мер, в мире, где он физически чувствовал себя дома -- в
мире без стен. Воздух был густым и вкусным, откуда-то налетали ветра --
и температура была заметно ниже той, что поддерживалась в куполе на
Луне. Вместо серого потолка было иссиня-чеpное небо, на котором
поблескивали искорки звезд.

Не нужно было соблюдать осторожность. Слишком легко и приятно было
воспринимать Ганимед как дом. Его об этом предупреждали, но он и
подумать не мог, что опасность эта может оказаться не только реальной,
но и такой... умиротворяющей, что ли.

Молодой адаптант быстро прошел с ним остаток пути до колонии. Адаптанты
-- кроме Рулмана -- были в такой же степени нелюбопытны, как и
безымянны. Рулман был другим. Удивление и изрядное недоверие отразились
на его лице, когда в комнату ввели Свени. И эти эмоции были такими
сильными, что едва не испугали Свени.

-- Невероятно! -- воскликнул Рулман,-- это совершенно невозможно! -- И
он замолчал, с макушки до пяток рассматривая вновь прибывшего. Выражение
изумленного недоверия стало слабее, но ненамного.

Этот длительный осмотр, в свою очередь, дал Свени возможность осмотреться.
Рулман выглядел старше, чем на фотографиях, но это можно было понять.
Возраст даже менее сказался на его внешности, чем Свени ожидал. Ученый
оказался худощавым, уже начинающим лысеть человеком с покатыми плечами,
заметное брюшко, которое виднелось на фотографиях, полностью
исчезло. Очевидно, жизнь на Ганимеде его как-то закалила. Фотографии не
подготовили Свени к восприятию его взгляда -- глаза у Рулмана сидели
глубоко, спрятавшись под тенью лохматых бровей, как у совы, и были такие
же пронзительные и немигающие.

-- Вам следует объяснить, кто вы такой,-- изрек наконец Рулман.-- И как
вы сюда попали. Вы не из наших. Это очевидно.

-- Меня зовут Дональд Леверо Свени,-- представился Свени.-- Возможно, я
не принадлежу к вашему обществу, но моя мама говорила, что я один из
вас. И сюда я добрался на ее корабле. Она сказала, что вы меня примете.

Рулман покачал головой.

-- Это невозможно, потому что невеpоятно. Извините меня, мистер Свени,
но вы можете и не подозревать, что вы для нас -- бомба, снег,
свалившийся на голову. Очевидно, вы сын Ширли Леверо. Но как же вы сюда
добрались? Как вам удалось до сих пор выжить? Кто вас укрывал, кормил,
воспитывал с тех пор, как мы покинули Луну? И, наконец, как вам удалось
улизнуть от полиции Порта? Мы знаем, что Порт обнаружил нашу лунную
лабораторию еще до того, как мы ее покинули. Я с трудом верю своим
глазам -- то есть с трудом верю в ваше существование.

Тем не менее выражение недоумения и удивления на лице Рулмана смягчалось
с каждой минутой. Рулман начал "садиться на крючок", решил Свени. И
немудрено -- перед ним стоял живой Свени, дышавший воздухом Ганимеда,
легко передвигающийся в его поле тяготения, а его холодная кожа была
покрыта мельчайшей пылью Ганимеда. Факт среди других неоспоримых фактов.

-- Да, ищейки Порта нашли большой купол,-- продолжил Свени.-- Но им так
и не удалось отыскать малый, пилотский. Папа взорвал соединительный
тоннель еще до их посадки. Сам он погиб под оползнем. Когда это случилось,
я, конечно, был еще клеткой в пробирке.

-- М-да-а...-- задумчиво произнес Рулман.-- Помню, мы засекли приборами
корабля взрыв перед самым стартом. Но мы решили, что рейдеры Порта
начали обстрел, хотя это и не ожидалось. Они ведь не разрушили большую
лабораторию?

-- Нет,-- согласился Свени. Это Рулману было известно и так --
переговоры между землянами и Луной должны были приниматься даже здесь.
Пусть случайная и неполная, но все же информация у них имелась.--
Несколько линий внутренней связи уцелело, и мама часто слушала, что там
происходит. И я тоже, когда достаточно подрос. Именно таким образом мы и
узнали, что колония на Ганимеде еще существует и до сих пор не
разбомблена.

-- Но где вы брали энергию?

