сой моих учеников, а теперь она лежала мертвая, укрытая брезентом, рядом с перевернутым вездеходом. Ее любили люди, и она была на их стороне - на верной стороне.
     Жители Новой Аквитании, придерживающиеся традиционных взглядов, гибли не только на дуэлях. До того как появились спрингеры и Централизованная служба спасения, туристы и альпинисты, планеристы и серфингисты гибли в невероятном количестве. Я впервые всерьез задумался об этом.
     На кладбище Серра Валор было похоронено слишком много людей для относительно немногочисленной колонии, которая существовала всего несколько столетий. Мы были цивилизацией "Canso de Fis de Jovent", потому что убивали молодых людей не только тем, что подвергали их ужасной опасности, но и за счет того, что учили их любить опасность, искать ее, учили их тому, что жизнь без риска недорого стоит.
     Неужели я принес эту идею сюда, словно вирус?
     Я понимал, что, если скажу такое любому из своих каледонских друзей, они скажут мне, чтобы я и не думал об этом, что это не так.., но эта мысль не покидала меня. Мне нестерпимо хотелось поговорить об этом с кем-нибудь, кто был родом не с Нансена, - с Аймериком, Биерис, даже с Гарсендой или послом Шэном.
     Наконец наступило время передачи сигнала. В этом плане я был никому не нужен. Прескотт шесть раз подряд послал записанное сообщение, начав передачу чуть раньше и закончив чуть позже на случай каких-нибудь ошибок в расчетах или координатах. Яркая белая луна висела на востоке, как обычно. Озаренные светом, сверкали снега и льды. Складки и ущелья в суровых горах казались бездонными черными пропастями.
     Я занимался тем, что переносил ящики из одного вездехода в другой - на тот случай, если бы сигнал не прошел. Решил максимально облегчить один из трех оставшихся в нашем распоряжении вездеходов, чтобы на нем можно было совершить бросок - громко сказано, конечно. Словом - чтобы на нем можно было относительно быстро доехать до какого-нибудь более или менее ровного места, откуда можно было попробовать связаться с Утилитопией. Теперь мы все понимали, что поездка на единственной машине, без сопровождения, чрезвычайно опасна.
     Вести этот вездеход вызвался я и обещал, что буду вести его так же автоматически, как дышу или передвигаю ноги при ходьбе. Это было весьма в аквитанском духе: у нас было не принято позволять друзьям рисковать за нас. До каких бы глупостей нас ни доводила enseingnamen, хотя бы в этом смысле мы не вели себя по-дурацки.
     Тянулись часы. Взошел Муфрид, залил горы яростно-желтым сиянием. Началась утренняя буря, загнала всех внутрь вездеходов. Приближалось время следующей попытки передачи сигнала. Из Утилитопии не было ответа.
     - Возможно, все не получилось так, как я задумал, - сказал Прескотт, устроившись в кабине рядом со мной и Маргарет. Его лицо было таким бледным, что казалось почти прозрачным на фоне ярко-рыжих волос. Под глазами темнели круги. Он отхлебнул кофе и продолжал:
     - Датчики показали, что на расстоянии двухсот метров от передатчика сигнал имеет расчетную мощность, но это означает всего-навсего то, что границы волны выбраны верно, но вовсе не значит, что главный сигнал пошел так, как нам хотелось. На этот раз надо будет изготовить длинный шест и разместить датчик на пути главного сигнала. Но сейчас в Утилитопии - полдень Второго Света, и мало кто в такое время будет слушать радио. Гораздо более велика была вероятность до кого-то докричаться во время первой передачи.
     - Ты делаешь очень важное дело, - проговорила Маргарет. - Как только ты убедишься в том, что основной сигнал направлен так, как надо, тебе обязательно надо хоть немного отдохнуть. Только ничего не говори, не возражай: ты не поедешь с Жиро, и я тоже не поеду, хотя нам обоим этого бы хотелось. Ты должен заниматься радиосвязью, и кроме тебя, здесь должен остаться кто-то ответственный.
     Прескотт уныло кивнул.
