оторые ждут не дождутся, чтобы их послали в какую-нибудь глушь.
     Тогда и написал тебе последние письма...
     - Понятно.
     Мы подъехали к развилке. Свист и мурлыканье зазвучали громче. "Кот", вздымая клубы пыли и разбрасывая во все стороны гравий, начал одолевать подъем. Я понятия не имел о том, куда мы направляемся: здесь, где не было городских огней, снова стало жутко темно, и даже при свете фар вездехода видимость не превышала тридцати метров.
     Брюс продолжал:
     - Ну а потом дела у меня пошли хуже. То есть какое-то время казалось, что все нормально - ну, ты же понимаешь, когда на самом деле веришь во что-то, то тут уж не до, компромиссов и не до сострадания к себе. Я получил приход в Бентаме и провел там около трех лет. Дров наломал порядочно.
     А потом как-то утром... Думаю, это было примерно в то время, когда ваш корабль добрался до Утилитопии.., что-то случилось. Что-то такое, из-за чего я вдруг понял, что вместо того чтобы лишать людей несчастий, я их насаждаю. Я вернулся к себе. Стал молиться - с месяц, наверное, молился.
     Когда это не помогло, я бросил работу, купил ферму в Содомской котловине, и с тех пор я там.
     Вездеход заложил крутой вираж, во все стороны брызнул гравий, загрохотал по днищу кабины. За окном я не видел положительно ничего, кроме тьмы и тумана.
     - Мне пришлось здорово попотеть, чтобы мне позволили вас забрать - они хотели, чтобы это сделал кто-нибудь более подкованный во всяких там доктринах.
     - До Содомской котловины далеко, - сказал Аймерик. - Тебе пришлось проделать долгий путь. Наверное, тебе непросто было договориться с властями.
     - Non. Я все уладил, подписав контракт. Так что теперь я ваш хозяин.
     На миг Аймерика эта новость, похоже, ошарашила, а потом он понимающе и довольно ухмыльнулся.
     - Великолепно, Брюс! Ты по-прежнему хорошо соображаешь!
     Одолев подъем, вездеход затем проделал крутой короткий спуск. На какое-то мгновение фары озарили, как мне показалось, бездонную пропасть. Потом по днищу снова загрохотал гравий, и машина покатилась по скальному уступу на стенке ущелья.
     Поскольку Аймерик и Брюс вели себя как ни в чем не бывало, я тоже решил не подавать виду, будто меня что-то тревожит. Я отвел взгляд от окна, чтобы посмотреть, как себя ведет Биерис. Биерис немыслимо выгнулась, пытаясь выглянуть в окно.
     - Как думаешь, там глубоко? - шепотом спросила она.
     - Non sai. Порядочно.
     - Там каньон, - сообщил нам Брюс. - Длинный фьорд, на дне - морская вода, глубина - около восьмидесяти метров. Сейчас мы примерно в трех тысячах метров над водой, а надо подняться на семь тысяч триста, чтобы пробраться через Содомскую котловину. Все это безобразие - огромная трещина в скальной породе, образовавшаяся при падении астероида.
     - Астероида? - испуганно переспросила Биерис и наклонилась вперед, к Брюсу.
     Он встревоженно отвел взгляд от узкой дорожки, пляшущей в свете фар, и обернулся к Биерис.
     - Яп. Но вы не бойтесь. В самом скором времени ничего такого не ожидается. Правда, этот упал не так давно. Ну, где-то лет тысячу стандартных назад. А вас, похоже, ребята, не больно-то просветили насчет того, что вы тут увидите?
     - Совсем не просветили, - ответил я. - И что, вся планета такая?
     Брюс расхохотался, к нему присоединился Аймерик.
     - А вы весьма тактично выразили свои тревоги... Жро?
     - Почти правильно. Два слога. Жи-ро.
     - Жиро, - повторил Брюс, на этот раз правильно. - Но все-таки неудивительно, что вы так спокойны. Нет, Совет Рационализаторов желает, чтобы люди жили в Утилитопии - так, считают они, продуктивнее получается, и поэтому платят там весьма солидно за любую деятельность, вот только деятельности нет. Когда я решил заняться фермерством, я больших надежд не питал, но это была единственная работа, благодаря которой я мог бы поселиться на теплой стороне Оптимального хребта. Через горы мы перевалим еще только через два часа, но то, что вы увидите потом, вам понравится, так я думаю.
