мы рядом сели за руль, он сказал:
     - С этими рычагами не так-то просто управиться. Ты уверен, что хочешь научиться?
     - Что угодно, только бы не возиться с дерьмом.
     - Ха, - сказал Аймерик, с удобством усевшийся позади. - Ты - официальный помощник правительственного экономиста. Можешь считать, что ты еще и не начинал возиться с дерьмом.
     - Всякий, кто не видит разницы между образными высказываниями и буквальными, никогда не занимался тем, что обозначено буквальными высказываниями, - гордо ответил я.
     Следуя указаниям Брюса, я потянул за рычаг подъема.
     "Кот" приподнялся на пару сантиметров. Поршни выдвинули гусеницы.
     - Почему же не занимался? - возмутился Аймерик. - Очень даже занимался. Только этим и занимался - подростком, в столовой в Утилитопии. Мой отец считал, что это - отличная подготовка к будущей политической карьере. Это очень престижно - иметь в анамнезе грубую физическую работу. Господи, как я его ненавидел!
     - А он еще... - начала Биерис.
     - Да, - не дал ей договорить Аймерик. - Он - председатель Совета Рационализаторов. - Здесь это примерно то же самое, что у нас - премьер-министр.
     Брюс заканчивал проверку исправности систем. Как только по голографическому кубику, на который он внимательно смотрел, пробежала последняя зеленая волна, он спросил:
     - А ты не звонил ему вчера вечером, Аймерик?
     - Он знает, где я. И кто я такой. Он сам может мне позвонить. Если захочет.
     Брюс сделал вид, что ничего не слышал, повернул голову ко мне и сказал:
     - А теперь постарайся запомнить: правая педаль - скорость, левая - тормоз, правый рычаг управляет правой гусеницей, левый - левой гусеницей. Кнопка наверху левого рычага уравнивает угол поворота обеих гусениц, кнопка наверху левого - фиксирует их в положении, при котором они развернуты на полградуса внутрь. Нажав дважды на педаль скорости, ты выводишь ее в постоянный режим, нажав трижды, Даешь постоянную нагрузку, а потом можешь убрать ногу с педали, если тебе не понадобится непосредственно управлять скоростью или задать другие ее параметры. Как только твоя нога коснется педали, ты получишь прежнюю скорость. И не бойся! На протяжении двадцати пяти километров тебе не попадется по дороге ничего такого, во что можно было бы врезаться и откуда можно было сверзиться. На ровной дороге гусеницы держи параллельно, на подъеме сдвигай, на спуске раздвигай, то же самое делай, если понадобится быстро затормозить.
     С места я сдвинул "кота" рывком, но никто не пожаловался. Я подумал, что Аймерик еще что-нибудь расскажет о своем отце, но он молчал, а я вел машину со скоростью сто пятьдесят километров в час и старательно выполнял все рекомендации Брюса. К тому времени, когда я наконец начал более или менее соображать, чем занимаюсь, мы уже одолели половину Содомской котловины. Местность была настолько хороша, что все разговоры сводились к восторженным восклицаниям, а я смотрел только на дорогу. Через полчаса мы достигли перевала, спустились в Каньон и помчались по извилистой дороге к Утилитопии.

***

     Заседание Совета Рационализаторов проходило в небольшой комнате без окон и каких-либо украшений. На стене под потолком был размещен большой интерактивный экран, напротив каждого из пятидесяти с лишним стульев стояло по небольшому терминалу. Стул, на котором сидел я, был ужасно неудобный. Спинка немилосердно жала спину, а край сиденья врезался в ляжки. Судя по тусклым цветам всего, что находилось в комнате, здесь должно было противно, кисловато пахнуть, но из ароматов я отметил только едва ощутимый, стерильный запах мыла, какого-то дезинфицирующего средства и холодного пластика.
     Заседание началось с молитвы, которая сильно смахивала на пункты контракта. "Отче наш, признавая, что единственно разумным.., как существа, сотворенные наделенными способностью к рациональному мышлению.., отсюда вывод о том, что.., как следует из рассмотренной части Твоего Закона..." И так далее, и тому подобное. Завершилась молитва следующей фразой: "Ибо нет сомнений в том, что ни один человек в обозримом мире не может быть, не был и никогда не будет более великим, нежели Ты".