     - Знаете, чего я боюсь? Я боюсь того, что нас отлично слышно, но что в Утилитопии за это время многое изменилось. Может быть, просто-напросто властям на нас наплевать. И вот я думаю: если бы у нас работал интерком и мы могли бы тайно связаться с Центром, кто бы нам ответил?
     - Торвальд, - решительно сказал я, потому что Прескотт озвучил мои собственные опасения.
     Он начал передачу - на этот раз она происходила днем.
     Солнце и луна стояли в небе одновременно, и на западе над ущельем встали две пересекающиеся радуги - одна слепяще-яркая, от солнца, а вторая - призрачно-бледная, от луны. Я стоял на каменистом уступе, держа в руках еще два ящика с припасами, смотрел на высоченные каменные стены ущелья, на перевернутый и изуродованный вездеход, лежавший на дне провала, на наш маленький отряд, все члены которого сейчас вышли из машин и занимались тем, что вытряхивали постельные принадлежности. Нужно было хоть немного проветрить две машины. Впервые с того времени, когда мне было лет шестнадцать, зрелище не вызывало у меня никаких поэтических чувств.

Глава 7

     Прошло несколько часов, но ответа так и не последовало, хотя Прескотт утверждал, что на этот раз посланный сигнал был еще более мощным. Вездеход, на котором я планировал отправиться, был уже почти подготовлен, но мне так хотелось спать, что нечего было и думать, чтобы вести машину в таком полусонном состоянии. Мой выезд решили отложить на начало следующего Света, тем более что луна начала прибывать. Это означало, что после наступления Тьмы можно было бы вести машину еще часа два до того, как она бы села на востоке. Поэтому я улегся, намереваясь проспать десять часов. Улеглись и Сюзанна с Робертом - еще двое водителей вездеходов. Они тоже решили на всякий случай хорошенько выспаться, хотя нам могло и повезти - если бы прибыла помощь, то им и за руль не пришлось бы садиться.
     Проспать мне удалось семь часов. Я проснулся и больше уснуть не смог. Рядом со мной крепко спала Маргарет. Видимо, она улеглась недавно, поэтому я не стал ее будить. Я встал, оделся и выбрался из кабины, чтобы подышать свежим воздухом и поразмыслить.
     В кабине перевернутого вездехода горели огни. Я спустился туда и сменил Петру, которая дежурила около Пола.
     Похоже, она была мне очень благодарна за это, и это было понятно: они с Полом друг друга недолюбливали, а он теперь все чаще приходил в сознание, причем делать это ухитрялся в самое неподходящее время и страшно капризничал. Отчасти его беды состояли в том, что у него начинала нестерпимо чесаться какая-нибудь часть тела под фиксирующей нейростатической пеной.
     Когда я заступил на дежурство около него, Пол спал, но вскоре очнулся. Настроение у него оказалось получше, чем в какой-либо раз из двух последних дней. Какое-то время мы поговорили с ним о событиях с Утилитопии, обсудили то, какие блюда он будет заказывать, когда его поместят в больницу, а какую еду нам стоит доставлять ему в виде контрабандных передач. Потом он стал шутить по поводу того, каким образом могла сказаться случившаяся авария на задуманном им бизнесе.
     - Пожалуй, - сказал он, - мне стоило бы отказаться от снаряжения и отправки экспедиций, а вместо этого организовать "Дистанционную спрингерную службу неотложной медицинской помощи Пола Пэтрона".
     - Идея весьма недурна, - кивнул я. - Да вот только вы, каледонцы, не очень-то суеверны, и вряд ли кто-то из вас смог бы отказаться от задуманного из-за какой-то там аварии, какой бы серьезной она ни была. Не думаю, что мысль о снаряжении экспедиций стоит похоронить навсегда. Как только будет создана спасательная служба и заработает надежная интерком-связь, ты сможешь приступить к организации регулярных туров. И я очень рад тому, что все вы успели до отъезда записать свои псипиксы. Теперь Анне будет грозить только легкая амнезия. Но когда она просмотрит видеозаписи похода, отрицательные последствия сведутся к минимуму.
     Пол застонал. Дело в том, что он имел обыкновение, разговаривая, мотать головой, а теперь, всякий раз когда он пытался делать это, он получал напоминание о том, что закован в прочную фиксирующую пену.