     - А почему место назвали Содомской котловиной, если там, как вы говорите, симпатично?
     - Наверное, для того, чтобы те из нас, кто желает там. обосноваться, знали, что мы проявляем иррациональную тягу к не правильным ценностям, - ответил Брюс. - Короче говоря, ступили на путь духовного разрушения.
     Сказал он это скорее устало, нежели раздраженно.
     - Ну а для тех, кому не терпится узнать, - сказала Биерис, - что же все-таки собой представляет то место, куда мы направляемся?
     Аймерик кивнул, словно хотел поблагодарить за смену темы разговора.
     - Тот горный хребет, который перерезает этот каньон и за которым находится Содомская котловина, пролегает вдоль восточного побережья Каледонии. По другую сторону от хребта: лежит котловина, посреди которой - соленое озеро. Это одно из самых теплых мест на этой безумной планете. Уверен, вы сильно удивитесь, когда узнаете, что сейчас мы находимся всего в половине градуса от экватора.
     Содомское море, нагреваясь, дает довольно много тепла, а горы вокруг достаточно высокие для того, чтобы не пускать в котловину тучи, поэтому там часто светит солнце.
     В долине тепло, и морозно бывает только пару часов во время Тьмы.
     - Откуда же здесь Тьма? Наверняка растительность здесь не так обильна, чтобы возникали пожары...
     - Здесь это означает несколько иное, - пояснил Аймерик. - Сутки на Нансене длятся всего четырнадцать часов.
     Проще соединить двое суток, чем жить по четырнадцатичасовому графику. Поэтому сутки здесь делятся на Первый Свет, Первую Тьму, Второй Свет и Вторую Тьму. На данный момент прошло около двадцати минут после наступления Первого Света.
     Я взглянул за окно на тусклый, поблескивающий в свете фар туман и сказал:
     - Похоже на то, что скоро рассветет. Но откуда же свет?
     - Луна только что взошла, - ответил Брюс.
     Последовала долгая неловкая пауза. Мне было ужасно стыдно из-за того, что я забыл о том, что у Нансена есть спутник - большая, покрытая льдом луна, вращавшаяся близко от планеты.
     Через некоторое время Брюс спросил:
     - И что же заставило вас махнуть в Каледонию с этим старым негодяем? Неужто вам на Уилсоне не хватает тумана и слякоти?
     Биерис негромко рассмеялась.
     - Можете считать, что меня Аймерик уговорил.
     - Я пытался тебя отговорить! Я говорил, что здесь ты не увидишь ничего такого, к чему привыкла, и что здесь ты не дождешься и половины развлечений, которым мы предавались в Молодежном Квартале. - Голос Аймерика звучал по-настоящему расстроенно. - И людей здесь очень мало таких, которые похожи на твоих друзей на Уилсоне.
     Биерис энергично кивнула.
     - Ja, ja, donz de mon cor. Разве я могла устоять после того, как ты привел столько убедительных аргументов?
     То ли она его изводила, то ли подкалывала - но шутку я не понял.
     - Тут ты не встретишь никого, кто поймет, что ты - donzelha! - воскликнул Аймерик.
     - Ну, не знаю... Брюс, скажите, к какому полу я, на ваш взгляд, принадлежу - так, с первого взгляда, наугад?
     Брюс рассмеялся как-то нервно и сделал вид, что его вдруг страшно заинтересовала дорога.
     - Я никогда не вмешиваюсь в споры между мужчинами и женщинами. В каком-то смысле из-за этого я более или менее здоров и бодр для своего возраста.
     Аймерик одобрительно хмыкнул и сказал:
     - Знаешь, на корабле тебя очень не хватало, Брюс. Став священником, ты погубил в себе великого дипломата.
     За этим высказыванием Аймерика последовала долгая пауза, а потом Брюс спросил у меня, что меня привело в Каледонию. Не опускаясь до подробностей, поскольку побоялся, что Брюса расстроит рассказ о том, что я увидел в "Антрепоте", я коротко рассказал о том, в результате чего оказался в кабине спрингера.
