ежду вами и нами. Разве смог бы человек из вашего прошлого по-настоящему понять принципиальную разницу между Востоком и Западом вашего времени?
     - Полагаю, что нет, - согласился Локридж. - По правде говоря, и у нас-то многие ее не понимают.
     - Здесь, - продолжала Сторм, - суть та же. Потому что проблема всегда, на протяжении всей истории человека, сводилась к одному - пусть в извращенном, запутанном виде, пусть прикрытая другими, менее важными мотивациями, но это всегда, в том или ином смысле, было столкновением двух философий, двух образов жизни и мысли - существования. Извечно стоял вопрос: в чем природа человека?
     Взгляд Сторм, устремленный в ночной мрак, вернулся к гаснущему костру. Она пронзительно взглянула на Локриджа, молча ожидавшего продолжения.
     - Жизнь, какой она представляется, против жизни, как она есть. Планирование против естественного развития. Контроль против свободы. Отметающий все остальное рационализм против природной целостности. Машина против живой плоти. Если человека с его судьбой можно спланировать, организовать, сделать из него какое-то подобие совершенства, разве не долг человека привести себе подобных к этому совершенству - неважно, какой ценой? Тебе это знакомо, не правда ли?
     Великий враг твоей страны - вечное проявление того, что родилось в доисторические времена, того, что нашло выражение в законах Дракона и Диоклетиана; привело к сожжению Ивовых книг Конфуция; звучало в устах Торквемады, Кальвина, Локка, Вольтера, Наполеона, Маркса, Ленина, Аргвеллы; отразилось в Манифесте Юпитера и так далее, и так далее... Нет-нет, не прямо, не открыто - многие из тех, кто верил в высший разум, не были в душе тиранами; с другой стороны, были не верившие в него, но тираны в душе - вроде Ницше. На мой взгляд, ваша индустриальная цивилизация, даже в тех странах, которые называют себя свободными, - это сплошной кошмар; тем не менее, я пользуюсь техникой такой мощной и сложной, какая вам и не снилась. Но для чего? Вот в чем суть борьбы!
     Сторм замолчала. Ее взгляд обратился к лесу, стеной окружающему луг.
     - Я часто думаю, - задумчиво проговорила она, - что поворот вспять начался именно в этом тысячелетии, когда земные боги и их Мать были отринуты теми, кто поклонялся небесам.
     Она встряхнулась, словно освобождаясь от чего-то, и продолжала ровным голосом:
     - Что ж, Малькольм, прими на данный момент, что Хранители стремятся сохранить жизнь, жизнь во всей ее целостности, безграничности, великолепии и трагичности, а Патруль хочет превратить мир в механизм. Это, конечно, упрощение. Может, потом я сумею объяснить лучше. Но скажи: ты считаешь мою цель недостойной?
     Локридж задумчиво посмотрел на Сторм - она напоминала молодую дикую кошку.
     - Нет. Я буду с тобой, - сказал он с волнением, прогнавшим все страхи, сожаления и чувство одиночества. - Я уже с тобой.
     - Спасибо, - прошептала она. - Если бы ты только знал - не на словах, а существом своим, - как много это значит, я, наверное, могла бы прыгнуть за это к тебе прямо через огонь.
     Ему хотелось спросить, что она имеет в виду. Однако прежде, чем он успел что-либо сказать, Сторм проговорила с усмешкой:
     - Думаю, ближайшие месяцы покажутся тебе интересными.
     - О Господи, разумеется! - Он лишь сейчас осознал открывающиеся возможности. - Да любой антрополог отдал бы свою... свой правый глаз, чтобы оказаться здесь. Мне все еще не верится в это.
     - Впереди ждут опасности, - предупредила она.
     - Ладно, так или иначе, на чем мы стоим? Что нужно делать?
     - Начну с начала, - сказала Сторм. - Как я уже объяснила, в широком масштабе вести войну между Патрулем и Хранителями в нашем времени нельзя. Поэтому она в основном передвинулась в прошлое. Базы расположены в стратегических пунктах и... это сейчас неважно. Я знаю, что у Патруля есть опорный пункт в царствовании Харальда Синезубого. Хотя религия Аза уже признавала Небесного Отца, введение христианства было для них очередным шагом вперед и положило начало централизованной монархии и, в конце концов, рационалистическому государству. Потом там появились те, кого мы с тобой встретили.
