена устойчивости.

-- К сожалению, да,-- согласился Танол.-- И чтобы привести ее в
движение, требуется масса мускульных усилий. Но если к центру тяжести
корабля подвесить на шарнире какой-то значительный груз, судно можно
будет стабилизировать хотя бы частично. А потом, самые серьезные затраты
энергии за все путешествие связаны с первоначальным подъемом корабля к
небу, в данном же случае проблема, считайте, решена,-- более того, как
только газ заполнит резервуар, корабль придется привязать к причалу и
держать на привязи вплоть до старта.

-- Меня смущает другое,-- сказал Лавон.-- Будет ли газ выходить через
эти трубочки, когда возникнет необходимость? Не получится ли так, что
пузырь просто прилипнет к стенкам? Пленку, разделяющую воду и газ,
деформировать очень нелегко -- могу засвидетельствовать по опыту...

Танол нахмурился.

-- Чего не знаю, того не знаю. Но не надо забывать, что на настоящем
корабле трубки будут куда толще, чем соломинки на модели.

-- Сечением шире человеческих плеч? -- осведомился Фан.

-- Ну нет, едва ли. Голова, быть может, пройдет, но не больше.

-- Ничего не выйдет,-- сухо бросил Фан.-- Я уже пробовал. Газовый пузырь
сквозь такую трубку не пропихнешь. Лавон сказал точно: он прилипнет к
стенкам и не шелохнется, пока на него не надавят изнутри -- и сильно.
Если мы построим подобный корабль, нам придется бросить его, едва мы
дотащимся до границ нового мира...

-- Что категорически исключается,-- перебил его Лавон.-- Не говоря уж о
непозволительном расточительстве, а вдруг придется спешно поворачивать
обратно? Кому из нас известно, на что похож этот новый мир? Нужно, чтобы
мы сохранили способность выбраться оттуда, если окажется, что там жить
нельзя.

-- Какая из моделей твоя, Фан? -- спросил Шар.

-- Вот эта. Я предлагаю, правда, идти к цели тяжким путем -- ползти по
дну, пока оно не встретится с небом, потом ползти, пока мы не найдем
иную вселенную, потом -- пока не отыщем в ней то, что ищем. Никаких
поблажек. Корабль приводится в движение мускульной силой, как и корабль
Танола, но не обязательно силой мускулов человека. Я, признаться,
подумывал, не использовать ли подвижные виды диатомей. Управлять
кораблем можно, тормозя его движение то с одного борта, то с другого.
Можно также прикрепить ремешки к противоположным концам задней оси и
натягивать тот ремешок, какой потребуется...

Шар пристально осмотрел веретенообразную модель вблизи и опыта ради
слегка подтолкнул ее вдоль стола.

-- Мне нравится,-- наконец произнес он.-- Держится на курсе надежно. В
сферическом корабле Танола мы зависели бы от любого шального течения,
как дома, так и в новой вселенной -- да и в пространстве между ними.
Насколько я понимаю, там тоже могут быть течения -- газовые, например.
Ну, а твое мнение, Лавон?

-- Как построить такой корабль? -- спросил тот.-- Корпус имеет круглую
форму. Для модели очень хорошо, но как добиться, чтобы кольца нужного
нам диаметра тут же не развалились?

-- Загляни внутрь через переднее окно,-- ответил Фан.-- Ты увидишь
балки, установленные под прямым углом к продольной оси и пересекающиеся
в центре. Балки служат подпорами для стен...

-- ...и съедают уйму места,-- возразил Стравол. Самый уравновешенный и
вдумчивый из трех помощников, он с начала совещания не проронил ни
слова.-- Внутри корабля необходимо сохранить свободу передвижения. Как
совладать с управлением, если придется то и дело протискиваться между
балок?

-- Предложи что-нибудь получше,-- сказал Фан, пожимая плечами.

-- Это несложно. Балки надо согнуть по дуге.