-- В основном от собственной стронциевой батареи. Все было надежно
экранировано, и полицейские не смогли засечь посторонние поля. Когда
батарея начала садиться, мы тайно подключились к основной энергетической
линии Порта. Вначале мы брали понемногу, но потом, когда осмелели,
забирали все больше и больше.-- Он пожал плечами.-- Но они все равно бы
нас обнаружили -- раньше или позже. Так в конце концов и случилось.

Рулман молчал, и Свени догадался, что его собеседник производит в уме
несложный подсчет: сравнивает возраст Свени с 25-летним периодом
полураспада стронция и с хронологией адаптантов Ганимеда. Цифры,
конечно, отлично совпадали. Легенда, которой его снабдили, учитывала
мельчайшие детали, вроде этой.

-- И все-таки, если возвратиться к этому эпизоду столько лет спустя, все
равно это поразительно,-- сказал Рулман.-- При всем моем уважении к
вашим словам, мистер Свени, в это трудно поверить. Чтобы Ширли Леверо
смогла пережить такие испытания -- и совершенно одна, не считая ребенка,
к которому она даже не могла прикоснуться рукой, а не манипулятором, с
которым обращаться менее удобно, чем с атомным реактором. Я помню ее --
бледная, всегда немного унылая женщина. Роберт был связан с проектом, и
она постоянно попадалась мне на глаза... -- он нахмурился, вспоминая.--
Она всегда повторяла: "Это дело Роберта". И иначе к проекту не
относилась. Он ее не касался.

-- Ее ДЕЛОМ был я,-- спокойно сказал Свени. Полицейские Порта
пытались научить его изображать в голосе горечь и тоску, когда он
говорил о матери, но ему так и не удалось воспроизвести нужные
интонации. Но он обнаружил, что если протарабанить слоги почти подряд,
проглатывая окончания, это произведет нужный эффект.

-- Вы ее недооцениваете, доктор Рулман. А может, она сильно изменилась
после гибели папы. Решимости у нее было на десятерых. И она за это в
конце расплатилась. Полиция Порта заплатила ей единственной монетой,
которой можно платить.

-- Мне очень жаль, извините,-- мягко сказал Рулман.-- Но вам, по крайней
мере, удалось спастись. Я уверен, что большего она для вас не могла
желать. А откуда взялся корабль, о котором вы упомянули?

-- Он всегда у нас был. Как я понял, это папин корабль. Он был спрятан в
природной трубообразной каверне, рядом с нашим куполом. Когда полиция
ворвалась в мониторную, я выбрался через боковой люк на куполе, пока
мама их... задерживала. Я ничего не мог сделать...

-- Конечно, конечно,-- тихо произнес Рулман.-- Вы бы и секунды не выжили
в том воздухе. Вы поступили совершенно правильно. Продолжайте.

-- В общем, я поднялся на корабль. У меня не было времени спасти что-то,
кроме себя. Они все время меня преследовали, но не стреляли. Кажется,
один из их кораблей до сих пор обращается вокруг Ганимеда.

-- Мы прочешем небо и все выясним. Но мы все равно ничего не сможем с
ним поделать, разве что держать под наблюдением. Очевидно, вы выпрыгнули
с парашютом?

-- Да. Иначе у меня совсем бы не осталось шансов -- им явно нужно было
перехватить меня во что бы то ни стало. Сейчас они, без сомнения, нашли
мой корабль, да и координаты колонии им уже известны.

-- О, они им известны с самого начала, с момента основания нашей
колонии,-- сказал Рулман.-- Вы смелы, мистер Свени, и вам сопутствует
удача. С вашим появлением вернулось то тревожное чувство, которого я не
знал уже много лет, с момента нашего побега. Чувство безотлагательности.
Но остается еще одна проблема.

-- Какая? Если я могу вам помочь...

-- Надо будет сделать один анализ,-- сказал Рулман.-- Ваш рассказ
кажется весьма правдоподобным, во всяком случае все факты сходятся. И я
не вижу другого объяснения тому, что вы существуете. Но мы должны все же
в этом убедиться.

-- Конечно,-- сказал Свени.-- Начнем сразу.

Рулман, приглашающе взмахнув рукой, вывел его из кабинета через низкую
каменную дверку. Они вышли в коридор, так похожий на многочисленные
переходы подземных поселений на Луне, что Свени даже не обратил внимания
на то, куда они идут. Естественная гравитация и свежий воздух
действовали на него успокаивающе. Не беспокоил Свени и предстоящий
анализ, так как он твердо знал, что повлиять на результат он не может.
Или эксперты управления Центра достаточно правильно "склеили" его,
Свени, или... или у него уже не будет шанса стать настоящим человеком.