     .. - Это если ее псипикс приживется, - сказал он. - Еще никогда в жизни не попадался человек вроде Валери-Бетси.
     Пол пребывал сейчас в полусидячем положении, в которое мы медленно, постепенно его перевели. Мы проделали в пене отверстия в нужных местах, дабы Пол мог совершать естественные отправления, но головой он не мог пошевелить при всем желании, и это удручало его настолько же, насколько мог огорчить аквитанца разговор с завязанными руками.
     - А-а-а... Жиро.
     - Я здесь. Пол.
     - Прости, пожалуйста, но мне надо.., по-большому. Знаешь, когда я это делаю, у меня такое ощущение, будто у меня бедра накачаны, как у чемпиона по легкой атлетике.
     - Ладно, нет проблем. Секундочку... - Я подставил ведро под отверстие в кресле. - Сейчас-сейчас...
     Конечно, положение Пола было унизительным. Все его функции регулировались нейростатом. Он даже не мог опорожнить кишечник, если бы кто-то не нажал соответствующую кнопку. Делалось это для его же блага - чтобы он не испытывал лишней боли. Как правило, мы занимались этим профилактически несколько раз в день, независимо от того, испытывал ли Пол соответствующие желания, так что меня порадовало то, что сейчас он сам захотел очистить кишечник.
     Процесс этот не поддавался тонкой регулировке. Как только я нажал кнопку. Пол со страшной силой опорожнил кишечник, и я порадовался тому, что он испытал при этом всего лишь бледное подобие тех ощущений, которые испытал бы, если бы нейростат был отключен. Ну а уж запах... Опустим эти подробности. Я только заметил для себя, что стоило бы давать ему побольше слабительного.
     - Давай-ка заодно и по-маленькому, если не возражаешь, - предложил я.
     - Нисколько не возражаю, - отозвался Пол.
     Я пристроил катетер и отвернулся к пульту управления нейростатом.
     - А как думаешь, можно было бы с помощью этой машины давать уроки Валери? - спросил Пол.
     Вопрос был настолько неожиданным, что я согнулся пополам от хохота. Отсмеявшись, я ответил:
     - Пожалуй, проще было бы давать уроки Бетси, чтобы затем она делилась опытом с Валери.
     Пол согласно фыркнул.
     - К несчастью, они словно сговорились. Валери дарит свое тело мне, а Бетси - всем остальным.
     Согласно слухам, последнее утверждение было в корне неверным, но я не стал этого говорить Полу.
     - При этом обе утверждают, что ничего подобного нет и в помине. Ладно, Жиро, давай включай.
     Я нажал на кнопку. По катетеру утекло огромное количество мочи. Видимо, в последнее время Пол ухитрился выпить много жидкости. Я наполнил водой резервуар, а он проговорил:
     - В данное время я кажусь себе устройством для перегонки воды, - проворчал Пол, и я занялся уборкой.
     Небольшая часть содержимого ведра перекочевала в медицинский анализатор, а остальное я спустил в унитаз из туалетной кабинки, которую пришлось ранее снимать с потолка. Теперь она исправно работала. Послышался негромкий плеск - заработала система переработки жидкости, а потом - тихий удар. Это упали в приемник заключенные в герметичную оболочку фекалии.
     Теперь предстояла самая неприятная, на мой взгляд, работа. Нужно было обмыть и вытереть Пола. Мне было легко представить, как это смущает его. Я занимался этим, когда Пол вдруг снова обратился ко мне:
     - Жиро?
     - Я здесь, companhon, - ответил я из-под кресла.
     - Я ужасно рад тому, что ты появился в Каледонии. Несмотря на все, что случилось.
     Я решил, что он сразу же уснул, и, закончив мытье, принялся вытирать его, и тут он заговорил снова:
     - Нам могло грозить нечто похуже. Сальтини рано или поздно непременно захватил бы власть, но тогда у нас не было бы выхода, и даже мыслей не было бы о каком-то там сопротивлении. Большинство из нас ощутили бы собственную бесполезность и добровольно ушли бы из жизни. - Он испустил протяжный вздох. - О Боже, какое блаженство! Трудно представить, что при действии нейростата желание облегчиться беспокоит сильнее, чем боль, но это так и есть. Да ты и сам видишь. Но все будет хорошо. Анна вернется к нам через свой псипикс, а меня мгновенно поставят на ноги.