     К моему изумлению, в отличие от Биерис и Аймерика Брюс меня, похоже, сразу понял. Из-за этого я тут же проникся к нему самыми теплыми чувствами. По крайней мере я питал эти чувства до тех пор, пока он не сказал:
     - Знаешь, давным-давно со мной тоже приключилось нечто подобное. С девушкой, на которой я собирался жениться.
     Аймерик резко выпрямился, словно его стегнули кнутом. Биерис ни с того ни с сего закашлялась. Объяснять пришлось мне.
     - М-м-м.., дело в том, что в Ну Оккитане нельзя легально вступить в брак, пока тебе не исполнится двадцать пять стандартных лет. Чаще всего женятся там годам к тридцати. А это было - ну, finamor.
     Я вдруг с удивлением понял, что не знаю, как это перевести на терстадский. Может быть, такого словам не существовало.
     Брюс понимающе кивнул.
     - Знаешь, - сказал он, - когда много лет назад я читал про Ну Оккитан - в ту пору, когда пытался попасть в число колонистов, я так и не понял до конца, что такое finamor.
     Мы одолели еще один крутой поворот. В окно я смотреть не стал, потому что точно знал, что внизу ничегошеньки не увижу. Развернув своего "кота", Брюс добавил:
     - Но уж точно я могу понять, что, когда у тебя рушится что-то очень важное, всегда тянет на приключения. - Он растерялся, помедлил. - Но все равно мне это очень любопытно.
     Я был так благодарен хоть за какое-то понимание - хотя оно и исходило от человека, который явно не догадывался, о чем именно я говорю, - что сказал:
     - Да, конечно.
     - Но.., если ты не собирался жениться на этой девушке, почему же встречался только с ней?
     Мне показалось, что это чересчур интимный вопрос, но друг Аймерика задал его вполне искренне, и потому я попытался ответить. Ответ мой состоял из довольно обтекаемых фраз насчет источника вдохновения для моего творчества, наличия объекта приложения моей enseingnamen, возможности пестовать сладкое чувство меланхолии... В итоге мне самому показалось, что я говорю непроходимую чушь.
     - Ну, - глубокомысленно изрек Брюс, - на веселье это как-то слабо смахивает. Но, наверное, несколько лет прожить вот так неплохо.
     Похоже, я его окончательно запутал, но хотя бы он понял, что мне такая жизнь нравилась, и я снова ощутил глубочайшую благодарность.
     - Ну а девушки-то от этого что получают?
     Вопрос был настолько неожиданным, что я ответил совершенно честно:
     - Даже не знаю.
     Тут в разговор вступила Биерис, и это мне не очень понравилось, поскольку у меня начал налаживаться контакт с Брюсом, - В общем, - сказала она, - мы получаем внимание и начинаем гордиться собой, потому что занимаемся тем, о чем мечтали с детства. Кроме того, мы получаем секс, а это приятно.
     - Сказано ужасно хладнокровно, - обиженно заметил Аймерик.
     У него был просто талант к тому, чтобы не называть вещи своими именами. Лично я так разозлился, что мне хотелось заорать на Биерис, но на чужую entendedora орать не принято.
     Что-то в том, как она взъерошила волосы и пожала плечами, почему-то напомнило мне о парочке сапфисток, которых я некогда знавал. То были жутко агрессивные особы и опасные драчуньи. Они обожали затевать с парнями жаркие споры на пустом месте, и я их избегал. Биерис в отличие от них не рядилась в мужские тряпки и не разговаривала в сварливом, доминирующем тоне, как они, но все же что-то в ее манерах напомнило мне о тех девицах и о том, как опасно было с ними ссориться. Но в конце концов она была entendedora Аймерика, а не моя. И хотя я жутко на нее обиделся за то, что она встряла в мой разговор с Брюсом, я решил, что лучше сдержаться и промолчать.
     - Ну вот, - добавила Биерис, - кроме того, если кто-то не наделен каким-то особенным талантом или не склонен к длительной учебе, надо же чем-то заниматься, пока тебе не стукнет двадцать пять. Так что, на мой взгляд, finamor это еще и какое-никакое занятие.