     Затем началось обсуждение всяких злободневных вопросов. Было утверждено множество изменений в ценах (очевидно, здешний рынок не имел ничего общего с понятием "рыночных механизмов"), было зачитано неимоверное количество отчетов, авторы которых, по-моему, всеми силами стремились доказать, что аморальность сведена к максимально возможно низкому уровню.
     Наконец дошли до Нового Дела - то бишь до нас. Советникам явно не нравилось то, что Аймерик настаивает на том, чтобы к нему обращались, употребляя его аквитанское имя, но все время, пока он вычерчивал на экране всякие графики, его вежливо слушали. Я сидел в таком положении, при котором стул медленно пожирал мой копчик и ягодицы, но терпел это истязание.
     Затем последовали трехчасовые дебаты. Я в них ничегошеньки не понял и тем более не понял, зачем нужно было три часа кряду спорить о том, что явно ни у кого не вызывало интереса. После продолжительных споров, суть которых, я так думаю, сводилась к тому, что важнее: принцип или выгода, советники решили, что, пожалуй, на сегодняшний день их рынки сами не справятся с последствиями нововведения, и Аймерика, Биерис и меня назначили консультантами пастора, ведавшего функционированием рынка. Я сразу понял, что раз пастором, ведавшим функционированием рынка, является тусклого вида особа по имени Кларити Питерборо, должность эта наверняка формальная. Нам было сказано, что наша работа будет состоять в том, чтобы помогать Кларити Питерборо в выдвижении предложений о том, как справляться с ожидаемыми изменениями.
     Когда заседание закончилось, председатель Совета Каррузерс сказал, что желает побеседовать с нами и пасторшей, и мы перебрались поближе к нему. Никто из советников не обратился к нам, прежде чем уйти, но и друг с другом они тоже не разговаривали - все встали и ушли после заключительной молитвы.
     Когда за советниками закрылась дверь, Аймерик обратился к отцу:
     - Приятно видеть вас в добром здравии, сэр. Надеюсь, эта работа принесет нам совместную выгоду.
     Каррузерс-старший резко кивнул.
     - Я ценю твою любезность. У нас очень много дел. Ты доволен своей новой жизнью?
     - Яп, очень.
     Голос Аймерика, напрочь лишенный выразительности, звучал так, словно этот тон он отрабатывал не один год.
     Каррузерс даже не удостоил сына взглядом. Он сказал тихо, еле слышно:
     - Следовательно, твое желание эмигрировать наверняка было основано на высокорациональной оценке скрытых факторов ситуации. Позволь тебя поздравить.
     - Я вам весьма признателен.
     У меня было такое впечатление, что двое людей говорят о любви с помощью семафора.
     Отец и сын обменялись низкими официальными поклонами. Аймерик едва заметно усмехнулся - а может быть, мне показалось, и это была всего-навсего гримаса, вызванная напряжением.
     Затем, словно ничего особенного не произошло, не подумав обнять или хотя бы пожать руку сыну, которого он не видел четверть века, старик председатель заговорил о деле.
     - Прошу всех садиться. Теперь, когда это глупое собрание закончилось, мы можем отказаться от официоза. Аймерик - я правильно произнес? Ударение на первом слоге?
     Отлично. Думаю, с ее высокопреподобием Кларити Питерборо ты был знаком до отъезда.
     Мы все склонили головы - похоже, это была местная традиция. "Высокопреподобие" звучало как настоящий титул. На самом деле в составе Совета Рационализаторов половину составляли женщины. Я поначалу подумал, что советники захватили с собой жен, но потом заметил, что все женщины голосовали. Я все еще был ощутимо потрясен тем, что здесь женщины выполняли работу, до которой аквитанки ни за что на свете не опустились бы, но мне явно следовало привыкать к местным традициям, посему я постарался смотреть на Кларити со спокойным равнодушием.