-- По дуге? -- воскликнул Танол.-- При таких-то масштабах? Древесину
надо год вымачивать, прежде, чем она станет достаточно гибкой, но тогда
она утратит прочность.

-- Не утратит,-- усмехнулся Стравол.-- Я не успел подготовить модель
корабля, просто нарисовал, и мой проект намного уступает проекту Танола.
Однако, поскольку я тоже выбрал трубчатую конструкцию, я построил модель
машины для выгибания балок. Она перед вами на столе. Надо зажать один
конец балки в тисках, а к другому привязать крепкий канат, пропущенный
через этот желоб. Затем канат наматывается на лебедку, которую вращают
пять-шесть человек, вот так. И свободный конец балки опускается вниз по
дуге, пока желоб не сблизится с зарубкой, заранее сделанной на другом
конце. Остается набросить на эту зарубку петлю, разжать тиски, и готово
-- для верности можно закрепить петлю костылем, чтобы дуга не вздумала
вдруг распрямиться...

-- А разве балка, согнувшись до определенного предела, не переломится?
-- поинтересовался Лавон.

-- Строевой лес, конечно, переломится. Чтобы хитрость удалась, нужна не
выдержанная, а живая древесина. Иначе и вправду, как говорит Танол,
балку пришлось бы предварительно размягчать и от нее уже не было бы
никакого проку. А из живого дерева, не утратившего гибкости, получатся
отличные, крепкие, цельные ребра для корабля -- или те операции с
числами, которым ты учил нас, Шар, не имеют истинной ценности...

Шар улыбнулся.

-- Оперируя с числами, так легко ошибиться...

-- Я все проверил.

-- Не сомневаюсь. И в любом случае попытка не пытка. Есть еще
какие-нибудь предложения?

-- Кажется,-- сказал Стравол,-- нам пригодится также придуманная мной
вентиляционная система. Во всех других отношениях корабль Фана сразу
показался мне почти совершенным. Мой собственный по сравнению с ним
безнадежно неуклюж.

-- Я вынужден согласиться,-- произнес опечаленный Танол.-- Но все равно
надеюсь когда-нибудь построить свой корабль легче воды, хотя бы для
местных сообщений. Если новый мир окажется больше нашего, то добираться
от места до места вплавь станет затруднительно...

-- А ведь правда! -- воскликнул Лавон.-- Мне это, признаться, и в голову
не приходило. Что, если новый мир вдвое, втрое, вдесятеро больше нашего?
Скажи, Шар, существуют ли какие-то причины, по которым это невозможно?

-- Если и существуют, то мне они неизвестны. Металлическая пластина
упоминает самые невероятные расстояния как само собой разумеющиеся. Ну
что ж, давайте разрабатывать модель, объединяющую достоинства всех
предложенных. Танол, ты среди нас лучший чертежник -- прошу подготовить
схему. А как с рабочей силой, Лавон?

-- Думаю, справимся,-- отозвался Лавон.-- Как я себе представляю, тех,
кто занят на постройке корабля, придется освободить от других работ. За
один-два дня и даже за одно лето такую задачу не решишь, так что на
сезонников рассчитывать нельзя. Да и бессмысленно: кто же станет
посылать человека, едва освоившего какую-то техническую операцию,
обратно на грибковые плантации лишь потому, что где-то еще обнаружилась
пара свободных рук?

Устанавливаю следующий порядок: у нас будет постоянная бригада, в
которую войдут по два-три сметливых мастера от каждого ремесленного
цеха. Они будут исполнять работу, требующую высокой квалификации, в
течение всего строительства, а впоследствии, вероятно, войдут в состав
экипажа. Для тяжелого, неквалифицированного труда мы сможем по временам
привлекать отряды чернорабочих, не ущемляя наших повседневных запросов.

-- Договорились,-- сказал Шар, положив руки на край стола.-- У кого есть
еще предложения или вопросы?

-- У меня,-- спокойно ответил Стравол.