     - Что? Подожди! Ты хочешь сказать, что ваши люди меняют прошлое?
     - Да нет. Ни в коем случае. Это по существу своему невозможно. Любой, кто попробует, убедится, что события всегда возвращаются на круги своя. Что было, то было. Мы, путешествующие во времени, тоже часть целого. Но скажем так: мы узнаем некоторые аспекты, которые могут оказаться полезными для наших целей, набираем добровольцев, копим силы для решительного сражения.
     - Ну так вот. В моем времени Патруль контролирует западное полушарие, Хранители - восточное. Я возглавляла отряд, отправившийся в двадцатый век и, через океан, в Америку. Сами мы ничего существенно незаметно построить не могли: вражеских агентов в вашем столетии куда больше, чем наших. Наш план заключался в создании промышленной компании, видимой целью которой было бы что-то примечательное, а мы должны были сойти за людей вашего времени. Мы выбрали именно это время, потому что двадцатый век - первый, где то, что нам необходимо, - транзисторы, например, - можно достать на месте и не вызывая подозрений. Под прикрытием горнорудного предприятия в Колорадо мы создали наши подземные установки, построили активатор и пробурили новый коридор.
     Мы собирались ударить через него, появившись в нашем собственном времени в самом сердце владений Патруля. Но как только коридор был закончен, явился Брэнн с намного превосходящими наши силами. Не знаю, как он пронюхал. Спаслась одна я. Потом больше года болталась по Соединенным Штатам, изыскивая возможность вернуться. Я знала, что все коридоры, ведущие в будущее, охраняются, - Патруль очень силен в раннеиндустриальной цивилизации. И я нигде не могла найти ни одного Хранителя.
     - А на что ты жила? - поинтересовался Локридж.
     - Ты бы назвал это грабежом, - ответила Сторм.
     Он вздрогнул. Она рассмеялась.
     - Мой энергопистолет может быть настроен на всего лишь оглушение. Заполучить несколько тысяч долларов - это не проблема. А у меня было отчаянное положение. Ты считаешь, что я очень виновата?
     - Как сказать... - Он взглянул на ее лицо в отблесках костра. - Нет, не считаю.
     - Я была уверена, что ты не будешь меня винить. Ты такой человек, какого я даже не надеялась найти... Видишь ли, - пояснила она, - мне нужен был помощник, телохранитель, кто-то, с кем я не выглядела бы женщиной, путешествующей в одиночку. Во все прошлые времена это выглядело бы слишком подозрительно. А мне необходимо было попасть именно в прошлое.
     - Я убедилась наверняка, что этот датский коридор не охраняется. Он был единственным, где я могла рискнуть, из тех, что имели ворота, открывающиеся в эти десятилетия. Да и то - ты сам видел - мы чуть не погибли...
     Тем не менее мы здесь. У Хранителей есть база на Крите, где еще крепка старая вера. К сожалению, я не могу просто связаться с ними и попросить забрать нас. Патруль здесь тоже активен - это переломное время, - и они вполне могут перехватить наше послание и найти нас раньше наших друзей. Но когда мы доберемся до Кносса, нам дадут вооруженный эскорт, который проводит меня из коридора в коридор, до дому. Тебя высадят в твоем собственном времени. - Она пожала плечами. - У меня в Соединенных Штатах припрятана куча долларов. Ты сможешь взять их за свои труды.
     - Оставь это! - грубо бросил Локридж. - Скажи лучше, как мы доберемся до Крита?
     - Морем. Между этими землями и Средиземноморьем давно ведется торговля Лимфьорд недалеко, а судно из Иберии, где господствует религия мегалитических строителей, должно подойти где-то этим летом. В Иберии мы можем пересесть на другой корабль. Это будет не дольше и менее опасно, чем идти сухопутным янтарным путем.
     - Ну что ж... звучит разумно. И у нас, я полагаю, хватит денег заплатить за проезд. Или нет?
     Сторм тряхнула головой.
     - Если нет, - произнесла она надменно, - они не откажутся перевезти Ту, Которой поклоняются.