Кивком головы Рулман направил Свени в проем новой двери. Они оказались в
прямоугольной комнате с низким потолком, десятком лабораторных столов и
множеством разнообразных стеклянных предметов. Как и во всех помещениях
на Луне, чувствовалась работа кондиционеров. Кто-то вышел из-за пульта
дистиллятора, в котором бурлила какая-то жидкость, и подошел к Свени и
Рулману. Свени увидел, что это невысокая девушка с блестящими волосами,
с очень белыми ладонями и аккуратными маленькими ногами. На ней были
белая рабочая куртка и сливового цвета юбка.

-- Здравствуйте, доктор Рулман,-- обратилась она к ученому,-- чем могу
вам помочь?

-- Можешь, если оставишь ненадолго без присмотра дистиллятор, Майк. У
нас новичок. Мне нужен тест на идентификацию типа. Спpавишься?

-- Думаю, смогу. Надо только приготовить сыворотку.-- Она подошла к
другому столу, достала ампулы и принялась их встряхивать, рассматривая
на просвет в лучах настольной лампы.

Свени наблюдал за ней. Он и раньше видел женщин-техников, но все они
были так... далеки, и никто из них не держался с такой свободной
грацией. У него немного закружилась голова, и он понадеялся, что его на
некоторое время оставят в покое и ни о чем не будут спрашивать. Ладони
вспотели, а в жилах так запульсировала кровь, что он испугался, что
заплачет.

Он неожиданно оказался во власти своей пробудившейся зрелости, и ему
это совсем не понравилось.

Но его твердая как алмаз осторожность не пpопала окончательно. Он
вспомнил, что девушка при его появлении совсем не удивилась, как и те
два адаптанта, что привели его в колонию. Почему? Наверняка доктор
Рулман не был единственным, знавшим всех членов колонии в лицо, и
поэтому испытавшим удивление при виде нового человека. К сегодняшнему
дню поселенцы на Ганимеде должны были изучить лица друг друга до
мельчайшей морщинки, наизусть помнить жесты, манеры поведения, все
достоинства и недостатки товарищей.

Девушка взяла Свени за руку, и на миг цепочка его мыслей прервалась.
Что-то больно укололо его в кончик среднего пальца, и Майк стала отбиpать
капли крови Свени в лужицы голубоватой жидкости, по три в ряд расположенные на
стеклянной пластинке. Такие стекла Свени уже доводилось видеть --
предметные стекла микроскопов. Что касается крови, то Свени не пожалел
бы ее и больше, будь это нужно.

Но его ум неохотно вернулся к главному сейчас вопросу. Почему местная
молодежь не удивилась его появлению? Было ли все дело в возрасте?
Колонисты-основатели должны знать любого товарища в лицо, но колонисты
второго поколения могут вовсе не удивиться, увидев незнакомое лицо.

Второе поколение?.. Значит, колонисты могли иметь детей! Об этом Свени и
понятия не имел -- на Луне об этом даже не упоминалось. Конечно, лично
для Свени это ничего не меняло. Ни в малейшей степени.

-- Вы дрожите! -- обеспокоенно сказала девушка.-- Я старалась уколоть не
очень больно. Может, вы лучше присядете?

-- Садитесь, садитесь! -- тут же воскликнул Рулман.-- Вам и так пришлось
перенести большое напряжение. Ручаюсь, все пройдет через минуту.

Свени благодарно опустился на табурет и постарался побыстрее освободить
голову от посторонних мыслей. Девушка и Рулман тоже сели на табуреты
возле стола, изучая в микроскоп небольшие пятнышки крови Свени.

-- Группа крови нулевая, резус-фактор отрицательный,-- сказала девушка.
Рулман стал записывать. Ц -- отрицательная, CDE/CDF, Лютерн-А --
отрицательная, Колли-Седанс -- отрицательная, Льюис-А -- минус, Б --
плюс.

-- Гмм,-- протянул Рулман, слив все звуки в один.-- Даффи-А -- минус,
Джейн-А,У -- плюс, иммунопластичность по Бредмери -- 4, несерповидная.
Очень чисто. Что скажешь, Майк?