     Насчет первого я не был так уж уверен, а насчет последнего... Если в ближайшее время никто не пришел бы нам на помощь, то сломанные позвонки Пола могли и не срастить, как нужно. Но я не стал спорить с ним.
     - Жиро?
     - Яп.
     - Почему Валери не заглянет навестить меня?
     На самом деле она этого не делала, потому что крепко спала в одном из вездеходов, напичканная снотворными. Один раз в день мы давали ей тонизирующий препарат и будили ее, и тогда Бетси получала нормально работающий мозг, но через пару часов Валери неизменно начинала истерить, и нам приходилось снова усыплять ее.
     - Валери оказывала тебе первую помощь после аварии, - сказал я. - Знаешь, некоторым трудно смотреть на своих возлюбленных, когда те страдают от боли.
     Сказав это, я понял, что солгал. Как бы сильно ни страдала Маргарет, я бы ее ни за что не бросил. Между прочим, когда в свое время Азалис, которая была моей entendedora до Гарсенды, получила случайное ранение нейропарализатором, я первые несколько дней вообще не отходил от ее постели.
     Но тяжелобольные редко могут представить себе, какие переживания они приносят тем, кто их любит.
     К сожалению. Пол хорошо себя чувствовал, когда ему лгали, а мне он доверял больше, чем кому бы то ни было из тех, кто возле него дежурил.
     - Мне никто не скажет, Жиро, но я-то знаю. Сразу после аварии со мной возилась Бетси, а не Валери, верно?
     Я понимал, что возненавижу себя за любой ответ на этот вопрос, поэтому я сказал правду:
     - Да.
     - Это не имеет значения, - отозвался Пол. - Это на самом деле не имеет никакого значения. Видимо, Валери была слишком напугана, и ей трудно смотреть на то, что страшно.
     Наверное, ее даже память о пережитом страхе пугает.
     Он надолго умолк. Мне почему-то вдруг захотелось рассказать ему, как все обстоит на самом деле, но я удержался.
     Никакого толку от моей откровенности не было бы. Просто Пол начал бы переживать за Валери, а это ему было положительно ни к чему.
     - Это не имеет значения, - повторил он еле слышно, и я решил, что теперь он точно заснул. А когда я уселся так, чтобы мне было удобно наблюдать за ним, я увидел, что его лицо залито слезами.
     Через некоторое время меня - вернее, Петру - сменили, и я поднялся наверх, забрался в вездеход, в котором меня ждали Сюзанна и Роберт, и тронулся в обратный путь. Из Утилитопии по-прежнему не было ответа. Казалось, мы одни-одинешеньки на всей планете. Сюзанна и Роберт тут же улеглись спать на задних сиденьях. Я осторожно вел машину на спуск - довольно быстро, но так, чтобы полозья не соскользнули по склону.
     Не успев проехать и пяти километров, я убедился в том, что все намного сложнее, чем я предполагал. Следы, оставленные гусеницами наших вездеходов, местами были совсем не видны, а местами дорога стала еще более скользкой из-за того, что мы разворотили ее, проезжая здесь раньше. Кое-где склоны были превращены в подобие катков, и теперь по ним невозможно было въехать вверх, а кое-где рельеф казался просто неузнаваемым. Я просто поражался тому, как Анна вообще сумела провести свой вездеход по горам. Она была первоклассной водительницей, и то, что ее машина упала в пропасть, стало просто нелепой случайностью. Если бы все зависело только от мастерства вождения, то нам бы ничего не грозило.
     Я проехал еще несколько километров. Взошло солнце.
     В езде наметился определенный ритм. Конечно, мне по-прежнему было немного не по себе, но все же намного спокойнее, чем в начале пути. Дважды, не сумев проехать по усыпанному гравием склону по оставленным нами следам, я был вынужден сворачивать и ехать в объезд по снегу и льду. Но предварительно я останавливал машину, выходил и самым скрупулезным образом проверял с помощью ультразвука участки, по которым мне предстояло проехать, да еще и прихватывал с собой длинный шест - на тот случай, если все-таки провалюсь. Оба раза я обнаружил под снегом и льдом прочный камень, а местами толщина льда составляла от десяти до двенадцати метров. Но даже все проверив, потом я вел машину по собственным следам затаив дыхание.