     - Что? - Локридж разинул рот от удивления. - Ты хочешь сказать, что можешь выдать себя за...
     - Нет, - сказала она. - Я и есть Богиня.

ГЛАВА V

     В лучах восходящего солнца над насквозь промокшей землей клубился низкий туман. Блестящие капли росы стекали, сверкая, с листьев и исчезали в зарослях папоротника, лес был полон птичьих песен. В вышине парил орел, его крылья отливали золотом в утреннем свете.
     Локриджа разбудило прикосновение руки. Он облизал пересохшие губы.
     - Что?.. В чем дело?.. Нет...
     Он совершенно вымотался за вчерашний день, в голове было пусто, болели мускулы, тело казалось чужим.
     Увидев перед собой лицо Сторм и даже не сразу узнав ее, он постарался припомнить и объяснить себе все происшедшее накануне.
     - Вставай, - сказала Сторм. - Я снова разожгла огонь. Ты приготовишь завтрак.
     Только тут он заметил, что на ней ничего нет. Подавив возглас изумления и восторга - может быть даже благоговения, - он сел в своем спальном мешке. Локридж никогда не думал, что человеческое тело может быть так прекрасно.
     Его инстинктивная реакция, однако, прошла быстро. Дело было не только в том, что она обращала на него не больше внимания, чем если бы он был, как и она, женщиной или, скажем, собакой. Нет, нельзя, просто невозможно заигрывать с Никой Самофракийской.
     От этих мыслей его отвлек прозвучавший вдалеке дикий рев, от которого в испуге, заслонив крыльями солнце, поднялась стая глухарей.
     - Кто это? - воскликнул Локридж. - Бык?
     - Зубр, - отозвалась Сторм.
     Его пронзила мысль, что он - собственной персоной - находится сейчас здесь, в этом опасном времени.
     Дрожа в своей пижаме, он выкарабкался из спального мешка. Сторм не обращала на холод никакого внимания, несмотря на то, что капли росы усыпали ее волосы и стекали по бедрам. "Да человек ли она?" - подумал Локридж. После всего происшедшего, при всем том, что им предстояло, - ни следа напряжения! Сверхчеловек. Он вспомнил, что она что-то говорила о генетическом контроле. Возможно, они - люди будущего - создали человека, который выше человека. Ей не нужно никого обманывать, чтобы создать культ Лабрис на Крите много веков назад. Достаточно ее самой...
     Сторм присела на корточки и открыла один из свертков. Локридж воспользовался этой возможностью, чтобы переодеться за ее спиной.
     - Нам понадобится современная одежда, - сказала она, обернувшись. - Та, что на нас, вызвала бы удивление. Возьми другой костюм.
     Ему было обидно, что она им так командует, но он развязал сверток. Внутри оказался короткий груботканый плащ, окрашенный растительной краской в голубой цвет и с заколкой в виде шипа. Главным предметом одежды была лыковая безрукавка - она надевалась через голову и препоясывалась ремнем. На ногах завязывались сандалии, голову украшала повязка из птичьих перьев, расположенных зигзагом. Кроме того, на Локридже оказалось ожерелье из медвежьих когтей вперемешку с раковинами; был еще кинжал в форме листа - кремневый, но настолько искусно сработанный, что его почти можно было принять за стальной. Рукоятка была обернута кожей, ножны сделаны из бересты.
     Сторм оглядела его, он - ее. Одежда женщины состояла из сандалий, головной повязки, ожерелья из необработанного янтаря, сумочки из лисы, свисающей через плечо, и коротенькой, украшенной перьями юбочки. Правда, Локридж почти не замечал этих деталей.
     - Сойдет, - сказала Сторм. - В сущности, мы являемся анахронизмом. Мы одеты как зажиточные члены клана Тенил Оругарэй - Морского народа, аборигенов. Но у тебя короткие волосы, а мой расовый тип... Впрочем, это неважно. Мы выдадим себя за путешественников, которым пришлось купить одежду здесь, поскольку старая износилась. Так часто делают. Кроме того, здешний примитивный народ не слишком утруждает себя логическими умозаключениями.
     Сторм указала на маленькую коробочку, которая тоже была в свертке:
     - Открой.