-- Хотите, чтобы я сравнила данные? -- спросила девушка, задумчиво глядя
на Свени.

Рулман кивнул, девушка подошла к Свени, и в другом его пальце появилась
еще одна дырочка. Когда она отошла к другому столу, Свени услышал новый
щелчок пружинного ланцета. Он увидел, как из него выскользнула игла и
коснулась пальца девушки. Наступила тишина.

-- Совпадает, доктор Рулман.

Рулман повернулся к Свени и впервые с момента их необычной встречи
улыбнулся.

-- Вы прошли тест,-- сказал он с явным и неподдельным удовлетворением.--
Добро пожаловать, мистер Свени. Теперь нам необходимо вернуться в мой
кабинет, там мы сможем поговорить о вашем устройстве и работе. Работы у
нас очень много. Спасибо, Майк.

-- Всегда к вашим услугам, доктор Рулман. До свидания, Свени, очевидно,
мы с вами еще не раз встретимся.

Свени неуклюже кивнул в ответ, и только в кабинете Рулмана мог снова
спокойно говорить.

-- Для чего был этот анализ, доктор Рулман? Вы определяли параметры моей
крови? И что вы можете из этого сказать?

-- Для меня он означал и означает вашу честность,-- сказал Рулман.--
Группа крови и другие факторы передаются по наследству. Они очень строго
следуют законам Менделя. И параметры вашей крови показывают, что вы в
самом деле тот, за кого себя выдаете -- потомок Боба Свени и Ширли
Леверо.

-- Понимаю. Но вы сравнивали мою кровь с кровью девушки. Для чего?

-- Для уточнения некоторых частных факторов, возможных только внутри
семьи и никак невозможных в общей массе людей. Видите ли, мистер Свени,
по нашим данным, Микаэла Леверо -- ваша племянница.

4

По крайней мере в десятый раз за последние два месяца Майк в изумлении
уставилась на Свени. Она была удивлена и встревожена одновременно.

-- И где только,-- спросила она,-- ты вбил себе это в голову?

Вопрос, как и всегда, таил в себе опасность, но Свени не медлил с
ответом. Майк уже привыкла, что он медленно отвечает на вопросы, а
иногда словно и вовсе их не слышит. Необходимость в такой осторожности
была для Свени абсолютно очевидна, и он лишь оттягивал момент, когда его
уловки будут раскрыты. Пока что лишь явная патологическая интроверсия
Свени оберегала его от подозрений, что он сознательно избегает трудных
или опасных для него тем.

Но рано или поздно подозрения возникнут, и в этом Свени был уверен. Он
не имел опыта обращения с женщинами, но успел уверовать, что Майк --
исключительная представительница прекрасного пола. Быстрота ее
восприятия иногда казалась ему равной телепатическому ясновидению. Он
обдумывал ответ, облокотившись о поручень и глядя вниз. Во Впадину. С
каждым днем время обдумывания приходилось сокращать, хотя вопросы не
становились проще, несмотря на все усилия Свени.

-- Полиция Порта,-- сказал он.-- На такой вопрос у меня есть два ответа,
Майк. Если я не мог узнать что-то от мамы, тогда источником информации
для меня была полиция. Их разговоры я подслушивал по уцелевшим линиям
связи.

Майк тоже смотрела вниз, в туман Впадины. Был теплый летний день, и очень
долгий -- в три с половиной земных дня. Спутник сейчас был на солнечной
стороне Юпитера и вместе с ним все ближе подходил к Солнцу. Ветер,
обдувавший камни вытянутой долины, был тоже нежен, оставляя в
неподвижности гигантские зеленые побеги ползучих растений, заполнявших
дно долины множеством жестких листьев, похожих на миллионы
зелено-голубых лент Мебиуса.

Там, внизу, все казалось погруженным в спокойствие, хотя спокойствия там
как раз и не было. Гранитные корни ползунов, используя короткое время
расцвета, настойчиво вгрызались в стены долины, рождая новые деревья и
новые осколки. В теплую погоду лед-4 начинал скачками превращаться в
лед-3, с грохотом меняя свой объем, и кристаллическая вода вызывала
обвалы и оползни, раскалывая скальный массив на глыбы. Свени знал физику
процесса -- такое случалось и на Луне. Но там причиной была
перекристаллизация льда-1 в слоях гипса. Конечный результат был один и
тот же -- скальные оползни.