     Кларити Питерборо была стройной, невысокого роста, на вид ей было около сорока. Она непрерывно моргала, словно плохо переносила свет. Как большинство истинно верующих каледонок, она была очень коротко подстрижена, но после последней стрижки волосы у нее явно отросли - еще чуть-чуть, и можно было бы причесываться. Ее рубаха и комбинезон морщили так, словно были скроены не по размеру, а может быть, она их носила дольше, чем следовало.
     Она посмотрела на всех нас так, словно хотела хорошо запомнить наши лица и имена. Во взгляде ее было что-то такое, отчего мне показалось, что так бы смотрел на роскошные экземпляры, только что пополнившие его коллекцию, собиратель бабочек.
     - О, - сказала Кларити, - вы такие разноцветные. Людям будет приятно на вас смотреть.
     Мы все покраснели. Биерис поблагодарила Кларити.
     Мне показалось, что председатель удивленно вздернул бровь, но я пока его слишком мало знал для того, чтобы судить наверняка. Неужели каледонцы все время тратили на то, чтобы разгадывать чувства друг друга?
     - Позвольте мне удостовериться в том, что я правильно произношу ваши имена, - проговорил Каррузерс-старший. - Биерис и Жро?
     У него получилось почти правильно.
     - Жиро, - поправил я. - Короткое "и" между "ж" и "р".
     Он кивнул.
     - Жиро, - произнес он, на этот раз безукоризненно правильно. - Надеюсь, вы простите мне мой акцент. Читаю я на нескольких языках, но говорю без запинок только на терстадском и рациональном.
     Служащий принес большие кружки с горячей, немного солоноватой водой, в каждой из которых плавало по ломтику какого-то цитрусового плода. Брюс и Аймерик нас заранее проинструктировали на тот предмет, что всем нам придется терпеливо ждать, пока Каррузерс выпьет этот напиток, затем следовало выпить нам, причем питье было сопровождено тремя длиннющими молитвами. Этот ритуал показался мне на редкость глупым, но не глупее других, и вдобавок пить теплую жидкость оказалось очень приятно - она согревала. Я даже стал гадать, как в этой странной аскетической культуре сохранилось нечто настолько приятное.
     Каррузерс едва заметно вздохнул и проговорил:
     - Позвольте начать с того, что я снова изложу вам проблему, дабы я удостоверился в том, что верно понимаю ее суть. Думаю, я могу считать себя компетентным и весьма рациональным в таких вопросах, поскольку обладаю большим опытом в математическом обосновании верной политики и верного богословия. Даже если вы не сумеете оценить мою логику сразу, надеюсь, вам станет понятна ценность моих эмоций.
     Я не мог понять - то ли он нас оскорбляет, то ли пытается признаться в собственной некомпетентности.
     Он продолжал:
     - Не думаю, чтобы кто-то здесь был по-настоящему заинтересован в появлении спрингер-транспортировки. Пребывая в изоляции от остальных планет Тысячи Цивилизаций, мы в течение нескольких столетий наслаждались созданием воистину рационального мира. Однако его создание ни в коем случае нельзя считать завершенным. На мой взгляд, внедрение рационального христианства за счет установления связей которые повлечет за собой спрингер-транспортировка, будет отброшено назад. Мы просто решили, что связи должны установиться рано или поздно и что если это произойдет позднее, ситуация станет еще хуже. Поэтому и было принято решение согласиться на контакт немедленно. Должен, однако, добавить, что многие из наших выдающихся сограждан по-прежнему против нашего решения.
     Я поерзал на стуле. Треклятое сиденье снова принялось терзать меня. Я заметил, что заерзали и остальные, включая самого Каррузерса.
     - Мне представляется, - сказал Каррузерс, - что прежде всего мою тревогу должна вызвать так называемая "помощь на время переходного периода", которую нам предлагает Гуманитарный Совет. Вы можете предложить такие методы внутренней политики, которые нам могут не понравиться. Имеем мы право сказать "нет"?