     Брюс пару раз кивнул. Я понял, что он ей почему-то поверил, и решил, что нужно будет попозже дать ему другое, менее прозаичное объяснение.
     Как только я его придумаю то есть.
     Я заметил, что Аймерик сидит как придавленный. Он явно помирал от удивления. Я бы на его месте тоже помирал.
     Прошло какое-то время, и Брюс сказал:
     - Знаешь, тут ты вряд ли кого-то встретишь. Жиро, кого бы заинтересовали такие отношения, но женщины здесь есть, если это тебя хоть сколько-нибудь утешит.
     Похоже, это было сказано в шутку, но смысла шутки я не понял, не поняли и Биерис с Аймериком, так что она осталась безответной. Урчали и стонали гусеницы вездехода, по крыше и ветровому стеклу стучали струи дождя.
     Разговор стал холодным и каким-то мертвым. Набиравшая высоту луна, а может быть, уже и солнце, окрасила туман вокруг нас в желтый цвет, и этого хватило для того, чтобы можно было разглядеть множество небольших замерзших водопадов и толстый слой инея на скалах. Температура пока еще не приблизилась к точке замерзания.
     - Тут что-то явно неладно с терраформированием, - заключила Биерис. - Вы, похоже, сильно отстаете от запланированного потепления.
     Машина совершила очередной головокружительный поворот. Брюс с Аймериком обменялись взглядами - похоже, пытались понять, кому ответить на этот вопрос. Вездеход вильнул на сантиметр ближе к краю уступа. Туман внизу вроде бы начал рассеиваться и опускаться. Я стал гадать, сколько же времени займет падение до уровня моря при здешней повышенной силе притяжения.
     Мало-помалу сквозь мое похмелье начала пробиваться мысль о том, что в Нупето осталось полным-полно прехорошеньких donzelhas с более традиционными взглядами, чем у Гарсенды, а я теперь застряну на пару стандартных лет в этой обледенелой пустыне. Большое преимущество самоубийства состоит в том, что, как бы оно ни было глупо и легкомысленно, потом своей глупости не осознаешь.
     Я уже был готов от этой мысли скатиться к глубочайшей депрессии, когда Аймерик прокашлялся и сообщил:
     - Вы ведь помните, я вас обоих пытался отговорить, но теперь, когда вы уже здесь, может быть, мне стоит.., ну ладно.
     Пожалуй, сказать можно так.., то есть...
     - Амброуз.., прошу прощения, Аймерик, - перебил его Брюс, - пытается объяснить вам, что большинство народа здесь хочет, чтобы все так и оставалось. Эта планета не подвергалась терраформированию. Так уж вышло.

Глава 4

     Пока мы ехали до Содомской котловины, Аймерик с Брюсом успели рассказать нам все.
     На Нансене было много странностей, но самое странное заключалось в том, что эта планета должна была бы стать чуть ли не самым первым кандидатом на терраформирование - она попадала в разряд планет, где имелся один процент от так называемого таитянского стандартного климата, то есть изначально условия здесь были лучше, чем на Уилсоне.
     Но за счет одной несложной уловки здесь обосновались две колонии - Каледония и Святой Михаил, жители которых наслаждались жутким местным климатом, предпочитая его по идеологическим соображениям.
     Теоретически Нансен мог избежать терраформированщ, поскольку в то время, как сюда прибыла зондирующая аппаратура, планета уже была обитаема. Согласно объяснениям, году так примерно в тысяча семьсот пятидесятом по нашему летосчислению тот самый астероид, в результате падения которого возникла Содомская котловина, серьезно повредил кору Нансена. Из-за этого здесь начались вулканические процессы ледники засыпало пеплом, произошли выбросы парниковых газов, в результате чего на планете стало намного теплее.
     Кроме того, колоссальные выбросы серной кислоты спровоцировали циклы образования сульфатов и сульфидов кальция в океанах, в результате чего все перевернулось с ног на голову, что, собственно, и требовалось для зарождения жизни.
     Вот тут-то и начинались загадки. С одной стороны, это было понятно, но с другой - совершенно невероятно, но Нансен начал терраформироваться без всякого вмешательства людей. Однако откуда бралась та жизнь, за счет которой продолжался этот процесс? Экзобиологи решали этот вопрос со всей страстью, но к определенным выводам так и не пришли.