     При всем том дорога на спуск мне понравилась больше, чем на подъем, и к тому времени, когда проснулся Роберт и пересел ко мне поближе, я уже проехал место нашей предыдущей стоянки. Роберт попытался выйти на связь с помощью интеркома, но ничего не вышло. Глухое молчание. Правда, нам еще предстояло проделать многокилометровый путь до самой первой стоянки перед въездом в ущелье, где у нас в свое время не было никаких проблем с интеркомом.
     Машину приходилось вести почти вплотную к скалам из-за того, каким обезображенным предстал перед нами склон, а это было опасно. Из-за постоянного таяния вперемежку с замерзанием сверху наверняка должны были постоянно сыпаться камни - ведь откуда-то, если на то пошло, должен был взяться весь этот гравий и камни покрупнее. Однако выбора у нас не было. Мы объезжали очередную скалу, когда Роберт вдруг негромко проговорил:
     - Остановись на минутку.
     Я остановил машину, решив, что он увидел нечто, что грозило нашему безопасному проезду, но он сказал:
     - Посмотри-ка. Что это такое?
     Все это время я не спускал глаз с дороги, но тут посмотрел в ту сторону, куда указывал Роберт. Мы пробирались вдоль щербатой каменной стенки, которая была раза в четыре выше нашего "кота" и тянулась вдоль склона ущелья.
     Если мне чем и казалась эта стенка, так это гигантской каменной ступенью.
     Но теперь я увидел слева, чуть впереди, отверстие в стенке. Прежде всего можно было нисколько не сомневаться в его происхождении: оно было проделано в камне лазером, а не силами природы. Кто-то пробил это отверстие в стене толщиной в несколько метров.
     За отверстием, как выяснилось, стояла каменная стена вдвое выше "кота", с высокой аркой посередине и башнями по обе стороны от арки. Ни дать ни взять - замок из старинной книжки с картинками.
     Мы с Робертом переглянулись, не зная, что и думать. Я заметил, как пальцы Роберта забегали по клавиатуре. Ясно - он решил записать координаты этого места. Инерционная система навигации "кота", конечно, грешила, но по крайней мере, согласно этим координатам, можно было оказаться хотя бы где-то неподалеку от этого места.
     - Что случилось? Почему мы стоим? - спросила, пробираясь по проходу между сиденьями, заспанная Сюзанна. Увидев то, на что смотрели мы, она не удержалась и ахнула.
     - Нам сегодня еще много надо проехать, - попробовал было урезонить я своих сменщиков, но Сюзанна с Робертом уже похватали видеокамеры. Мне явно не светило их переспорить. Тем более мне и самому хотелось размяться. Светило солнце, да и окрестности здесь были посимпатичнее того места, где нам пришлось проторчать в последние несколько дней.
     По другую сторону арки мы обнаружили город - вернее, небольшой поселок, но было в нем кое-что такое, из-за чего его не стыдно было назвать и городом. Большая часть домов жалась к краю впадины в стене ущелья, и это напомнило мне о пещерных городах на древней Земле. Но и посередине стояли два длинных каменных дома с обрушившимся крышами.
     Между ними располагалась круглая каменная чаша. "Наверное, фонтан", - подумал я.
     Сюзанна самым старательным образом засняла весь городок, обернулась ко мне и сказала:
     - Прости, но мимо этого нельзя было проехать. Теперь можно ехать дальше. Я просто хотела заснять как можно больше, чтобы у людей был стимул сюда попасть.
     Мы поспешили к нашему вездеходу. Мы отсутствовали всего несколько минут, но какой бы оправданной ни была задержка, это все равно была задержка. Я сел за руль и на максимально возможной скорости повел машину дальше.
     - Как думаете, что это за город? - спросил Роберт.
     - Может быть, тут жили какие-нибудь чокнутые отшельники с Земли Святого Михаила, - предположила Сьюзен. - Вполне в их вкусе. Но почему бы им вздумалось перебирать