     Аймерик подумал пару секунд и ответил:
     - Мне поручено только давать советы и оказывать техническую помощь в решении тех серьезных сдвигов, через которые придется пройти вашей экономике. Гуманитарный Совет очень заинтересован в том, чтобы реинтеграция Тысячи Цивилизаций проходила гладко, и поэтому его сотрудники желают, чтобы в социальном плане вы пострадали как можно меньше.
     Каррузерс прижал пальцы к седым вискам и проговорил:
     - Значит, они вовсе не удосужились изучить нашу культуру. Если бы они сделали это, они бы поняли, что никакие экономические сдвиги здесь невозможны.
     Аймерик вычертил на большом экране три графика.
     - В одном смысле вы правы, - сказал он. - Но все это будет носить временный характер, так что чтобы вы ни предпринимали даже при том условии, что у вас имеется извращенная тяга к катастрофам, через шесть-семь лет все будет просто превосходно. Я же говорю только о том, какими способами смягчить удар.
     - А я не вижу, зачем бы целиком и полностью рациональному рынку вообще переживать какой-то удар.
     - Пока у меня нет всех данных по Каледонии, и через пару дней я смогу говорить с вами более конкретно, но вот каков в общих чертах исторический опыт: через тридцать стандартных дней в здании Посольства откроется биржа.
     На самом деле это гигантская торговая ярмарка с огромным количеством каталогов. Каждая цивилизация, на которой уже существуют спрингеры, посылает на такую ярмарку своих представителей и товары. Выбора у вас нет: это - неконтролируемая свободная торговля, включая цены и объемы поставок.
     - Что ж, я вижу, что это могло бы повредить другим цивилизациям, но при нашей целиком и полностью рациональной...
     Аймерик не отступался и продолжал свои объяснения в таком тоне, словно разговаривал с четырехлетним ребенком.
     - Нет, погодите. Я подчеркиваю: цены неконтролируемы. Не люди, а цены. Вы не сможете заморозить или ограничить накопления и приобретения, вы не сможете выстроить некую структуру, за счет которой заставите ваших граждан "рационально" хотеть того, чего бы вам хотелось, чтобы они хотели. Они могут как угодно тратить свои сбережения, покупать что пожелают и лично владеть приобретенным, а не брать в аренду.
     Отец Аймерика очень медленно поднялся - так, словно под столом его кто-то укусил и теперь рана кровоточила. Он оперся руками о стол и вдруг еще сильнее постарел.
     - Следовательно, через тридцать стандартных дней у нас не останется никакого экономического самоуправления?
     - У вас останется довольно много рычагов власти, которыми вы сможете пользоваться по своему усмотрению, - вы сможете регулировать валютные и банковские операции, увеличивать и сокращать бюджет, поднимать и снижать налоги.
     И вы по-прежнему сможете устанавливать цены и ограничивать объемы приобретений и услуг на местном рынке. Но вы не сумеете запретить или обложить налогами межпланетную торговлю и диктовать цены на межпланетном рынке, не сможете и касаться любой собственности, приобретенной таким путем. Вы сумеете многое контролировать в области экономики - но вам не удастся запретить людям выходить за ее пределы.
     Каррузерс принял просто-таки боевую стойку - поднял руки так, словно собрался драться.
     - Я все еще не.., нет, это не имеет значения. Все равно никаких проблем с этим у нас не возникнет, разве что только наша вера подвергнется испытаниям, а испытаний всегда хватает. Нам просто нужно верить в то, что после нескольких столетий обучения рациональности наши люди пожелают приобретать только то, что сделает их по-настоящему счастливыми.
     Аймерик покачал головой, словно бык, у которого потемнело в глазах.
     - Я хочу сказать о том, что люди не станут хотеть того, что бы вы хотели, чтобы они хотели. Более всего вас изумит их радость от владения вещами, которые им на самом деле будут принадлежать. - Он вздохнул. - Но все это пока неактуально. Пока. Потому что даже при том, что все будут покупать то, чего вам бы хотелось, все равно могут возникнуть неприятности.