     Он взял ее, но ей пришлось показать, где надавить, чтобы отскочила крышка. Внутри лежал прозрачный шарик.
     - Вложи его в ухо, - сказала Сторм.
     Она откинула назад локон, и он увидел у нее в ухе такой же. Ему вспомнилось устройство, которое он, увидев у нее, принял когда-то за слуховой аппарат; он вставил шарик в ухо. Это нисколько не повлияло на его слуховое восприятие, но на мгновение он ощутил странный холод, непонятная дрожь пробежала от мозга к позвоночнику.
     - Ты меня понимаешь? - спросила Сторм.
     - Слушай, само собой... - Слова застряли у него в горле: они были произнесены не по-английски! И ни на одном из известных ему языков.
     Сторм рассмеялась.
     - Береги свою диаглоссу! Она может оказаться куда полезнее пистолета.
     Локридж заставил свой разум вернуться на путь наблюдения и рассуждения. Что она в действительности сейчас сказала? Слово "пистолет" было произнесено по-английски; "диаглосса" никак не вписывалась в общую структуру. А это значит... Постепенно, пользуясь языком, ему предстояло обнаружить, что ему свойственна агглютинация, увидеть, как сложна его грамматика и сколько в нем оттенков значений, незнакомых цивилизованному человеку. Вода, например, могла обозначаться двадцатью словами - в зависимости от ситуации. С другой стороны, на этом языке невозможно было передать такие понятия, как "масса", "правительство", "монотеизм", - во всяком случае, без подробнейших объяснений. Лишь понемногу, на протяжении дней и недель, предстояло ему заметить, насколько здесь отличаются от его собственных понятия "цель", "время", "я" и "смерть".
     - Это - молекулярное кодирующее устройство, - сказала Сторм по-английски. - Оно хранит в памяти важные языки и основные обычаи данного времени и данного региона - в нашем случае, Северной Европы от того места, где когда-то будет Ирландия, до того, где будет Эстония, плюс еще некоторых областей, где, может быть, придется оказаться, таких, например, как Иберия и Крит. Устройство извлекает энергию из тепла, выделяемого человеческим телом, затем она смешивается с нервной энергией, производимой мозгом. В результате к естественному центру памяти добавляется еще один - искусственный.
     - И все, - спросил Локридж растерянно, - в этом крохотном шарике?
     Сторм пожала своими красивыми обнаженными плечами.
     - Хромосомы куда меньше размером, но несут больше информации... Приготовь чего-нибудь поесть.
     Локридж был только рад уйти в повседневность приготовления пищи. Кроме того, он лег спать без ужина.
     В свертках были упакованные в металлическую фольгу продукты. Локридж не разобрал, что это такое, но в разогретом виде они оказались на удивление вкусными. Еды было очень немного, но Сторм нетерпеливо приказала ему выбросить остатки.
     - Мы будем жить за счет гостеприимства, - объяснила она. - Эта вот сковорода - такой великолепный подарок, что может обеспечить годичное содержание даже при дворе фараона.
     Локридж с удивлением обнаружил, что улыбается.
     - А если какой-нибудь археолог выкопает ее из кучи мусора четырехтысячелетней давности?
     - Сочтут мистификацией, вот и все. Хотя на практике вряд ли листовое железо протянет столько в этом влажном климате. Время неизменяемо. А теперь - тихо.
     Пока Локридж разогревал пищу, Сторм в задумчивости ходила по лугу. Высокая трава, невнятно шепча, обнимала ее щиколотки; расцветшие одуванчики лежали у ее ног, словно монеты, рассыпанные перед победителем.
     То ли в продуктах содержался возбудитель, то ли движение тому способствовало, но Локридж перестал чувствовать утреннюю скованность. Он разбросал костер и засыпал угли землей.
     - Отлично, ты знаешь, как заботиться о земле, - сказала Сторм с улыбкой, и ему показалось, что он готов ради нее на все.
     Она показала ему, как открывать и закрывать вход в коридор при помощи контрольной трубки, и спрятала устройство в дупле дерева. Туда же она сунула и их одежду из двадцатого века, оставила только оружие. Потом они уложили свои рюкзаки, надели их и отправились в путь.