-- Хорошо, слушаем.

-- Куда мы намерены держать путь?

Воцарилась долгая тишина. Наконец Шар собрался с мыслями:

-- Не могу дать тебе точного ответа, Стравол. Сказал бы, что мы
направляемся к звездам, но ни ты, ни я понятия не имеем, что такое
звезды, стало быть, такой ответ ничего тебе не даст. Мы выходим в путь
потому, что выяснили: фантастические утверждения исторической пластины
по меньшей мере частично правильны. Мы знаем теперь, что небо можно
преодолеть, что по ту сторону неба лежат края, где нет воды и нечем
дышать, края, которые наши предки называли "пространство". Оба эти
утверждения, казалось бы, противоречат здравому смыслу, и тем не менее
они полностью подтвердились.

Историческая пластина утверждает также, что помимо нашего существуют и
другие миры, и, признаться, приняв предыдущие две гипотезы, в эту
поверить гораздо легче. Ну, а звезды... Звезды -- там, в пространстве, и
когда мы попадем туда, то, надо думать, увидим их и поймем значение
загадочного слова. Во всяком случае, можно рассчитывать на какой-то ключ
к разгадке -- вспомните, сколько ценной информации дали нам считанные
секунды, проведенные Лавоном по ту сторону неба!

Нет резона гадать на кофейной гуще. Мы пришли к выводу, что существуют
иные миры, мы разрабатываем средства для путешествия в пространстве.
Другие вопросы можно на время и отложить. Настанет день -- мы найдем
ответ на все вопросы без исключения, в этом я не сомневаюсь. Хотя, быть
может, настанет он еще не так скоро...

Стравол понимающе кивнул головой.

-- Иного ответа я и не ожидал. Честно говоря, все ваше предприятие --
совершенный бред. Но я все равно останусь с вами до конца.



Прошло два года, две долгие зимние спячки с того дня, как Лавон
осмелился выбраться за пределы неба,-- а готов был один только остов. Он
лежал на платформе, на гребне отмели, что полого поднималась к границе
вселенной. Исполинский корпус из тщательно пригнанных досок прорезали на
равных расстояниях отверстия, сквозь которые виднелись необработанные
балки каркаса.

Поначалу дело двигалось почти без задержек: представить себе машину,
которая могла бы перемещаться в безводном пространстве, не теряя воды,
оказалось не слишком сложно; Фан и его коллеги справились со своей
задачей хорошо. Все понимали, что на создание машины таких размеров
потребуется довольно много времени, пожалуй, несколько полных лет,-- но
ни Шар с помощниками, ни Лавон не предвидели серьезных препятствий.

В конце концов, незавершенность корабля была отчасти просто кажущейся.
Примерно треть общей схемы состояла из живых организмов, а их,
естественно, можно было "установить" на место лишь непосредственно перед
стартом.

И все же раз за разом работы на корабле стали замирать на долгий срок.
Случалось, целые секции приходилось вырезать и переделывать заново, и
мало-помалу выяснилось, что традиционные, удобопонятные решения к
проблеме путешествия в пространстве, как правило, неприложимы.

Мешало и отсутствие исторической пластины, которую Пара упорно
отказывались возвратить. Буквально в день утраты, по свежим следам, Шар
вознамерился восстановить текст по памяти; но не в пример своим более
религиозным предшественникам он никогда не относился к нему как к
священному писанию и не вызубривал слово в слово. Правда, он собирал
варианты перевода тех отрывков, где говорилось об исследованиях и
экспериментах,-- эти варианты он вырезал на дереве и копил в личной
библиотеке. Однако отрывки сплошь и рядом противоречили один другому и к
тому же ни строкой не относились к конструированию звездных кораблей; на
сей счет, как помнится, пластина вообще не сообщала ничего
определенного.

Никто никогда не копировал и таинственные письмена пластины -- по очень
простой причине: в подводном мире никто не мог и представить себе, что
существуют ср