     Каррузерс явно с трудом владел собой. Он заходил из стороны в сторону. У Питерборо вид был тоже очень взволнованным, и она, похоже, хотела что-то сказать, но тут Каррузерс заговорил вновь:
     - Думаю, это тебе тоже придется мне объяснить. Я слушаю.
     - Благодарю. - Аймерик откинулся на спинку стула и на пару секунд уставился в потолок. - Как бы это получше выразить... Ладно. Если каледонцы такие рациональные и прагматичные, то они, естественно, будут стараться приобретать любые товары, которые будут дешевле, чем их стоимость по здешней системе лизинга. Правильно я говорю?
     - Тебе не обязательно читать лекции отцу. Я тебя учил рациональности.
     - Знаю. Помню. Простите, если обидел вас, сэр.
     - Твои извинения приняты. Продолжай.
     - Хорошо. Те товары, которые собой заменят импортные, уже в большинстве случаев произведены либо запланированы к производству. Следовательно, скопится избыток продукции, избавиться от которой можно будет только за счет снижения объемов производства и цен. Однако снижение цен на одном конце системы означает снижение оплаты труда на другом ее конце. Снижение объемов производства означает меньшую занятость. Поэтому денег у людей станет меньше, следовательно, рынок сузится, и тогда отказываться люди станут от приобретения менее желаемых отечественных товаров. Тем временем деньги поплывут на приобретение экспортной продукции, из-за чего подскочат показатели ваших процентных ставок, а следовательно, и стоимость производства отечественных товаров. Стало быть, будут непрерывно возрастать вложения в производство товаров, которые будут продаваться во все меньшем объеме по все более низким ценам... Начнется непрерывное движение по спирали вниз - то есть то, что обычно именуют "спрингер-контактным кризисом".
     Питерборо энергично кивнула.
     - Это вполне логично, хотя у нас ничего подобного не происходило уже около пятисот лет. Но как же нам преодолеть этот кризис? Не преодолевается ли он сам по себе, как на классическом свободном рынке?
     - Верно. При том, что ваши собственные цены упадут так низко, вы неожиданно получите целый ряд самых дешевых экспортных товаров от Тысячи Цивилизаций при самых высоких процентах с вложений капитала. Деньги хлынут рекой, и вы получите головокружительный рост благосостояния и взрывную инфляцию. Вся система еще раз-другой прокрутится по кругу, но вам не избежать позитивного "осадка". Каждый подъем и последующий кризис будут приводить вашу экономику в большее соответствие с общей экономикой Тысячи Цивилизаций, поэтому лет через шесть-семь ваше производство поднимется на более высокий уровень.
     Короче говоря, через несколько недель после открытия Ярмарки начнется "контактный кризис" и продлится еще пару лет, затем "контактный бум" вызовет взрыв инфляции, и этот период продлится еще несколько лет. Это будет напоминать долгую поездку по пересеченной местности, но в конце концов все встанет на свои места.
     При условии принятия адекватных мер мы сможем добиться того, чтобы все немного подзатянули пояса и пережили грядущие потрясения. С другой стороны, если все бросить на произвол судьбы, у некоторых дела могут пойти просто замечательно, но другие обнищают, а это будет означать повсеместную зависть, несчастья и злобу.
     Последние слова Аймерик произнес подчеркнуто громко и решительно. При этом он не спускал глаз с отца. Старик сердито смотрел на сына. После довольно-таки продолжительной паузы он спросил:
     - Ты можешь это доказать?
     - Яп, ещ-как, мож-не-сом, док-выш-крыш, - ответил Аймерик.
     Я так и не сумел впоследствии хорошо освоить рациональный язык, но могу сказать, что приблизительно это означало: "Да, проклятие!"
     А тогда мне показалось, что у Аймерика образовался какой-то немыслимый дефект речи. Слух мой еще не привык выносить такого обилия согласных звуков подряд.
     - Следовательно, - очень медленно произнес Каррузерс, - цели, преследуемые Гуманитарным Советом, как минимум отчасти рациональны - теоретически, и, я так думаю, нам следует считать, что они действительно намерены оказать нам реальную помощь. При таких условиях вполне рационально и разумно неме