     - Мы идем в Авильдаро, - сказала Сторм. - Сама я там никогда не бывала, по это порт захода, и если в этом году судно не появится там, то мы узнаем, где оно будет.
     Благодаря устройству в своем ухе, Локридж узнал, что "Авильдаро" - усеченный вариант еще более древнего названия, звучавшего как "Дом Матери Моря"; что Та, Которой посвящена была деревня, являлась в некотором роде воплощением Охотницы, которая бродит в глубине леса; что здешний народ жил здесь с незапамятных времен: они были потомками охотников на оленей, пришедших сюда, когда ледники отступили из Дании, и оставшихся у воды, в то время как стада последовали за льдом в Швецию и Норвегию; что именно на этой территории, несколько поколений назад, они начали заниматься также и сельским хозяйством, хотя и не в таких масштабах, как иммигранты из глубины материка, от которых они научились этому искусству, - поскольку они по-прежнему следовали за Той, у Которой Влажные Локоны, Которая поглотила землю там, где теперь плавают их лодки, и Которая точно так же глотает людей, зато дает сверкающую чешуей рыбу, устриц, тюленей, морских свиней тем, кто Ей служит; что не так давно разъезжающие на колесницах ютоазы, не верящие в Нее, а приносящие жертвы богам мужского пола, нарушили долго сохранявшийся мир... Локридж прекратил поток призрачных, не принадлежавших ему воспоминаний: они заслоняли от него настоящий, окружающий его мир и женщину, которая шла рядом с ним...
     Солнце стояло уже высоко, туман растаял, над головой раскинулось голубое небо с разбегающимися белыми облаками. На опушке древнего первозданного леса Сторм остановилась, определяя дальнейший путь. Под кронами дубов почти непроходимой стеной стоял подлесок; понадобилось какое-то время, чтобы отыскать тропинку, ведущую к северу, - узкая и неясная в игре световых бликов и зеленых теней, она извивалась между огромных стволов; чувствовалось, что по ней гораздо чаще ходят олени, чем люди.
     - Будь осторожен, не повреди чего-нибудь, - предупредила Сторм. - Леса священны. Охотиться можно только принеся Ей жертву, прежде чем срубить дерево, его нужно умилостивить.
     В лесу, однако, ничто не напоминало церковного благолепия. Жизнь била ключом. Шиповник и папоротник, грибы и куманика, мох и омелы заполнили все пространство под дубами, облепили каждый ствол. Муравейники были по пояс; бабочки наполняли воздух шафраном; голубыми стрелами носились стрекозы; белки скакали по ветвям, словно языки пламени; вили гнезда птицы сотни различных видов. Песни, щебет, хлопанье крыльев разносились под лиственными сводами. В глубине леса токовал тетерев, хрюкал дикий кабан, тяжело ступали зубры. Локридж чувствовал, как его сознание расширяется, сливаясь с окружающей природой, пока наконец оно не стало с нею одним целым, упивающимся солнцем, ветром и запахом цветов. "О да, - думал он, - я достаточно путешествовал и знаю, что жизнь на природе может порой оказаться весьма нелегкой. Но трудности здесь настоящие - голод, холод, сырость, болезни; это не академические сражения, не нахальные сборщики налогов; стало быть, и вознаграждение настоящее можно получить только здесь. Если Сторм охраняет все это, то я, безусловно, с нею".
     Весь следующий час она молчала, и он тоже не испытывал потребности говорить: это отвлекло бы его внимание от нее. Она шла рядом, ступая с грацией пантеры, свет отливал сине-черным в ее волосах, играл в глазах малахитовыми бликами, солнечные лучи золотили ее смуглую кожу и терялись в тени между грудей. В памяти Локриджа промелькнул миф об Актеоне, который увидел Диану обнаженной и был превращен в оленя, после чего его разорвали собственные собаки. "Что ж, - подумал он, - я избежал этой участи, по крайней мере физически, но не стоит слишком испытывать судьбу".
     Полоса леса, через которую они пробирались, оказалась не слишком широкой, - они вышли из чащи еще до полудня. На север и на запад, до самого мерцающего горизонта, перед ними теперь расстилалась плоская равнина. По траве пробегал ве