Отдаленный грохот, приглушенный расстоянием шум далеких подвижек грунта
-- все это были обычные летние звуки активности Впадины. И для уха Свени
они были такими же мирными, как и жужжание пчелы для уха землянина, хотя
Свени, конечно, никогда не видел пчел, а только читал о них в книгах. И
как всюду, где есть растения, гигантские искривленные и бронированные
камнем корни наполняли долину приятной для адаптантов свежестью,
специфическим ароматом битвы растительной жизни со смертью, которая
умиротворяет животных, позволяя забыть о собственных битвах со смертью.

Ганимед был восхитительным миром, хотя и не для человека-землянина,
особенно не для землянина.

-- Не понимаю, зачем полицейские то и дело врали друг другу,-- сказала
Майк.-- Они же прекрасно знают, что никакого космического пиратства мы
не ведем. Мы даже ни разу не взлетали с Ганимеда. Мы и не могли бы
взлететь, даже если бы захотели. Зачем же им нужно было делать вид, что они
этого не знают, особенно если не подозревали, что их подслушивают. Это
бессмысленно.

-- Не знаю,-- ответил Свени.-- Мне никогда и в голову не приходило, что они
говорят неправду. Если бы я заподозрил их во лжи, то стал бы искать
намеки или улики, которые позволили бы мне выяснить, почему же они лгут.
Но у меня этого и в мыслях не было. А теперь уже поздно -- остается
только гадать.

-- Но ты наверняка что-то слышал. То, чего не можешь вспомнить, хотя в
памяти это сохранилось. Это слушал ты, а не я. Постарайся припомнить,
Дон.

-- Хорошо,-- сказал Свени,-- но, возможно, они не знали, что говорят
неправду. Нет закона, где бы говорилось, что полицейский обязан получать
от начальства только правдивую информацию. Начальство на Земле, а я и
полицейские были на Луне. И говорили они вполне убедительно. Тема эта
возникала в их разговорах то и дело, как бы невзначай. Словно они обо
всем хорошо знали и были во всем уверены. Уверены в том, что Ганимед
грабит пассажирские лайнеры везде вплоть до орбиты Марса. Для них это
был факт. Вот как я об этом узнал.

-- Звучит правдоподобно,-- согласилась Майк. Тем не менее на Свени она
не смотрела. Вместо этого она еще ниже наклонила голову и всматривалась
во Впадину, сцепив перед собой ладони. Ее маленькие груди касались
поручней. Свени глубоко вздохнул. Запах ползучих стеблей и жестких
листьев вдруг стал казаться странно тревожным.

-- Скажи, Дон,-- произнесла она,-- когда ты впервые услышал разговор
полицейских на эту тему?

Его внимание было внезапно -- словно щелчком кнута -- возвращено в центр
главной проблемы существования, оставив в мозгу красный вздувшийся
рубец. Майк была опасна, очень опасна, и он ни на миг не должен был
этого забывать.

-- Когда? -- переспросил он.-- Точно не помню. Все дни были на одно
лицо. Где-то ближе к концу. Еще мальчиком я привык, что они говорят о
нас, как о преступниках. И я не мог понять, почему. Потом решил, что это
оттого, что мы такие. Но для меня это не имело смысла. И я и мама
никогда не нападали на космические лайнеры, уж в этом я был уверен.

-- Значит, уже в конце. Я так и думала, они начали вести такие разговоры
примерно тогда, когда энергия вашей батареи уже подходила к концу.
Правильно?

Свени долго обдумывал вопрос -- раза в два дольше, чем обычно. В
присутствии Майк такая пауза была опасна. Он уже знал, куда ведут
разговоры с Майк. Быстрый ответ таил в себе смертельную опасность. Нужно
было создать видимость мучительных воспоминаний, вытаскивания, выжимания
информации из прошлого, информации, как бы бессмысленной для Свени.

Некоторое время спустя он сказал:

-- Да, это действительно началось примерно тогда. Я стал сокращать
длительность подслушивания. Энергии оно брало не очень много, но тем не
менее ее надо было сберегать. Она нам была жизненно необходима.
Возможно, я пропустил нечто важное, что объясняло бы это несоответствие.
Это вполне возможно.

-- Нет,-- мрачно сказала Майк.-- Думаю, ты услышал все, что мог
услышать. Все, что ты должен был услышать. ДОЛЖЕН! И думаю, ты
истолковал услышанное именно так, как э