     Когда солнце Нансена, Муфрид, увеличилось до размеров гиганта, как это бывает почти всегда, за счет эффекта ФайюФакутору окружавшие его планеты, на ту пору пребывавшие в стадии газовых гигантов, лишились большого объема своих газовых оболочек и от них в итоге остались только ядра обитаемого размера.
     Однако обычно после сжижения газа, его охлаждения и формирования собственных атмосфер такие планеты либо замерзают, как Уилсон и Нансен, либо продолжают кипеть и бушевать, как Венера, либо становятся безжизненными преисподними со множеством маленьких ядовитых морей и атмосферой, в которой происходит неорганический цикл углекислоты. За тот краткий период времени, что отведен таким планетам на существование - в лучшем случае, несколько миллионов лет, - жизнь здесь, как правило, не успевает зародиться. Они пребывают в инертном состоянии и ждут того мгновения, когда кто-нибудь заселит их живыми организмами и начнет генерировать какие-нибудь экологические условия, развитие которых впоследствии сделает эти планеты пригодными для жизни людей.
     Нансен ждать не стал. В конце двадцать первого века сюда были отправлены спускаемые аппараты, которые обнаружили здесь процветающую экологию, представленную микроорганизмами, существующими за счет фотосинтеза. Полное отсутствие каких бы то ни было окаменелостей и интрузий коры в остаточных первобытных ледниках говорило о том, что жизнь здесь зародилась совсем недавно либо практически отсутствовала до того, как астероид предоставил ей возможность зарождения.
     Гипотез относительно того, откуда взялась на Нансене жизнь, было четыре.
     Первая из них заключалась в том, что якобы на внутренних планетах системы Муфрида, на сегодняшний день погибших, некогда существовала цивилизация, уцелевшие представители которой мигрировали на Нансен, где их усилия по терраформированию оказались тщетными, и в итоге в океанах, которые не успели окончательно замерзнуть, остались малочисленные популяции ряда простейших микроорганизмов - те самые популяции, которые начали бешено размножаться, как только астероид дал им такой шанс. Это, естественно, было невозможно, поскольку в то время, как исчезли летучие частицы, внутренние планеты должны были быть поглощены расширяющейся звездой как минимум на два миллиона лет.
     А поскольку эту было невозможно, появилась вторая гипотеза, состоявшая в том, что в свое время некое Терранское правительство отправило на Нансен нелегальный аппарат, который и "осеменил" эту планету. Это также было невероятно, поскольку для того чтобы произвести такие результаты, аппарат должен был опуститься на поверхность Нансена не позднее тысяча восемьсот двадцать пятого года.
     Отвергая две эти гипотезы, другие ученые утверждали, что газовый гигант, из ядра которого в свое время сформировался Нансен, был достаточно теплым для того, чтобы в нем имелась собственная жизнь, которая затем каким-то образом сохранилась и пережила внезапное исчезновение девяноста процентов массы планеты, подобралась к ядру и там существовала в металлическом расплаве все то время, пока бывшие спутники газового гиганта, начавшие вращение по эксцентрическим орбитам, каждые несколько сотен стандартных лет налетали на новообразовавшуюся горячую планету.
     Поскольку это также не могло быть правдой, возникла четвертая теория, согласно которой некая инопланетная цивилизация, которую нам еще предстояло в будущем обнаружить, некогда нашла эту планету, которую было сравнительно легко терраформировать, с помощью дорогущего исследовательского аппарата, затем вбухала еще больше деньжищ в процесс терраформирования, а потом не озаботилась тем, чтобы колонизировать планету - ну не захотелось, видите ли, переезжать, раздумали.
     - Все эти гипотезы притянуты за уши, - сказал Брюс, - но при этом факт остается фактом - на Нансене в ту пору, как сюда нагрянули колонисты, существовала жизнь. - Он пожал плечами. - А это означало, что те, кто покупал тут землю, имел право действовать в рамках закона о природных резерватах, согласно которым дополнительное терраформирование исключается и допускается лишь добавление новых видов.
     Аймерик вздохнул.
     - А для того чтобы вы оба поняли, как это грустно, я в